Трактирщик внес в комнату, где расположились друзья, вино и стаканчик с костями. Портос и Арамис стали лениво перекидываться костями, а Атос, заложив руки за спину, прогуливался неспеша от стенки к стенке и размышлял. Прогуливаясь, он проходил мимо трубы полуразобранной печки, и всякий раз, ему чудилось, что он слышит какие-то голоса. Наконец, он задержался около трубы: ему показалось, что он слышит знакомый голос; он прижался ухом к трубе, сделав знак товарищам замолчать.
Кардинал: Дело это важное! Присядьте, миледи, и побеседуем.
Атос: (шепотом) Миледи!
Миледи: Я слушаю, монсеньор, с величайшим вниманием.
Кардинал: Небольшое судно поджидает вас около устья Шаранты, у форта Ле Пуэн. Оно снимется с якоря завтра утром.
Миледи: Чтобы успеть, мне надо выехать сегодня вечером?
Кардинал: Сразу после моего ухода, как только получите мои указания. Я даю вам двух человек для охраны. Я выйду первым, подождите полчаса и уходите тоже.
Миледи: Ваша светлость, вернемся к моему поручению. Я хочу получить точные указания, чтобы избегнуть любой оплошности.
Возникла пауза, во время которой мушкетеры притащили себе стулья и устроились подслушивать с комфортом рассевшись вокруг остатков печной трубы. Камера, тем временем, перемещается на второй этаж, где кардинал и миледи хранят молчание, обдумывая каждый свой ход.
Кардинал, одетый в цивильный костюм, сидит за столом, миледи, в амазонке, одетая для дальней поездки верхом, сидит в позе пансионерки, сложив руки на коленях и потупя взор.
Кардинал: Вы поедете в Лондон, где навестите герцога Бэкингема…
Миледи: (бросив взгляд исподлобья) Осмелюсь вам заметить, Ваше высокопреосвященство, что герцог считает меня причастной к делу об алмазных подвесках и относится ко мне с недоверием.
Кардинал: В этот раз вы явитесь к нему, как посредница: открыто и честно.
Миледи: (с двусмысленной улыбкой) Открыто и честно…
Кардинал: (с нажимом) Открыто и честно! Это открытые переговоры!
Миледи: Я в точности исполню ваши указания.
Кардинал: Вы явитесь к герцогу от моего имени. Вы скажите ему, что мне известны все его приготовления, и на кону честь и свобода королевы: как только он сделает первый шаг, я погублю ее.
Миледи: Он поверит этой угрозе?
Кардинал: У меня есть доказательства.
Миледи: Я должна буду представить герцогу эти доказательства, чтобы он смог оценить их.
Кардинал: Речь идет о донесении Буа-Робера о свидании у супруги коннетабля во время бала-маскарада. Бэкингем туда предполагал явиться в костюме Великого Могола, который он купил у герцога де Гиза за три тысячи пистолей. Под этим костюмом у него был костюм Белой Дамы. На случай, если что-то пойдет не так, он собирался выдать себя за привидение.
Миледи: Что еще?
Кардинал: Еще? Подробности его похождения в Амьене. Я велю их описать в виде романа с картой и портретами.
Миледи: Я скажу ему это. Но это не все?
Кардинал: Есть еще Монтегю у меня в плену: под пыткой он скажет даже то, чего не знает. И еще: Бэкингем в спешке забыл на острове Рэ письмо герцогини де Шеврез, которое сильно порочит королеву и доказывает, что она состоит в заговоре с врагами Франции. Вы запомнили все?
Миледи: (загибая пальцы) Судите сами, Ваше высокопреосвященство: бал у супруги коннетабля, ночь в Лувре, вечер в Амьене, Монтегю, письмо герцогини.
Кардинал: Верно, миледи. У вас прекрасная память.
Миледи чуть склонила голову, потом встала и прошлась по комнате. Длинный шлейф ее амазонки прошелестел шелковой нижней юбкой, как хвост змеи. Она остановилась у камина, от которого вниз шла труба: та самая, у которой этажом ниже подслушивали мушкетеры. Казалось, ей не передалась уверенность кардинала.
Миледи: А если он не уступит, не смотря на все доводы.
Кардинал: (с горечью) Герцог влюблен как безумец, вернее – как глупец. Если он будет знать, что война будет стоить чести его даме, а может – и свободы, он призадумается, уверяю вас!
Миледи: (настойчиво) А если он не отступит?
Кардинал: Будет упорствовать?
Миледи: Да!
Кардинал: Тогда мне придется уповать на одно из тех событий, которые меняют лицо государства.
Миледи: Если бы вы мне напомнили одно из таких событий, я бы разделила вашу уверенность.
Кардинал: Припомните, что произошло, когда славной памяти король Генрих 4 собирался вторгнуться во Францию и Италию, чтобы с двух сторон ударить по Австрии.
Миледи: Монсеньор изволит говорить об ударе кинжалов на улице Медников?
Кардинал: Именно…
Миледи: А Ваше высокопреосвященство не опасается, что казнь Равальяка держит в страхе тех, кто хотел бы последовать его примеру?
Кардинал: В любом, раздираемом религиозными противоречиями государстве, найдутся фанатики, мечтающие стать мучениками.
Миледи: И?
Кардинал: (непринужденно) Всегда найдется женщина, за которую надо отомстить.
Миледи: Вы правы, Ваше высокопреосвященство(холодно) Такая женщина может сыскаться.
Кардинал: Вложи она кинжал в руку такого Равальяка, она спасла бы Францию.
Миледи: Она оказалась бы сообщницей убийцы.
Кардинал: А разве стали достоянием гласности сообщники Равальяка или Клемана?
Миледи: Они стояли слишком высоко. Не для всякого сожгут палату суда, монсеньор! А я всего лишь леди Кларик.
Кардинал: (вскакивая в свою очередь) Вы правы! Так чего бы вы хотели?
Миледи: Приказ, подтверждающий, что все, что я делаю, это – на благо Франции.
Кардинал: Прежде надо найти женщину, которая бы хотела отомстить герцогу.
Миледи: (с непередаваемой иронией) Она найдена.
Кардинал: Затем надо найти того презренного фанатика, который согласится послужить орудием божественного правосудия.
Миледи: (уверенно) Он найдется!
Кардинал: Вот тогда и придет время получить такой приказ, о котором вы просите.
Последние слова кардинала вызвали на лице женщины странное выражение, которое она поспешила скрыть от собеседника, отвернувшись к камину. Что-то хищное проступило в точеных чертах, губы превратились в тонкую ниточку, резко обозначились скулы, глаза вспыхнули недобрым огнем. Впрочем, это длилось секунду, и когда миледи повернулась к Его высокопреосвященству, зябко поводя плечами и растирая окоченевшие пальцы, он ничего не заметил. Разве что приписал эту невежливость женскому капризу.
Миледи: Вы правы, Ваше высокопреосвященство, я ошиблась, считая, что моя миссия состоит не только в силе убеждения теми доводами, что вы мне перечислили. Итак, я должна постараться убедить его светлость милорда в том, что он должен к ним прислушаться, иначе объект его любви ждет позор и ссылка. Это все, что мне предстоит, не так ли?
Кардинал: (сухо) Да, так.
Миледи: (делая вид, что не замечает его тона) А теперь, когда мы решили вопрос с вашими врагами, не будет ли мне позволено поговорить о моих?
Кардинал: (чуть приподняв брови) Так у вас есть враги?
Миледи: (сдерживая ярость) Да, и вы, Ваша светлость должны поддержать меня, потому что я их приобрела на службе у Вас!
Кардинал: (делая вид, что заинтересовался) Так кто они?
Миледи: Во-первых, некая мелкая интриганка Бонасье.
Кардинал: Она в тюрьме в Манте.
Миледи: Была. Ее перевели в монастырь по приказу короля. Куда – мне не удалось узнать.
Кардинал: (начинает постукивать пальцами по столу – разговор его утомляет, он спешит отделаться от своей помощницы поскорее) Я узнаю это и сообщу вам.
Миледи: Заранее признательна вам, Ваша светлость. Но, кроме нее, у меня есть враг более серьезный, более опасный: ее любовник.
Кардинал: Назовите его.
Миледи: (с прорвавшейся ненавистью) О, его имя хорошо вам известно: это человек, не раз расстраивавший ваши планы, человек, постоянно оказывающийся замешанным во все дворцовые интриги, человек, сорвавший историю с подвесками… это…
Кардинал: А-а, я знаю, о ком вы говорите.
Миледи: Я говорю об этом негодяе д'Артаньяне!
Кардинал: Он смельчак!
Миледи: Вот потому я и говорю, что его следует опасаться.
Кардинал: Нужны доказательства его связи с Бэкингемом.
Миледи: Я раздобуду сколько угодно доказательств!
Кардинал: Тогда все просто: я посажу его в Бастилию.
Миледи: А потом?
Кардинал: (глухо) Для тех, кто попадает в Бастилию, нет никаких "потом". Черт возьми, если бы от моих врагов было бы так же легко избавиться, как от ваших!
Миледи: (вспомнив, что она красивая женщина, обольстительно улыбается) Ваша светлость, давайте меняться: жизнь за жизнь, человека – за человека. Отдайте мне этого – я отдам вам того, другого.
Кардинал: Не знаю, не желаю знать, что вы хотите этим сказать, но почему бы мне не сделать вам любезность тем более, что этот д'Артаньян, как вы утверждаете, бесчестный человек, дуэлист и изменник. Дайте мне бумагу, перо и чернила.
Кардинал пишет, а камера вновь уходит на первый этаж, к мушкетерам.
Атос: (делая знак товарищам встать и отойти в сторону, что они с неохотой и исполняют)
Потос: Ну, что тебе надо, что ты не даешь нам дослушать?
Атос: (шепотом) Тише! Мы узнали все, что нужно. Если хотите, слушайте дальше, но мне надо уехать.
Портос: А если кардинал спросит, куда ты подевался?
Атос: Скажете ему, что я уехал вперед, чтобы проверить, насколько опасна дорога. Я скажу об этом оруженосцу кардинала. Остальное – мое дело, не беспокойся.
Арамис: Будьте осторожны!
Атос: Я умею себя держать в руках.
Атос спокойно вышел из трактира, пошептался с кардинальским оруженосцем, сел на своего коня, осмотрел свой арсенал, взял в зубы шпагу, и поехал по дороге к лагерю.
Кардинал, выходя из трактира, тут же отметил отсутствие Атоса, не найдя его рядом с играющими в кости друзьями. Прихватив их, кардинал уехал в свою ставку, выслушав объяснение, что Атос поехал вперед инспектировать дорогу.