Джон вернулся из путешествия, в привычную промозглость и серость с редкими ясными днями.
Когда Джон вошёл в кабинет леди Камиллы, она стояла у окна, спиной к нему, натянутая, как струна. Потом переместилась в кресло, жестом предлагая сесть. Шляпы с вуалью в этот раз не было, и Джон рассмотрел черты её лица. Суховатые, с тонким слоем косметики. Глаза голубые, с холодком.
Она долго расспрашивала о том, что ему удалось узнать, где он жил (в отеле, разумеется), что делал, что рассказали ему племянница и жена покойного мужа.
Джон страшно не любил лгать, но здесь на кону была жизнь мистера Вильяма, поэтому потребовались хладнокровие, выдержка и актерские способности, чтобы ни коим образом не выдать правду.
Отвечал он крайне лаконично. Леди Камилла, похоже, поверила, её натянутая спина стала более расслабленной, она откинулась в кресле.
– Вот Ваш гонорар, – она тонкими пальцами пододвинула пухлый конверт на край стола.
– Благодарю Вас, – и Джон покинул кабинет.
Дворецкий Эдвин открыл входную дверь, а Джон подался вперёд, тихо проговорил ему на ухо:
– Нам непременно нужно поговорить. Приходите сегодня вечером.
И в ладонь дворецкого легла бумажная картонка, которую тот поспешно спрятал в карман.