Черты «любомудрия», несомненно, можно найти и в древнерусской, и в средневековой литературе России. Но тогда философия ещё не выделилась из мифологии, и её невозможно представить самостоятельной дисциплиной. Поэтому обратимся к XIX веку, когда в Россию пришло просвещение, и на его благодатной почве взошла и великая русская литература, включая поэзию, и прекрасная русская музыка, и замечательная русская живопись. Тогда же появились ростки философии. Первым мыслителем, который отважился сочинить некий «синтетический» образ Европы, а «на его фоне» запечатлеть образ русской цивилизации, был Пётр Яковлевич Чаадаев. По жизни он всегда держался особняком, но по смыслу творчества, несомненно, принадлежит к знаменитой плеяде «западников и славянофилов». Его философская концепция, с одной стороны, как бы завершает фазу российской мифологии, потому что насквозь пронизана христианской идеей божьего промысла, а, с другой стороны, открывает фазу критической философии нового времени.
В 1808 году в возрасте 14 лет он поступил в Московский университет, слушал лекции, изучал науки, не забывая при этом «вращаться» в большом свете, где имел репутацию денди, красавца и острослова. Затем служил в гвардии, принимал участие в заграничном военном походе 1812-1815 гг., а затем вёл разгульную жизнь гусара (в чине поручика) в Царском Селе. Там он познакомился с Александром Сергеевичем Пушкиным, который написал о нём так:
«Он вышней волею небес
Рождён в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он — офицер гусарской».
Между прочим, именно Чаадаев стал для Александра Сергеевича прототипом Евгения Онегина, и именно ему Пушкин посвятил одно из лучших своих стихотворений:
«Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!»
«Он всегда жил — как хотел!» — метко выразился о Чаадаеве один из его биографов. Кроме участия в попойках и серьёзных беседах на самые актуальные темы, Пётр Яковлевич находился в коротких отношениях со многими высокопоставленными лицами, включая императора. Ходил слух, что последние слова Александра I во время их беседы с глазу на глаз были такими: «Прощайте, господин либерал!» Выйдя в отставку, Чаадаев уехал из России в Европу как раз накануне «восстания декабристов». По возвращении, он какое-то время жил в Москве, а затем удалился в подмосковное имение тётки, где вёл «затворнический» образ жизни.
В 1831 году появились его «Философические письма» (всего их было 8), написанные по-французски и адресованные даме. А уже в 1836 году, после публикации письма № 1 в журнале «Телескоп» и соответствующего доклада министра просвещения Уварова царю, последовала резолюция Николая I: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишённого: это мы узнаем непременно, но не извинительны ни редактор журнала, ни цензор. Велите сейчас журнал запретить, обоих виновных отрешить от должности и вытребовать сюда к ответу». Однако, несмотря на грозный тон императора, Чаадаев отделался «лёгким испугом»: полицейские меры свелись к тому, чтобы «виновный» довольствовался только одной прогулкой в день, каждый день принимал медиков, а вскоре и вовсе был освобождён от медицинского надзора при условии «не сметь ничего писать».
Так что же такого «опасного» изрёк наш холёный аристократ? Грубо говоря, он возвысил католическую Европу до небес, а православную Россию опустил ниже плинтуса. Его письма до предела насыщены пафосом христианского воспитания и смахивают на проповеди. Для удобства мы рассмотрим их «в обратном порядке», то есть, сначала обратимся к «теме Европы», а потом к «теме России».
Итак, Европа!
«Все народы Европы, подвигаясь из века в век, шли об руку. Что бы они сейчас ни делали, каждый по-своему, они всё же постоянно сходятся на одном и том же пути. Чтобы понять семейное сходство в развитии этих народов, не надо даже изучать историю: читайте только Тассо, и вы увидите все народы распростёртыми у подножия стен Иерусалима». Вспомните, что в течение пятнадцати веков у них был только один язык при обращении к Богу, только один нравственный авторитете, только одно убеждении»… В этом обществе постоянно из убеждений создавались интересы, никогда интересы не вызывали убеждений»... Пускай поверхностная философия сколько угодно шумит по поводу религиозных войн, костров, зажжённых нетерпимостью; что касается нас, мы можем только завидовать судьбе народов, которые в этом столкновении убеждений, в этих кровавых схватках в защиту истины создали себе мир понятий, какого мы не можем себе даже представить»… Далее Чаадаев умиляется англичанами, которые, по его мнению, «не имели никакой истории, кроме церковной», и даже шулерскую «комбинацию» Генриха VIII с женитьбой на Анне Болейн он трактует, как «религиозное развитие». Кульминацией гимна Петра Яковлевича Чаадаева христианской Европе стала фраза: «В европейском обществе, как оно сейчас сложилось, всё же царство Божие в известном смысле в нём действительно осуществлено, потому что общество это содержит в себе начало бесконечного прогресса...» Надо же! На какую высоту его занесло! В заключительном письме № 8 он добавил, что «пора современному разуму признать, что всей своей силой он обязан христианству».
В соответствие со своими убеждениями, Чаадаев считал дурными не только «языческую» Элладу и Древний Рим, но и «языческое» Возрождение! «Мировой разум, не есть ли теперь разум христианский? — вопрошает он. — Не знаю, может быть, черта, отделяющая нас от древнего мира, заметна не для всякого глаза, но для меня к этому сводится вся моя философия, вся моя мораль, вся моя религия. И я надеюсь, придёт время, когда всякий возврат к язычеству, и особенно тот, который свершился в пятнадцатом веке и носит, если не ошибаюсь, имя «возрождения искусств», со всеми своими продолжениями и последствиями будет оцениваться как преступное опьянение, самую память о котором надо стараться всеми силами стереть в мировом сознании» (из письма № 6).
В такую же «языческую» яму он сваливал и Японию, и Индостан, и Мексику, и Китай, где, по его убеждению, «умственная работа служила и служит одной лишь телесной природе человека».
Пробежав ретроспективной рысью по Древней Греции, Древнему Риму, а заодно и по Ветхому завету (в письме №7), Чаадаев возвёл памятник «гигантам Священного Писания» — Моисею и Давиду (не забыл и про Магомета), а Гомера и Сократа представил дикарями. Остальные личности, вроде Геродота, Тита Ливия, Марка Аврелия, Эпикура, Аристотеля и прочих, у него «набросаны» лишь штрихами.
К нашему счастью, «в мировом сознании» не стёрлась память о гениях эпохи Возрождения: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэле. Люди не докатились до такого варварства! А что касается Японии и Китая, то многие из европейских народов сегодня могли бы позавидовать их экономическому и нравственному развитию!
А теперь обратимся к России. Вот основные пёрлы из письма № 1:
«Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы всё ещё открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, гораздо более нас отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народам, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось»… «Мы хуже кочевников, пасущих стада в наших степях, ибо те более привязаны к своим пустыням, нежели мы к нашим городам»... Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала, — вот печальная история нашей юности…
«Окиньте взором все прожитые века, все занятые нами пространства, и вы не найдёте ни одного приковывающего к себе воспоминания, ни одного почтенного памятника, который бы властно говорил о прошедшем и рисовал его живо и картинно. Мы живём лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя»... «Века и поколения протекли для нас бесплодно»...
«Народы живут только сильными впечатлениями, сохранившимися в их умах от прошедших времён»… Мы же, явившись на свет как незаконнорождённые дети, без наследства, без связи с людьми, предшественниками нашими на земле, не храним в сердцах ничего из поучений, оставленных ещё до нашего появления»… «У нас совсем нет внутреннего развития, естественного прогресса; прежние идеи выметаются новыми, потому что последние не происходят от первых, а появляются неизвестно откуда»… «Про нас можно сказать, что мы составляет как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру»... «Ныне мы составляем пробел в нравственном миропорядке»... «В лучших головах наших есть нечто худшее, чем легковесность»...
Представляете? И это в «лучших» головах, то есть, Пётр Яковлевич, очевидно, имел в виду и свою? После таких умственных экзерсисов заклинания городничего в комедии «Ревизор» насчёт офицерской вдовы, которая будто бы «сама себя высекла», уже не кажутся оригинальными.
И от недругов, и от товарищей П.Я. Чаадаев услышал немало упрёков: «Этот умный и образованный человек влюблён в самого себя»; «надменный в мыслях»; «совершенное незнание России, потребностей народа и привычка к оппозиции»; «всё, что для нас россиян есть священного, поругано, уничтожено, оклеветано»... Славянофил Киреевский негодовал: «Я с каждым часом чувствую, что отличительное, существенное свойство варварства — беспамятство». Но цитаты из «философического письма № 1» пережили века и до сих пор служат знаменем для либералов, охаивающих государство, русскую церковь, а заодно и саму Россию.
Позднее в статье «Апология сумасшедшего» (1837) П.Я. Чаадаев с большими оговорками и пассажами признавался, что «было преувеличение в этом своеобразном обвинительном акте, предъявленном великому народу и его церкви». Оказывается, «мы с изумительной быстротой достигли известного уровня цивилизации, которому справедливо удивляется Европа», и «наше могущество держит в трепете мир». «Я счастлив, что имею теперь случай сделать это признание». Свою апологию Чаадаев закончил вполне здравым выводом: «Есть один факт, который властно господствует над нашим многовековым историческим движением: это факт географический».
И всё же главное значение философских произведений Чаадаева для России заключается не в его «поповских» нравоучениях и не в той «оценке», которую он дал русской цивилизации, а в том, что его посыл вызвал жаркие споры в обществе и породил феномен, который мы знаем сегодня, как «спор западников и славянофилов». Европа действительно явилась (да и теперь является!) для нас образцом культуры и благополучия, но вовсе не благодаря «правильному» (католическому) воспитанию, а благодаря Возрождению, Реформации и Просвещению. Именно эти три эпохи лежали у истоков секуляризации европейского общества. А Просвещение дало импульс научно-техническому прогрессу и развитию капитализма. Не случайно практически все средневековые религиозные войны в Европе мы называем буржуазными революциями (более подробно я об этом уже писал в своём эссе «О протестантском благополучии и не только»). Само христианство не принесло человечеству прогресса в области нравственности! Ведь две самые кровавые войны разразились в «христианской» Европе, а не в Мексике и в Индостане! Сегодня католик в Испании или в Польше ничуть не «нравственнее» протестанта в Германии или в Швеции, ничуть не «нравственнее» атеиста в Китае или индуса в Индии. Что же касается благотворного влияния христианства на избавление стран от рабства, то в тех же США, которые являются «производными» от Великобритании, рабство формально было «отменено» только в 1862 году (я поставил кавычки на слове «отменено», потому что реально его черты сохранялись вплоть до середины XX века).
Упрёки Чаадаева в адрес «застывшей» России уместны для всех сравнительно «молодых» наций, вынужденных что-то заимствовать у «старших». Подражательство всегда сопровождается издержками, когда «отсутствует внутреннее развитие», «прежние идеи выметаются новыми, потому что последние не происходят от первых, и т.д. Это было и с Римом, который несколько веков «подражал» Греции, набираясь у неё знаний и опыта. Ведь, если греки считали варварами всех, кроме греков, то римляне считали варварами всех, кроме римлян и греков! Древние евреи учились у более цивилизованного Египта. Например, идею Единого Бога они позаимствовал у египтян, на что обращал внимание сам Чаадаев. А европейцы? Ведь древние племена германцев и кельтов (да и славян!) более пяти веков «притирались» к Древнему Риму и Византии. Само христианство у них появилось не благодаря их «внутреннему развитию», а было заимствовано у римлян, которые, в свою очередь, позаимствовали его у евреев. Если быть точным, то христианство появилось в результате воздействия эллинистической культуры на еврейскую. А сама эллинистическая культура, возникшая на территории Передней Азии в результате её колонизации греками после победоносных походов Александра Македонского, является «эпигонской» (подражательной). Однако без её влияния на евреев Апостол Иоанн никогда бы не додумался сказать: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» («Слово» — перевод с греческого понятия «Логос»).
К геополитическому «факту», «который властно господствует над нашим многовековым историческим движением» (по-Чаадаеву), я бы добавил один большой «штрих»: почти две трети территории России находится на широте Гренландии (взгляните на карту!). И только для того, чтобы не замёрзнуть, гражданам России приходится добывать и тратить энергии в несколько раз больше, чем, например, европейцам или американцам. По статистике Россия вырабатывает сейчас 44% всего мирового тепла. Освоение Сибирского и Дальневосточного «неудобья» — это подвиг русского человека в истории. На ещё один «штрих» указывает и едкая реплика Нины Берберовой (см. «Курсив мой»): «Русские ничем не лучше негров, арабов, немцев. Но и не хуже. Просто им нечего было грабить при экспансии на восток»(!).