Магический тридэшоп
Президент Дамир Дамирович Скрытин недовольно крякнул и недоумённо воззрился на своего подчинённого. Однако замглавы его администрации Серж Ленинович Кирштейн выглядел совершенно невозмутимо.
– Это с каких пор наше «Госнано» стало изыскания проводить? – ехидно спросил президент. – Что там, мистеру Чубрикадзе делать нечего стало? Мы его туда не для того сажали, чтобы он всякие хитрые штуковины выдумывал, а для того, чтобы он с сильными мира сего от нашего имени нестыковки разруливал.
Кирштейн усмехнулся. И посмотрел на своего патрона таким взглядом, словно он был воспитателем детсада, утихомиривающим расшалившееся дитя.
– Не извольте беспокоиться, Дамир Дамирович, – вкрадчиво, щуря хитрые глазки, промурлыкал он, – Чубрикадзе как раз разруливанием непоняток там и занимается. А это фантастическое изобретение он не сам выдумал в своей мутной конторе, а... ему его спустили так сказать сверху, по разнарядке... Это продукт глобальной научной мысли и, что важно, только для самых избранных. Таких, например, как вы, Дамир Дамирович. Можете считать этот чудо-агрегатик премией себе за усердие и лояльность. Вами там вполне довольны.
И он указал пальцем куда-то неопределённо вверх.
Президент прокашлялся, недовольно засопел и откинулся в кресле. Ему не очень-то нравилось упоминание о надпрезидентском надзоре, исходящем из тайных сфер мирового закулисья. Но с этим надзором он ничего поделать не мог, поскольку глобальные управленцы были сильнее. И хотя договор с ними он не подписывал, но ведь и не возражал против их повестки дня. Или, лучше скаазть, против повестки времени. Не возражал... Промолчал... А молчание, как всем известно – есть знак согласия. Поэтому нарушать негласный договор с чёртовыми властями нашего мира Скрытин даже в бреду не сподабливался. А то кое-кто однажды нарушил и, как некоторые ещё помнили, плохо кончил. У него мельком проскользнула тут мысль о заваленном снайперами одном влиятельном и гордом президенте, и отправиться вослед за ним в пугающее небытиё он не испытывал ни малюсенького желания.
– Что ещё за премия? – спросил он. – За что?
Кирштейн развёл руками. На его интеллигентном личике проявилось деланное удивление.
– Ну как за что, Дамир Дамирович?! Наша страна выполняет условия договора? Выполняет. Её... вернее наши ресурсы беспрепятственно текут в страны патроната, а никаким внешним завоеванием страны даже и не пахнет. А они текут... Это же конгениальная политика! Вдобавок при вас и экономика наша, мягко говоря, им не конкурент. Ну а кроме того мы создали своей державе нужный для сильных мира сего имидж у тамошних недалёких обывателей. Мы вроде как стр-р-ашные агрессоры и дикие варвары, из-за чего карманы ВПК наших partners раздуваются и даже трещат! И это тоже есть следствие вашей мудрой и умелой политики. Вот, значит, вас и заметили... И заценили как надо... Они вообще всегда награждают своих верных соратников по добыванию бабла. Ага! Мало вам не покажется...
– Ну ладно, ладно, – примирительно произнёс Скрытин, – как хоть выглядит эта штуковина? Она, надеюсь, величиной не с дом?
– Да нет, что вы – она совсем маленькая. Игрушечная на вид... Вот, не желаете ли взглянуть и убедиться?
Серж Ленинович полез в карман и вытащил оттуда маленький предмет величиной с портсигар. Он был золотого цвета и выглядел в точности так же, как это ушедшее в прошлое мини-приспособление для сигарет; таковые ещё недавно носили в карманах своих пиджаков и фраков всяческие тузы и бонзы. Администратор открыл крышечку загадочного устройства и показал президенту внутреннюю его часть. По виду штуковина мало чем отличалась от самого обыкновенного переносного компа-ноутбука.
– Дай сюда! – строго произнёс президент и требовательно протянул к штуковине свою руку.
Он принял «ноутбук» от Кирштейна и некоторое время недоумённо вертел его в руках, поворачивая туда и сюда; даже попробовал тоненькую крышку на зуб.
– Золото? – удовлетворённо спросил он.
Кирштейн с усмешкой кивнул.
– Какой пробы?
– Самой наивысшей.
Президент продолжал вертеть устройство. Потом снова спросил:
– Так как, ты говоришь, они назвали эту штуковину?
– Тридэшоп, Дамир Дамирович. Это как фотошоп, но только трёхмерный. Фотошопы, как вы знаете, могут замечательно приукрасить двухмерную картинку, а эти чудесные поделки – то же самое вытворяют с объектами трёх измерений, причём в неизмеримо большем масштабе... В том числе и с живыми объектами... И с людьми, что интересно, тоже.
Президент еле заметно вздрогнул и выпучил на администратора серые выцветшие глазки.
– То есть как это людей?! Ты хочешь сказать...
– Я хочу сказать, господинт президент, – нахально перебил Сержик начальника, – что мы с помощью этого чудо-преобразователя объектов и субъектов можем теперь в два счёта кого хошь внешне изменить. Можем урода превратить в писаного красавчика, а красавчика в такую страхолюдину, шо мама не горюй! Причём очень легко... Одним нажатием пальчика, так сказать...
Президент снова уставился на штуковину. И у него во взгляде читалось теперь не только удивление, но и некоторая опаска.
– А вот... скажем... м-м... Гузянова или Рыжиновского мы сможем превратить в этого... как его... в Римонова и Соловейчика? И наоборот?
– Легко!.. Только нам-то это зачем? Они же под нашу дудку пляшут, чего их зря видоизменять...
– А Картошкина и Нахального, будь они трижды неладны?
Кирийчук снисходительно кивнул.
– А-а... этого... американца сможем? Или госпожу канцлериху? Дистанционно это возможно?
Кирийчук удручённо развёл руками в стороны. Потом произнёс с досадой:
– К сожалению, мы этого пока не умеем. Прибор действует на дистанции всего лишь нескольких метров. Так что придётся засылать специалистов для внедрения в ближайшее окружение наших заклятых партнёров.
Президент изобразил на лице явное неудовольствие. Он даже выругался, что делал отнюдь не часто:
– Ч-чёрт! Вот вечно у нас так: сделают что-нибудь вроде полезное – а настоящую пользу получить и не могут. Изобретатели хреновы!
– Совершенно с вами согласен, Дамир Дамирович – вот именно что хреновы, в самую точечку отпределение!
И Кирштейн закивал головой, выказывая таким образом полнейшую поддержку шефу в его категорическом кратком заключении.
– Ладно! – отрезал президент деловым тоном. – Найдём применение этой дьявольской игрушке и в урезанном возможностном варианте... А каким образом она включается?
Кирийчук подался вперёд.
– А очень просто, Дамир Дамирович. Видите красный кружок на панельке? Нажмите его, и всё.
– И всё?
– И всё...
Президент засопел.
– А что будет-то?
– Да ничего не будет... Просто для информации... Нажимайте смело – всё будет путём.
Президент осторожно поднёс палец к красному кругляку и слегка нажал его. Но ничего не произошло. Ни звука, ни какой-либо минимальной экранной иллюминации.
– Чушь! – брезгливо выдохнул он. – Что-то мне не очень верится в чудодейственность этого вашего изобретения. Хм. Мне бы убедиться воочию в его эффективности... Поэтому вот что... Приказываю!.. Организовать очевидную для меня демонстрацию тридэшопа сегодня же! Нет – через час, понятно?! После обеда...
Кирштейн вскочил с кресла и вытянулся по струнке вверх. На его умильном личике читалась предельная готовность услужить, а маленькие глазки излучали наивысшую степень преданности и исполнительности.
– Так точно, господин президент! Будет исполнено! И непременно сегодня же, сей же час!
Скрытин с усмешкой глянул на своего топ-холуя. Ему доставляло немалое удовольствие лицезреть униженное подобострастие этого высокого сановника. Ни слова не говоря, он сделал отмашку рукой, словно ему было лень открывать рот для приказа администратору убираться восвояси.
Серж Ленинович по-военному развернулся и строевым шагом удалился из президентского кабинета.
А президент с интересом глянул на свои дорогие швейцарские часы. «О, – подумал он с удовлетворением, – как быстро бежит время. Пора и в самом деле чего-нибудь перекусить...»
Он завернул в туалет, который находился тут же, за боковыми дверьми его шикарного раззолочёного кабинета. Скрытин незамедлительно туда отправился, короткое время постоял над писсуаром, затем машинально глянул вниз и... И громко выругался, теперь вообще безо всяких цензурных рамок. Ибо то, из чего отливают отработанную организмом влагу, у него выглядело не как у нормального крещёного индивида, а как у...
Скрытин быстро заправил испугавший его отросток тела в брюки, молниеносно застегнул ширинку, и кинулся к большому прямоугольному зеркалу над фарфоровым рукомойником.
То, что он увидел в зеркальном отражении, даже не поразило его, а ошарашило и ошеломило. Из зеркального стекла на него пялился не Дамир Дамирович Скрытин, а... Сержик Кирштейн собственной невзрачной персоной! Да он, он, невысокого роста хлипкий типчик с коротенькой стрижкой «маменькин пупсик», маленьким узкогубым ртом и слабым неволевым подбородком...
У президента перехватило дыхание. Он даже закашлялся от волнения и схватился рукою за горло. Серж Кирштейн в зазеркалье в точности повторил его судорожное движение.
И тогда Скрытин всё понял. Он что было силы хватил себя по кирштейновской глупой башке и даже застонал от чувства горчайшей досады, которую когда-либо испытывал в своей достаточно длинной жизни. Нет, так легко провести себя мог лишь круглый болван! Его не просто превратили в жалкого администраторишку – а он ведь сам это сделал, собственной президентской рукой. Ведь это не хитроумный Сержик нажал на красную кругляшку на панели чёртового устройства, а лично он, президент могущественной державы. Лично!!! Еж его по долбанному барабану!
И он с силой грохнул кулаком по зеркалу, словно это оно было виновато в его позорном фиаско. Зеркало тут же зазмеилось зигзагообразными трещинами, искажая в себе ненавистный образ гнусного предателя, и частично посыпалось острыми осколками в белоснежную чашу рукомойника..
Зализывая кровоточащие ранки на ладони, сам не свой от чувства горечи, Скрытин-Кирштейн вышел из туалета в свой кабинет. И тут же остановился как вкопанный, ибо в его президентском кресле сидел, как ни в чём не бывало... он сам!
«Наваждение...» – промелькнуло у Скрытина в голове. А вслух он выкрикнул:
– Чур меня, чур! Изыди, сатана! Да воскреснет бог, и да расточатся враги его!
Сидящий за столом оборотень оторвал взгляд от каких-то бумаг, в которых он брезгливо копался, и строго взглянул на вошедшего.
– А ну-ка молчать! – негромко, но властно произнёс перевёртыш, и затем продолжал уже поспокойнее: – Я думаю, ты всё понял, мой дорогой начальничек... Вернее, бывший начальничек, ибо сейчас ты лишь мой подчинённый, и более никто.
Скрытин вяло обмяк. Его бесцветные кирштейновские глазки слегка скосились к носу.
– Короче, у тебя есть два варианта дальнейшего существования, – с наглым выражением лица продолжал самозванец. – Во-первых – отправиться в сумасшедший дом до скончания своего века... Ну, ты знаешь куда и для каких процедур, чай не впервой мы туда умников отправляем...
Скрытин завял ещё сильнее.
– А во-вторых – и поганец сделал красноречивую паузу, пронзив бывшего патрона убийственным ядовитым взглядом, – ты можешь и дальше продолжать служить в этом богоугодном заведении... но уже не своим шкурным интересам, а лично мне, и в должности, которую я занимал ранее. Других вариантов у тебя ёк... Надеюсь, ты всё понял?
«Это он, Кирштейнка проклятый, – догадался Скрытин. – И зачем только я приблизил его к себе? Надо было травануть эту гниду каким-нибудь дустом или ещё чем похуже... Да, не доглядел ты, президентская твоя хара, прошляпил, твою мать!..»
– Не слышу ответа! – повысил голос оборотень. – Времени на раздумья я тебе не давал.
На лице нью-Кирштейна изобразились следы внутренней мучительной борьбы. Однако эта борьба продолжалась не слишком долго.
– Так точно! – вытянулся во фрунт второй оборотень, бывший ещё недавно господином президентом. – Готов служить вашей милости верой и правдой!
На роже эрзац-президента отформатировалось глумливо-довольное выражение.
– Вот это другое дело, – снисходительно изрёк он. – Вот это, я понимаю, истинный и верный патриотизм! Ужо мы послужим матери-родине, не сумлевайтесь, товарищ администратор. Мы с тобой люди опытные и отныне связаны одной верёвочкой, да?.. Сработаемся!
Нью-Кирштейн стоял недвижимо и преданно «ел глазами» своё новое начальство. Он почувствовал с себе всё возрастающее мазохическое чувство преклонения перед своим новым боссом и ощутил энергичную готовность прислуживать сидевшему в кресле мурлу. Ну, или из под-палки, какая ему была разница...
И всё продолжилось как и ранее, но с обновлённым нахальнным импульсом: целые реки бабла всё так же продолжали течь из обильных закромов Родины в бездонные карманы легиона властных оборотней. А с народом стали поступать куда как безжалостнее и грубее, чем при старом креслесидельце.
И мощного гула приближающегоя землетрясения правды эти горе-властители, занятые азартными шахермахерами, как бы совсем и не слышали. А зря...