Фортинбрас, принц норвежский

Фортинбрас, принц норвежский.

Готическая драма в пяти актах.

 «Фортинбрас:
— Не в добрый час мне выпадает счастье.
На этот край есть право у меня.
Я предъявлю его».
«Гамлет». В. Шекспир.

Действующие лица:
Ольгред, король Норвегии
Фортинбрас, принц норвежский
Клавдий, король Дании
Гертруда, королева Дании
Гамлет, принц датский
Хедда, принцесса датская
Полоний, первый вельможа при дворе Клавдия
Офелия, дочь Полония
Лаэрт, сын Полония
Гарацио, наставник и друг Гамлета
Осмунн, начальник норвежского войска
Хенрик, датский офицер
Кнут, датский офицер
Дворецкий Ольгреда
Ханс, вельможа при дворе Клавдия
Придворная дама в Эльсиноре
Датский гонец
Норвежский гонец
Норвежский офицер
Первый заговорщик
Второй заговорщик
Третий заговорщик
Стражники и солдаты

Акт I.
Сцена I.
Замок норвежского короля. Тронный зал. Горят факелы. На троне дремлет Ольгред. Входит Фортинбрас в легком снаряжении конника, останавливается перед троном и почтительно ждет.

Ольгред, открыв глаза:
— Ты здесь уже?
Фортинбрас, преклоняя колено:
— Я здесь, у ваших ног,
Мой повелитель, мой король, мой дядя!
Ольгред:
— Встань, встань, прошу! Негоже принцу крови
Пред кем-либо колени преклонять.
Я дядя твой, и лишь потом — король.
И мы одни, и подданного роль
Разыгрывать так страстно нет причины.
Сядь рядом, как положено по чину.
Фортинбрас:
— Не смею рядом сесть. У ваших ног
Присяду, коль позволите, как в детстве.

Фортинбраc усаживается на ступеньку перед троном.

 Ольгред, похлопав его по плечу:
— Ты взрослым стал совсем. Смотреть приятно
Мне на тебя – как мощью возмужал
И повзрослел умом. И очень жаль,
Что твой отец тебя не может видеть,
Тобой гордиться так, как я горжусь.
Где был с утра? Что делал? Расскажи!
Фортинбрас:
— Где был, там нет уже меня. Что делал,
То сделано, с благословенья неба.
Ольгред:
— И все же?
Фортинбрас:
— Как всегда, взнуздав коня,
Умчался в даль тумана с первым светом.
Кровь горяча, носился по лугам.
Вернувшись, взялся за тяжелый меч
И с час примерно утомлял друзей
В упорных, но бескровных поединках.
Затем поехал в порт, где корабли
Спускают на воду, и ставят паруса,
И сносят груз, готовя флот к походу.
Ольгред:
— А как с дружиной? Много собралось?
Фортинбрас:
— Так много, что боюсь, не хватит места
Для войска на полсотне кораблей.
Ольгред:
— Что ж, славно! Ты устал, поди, совсем?
Фортинбрас:
— Устал? С чего бы? Свеж и полон сил.
Перекушу — и снова за дела.
Ольгред, усмехнувшись:
— Я бы тебя, дружок мой, попросил
Поменьше утруждать себя делами.
У королей есть слуги для услуг.
А наше дело – направлять их мудро,
Чтоб шли дела разумной чередой.
Ты слишком рьян, мой молодой герой.
Тот властвует, кто овладел собой.
Ты ж рвешься в бой настырно и упорно,
Не дожидаясь даже клича горна.
Будь терпелив, удачу поджидая.
Раскинь силки – и жди. Будь терпелив!
Фортинбрас, вскакивая с места:
— Терпеть и ждать?!... Смертельную обиду,
Что учинил нам датский королек,
Терпеть и дальше?.. Пробил час расплаты!
Я долго ждал, чтоб оплатить свой долг
За трон норвежский, за отца, за предков –
Отважных викингов, чья воинская доблесть
Звенела прежде острыми клинками
По всей земле угрозой роковой!..
А ныне – что?.. Мы – данники, вассалы,
Почти рабы вчерашних торгашей,
Что покорили нас наемной силой!..
Я ждать не буду – мести часть приспел!
Ольгред:
— Самонадеян, дерзок, безрассуден,
Как твой отец – мой незабвенный брат,
Что в поединок дал вовлечь себя,
Поставив все на острие копья.
И что в итоге?..  Доказал, что смел.
А мы лишились власти и земель.
Фортинбрас:
— Он пал в бою! Он дрался за отчизну!
Ольгред:
— Он пал, поддавшись гордости капризу!
Фортинбрас:
— Он рыцарь был! Отважный! Благородный!
Ольгред:
— Да, рыцарь – славный. А король – негодный…
Пойми меня, племянник ненаглядный,
Ты – кровь моя, наследник мой на троне.
Тебя я берегу, а не ревную –
 И сами тебя с почетом короную,
Лишь потерпи, побудь в моей тени
И с местью за отца повремени!
Свершится месть, но только в должный час.
К чему спешить, коль небеса за нас?
По слухам, после смерти короля,
Набухла смутой датская земля.
Смерть Гамлета внушает подозренье,
А братца прыткость – общее презренье.
На свадьбе тень лежит от похорон,
А значит – трону нанесен урон!
Фортинбрас:
— Ложится месть на старшего в роду.
Я все равно на Данию пойду!
Ольгред:
— Походу быть, мой храбрый Фортинбрас!
Не я ль сзывать войска отдал приказ?
Но мы идем войной не на датчан…
Наш враг – поляки!
Фортинбрас:
— Дядя, как же так?
Ольгред:
— Молчи и слушай! Знают в Эльсиноре
Уже о наших сборах, и послов
К нам выслали для полных разъяснений:
Верны ли мы, как прежде, договору
Иль замышляем новую войну?
Я успокоил их, сказав, что цель
Компании – сломить восставших ляхов.
И потому, прошу нижайше Клавдия
Войска любезно пропустить норвежские
По землям датским, чтоб смогли напасть
На Польшу с тыла – там, где их не ждут.
Все описал в письме, скрепил печатью
И щедрыми дарами подкрепил:
Меха, каменья, золотые кубки,
Китайский шелк, дамасские мечи…
Мой запоздалый дар к поспешной свадьбе
Придется Клавдию, надеюсь, по душе.
А пуще – уверения и клятвы
Не нарушать бесславный наш союз.
Фортинбрас, возмущенно:
— Послали дань заклятому врагу?
Ольгред:
— Я делаю, что должен и могу!
Я клятву дал! И клятву не нарушу,
Пока вражда не вырвется наружу!..
Пойми, малыш, устроен этот свет
Так, что свободных среди смертных нет.
Батрак наемный служит крестьянину,
Крестьянин долю носит господину,
А господин, за вотчину свою,
Налоги шлет и войско королю…
Но и король, порой, служить обязан,
Коль побежден и словом чести связан!
Фортинбрас:
— А крови долг? Уже ль он так ничтожен,
Что меч не стоит вынимать из ножен?
Ольгред:
— Свои долги судьба с любого взыщет:
И должный час, и должный путь отыщет.
Мы всем должны лишь Богу одному!
Он нам судья во всем, и потому,
Живи, дружок, чужого не желая,
Того ж, что небо шлет, не отвергай!
Подстерегай добычу, как охотник,
Крадись по следу и учись читать
Судьбы скупые знаки, чтобы в цель
Стрелу направить, если выпал шанс.
Фортинбрас:
— Я не пойму вас, дядя!..
Ольгред:
— Фортинбрас!
Когда наступит срок, ты все поймешь!
А вот тебе приказ мой королевский:
Возглавишь войско ты, как принц норвежский,
И прямиком на Польшу поведешь!..
Но – не спеша!
Фортинбрас, удивленно:
— Не спеша?
Ольгред:
— Не спеша!
К чему спешить? Покуда корабли
Прибудут в Скаген, и покуда войско
Разгрузит снаряжение свое,
Немного отдохнет от перехода
По бурным водам – глядь, прошла неделя,
Иль даже две. А может статься – больше!
Фортинбрас:
— Больше?!
Ольгред:
— Или меньше. Одно скажу:
Война не терпит суеты. Беспечный
И торопливый – худший из солдат.
А мудрый – поспешает не спеша:
Обходит с флангов, цепью окружает
И крепости судьбы берет измором.
Меня ты понял?
Фортинбрас:
— Не уверен… Нет!
Ольгред:
— Оно и видно. Вот еще совет.
Отряд датчан к войскам приставлен будет
Наверняка, чтоб вас сопровождать.
А если прямо – чтоб быстрей спровадить
Гостей незванных вон из королевства.
Будь терпелив к их грубости понятной:
Хоть ты и гость, но – крайне неприятный.
С начальником отряда подружись!
Держи его, как равного, в палатке,
Вином пои и не жалей подарков
И льстивых слов – наживку для глупцов,
Чтоб сам с тобой он не спешил расстаться.
И, потихоньку двигаясь, гонцов
Шли по окрестностям для сбора провианта,
А пуще – слухов, домыслов и сплетен
Об Эльсиноре – как там и чего?
И извещай меня. И ждите приказа!
Фортинбрас, недовольно:
— Какого же приказа должен ждать
Норвежский принц, могу ли я узнать?
Ольгред:
— Приказ судьбы и мне пока не ведом.
Когда узнаю я – узнаешь ты.
Как точка света в чреве темноты,
Как озаренье-мысль в душе поэта,
Как замысел без ясного сюжета,
Нас будущее манит в свой чертог.
Но где он, путь, среди тысячи дорог,
Единственный, беспроигрышный, лучший,
Тот, что зовут глупцы «счастливый случай»,
А мудрые – «неумолимый рок»?
И можно ли предугадать итог,
Подстроиться к судьбе, предуготовить
Исход благоприятный, избежать
Того, что злые норны замышляют?..
Не знаю я. Да и никто не знает.
Иной живет, и жить предполагает
Во всех делах надеясь на расчет:
В трудах упорных планы претворяет
И все преграды ловко устраняет.
Но вот, когда герой наш в двух шагах
От цели, он внезапно терпит крах –
И от мечты остались только крохи,
Воспоминаний пепел, да и тот
Январский ветер в поле унесет.
Коварен рок, и ловит нас на вдохе,
На взлете бьет без промаха стрелой,
Чтобы умерить дух наш боевой,
Чтоб усмирить в зачине наше рвенье…
Но, отвергая мудрое смиренье,
Дерзает человек играть с судьбой,
Поставив все на жребий роковой!
Фортинбрас:
— Вас, дядя милый, что-то не пойму.
Беседы ваши мне не по уму.
Сбивают с толку путаные речи.
Я — воин! И рожден для грубой сечи.
Мечом отважным и копьем в бою
Я добываю истину свою.
Я выбираю путь всегда прямой –
И мчусь к нему бездумною стрелой.
Душою чист, в желаниях свободен,
Пусть дерзок я, но дерзких любит Один!
И громовержец Тор благоволит
Лишь тем, чье сердце пламенем горит!
Ольгред, едва скрывая насмешку:
— В своих словах ты весь и без прикрас,
Сын Фортинбраса юный Фортинбрас!
Дворецкий, входит:
— Ваше Величество, прошу простить!
О странном госте я пришел спросить.
Ольгред:
— Кто он таков? Что надобно ему?
Дворецкий:
— Незнамо кто. Похоже – дворянин.
Нам не назвался этот господин.
Сказал лишь, что его наверно ждете,
Что ваш слуга и что у вас в почете.
И этот передать просил предмет.

Ольгред делает знак, Дворецкий подходит и передает ему медальон на длинной цепи.

Ольгред:
— Так-так, знаком нам этот амулет.
Дворецкий:
— Впустить?
Ольгред:
— Впусти. Но прежде – обыскать!
И меч не позабудьте отобрать!
(Фортинбрасу).
Прошу меня на этом извинить.
Успеем мы с тобой договорить.
Иди к себе, а я займусь делами.
Фортинбрас, обиженно:
— Но, дядя, я хочу остаться с вами!
Ольгред:
— Оставь меня, племянник дорогой!
Я нынче занят собственной игрой.
Фортинбрас:
— Какой «игрой»? Опять пошли загадки?
Ольгред:
— В «пятнашки», может быть, а может — в «прятки».
Я сам не знаю будущей игры.
И знать тебе не должно до поры.
Ступай!

Фортинбрас почтительно целует протянутую руку и уходит.

 Ольгред, тихо вслед:
— Увы, сынок пошел в отца,
И так же глуп для трона и венца.

Входят Дворецкий и некто в плаще с капюшоном в окружении двух стражников. Незнакомец порывается подойти к королю, но стражники преграждают ему дорогу скрещенными секирами.

Ольгред:
— Пусть подойдет! А вы подите прочь!
И не входить, покуда сам не кликну!

Дворецкий и стражники удаляются. Незнакомец откидывает капюшон, делает несколько шагов к трону и опускается на одно колено.

Ольгред:
— Горацио?
Горацио:
— Он самый, мой король.
Ольгред:
— Что ж, вижу, вижу. Не скажу, что рад,
Пока не выслушаю твой доклад.
И встань, пожалуй, хватит мять колено —
Ты дворянин и я не твой король.
Горацио:
— Король – для всех король! И говориться:
Пред сильным слабому ни грех склониться.
А вы, милорд, всем королям король:
Ваш славен род, и сами вы герой!
Кто б мог величьем с Ольгредом сравниться?
Ваш острый ум и грозная десница
Приводят равно в трепет и в восторг!..
Ольгред:
— Довольно лести! Брось свой лисий слог!
Оставь для Клавдия стихи и басни
И говори по делу – с чем пришел?
Горацио, низко кланяясь:
— Нижайшую покорность вам явить!
Ольгред:
— И это все, зачем ты вдруг явился
Из Дании к норвежским берегам?
Что ж, за покорность я тебе воздам,
Ведь от покорности нам нет беды.
И вот тебе, дружочек, за труды!

Ольгред достает из мешочка золотой и бросает к ногам Горацио.

И впредь запомни хорошенько, плут,
Что за покорность больше не дают.
Горацио, ничуть не смутившись:
— Прошу простить неловкий мой ответ.
Не смею я отбросить этикет.
Ольгред:
— Ты кто – посол, гонец официальный,
Купец заморский иль слуга мой тайный?
У нас прием, торжественный банкет,
Чтоб соблюдать какой-то этикет?
Коль вести есть для нас, то говори.
А нет, так лучше попросту не ври!
Горацио:
— Принц Гамлет прибыл в Эльсинор, милорд.
Ольгред:
— Когда?
Горацио:
— Тому уже неделя ровно.
Ольгред:
— Как встречен был? Все расскажи подробно!
Горацио:
— Вы знаете, король, и без меня
Об очень странной смерти короля.
О том, как змеем был во сне ужален
Король наш будто бы в своем саду,
Где прикорнуть любил он, на беду
Простор предпочитая стенам спален.
Смерть короля нелепая смутила
И опечалила всех Дании сынов.
Великодушным был он, благородным,
Дворянством чтим, любим своим народом,
Был справедлив в делах и в меру строг.
Соседей грозных усмирить он смог.
Он подарил нам мир и дал закон.
Открыл пути морские с трех сторон.
Свет не видал мудрее короля.
Да будет пухом Гамлету земля!
За принцем выслан был гонец нарочный
В Германию, в неблизкий Виттенберг,
Где Гамлет-младший изучал науки,
Чтоб сына о кончине известить
Отца родного, чтоб спешил вернуться
На родину ко дню великой скорби.
Ольгред:
— Ты был при нем?
Горацио:
— Я с малых лет при нем
Наставником приставлен королем.
Деля с ним радости и все невзгоды,
Почти сроднились мы за эти годы.
Он доверяет мне как никому.
Ольгред:
— Я что-то не завидую ему.
Такому другу я бы не был рад.
Горацио:
— Мы больше, чем друзья. Он мне как брат.
Я понимаю ваши подозренья.
Расчетливость — не повод для презренья.
Предавшись вам, его не предаю.
Во всех делах за Гамлета стою!
Служа наследным интересам принца,
Клянусь, что в ад сойду — с чертями биться!
Ольгред:
— Оставь для Папы клятвы про запас
И лучше просто продолжай рассказ.
Горацио:
— Свершив обряд над королевским прахом,
Все сорок дней храня печальный пост,
Весь двор стенал и пребывал в унынье,
А пуще всех, конечно, юный принц.
Любил отца он искренней любовью,
Как только может сын отца любить.
Вдвойне больней любовь нам хоронить,
Коль безответною она осталась.
Был воином король наш, храбрецом,
Но, что скрывать, бесчувственным отцом.
Держал он Гамлета на расстояние,
Вниманием своим не баловал,
Не поощрял за явные успехи,
А за проступки слишком был жесток
К родному сыну – это ль не порок:
К ребенку проявлять жестокосердье?
Чем больше мальчик проявлял усердье,
Старался одобренье заслужить
Отменным прилежанием в учебе
И явной доблестью в военном деле,
Тем более казался равнодушным
Отец к нему, увы! Но вместе с тем,
Он словно ревновал его к успехам.
Он словно видел некий в нем порок,
Для остальных завесой тайны скрытый, —
И сына гнал немилостями прочь!
Достойной признавал отец лишь дочь –
Принцессу Хедду, рыжую малышку —
Своей любви небрежной и скупой:
Брал на руки любимицу порой,
Смешил, ласкал и в щечки целовал,
И «солнышком весенним» называл.
А Гамлет, что отца боготворил,
Забившись в угол, горько слезы лил!
Ольгред:
— Как трогательно. Только не пойму –
Издалека ты начал, и к чему
Ведешь рассказ пустой и многословный?
Что дела мне до чьих-то детских слез?
Ты мне доклад или роман привез,
Что на досуге сочинил? Коль так,
Вот, получай еще один дукат –
И с тем иди! Достаточно с меня
Слезливого, но бойкого вранья.

Ольгред швыряет еще одну монету.

Горацио:
— Казалось мне, милорд, что интересна
Должна быть вам история семейства,
Что правит Данией, поскольку вы
Сейчас на грани мира и войны?
Не так ли и на шахматной доске,
Когда исход игры на волоске,
Оценивают шансы наперед
Фигур враждебных – кто кого побьет,
Вникая в диспозиции детали,
Чтоб сделать ход, которого не ждали?
Ольгред, возмущенно:
— Ты вздумал поучать меня, Горацио?!
Звучит насмешкой менторский твой тон!
Меня ты спутал с Гамлетом?
Горацио, изображая испуг:
— Пардон!
Прошу простить бестактный мой вопрос!
Я до советов мудрых не дорос.
Я не учить пришел к вам, а учиться,
Просить совета, помощи, защиты
Для Гамлета, чьи попраны права!
Ольгред:
— Так дело говори, а не слова!
Наслышан я про Гамлета вполне:
Пожар в душе и ветер в голове.
Горацио:
— То видимость, — понять его не просто, —
Защитный панцирь, грубая короста.
Он многолик, изменчив, как Протей –
То, вдруг, жесток, то нет его добрей,
То день и ночь готов зубрить трактаты,
То – шасть в трактир, где шлюхи лишь да каты,
Уйдет в разгул, напьется, ищет драки…
Ольгред:
— Вот это принц! Похоже, что не враки
Те слухи, что уже дошли до нас,
Мол, Гамлет дуэлянт и ловелас,
Картежник и отпетый богохульник,
Глупец непроходимый и заумник,
Мот, совратитель, ушлый прохиндей,
Бесчестный врун и мерзкий лицедей?
Горацио:
— Есть доля сходства в жутком сем портрете –
Не ангел он. Но и не черт, поверьте!
Уж я-то знаю Гамлета натуру:
Коль сделает недоброе, так сдуру.
Но в глубине души — алмаз блистает,
Что сам себе, увы, цены не знает.
Все беды Гамлета от раны в сердце,
Что получил наш принц в несчастном детстве.
Любви отца ему недоставало.
А мать, напротив, слишком баловала.
Но чем могла его утешить мать –
Прижать к груди и вместе порыдать?
Ведь женщина, хоть трижды королева,
Зависима от ласки и от гнева
Супруга и, как всякая жена,
Во всех делах ему подчинена.
Один лишь дядя выступал открыто
На стороне племянника, когда
Тому грозила от отца беда.
Был к Гамлету он милостив и, мнилось,
Была, порой, чрезмерна эта милость.
Но принц на эти ласки только злился
И почему-то дяди сторонился.
Как пасынок он жил в наследном замке.
Любви отца добиться он не смог
И сердце – вдруг – захлопнул на замок.
Стал нелюдим, строптив и непослушен,
К угрозам и посулам равнодушен —
И под конец до дерзости дошел.
Он словно радость черную нашел
В том, чтобы злить отца. Порой казалось,
Что наш малыш и впрямь свихнулся малость,
Как будто бы в него вселился бес…
Ольгред, прерывая нетерпеливо:
— Немало поработать надо бесу,
Чтоб скромника оборотить в повесу.
Но в дебри ты опять, болтун, залез.
Пора бы выйти к свету из потемок!
Рассказ твой слишком скучен, слишком долог,
Я ж стар и слаб, и потому излишком
Считаю для себя все то, что слишком…
Коль будешь краток, продолжай рассказ,
Не утомляя выдумками нас
О том, как в принца злобный черт вселился.
Горацио, все более воодушевляясь:
— Наш юный принц кутил и веселился
Напропалую, не скрывая всех
Своих бесчинств и низменных утех.
Он пакостников из придворной знати
В ватагу свел и стал им вожаком.
И принялись они вовсю бузить.
Разросся столь окрест их гнет разбойный,
Что стал похож почти на бунт крамольный —
И в пору было кой-кого казнить.
Последней шалостью преступной шайки –
Налет потешный на одно село –
Они себя в безумье превзошли.
То было ночью. Вихрем налетел
Отряд вооруженный на местечко.
Шум, гвалт, летящих факелов огни,
Набата гул, лязг стали, дробь копыт!..
Представьте крестьянина: мирно спит
В обнимку с женушкой на теплой печке
И вдруг, вскочив, спросонья не поймет –
Где он, что с ним, то явь иль жуткий сон,
Нагрянул судный день или война
Нежданно разразилась?.. Сметена
Душа испугом, поймана врасплох.
Мужик — за дверь, а там переполох:
Свист, гиканье, удары сыплют плети,
И бабы голосят, и плачут дети…
Да, господа на славу пошалили
В ту ночь лихую! Кроме прочих бед,
Что сотворили дерзкие юнцы, –
Побоев, разорений и насилий,
Мирянам учиненных незаконно, —
Вменили им гораздо худший грех:
Сожжение кладбищенской часовни!..
Досталось всем. А принцу – больше всех.
Он, как вожак и явный возмутитель,
Устроивший позорный тот набег,
Отправлен был под стражей в Виттенберг.
Рассчитывал король, что кармелиты
Суровый пост и нудные молитвы
Помогут укротить бунтарский нрав
Наследника. Увы, он был не прав!
Принц очень быстро охладел к дебатам,
Прослыв средь братьев смирных бесноватым,
Риторику, зубрежку падежей
Забросив ради новых кутежей.
Когда б ни род монарший, ни дары
Обильные, что слал король монахам,
Студент наш буйный вылетел бы махом
Из университета… Безобразья
Прервала эти только смерть отца.
Ольгред, потеряв терпение:
— У басни этой не видать конца!
Как заяц, что, спасаясь от погони,
Петляет по большому кругу в поле,
Так ты вернулся под конец к началу.
Мне ясно все! Ты просишь за безумца?
Король датчанам нужен полоумный –
Мне так понять?
Горацио:
— Но Гамлет — не безумный!
А если некогда безумцем слыл,
То страсть чудить с отцом похоронил!
Кто прежде заносился слишком прытко,
Затих в себе и сжался, как улитка.
Он безразличным и безвольным стал,
Казалось — смысл жизни потерял.
Едва лишь справили сороковины,
Наш Гамлет заспешил в обратный путь.
Как дядя не просил его остаться,
Как мать не умаляла отменить
Решение, был Гамлет непреклонен.
А лишь вернулся в Виттенберг, тотчас
Направился к прелату с заявленьем,
Что иноческий сан решил принять.
Не мог монах бедняге отказать
В богоугодном деле, впрочем, также,
Как он не мог его тотчас уважить —
Уж слишком деликатным был вопрос.
Наложен был на претендента пост.
И в тот же день два высланы гонца
Прелатом мудрым в разных два конца:
Один — с бумагой к папскому престолу,
Другой, как подобает, в Эльсинор,
Чтоб сговорились Папа с королем
Промеж себя о Гамлете моем.
Пока наш принц усиленно молился,
Зубрил латынь, старательно постился,
Забившись в келью, как анахорет,
Прошло два месяца. Пришел ответ
Из Рима с окончательным отказом
И с настоятельным весьма наказом
Смирить гордыню, следовать судьбе,
Мол, всяк из нас небесной воли пленник,
Тем более – единственный наследник
Престола датского. А вскоре прибыл
Другой гонец, но не один — со свитой,
Чтоб принца Гамлета сопроводить
На свадьбу короля и королевы.
Ольгред:
— И как буян повел себя — стерпел?
Горацио:
— Присутствовал. Но – словно онемел.
И к кубку не притронулся, ни разу.
Ольгред:
— Согласию сродни порой отказу.
Да, дядя подложил ему свинью!
Горацио:
— Он опозорил этим всю семью!
Ведь брак такой – почти кровосмешенье,
Языческая мерзость, униженье
Христианского обряда!..
Ольгред:
— Эк, хватил!
От Папы Клавдий буллу получил.
Есть привилегии у королей.
Что смерду – мерзость, то для них елей.
Ты – римлянин. Коль позабыл, напомню,
Как цезари пренебрегали кровью,
Чтоб преумножить власть и укрепить.
Горацио:
— Что ж, ради власти можно стыд забыть.
Но мнится мне, причина здесь иная.
Ольгред:
— Какая же?
Горацио:
— Влюбленность роковая!
Страсть давняя двух раненых сердец.
Ольгред:
— Так он любим и любит? Ишь, хитрец!
И чем тебе сия любовь отвратна?
Горацио:
— Когда бы ни была вдовою брата
Супруга Клавдия, когда бы он
Не захватил коварно датский трон,
Что брат его оставил сыну…
Ольгред, вскакивая с трона:
— Полно!
«Коварно» – это значит незаконно?!
Как смеешь ты, пришелец без корней,
При короле порочить королей?
Горацио:
— Милорд!..
Ольгред:
— Молчи! На что ты намекаешь?
Кого в коварстве низком обвиняешь?
Коль Клавдий – вор, выходит, что и я
Ношу без прав корону короля?
Мы оба с ним наследовали братьям!
Горацио:
— Король, совсем ни то хотел сказать я!
И в мыслях нет – вас с Клавдием сравнить!
Ольгред:
— Тебя за дерзость я велю казнить!
Горацио, встав на колени:
— Все в вашей власти, не прошу пощады.
Но дайте только молвить слово правды!
Ольгред, спокойнее, усаживаясь на место:
— Правдивых слов мне, видно, не дождаться.
Но, так и быть, попробуй оправдаться.
Горацио:
— Вы, Ольгред, божьей милостью монарх!
А я – изгой, расстриженный монах.
И мне ли рассуждать, вы в этом правы,
О праве старшинства на трон державы?
Но если б всяк, кто права удостоен
Носить венец, был участи достоин!
Так много было, без ума и чести,
Правителей презренных, что не счесть их!
О, сколько их, наследников корон,
Унизило высокий сан и трон!
И Клавдий наш, хоть вы меня казните,
Не просто сластолюб и совратитель,
Не только жаден, лжив, труслив и туп —
Клятвопреступник он и душегуб!
0льгред:
— Ты намекаешь на братоубийство?
Горацио:
— Никто не может знать того наверно.
Одно я знаю: не было змеи!
Яд – был. Но ведь не только змеи жалят?
Есть слухи, что еще при жизни Гамлет,
Узнав о связи Клавдия с Гертрудой,
Заставил брата, пригрозив возмездьем,
Отречься от законных прав на трон!
Был документ составлен безупречный,
Где Клавдий клятвой вечной признавал
Племянника наследником короны —
И обязался быть ему слугой.
И тут вмешался случай роковой:
Среди зимы явилась вдруг змея –
И у страны не стало короля!
Ольгред:
— Вот неожиданная новость! Это
Меняет все! Наличье документа
Могло бы стать причиною для смут.
И где теперь секретный документ?
Горацио:
— Подозреваю, что его уж нет.
Свидетельства вины обычно жгут.
Ольгред, разочаровано:
— Принц Гамлет – что он думает об этом?
Намерен ли он что-то предпринять?
Горацио:
— Он ни о чем не думает. Пока.
Не знает ничего, и знать не хочет.
Лишь о свободе он своей хлопочет.
Из Эльсинора, словно зверь из клетки,
Мечтает вырваться – куда-нибудь.
Но вскоре он узнает все. Тогда
Случиться может в Дании беда.
Коль с узурпатором сойдется узник
В борьбе за власть, потребен нам союзник
Надежный будет. Вы б могли помочь
Нам этой битвы тягость превозмочь.
Ольгред:
— Нам – это кому? Кто еще с тобой
За Гамлета готов идти на бой?
Горацио:
— Все те, кому судьба не безразлична
Отчизны милой. Лучшие из лучших!
Ольгред:
— Так значит, зреет заговор?.. Однако,
Не интересна мне чужая драка.
Мне все равно – что тот король, что этот.
Слуга господ не может выбирать.
Я дань плачу за то, что позволяет
Мне господин имуществом владеть —
За острова, что Гамлет ваш покойный
У Фортинбраса выиграл в поединке.
Сам трезво рассуди — что пользы мне
Лить кровь норвежцев на чужой войне?
Горацио:
— Мы просим вас хранить нейтралитет.
Всего лишь. Ведь войны покуда нет
И, может статься, и не будет вовсе.
Я слышал, что пожалует к нам в гости
Отряд норвежцев по дороге в Польшу.
Мы просим задержаться вас подольше
На землях датских, чтобы в нужный час
Против швейцарцев выступить за нас.
Ольгред:
— Расклад нехитрый. Ладно, предположим,
Что мы против швейцарцев вам поможем
И Гамлет ваш взойдет на датский трон.
Меня интересует – что потом?
Горацио:
— Вернет он вам, что отобрал отец.
И распрям всем положит тем конец.
И будет мир подписан на века
Меж нашими народами.
Ольгред:
— Пока
Все это лишь досужие беседы.
Вам не достичь над Клавдием победы,
Коль не решится Гамлет объявить
Своих претензий на отцовский трон.
А он об этом и не помышляет.
Иль я не прав?
Горацио:
— Вы правы. Не смущает
Пусть вас молчанье Гамлета. Оно
Не долго будет длиться. Решено
На правду Гамлету открыть глаза.
Сгущается над Данией гроза —
И будет беспощаден гнев ее!..
Вы делайте свое, а мы – свое,
А после подведем всему итог.
Ольгред:
— Свершится то, что замышляет Бог!
А я обдумаю, что ты сказал.
И дам ответ, когда дойдет до дела.
Пока же, вот, возьми, что дать могу.

Ольгред бросает Горацио полный мешочек с монетами.

Горацио, низко кланяясь:
— Не ради золота для вас радею.
Я сам за Гамлета у вас в долгу!
Ведь мы договорились, я надеюсь?
Ольгред:
— Надейся. Все надеждами живут.
Все! Уходи!

 Горацио пятится, кланяясь, но вдруг делает несколько шагов вперед и быстро подбирает две монеты, после чего ретируется.

Ольгред, оставшись один:
— Какой опасный плут!
Такому лучше не даваться в лапы!
Есть верный слух, что он лазутчик Папы,
Что до сих пор – монах-иезуит
И Ватикан за подлецом стоит.
В делах с таким нужна нам осторожность!
Но упускать не следует возможность.
Пусть другом нас считает враг, пока
Удачи ждем, чтобы сломить врага!

Сцена II.
Эльсинор. Опочивальня королевы. Гертруда и Клавдий поют дуэт, она сидит за арфой, он играет на лютне.

Клавдий, поет:
— Живу я в сладостном плену,
С тех пор, как Герду встретил.
Нас свел лукавый Купидон —
И я попался в сети.
Как только солнышко встает,
Спешу на луг за речкой,
Туда где милая моя
Пасет своих овечек.
Гертруда:
— Давно заметила его,
Хоть подойти боится.
В одежде ходит батрака,
Лицом похож на принца.
Он взглянет мельком на меня –
Забьется вдруг сердечко.
Хоть он не волк, боюсь его,
Как глупая овечка.
Гертруда и Клавдий, поют вместе:
— Будь ты принц или пастушка,
Сердце юное послушно
Зову властному любви.
И не надо притворяться
И любви сопротивляться –
Божий дар, как есть, прими.
Ты любовью любовь назови,
Счастья алую розу сорви.
Даже боги подвластны любви!
Гертруда, встает, хлопая в ладоши:
— Какая прелесть! Очень, очень мило!
Клавдий, довольно:
— Да так, безделица. Люблю порой
Занять себя я умственной игрой.
Хотелось мне с тобою спеть дуэт.
Гертруда:
— А почему конца у песни нет?
Ольгред:
— Он ни к чему. И так здесь все понятно.
Ну, если хочешь, вот тебе конец:
Принц поведет пастушку под венец!
Гертруда:
— Что ж, мне за эту парочку приятно.
Но ты концовку все же допиши.
Стихи, без лести, очень хороши,
Но следует, как и в делах всех прочих,
Что начато, то доводить до точек.
Клавдий:
— Иди ко мне, разумница моя,
Займи свой трон в объятьях короля!
Гертруда, сев к нему на колени:
 — Любимого колени – лучше трона
Не пожелала б ни одна жена!
(Целуются.)
Я до безумья снова влюблена, –
Как странно! – словно мне семнадцать лет.
От поцелуя голова кружится,
Грудь сладостной истомой стеснена…
Как странно!.. Как судьба несправедлива
Бывает к нам — и давит, и гнетет,
И время так мучительно идет,
Когда обручены мы с нелюбовью
Как странно!..
Клавдий:
— Странно? Нет – закономерно!
Жизнь без любви – печальна и плачевна,
Она подобна зимней ночи: льды
Сковали сердце обручем унынья,
Рассудок спит, метелью убаюкан
Отчаянья.  Но вот взошла любовь
На горизонте солнцем благодатным –
И расцветают пышные сады
В воспрявших душах из семян надежды!
Гертруда:
— Цветут сады... Ты прав, супруг мой нежный.
Так долго ждали мы с тобой весны!
Так долго были у зимы в плену,
Сердца мечтой безумной согревая,
Чтобы однажды, счастья не скрывая,
Дать волю чувствам, трепетно прильнуть
Телами, души, как уста, сомкнуть!..
Я счастлива?.. Почти… Мне неспокойно.
Я плохо сплю. Меня из ночи в ночь
Предчувствия недобрые тревожат,
Туманом ледяным постель мою,
Как саваном, незримо покрывая.
Мне боязно и холодно одной…
Так редко мы наедине с тобой
Бываем! У тебя так много дел!
Клавдий:
— Любимая, и сам бы я хотел
Делить с тобой все дни свои и ночи,
Держа тебя в объятьях, как сейчас,
Но я не только любящий твой муж –
Король я, управитель государства.
Обязанность священная моя —
Радеть о благе датского народа!
Гертруда, вскочив на ноги:
— Опять — народ! Сколь это благородно
Скрывать за суетой тщеславных дел
Души мужской убийственную черствость!
Как больно мне знакома эта скупость,
Все униженья мужеской любви,
Когда любовь дают как подаянье!..
Что мне народ? Пусть рухнет этот мир!
Твой долг единственный – любить меня!
Любить, а не играть в любовь! Иль трудно
Любить возлюбленную, что женой
Вдруг стала на беду себе?..
Клавдий:
— Гертруда,
Ты не права, небесный ангел мой!
Гертруда:
— Не ангел я! Не смей так называть
Несчастную! Ужасный грех двойной
Мне душу разрывает хищной птицей.
Была супругу я плохой женой
И стала я…
Клавдий, испуганно:
— Умолкни, бога ради!
Гертруда:
— Ты заглянуть в глаза боишься правде?
Ты трусишь, верно? Ты всегда был трус!
А я вот правды страшной не боюсь:
Я грешница — и мне гореть в аду!
Но прежде, чем туда я попаду,
Чтоб за грехи геенной расплатиться,
Желаю этой жизнью насладиться!
А ты, мой милый, хочешь или нет,
Со мною вместе понесешь ответ!
Клавдий:
— Молчи, Гертруда!.. Не напоминай
О том, что душу гложет вновь и вновь!
Нас ослепила грешная любовь!
Гертруда:
— Любовь? Да что ты знаешь о любви?
Тебе известно только сластолюбье!
Не соблазненный ты, а соблазнитель,
Невинных душ беспечный похититель!
Признайся, скольким девушкам урок
Ты первый дал — и тем вовлек в порок?
А скольких жен унизил ты до лжи?..
Да и сейчас, коль чист, посмей — скажи:
С кем ласки ты свои любезно делишь,
Когда ночуешь не в моей постели?
Клавдий:
— Ты смеешь обвинять меня в пороке,
В который ловко увлекла сама?..
Да, грешен я! И грех мой – слабость плоти:
Я грешен в том, что потакал любви!
И пусть пред небом мне не оправдаться,
К чему мой грех своим грехом стараться
Тебе, моя погибель, умножать?
Небесной кары нам не избежать!..
Ты говоришь, что я презренный трус?
Так вспомни, королева, разве я
Не предлагал на милость короля
Обоим нам смиренно положиться,
Предстать пред ним как есть, во всем открыться
И принять кару?.. Был готов отбыть
В поход священный я, чтоб искупить
Наш общий грех!
Гертруда:
 — Как я могла забыть?
Я помню все! Но видно ты забыл,
Мой милый, кое-что. Тебе напомнить
Причину, по которой невозможно
Нам было правду королю открыть?
Тогда уже я Гамлета носила
Во чреве и была, увы, бессильна
Позор любви отваром отвратить.
Иль надо было сына мне убить?
Клавдий:
— Да, ты всегда умела убеждать –
Где лаской мимолетной, где угрозой…
Гертруда:
— О, боже, перестань! Еще заплачь,
Пусти слезу, невинный мой палач!
Не будь столь жалок, чтоб тебя жалела,
Кто жертвой стать твоей, увы, посмела,
Кто стыд забыв, пошла наперекор
Закону, чести… Жалок твой укор,
Презрения достоин. Вот мужчины!
Один был неотесанный солдат,
Жил, как наемник, не снимая лат,
По жизни браво прошагал в строю,
Не вспоминая про жену свою,
Оставив ей холодную кровать,
 В которой можно только порыдать.
Когда же – ненароком – наезжал,
Как буйную кобылку объезжал:
Вонзал, не церемонясь, в тело шпоры.
К чему жену ласкать, и уговоры
Уместны разве там, где правит долг?..
Он сам во всем виновен, видит Бог!
Он сам меня толкнул на преступленье!
Теперь вот ты!..
Клавдий:
 — Не знаешь ты смиренья.
А ведь смиреньем многое исправить
Возможно. Но – упряма ты, горда,
В страстях своих настырна – вот беда,
Что от греха ведет тебя к греху.
Гертруда:
— Грех – яд подсыпать в чашу старику,
Кто сам не жил и не давал другим,
Кто в слабоумье впал, ходил нагим,
Кто пьянствовал, потом рыгал в постели,
Кто колотил жену семь раз в неделю
и шлюхою при слугах обзывал?..
Вот братец твой, вот Дании король –
Правитель мудрый, воин и герой!
Клавдий:
— Не знаю, что тебе уже сказать.
Гертруда:
— А коль не знаешь, лучше промолчать!
Ты просто вспомни, как заставил брат
Тебя от трона датского отречься,
В обход закона, только чтоб унизить!
Клавдий:
— Вот здесь постой! Нет униженья в том,
Чтоб Гамлет наш был новым королем!
Я сам хотел устроить отреченье
По смерти брата. Нет во мне влеченья
К делам правленья, не способен я…
Гертруда:
— Есть королева, кроме короля!
Хватает мне былого униженья.
Я не хочу лишаться положенья
И власти. Слишком страшною ценой
Они достались мне.
Клавдий:
 — Но – сын он твой!
За что ты Гамлета так ненавидишь?
Гертруда:
— Ты просто глуп и ничего не видишь!
Я сына своего люблю! То он
Нас ненавидит. Мальчик ослеплен
Был с детства страстью ревностной к отцу.
А ты корону глупому юнцу
Вручить желаешь.
Клавдий:
 — Можно рассказать…
Гертруда:
— Не смей! Он ничего не должен знать!
Об этом даже думать позабудь!
Представить не могу, что кто-нибудь
Ему расскажет… Лучше ненавидит
Пусть сын родную мать, чем презирает!
Клавдий:
— Он все равно когда-нибудь узнает.
И будет только хуже.
Гертруда:
— Может быть…
Я думаю, пора его женить!
Клавдий:
— Женить? Вот славно. Есть уже невеста?
Гертруда:
— Быть может – есть. Тебе так интересно?..
Не хмурься, я шучу. Когда решу,
Я все тебе о деле доложу.
Еще успеем это обсудить.
Устала что-то я.
Клавдий:
— Мне уходить?
Гертруда:
— Да, уходи, пожалуй… Нет, постой,
Останься! Мой любимый, будь со мной!
Прости меня, мой муж, за глупость гнева,
За все, за все, за все!..
Клавдий:
— О, королева!..

Сцена III.
Комната Гамлета. Гамлет и Офелия лежат в постели.

Офелия, гладя его кудри:
— Ты снова хмур. Сжал губы, сдвинул брови,
Затих в себе и смотришь в пустоту.
О чем ты думаешь, хотела бы я знать?
Ну же, не молчи! Скажи мне что-нибудь!
Гамлет:
— Что хочешь ты услышать от меня?
Офелия:
— Скажи, что любишь. Что не можешь жить
Без взгляда моего. Что слаще меда
Мои уста. Скажи: в твоих глазах
Хотел бы я навеки раствориться.
Скажи: хотел бы сквозь твои ресницы
Смотреть на мир, что ты со мною слиться
Мечтаешь, чтобы чувствовать меня —
 Везде, во всем!.. Ну, что ты все молчишь,
Противный принц! Ты, может быть, устал?
Ты хочешь спать? Тебе я надоела?
А я б сейчас, когда б ни ночь, запела!
Мне так легко! Мне хочется летать!..
Ты скажешь что-нибудь? Или, смотри,
Тебя начну я щекотать… Ага!
Боишься? Не нравится?..
Гамлет:
— Прекрати,
Офелия, я не терплю щекотки!
Офелия:
— А мне противно Гамлета молчанье!
Я не люблю, когда мой Гамлет зол!
Гамлет:
— Вот и не зли.
Офелия:
— Ах, вот как? Я тебя
Уже и злю? Так что же мне — уйти,
Чтоб ты не злился?
Гамлет:
— Уходи, коль хочешь.
Офелия, приподнявшись, словно готовясь встать:
— Я не хочу! Но, если хочешь ты?..
Гамлет:
— Тогда останься.
Офелия, обиженно:
— Вот так разговор!
Спасибо, принц, что вы мне разрешили
Остаться подле вас! Что вас любить
Позволили, мерси! Еще за что
Должна благодарить вас, благодетель?..
Гамлет:
— Не плачь, Офелия. Пойди сюда, малыш.
Поверь, я не хотел тебя обидеть.
Сам не пойму, что сделалось со мной.
Как будто демон некий вдруг навел
Своей волшбою чары на меня —
И сразу я унесся в мир иной…
Та веришь снам? Ни тем, что видят люди,
Когда бездумно спят, закрыв глаза.
А тем, что неожиданным виденьем
Приходят почему-то иногда:
Затихнет разум, словно в ожиданье,
Прислушается сам к себе – и вот
Вдруг свет из тьмы сознанья восстает
Какими-то картинами чудными.
Там все ни так как здесь и в то же время
Похоже все на наш обычный мир.
Но все чужое – как в другой стране.
Вот только что, когда я замолчал,
Один из этих снов пришел ко мне.
Офелия:
— И что ты видел?
Гамлет:
— Солнце в белом небе.
Песок до горизонта. Некто в черном
Брел одиноко в знойной пустоте.
Ему хотелось пить. Он был измучен.
Он падал на колени, вновь вставал
И шел вперед – навстречу верной смерти…
Какая разница, – подумал я невольно, —
Где умереть, коль смерти обречен,
Под этим ли холмом иль под другим?..
Какая разница? В чем смысл упорства,
Что двигает людей к финалу жизни,
Когда надежды на спасенье нет?..
Но он все шел и шел, тот путник странный
Пока от взора моего не скрылся,
Растаяв тенью в мареве дрожащем…
Как думаешь, что стало с ним?
Офелия, разочарованно:
— Не знаю.
И не желаю знать!
Гамлет:
— Хочу я верить,
Что спасся он.
Офелия, зло:
— А кто спасет меня?!...
Все! Ухожу!
Гамлет:
 — Останься!
Офелия:
 — Нет, любимый,
Ведь ты не хочешь, чтоб меня хватились?
Пора идти. Последний поцелуй!

Офелия целует Гамлета, встает и накидывает темный плащ.

Гамлет:
— Ты так боишься грозного отца?
Офелия:
— Отца? Нет, что ты. Я боюсь огласки.
Боюсь, что отлучат меня от ласки
Любимого, упрятав в монастырь.
Ты — принц, мой Гамлет, будущий король.
Ты, наконец, мужчина. Наши встречи
Тебе ничем, конечно, не грозят.
Ну, может быть, немного пожурят
Тебя родители — и только.
Гамлет:
 — Знай,
Тебя я никому не дам в обиду!
Офелия:
— И что ты скажешь им в мою защиту?
Гамлет:
— Скажу, что я тебя люблю.
Офелия:
 — Ты любишь?
Гамлет:
— Скажу, что ты ни в чем не виновата.
Офелия:
— Не надо мне другого адвоката,
Кроме любви. И если будет надо,
Я жизнью ей за счастье заплачу.
И хватит о любви, иль я заплачу
Опять, а я, признаться, не хочу,
Чтоб ты меня жалел и утешал.
Нет, не вставай! Лежи, а я пойду.
Гамлет:
— Тебе не страшно в темноте бродить
Совсем одной по закоулкам замка?
Офелия:
— Сквозь темноту меня ведет любовь!
Прощайте, принц, желаю сладких снов!

Сцена IV.
Комната Офелии. Входит Офелия, скидывает плащ, подходит к бронзовому чану с водой, окунает в него руки и прикладывает к лицу. Затем подходит к зеркалу и вдруг, заметив в зеркале вышедшего из-за портьеры Полония, вздрагивает и резко оборачивается.

Офелия, испуганно:
— Отец?!..
Полоний:
 — Как видишь. Ты отцу не рада?
Офелия:
— Я рада вам всегда, и это – правда,
Как правда то, что я удивлена
Визиту вашему в столь поздний час.
Полоний, насмешливо:
— Постигло удивленье и нас,
Зайдя к тебе, тебя не обнаружить.
Ты где была?
Офелия:
— Я?.. Вышла погулять.
Мне что-то не спалось, и я решила
Пройтись немного.
Полоний:
— Я уж битый час
Здесь жду тебя. А ты — гуляешь? Ночью?
В темноте?
Офелия, притворно:
— Боже! Час прошел уже?
А мне казалось – только четверть часа.
Я лишь дошла до южного балкона,
Там постаяла, может, пять минут,
Иль больше. Очень воздуха глотнуть
Хотелось, и на звездочки взглянуть.
Полоний, начиная сердиться:
— В свои шестнадцать лет, хотел бы знать,
Когда ты научилась ловко лгать?
Офелия:
— Вам лгать, отец? Ради какого дела?
Полоний:
— Чтоб скрыть, где ты была и с кем была!
Или считаешь ты меня глупцом?
Иль ты, девчонка глупая, забыла,
Что ведает отец твой всем дворцом,
Что все подчинены мне слуги, стража?
Мышь не посмеет проскочить здесь даже,
Чтоб я об этом сразу не узнал!
Офелия, дерзко:
— Вы знаете? К чему тогда вопросы?
Вам за меня ответили доносы.
Иль вы, по долгу службы, знать хотите
Подробности? Тогда — смелей, спросите.
Полоний:
—Ты смеешь мне дерзить, дразнить мой гнев?!..
Так получай же то, что заслужила!..

Полоний дает дочери пощечину.

Офелия:
— За что меня ударили, отец?
Мне мнится, что — за собственную трусость.
Полоний:
— Тебе, мерзавка, показалось мало?
Так вот еще, чтоб лучше понимала!

Полоний бьет Офелию так сильно, что та падает, а когда она пытается подняться, опрокидывает ногой на спину и затем ходит над поверженной дочерью кругами в продолжение монолога.

И это дочь моя! Какой позор!
Едва начавши жизнь, уже блудница!
Отца не чтит и бога не боится.
Забыла стыд в пылу своих утех.
Господь великий, за какой мой грех
Казнишь меня постыдным наказаньем?
Я разве этому ее учил,
Развратницу, к такой судьбе готовил?
Тебя я как цветок лелеял, холил —
И вот что в благодарность получил!
Страсть подлая в ней божий страх убила,
Теперь грозит несчастьем всей семье.
Безумная, иль ты не понимаешь,
С какой бедой, как в куклы, ты играешь,
Что брату твоему грозит и мне?
Иль ты не знаешь нашего Лаэрта,
Как любит он тебя, и что за это
Бесчестие он может меч поднять
На Гамлета — и нам несдобровать?
Когда б ни Гамлет был любовник твой,
Давно бы распрощался с головой.
Но если даже мне удастся скрыть
От сына эти мерзостные слухи,
Есть у Гертруды преданные слуги,
Что и без нас готовы ей служить.
Ты знаешь, что последует, когда
Узнает эта грозная тигрица,
Что милому щенку грозит беда?
Не знаешь? Я ж готов перекреститься,
Что будет скорый суд ее такой:
Меня сошлют в именье на покой,
Лаэрта — в гарнизон, чтоб поостыл,
Тебя же постригут — и в монастырь!..
Иль смеешь ты надеяться на принца,
Что за тебя он может заступиться?..
Да ты подстилка только для него!
Офелия:
— Неправда все! Меня он честно любит!
Полоний:
— Не может чести быть в такой любви!
Не женятся на слугах короли!
Польстит, чтоб разделить с тобою ложе,
Немного приласкать и выгнать позже.
Там где любовь, должно быть уваженье,
А ни обман, ни блуд и униженье.
Забудь его! Я запрещаю впредь
Быть рядом с ним, беседовать, смотреть
На Гамлета, записки слать ему…
Я меры против этого приму.
Ослушаешься — до смерти забью!

Полоний резко уходит.

Офелия, вслед:
— Но я его люблю, люблю, люблю!..

АКТ II.
Сцена I.
Дания, Скаген. Фортинбрас и Осмунн на холме, с которого виден порт, где расположилось лагерем норвежское войско.

Фортинбрас:
— Уже четвертый день, как мы ступили
На землю датскую! Пять тысяч воинов —
Отборных молодцов — приказа ждут,
Чтоб выступить в поход без промедленья.
Пять тысяч яростей томятся ожиданьем,
Чтоб сеять смерти на полях войны.
Мечи, булавы, копья, алебарды,
Кольчуги, шлемы, медные щиты —
Весь арсенал атаки и защиты
В последнюю готовность приведен.
Чего ж мы ждем? И почему наш враг
Ведет себя так мирно, так беспечно?
Не верю я, что будет длиться вечно
Его доверчивость, что глупости сродни.
Я сам себя глупцом все эти дни
Невольно чувствую. Не только ждал
Подвоха от врага, его желал
Как повода для ненависти, но
Обманут в ожиданьях. Суждено
Мне было встретить дружелюбье там,
Где ждут враждебность должную к врагам.
Как это понимать? А очень просто:
Надеется на наше благородство
Лукавый враг. Он знает: ради мести
Норвежец не нарушит слово чести!
Скажи мне Осмунн, прав я или нет?
Осмунн:
— Мой принц, я затрудняюсь дать ответ.
Я воин. Был приказ идти на Польшу.
Туда и следует вести войска.
Фортинбрас:
— А если я норвежцам прикажу
Идти на Эльсинор?
Осмунн:
 — Не поддержу
Я вашего приказа, хоть казните.
Вы принц, но не король, уж извините.
Фортинбрас, удивленно:
— Так ты посмеешь мой приказ оспорить?
Осмунн:
— Коль вынудите вы меня, то — да.
Фортинбрас:
— И что ты сделаешь со мной тогда —
Посадишь под арест, веревкой свяжешь
Иль, как мальчишку, розгами накажешь?
Осмунн:
— Уж что-нибудь придумаю, поверьте.
Фортинбрас, горячясь:
- Нет, говори, коль начал, до конца!
Чего мне ждать? Быть может — даже смерти?
Осмунн:
— Мой Фортинбрас, я вашего отца
Знал хорошо. Во многих битвах с ним
Стоял бок о бок, и считал за честь
Все тяготы военной службы несть
Во имя короля моей отчизны.
Теперь вот слышу слово укоризны
От сына короля за то всего лишь,
Что подчиняюсь королевской воле.
Вы принц наследный, будущий король,
Скажите старику: в чем я ошибся?
Быть может, королевские приказы
Нам, подданным, пристало обсуждать,
Искать изъяны в них и сомневаться,
Их своевольно нарушать пытаться?
Ведь короли — они такие ж люди,
И могут ошибаться. Или нет?
Просчеты их несут нам столько бед,
Смертей, несчастий, горьких разорений…
Я думаю, довольно откровений.
Вы поняли меня, мой мудрый принц.
Фортинбрас, пристыженно:
— Я понял и запомню твой урок:
Всего превыше в мире честь и долг!
И для меня, поверь, нет выше чести,
Чем королю служить с тобою вместе.
Прости мне мой мальчишеский укор.
Не думал я идти наперекор
Приказам дяди — короля норвежцев.
Забудь мои слова.
Осмунн, улыбнувшись:
— Уже забыл.
Кипит отвагою в вас юный пыл.
Но буду горд я, коль позволит бог,
Служить тому, кто гордость превозмог
И в споре честном честный дал ответ…
Смотрите принц, к нам гость спешит.
Фортинбрас:
— Лаэрт?
Осмунн:
— Да, верно, этот офицерик датский,
Что прислан за войсками наблюдать.
Нарядный малый, конь ему под стать,
Но не солдат, а — сразу видно — штатский.
Видать папаша чин ему купил.
Лаэрт, подходит:
— Доброе утро, принц! Рад видеть вас!
Мое почтение, Осмунн. Надеюсь,
Я вам не помешал?
Фортинбрас:
— Конечно, нет.
Как может гостю помешать хозяин?
Лаэрт:
— Здесь вы хозяин, мой любезный принц.
И всюду — где изволите ступить.
Вся датская земля для вас открыта,
Владейте ей как собственной страной.
А я лишь прислан, благодетель мой,
Чтоб вас сопровождать и грубость быта
Походного хоть как-то вам смягчать.
И если вам чего-то будет надо, -
Из дров, из фуража, из провианта, —
Вам стоит только, сударь, приказать —
Я все устрою в самом лучшем виде.
Фортинбрас:
— Спасибо, друг. И мы вас не обидим.
Доволен я вполне таким приемом.
Признаться, и надеяться не смел
На столь радушное гостеприимство.
Сегодня же письмо я напишу
Владыке Дании, где расскажу
О том, как оценил я эту встречу,
И выражу признательность свою
За добрую заботу королю,
И вас, конечно, в том письме отмечу.
Лаэрт:
— О, это лишнее, мой добрый принц.
Я ничего для вас пока не сделал,
А сам у вас уже в таком долгу,
Что не уверен даже, что смогу
Вам оплатить свой долг примерной службой.
Фортинбрас:
— Оплатой лучшей будет ваша дружба.
Нам дружба всех услуг других дороже,
Нам служит лишь она наверняка.
И вот вам, сударь мой, моя рука!
Лаэрт, порывисто хватая руку Фортинбраса:
— О, принц, я не достоин этой чести!
Фортинбрас:
— Достоин всякий честный человек
Быть оцененным по своим заслугам.
Я сам почту за честь быть вашим другом.
Ведь ваш отец, сколь ведаю о нем,
Весьма высокой властью облечен?
Лэарт:
— Да, он вельможа первый при дворе.
К тому же, раз уж речь зашла о том,
Не чужд нам датский королевский дом:
В родстве мы с ним.
Фортинбрас:
 — Ах, вот как? Я не знал.
Но что-то чувствовал, предполагал.
Ваш вид, манеры — в них видна порода.
Осмунн:
— Простите, принц. Не будет ли угодно
Вам, господа, продолжить разговор
В палатке? Вновь испортилась погода:
Наплыли тучи, хлынет дождь вот-вот.
К тому же, горн всех воинов зовет
К полдневной трапезе.
Фортинбрас:
— Он прав, Лаэрт.
Прошу вас с нами разделить обед.
Лаэрт:
— Охотно, принц. Я непременно буду.
Теперь же попрошу вас разрешить
Мне отлучиться по делам на время.
Фортинбрас:
— Не смею вас задерживать, мой друг,
Но помните, вас ждут друзья, а также
Бочонок добрый рейнского вина.
Лаэрт:
— Бочонок этот, кажется, без дна?
Уж я не пропущу такой пирушки.
Я быстро обернусь — готовьте кружки!

Лаэрт уходит.

Осмунн:
— Мальчишка глуп. К тому же — любит лесть.
Вы повели себя с ним очень мудро.
Фортинбрас:
— Быть мудрым, Осмунн, было мне не трудно.
Я просто был любезен с ним, открыт.
Он мне понравился.
Осмунн, шутливо:
 — Я рад вдвойне,
Что вы с врагом забыли о войне.
Фортинбрас, горячо:
— Молчи, старик, намек твой неуместен!
Коль завтра с ним мы встретимся в бою,
Любезность позабуду я свою!
Осмунн:
— И хладнокровно вы его убьете?
Фортинбрас:
— Убью, конечно!.. Или в плен возьму.
Осмунн:
— Засомневались, юный Фортинбрас?
Великодушие проснулось в вас?
Не надо чувства этого стыдиться,
Еще ни раз оно вам пригодиться.
Не забывайте никогда о нем
И будете великим королем!

Сцена II.
Эльсинор. Комната Хедды. Гертруда сидит на ковре рядом с Хеддой, играющей с куклой-неваляшкой.

Гертруда:
— Опять ты с этой куклою играешь
Уродливой. Все тискаешь, ласкаешь
Подарок грубый грубого отца.
Нет у нее ни платья, ни лица.
Скажи, ну чем она тебя прельстила?
Игрушек столько я тебе купила
Нарядных, дорогих. Вот, посмотри:
Принцессы, арлекины, трубадуры,
Медведи, львы, русалки и амуры —
Здесь шелк, парча, фарфор и даже кость
Слоновая!.. Ну, брось игрушку, брось!

Гертруда пытается отнять куклу.

Хедда, кричит:
— А-а!..
Гертруда:
— Все, ладно, ладно! Не кричи, довольно!
Играй с чем хочешь, коль тебе довольно
Для радости всего лишь неваляшки,
Что выстругал мужик из деревяшки.
Где только твой отец ее нашел!
Ну, что молчишь? Обиделась опять,
Что с братцем не пустили поиграть?
Уж извини, но я не виновата,
Коль для тебя нет времени у брата.
Он ходит злой. Никто ему не нужен.
Вчера вот даже не пришел на ужин,
Прислав сказать, что будто нездоров.
От злости средства нет у докторов.
Да, дети у меня — что сын, что дочь —
Упрямства их ничем не превозмочь.
Один заговорил уж слишком смело,
Другая — словно вовсе онемела.
Обидно мне! Иль я плохая мать?
Иди ко мне, дай мне тебя обнять!
Хедда:
— А-а! Отпусти-и!
Гертруда:
— Вот девочка дрянная!
Волчонком смотрит, словно неродная.
Как быть с тобой, ума не приложу.
Придворная дама, входит:
— Прошу простить, Мадам!
Гертруда, раздраженно:
— Что там еще?
Придворная Дама:
— Офелия Вас ищет.
Гертруда:
— Что говорит?
Придворная Дама:
— Что это очень важно.
Но выглядит не очень-то отважно:
Дрожит, краснеет, словно в лихорадке.
Гертруда, удивленно:
— Дрожит? С ней явно что-то не в порядке.
Скорей впусти!
Офелия, входит и робко останавливается в дверях:
— Ваше Величество!
Гертруда:
— Вот нежданный гость!
Садись-ка рядом. Что с тобой стряслось?
Обидел кто тебя? Ты не здорова?
Офелия, неловко устроившись на ковре:
- Здорова я. Но у меня к вам слово.
Гертруда:
— Так говори.
Офелия:
— Скажу… Но — как начать?
Нет слов — сказать, и силы нет молчать.
Гертруда, мрачнея:
— Ты на себя, болтушку, не похожа.
Молчание твое меня тревожит.
Начни с чего-то!
Офелия:
— Ладно, мой отец…
Гертруда:
— Полоний?
Офелия:
— Да. Он мною недоволен.
И даже больше… Он меня побил!
(Офелия закрывает руками лицо и всхлипывает.)
Гертруда, обнимая Офелию, возмущенно:
— Да как он смел — позволить вольность эту!
Бить девочку! Пусть и родную дочь!
Я призову насильника к ответу!
Пусть объяснит – иль удалится прочь!
Офелия, испуганно
 — Не надо гнать его, я вас прошу!
Он – сгоряча. Ему дала я повод.
Гертруда:
— Не защищай его, мое дитя!
Нет поводов законных для битья —
У дворянина — девы благородной.
Он нам ответит за проступок подлый.
Но я должна причину гнева знать.
Офелия, смущенно:
— Я не могут вам это рассказать.
Гертруда:
— Должна сказать, чтоб не была я строже
К Полонию, чем это заслужил.
Офелия:
— Боюсь, скажу – и вы вскипите тоже…
Причиной наши ссоры Гамлет был.
Гертруда:
— Причем здесь Гамлет? Он тебя обидел?
Офелия:
— Меня? Обидел Гамлет? Вовсе нет!
Гертруда:
 — Тогда в чем дело? Живо дай ответ!
Офелия, чуть слышно:
— В любви.
Гертруда, вскакивая на ноги:
— Что?! Я не ослышалась?
Офелия, страстно, встав перед Гертрудой на колени:
— В любви!
 О, королева! Как мне вам сказать?
Вы мать его. Но мне вы тоже мать!
С тех пор, как я осталась сиротой,
Меня вы окружили добротой.
Заботу материнскую даря
И ласку, воспитали вы меня
Быть искренней, душою не кривить,
Открыто ненавидеть и любить.
С открытым сердцем я пришла сюда,
Чтоб рассказать вам все и ждать суда.
Пришла не каяться и не виниться.
Пришла, как к матери, во всем открыться.
Пришла сказать — люблю, до исступленья!..
Казните, коли это преступленье.
Гертруда:
— Ты любишь Гамлета?
Офелия:
— О, это имя
Моей любви!
Гертруда:
— А он тебя?
Офелия:
— Взаимна
Любовь моя… Мы с ним уже одно.
Гертруда, растерянно:
— Так он… так вы… сошлись?!... И как давно?
Офелия:
— Отвечу вам я искренно, без фальши —
Всегда его любила я, но раньше
Лишь как сестру меня он привечал
И девушки во мне не замечал.
Я ж с детства перед ним благоговела,
Любовь во мне мечтой несмелой зрела,
Врывалась в сны, все чаще будоража
Желанья смутные, пока однажды
Не стала явью — страстью и тоской.
Я знала, что безумна, невозможна
Любовь моя, что раны сердца множа,
Она меня несбыточностью сгубит,
Что быть с любимым мне не суждено,
Что нет надежды ни малейшей… Но
На чудо уповают те, кто любят —
и чудеса сбываются порой…
Когда домой вернулся Гамлет мой
Из Виттенберга к вашей свадьбе пышной,
Мы снова встретились. Тогда и вышло
Меж нами то, что мне ночами снилось…
О, королева, лишь на вашу милость
Я уповаю, и простить молю
Мне безрассудную любовь мою!
А коль я заслужила гнев, тогда
Пусть буду я виновною одна!
Прошу вас пощадить мою родню!..
Гертруда:
— Встань, дочь моя! Тебя ли обвиню
В грехе?.. Кто знал любовь, тот знает грех.
Она ввергает в ад безумства всех.
Прельщая нищих царственным нарядом,
Она поит надеждой, словно ядом,
Людские души. Мы обречены,
Лишь полюбили. Сети Сатаны —
Любовь людей. Нет сладостнее плена.
Так было, есть и будет неизменно.
Любви всесилье даже Бог признал,
Но путь нам для спасенья указал.
Он осенил любовь благословеньем
Супружества, очистив от греха.
Лишь тайная любовь — прелюбодейство.
Дано на то печатью девам девство,
Чтобы запрет не смели нарушать.
Вы сотворили грех, сорвав печать!
Ваш грех велик, но может он проститься.
И больше чем тебя, виню я принца.
Мой сын тебя виновней во сто крат!
Офелия:
— Меня вините! Он не виноват!
Гертруда:
— Мне лучше знать, кого в грехе винить!
Мне срочно надо с ним поговорить.
А ты — иди!
Офелия, вставая:
— Но — с чем?
Гертруда:
— Я все решу!
Офелия:
— Так мне надеяться?.. Простите, ухожу.

Офелия уходит.

Гертруда:
— Какая оглушительная весть!
Мой сын влюблен! И как мне с этим быть?
Подыскивая выгодных невест,
Его сама хотела я женить,
А он уже как месяц делит ложе
С дочуркою придворного вельможи!
Влиятелен Полоний и, как знать,
Подбить он может к возмущенью знать.
Скандалом обернется все некстати.
Нам лучше не дразнить чванливой знати.
Обдумать надо крепко это дело.
Хедда:
— Они поженятся?
Гертруда:
— А ты б хотела?
Хедда:
— Нет!
Гертруда:
— И я бы так сказала в девять лет.
Он для тебя – любимая игрушка.
Боишься, уведет его подружка?
Оно и видно — как ты любишь брата…
В грехах детей ни мать ли виновата?

Сцена III.
Кабинет Клавдия. Клавдий и Полоний.

Полоний, продолжая доклад:
— И тут, король, крестьяне подоспели
Из деревень соседних, и насели
Они все вместе на солдат. Пришлось
Тем бросить продовольственный обоз
И отойти под натиском атаки,
Поскольку меньше было их для драки.
И это, к сожаленью, ни впервой,
Когда мужик выходит на разбой.
Клавдий:
— Неслыханно! Но почему бороны
Не выслали людей для обороны
Обозов наших? Я ведь дал приказ!
Полоний:
— Боронам нашим видно не до нас.
У них самих с крестьянами война
Идет из-за посевного зерна.
Совсем некстати новые налоги…
Клавдий, возмущенно:
— А чем мне армию кормить? Дороги
На что мостить и обустроить флот?
Что делать королю, когда народ
Служить не хочет пользе государства?
Пресечь ли не пора порыв бунтарства?
Не время ль самых дерзких, самых вздорных
Нам изловить и — для острастки – вздернуть?
Полоний:
— Я б вас предостерег от крайних мер.
Разумнее – дать кротости пример.
Кто злость посеет на полях весной,
Тот гнев один пожнет лихой зимой.
Не проще ли налоги отменить
И временно расходы сократить?
Уж слишком мы за многое и разом
Взялись.
Клавдий, обиженно:
— Ты не противился указам
Моим – повсюду храмы возводить
И крепости по берегам крепить!
Так что ж теперь ты осмелел напомнить,
Что королю придется экономить?
Коль вдруг прозрел, сведи к совету речь:
На чем расходы лучше нам сберечь?
Полоний, несколько смущенно:
— Скажу — Но не ругайте сгоряча!
Швейцары – вот напасть, как саранча,
Что нас до колоска почти объела!
Как бухта при отливе, обмелела
Казна от их запросов. За оклады,
Что платим им, любой пойдет в солдаты.
И чем, спрошу вас, Дании сыны
Швейцарцев этих хуже для войны?
Не лучше ли дворянских сыновей
Призвать на службу родине своей?
Свои без службы – мы зовем извне.
Плодим смутьянов – и урон казне.
Клавдий:
— Полоний, извини, но ты – глупец!
Ты рассуждаешь как скупой купец,
Что гонится за малою ценой,
Не замечая, что товар – гнилой.
Швейцарцев в мире лучше нет вояк.
Они не войско — гвардия моя!
Они, как псы, едят с моей руки –
И разорвут любого на куски,
Пока исправно я плочу им злато.
Известно всем: нет лучшего солдата,
Чем тот, кто дому предпочел, жене
Коня и меч — по выгодной цене.
Отчизна наша — гостю – место службы.
Ни связан он родством и долгом дружбы
С датчанами. Без разницы ему,
Наемнику, с кем воевать войну.
А наш солдат?.. Подумает сто раз,
Пока обычный выполнит приказ —
О чести, о любимой, об отчизне,
О риске смерти и о смысле жизни…
Безумство – доверять дворянам местным
Жизнь короля, а значит – королевства!
Чем умничать, найди нам серебра.
А как потратить, знаем без тебя!
Полоний, неохотно:
— Что ж, постараюсь увеличить сборы.
Но позабыть придется про соборы,
Дороги, крепости и новый флот,
Чтоб прокормить до осени народ.
Клавдий:
— Опять ты гнешь свое наоборот.
Я здесь король! И значит я – народ!
Придется всем немного потерпеть,
Пока врага сумеем одолеть.
Полоний:
— И кто наш враг сегодня, господин?
Клавдий:
— А ты не знаешь? Враг у нас один:
Норвежцы! Чтобы черти их прибрали!
И кстати, где опять они застряли?
Полоний:
— Нам донесли – пока еще в порту.
Клавдий:
— Как? Все еще?! Я что-то не пойму
Причины промедления.
Полоний:
— С разгрузкой
У них заминка. Столько кораблей
Не могут развернуться в бухте узкой.
Но обещали через пару дней…
Клавдий:
— Немедленно! У нас без них забот
Достаточно.
Полоний:
— Я передам, милорд.
Но объясните мне, чего не знал:
Чем нам грозит союзник и вассал?
И если нам грозит от них беда,
Зачем врагу открыли берега?
Клавдий:
— А чем я мог отказ свой обусловить,
Чтобы вражду обидой не удвоить –
И после ждать удар исподтишка?
Коль зуд войны у нашего дружка,
Пусть, так и быть, пройдутся под надзором
По Дании — и встретятся с позором
На землях польских, где давно их ждут,
Чтоб кровью охладить горячий зуд.
Полоний, удивленно:
— Вы их предупредили?
Клавдий:
— Ляхов? Да!
Где ждать десант им сообщил, когда,
Чтобы могли загнать врага в «коробку».
Надеюсь, лях задаст норвежцу трепку.
Из двух врагов, что нам грозят бедой,
Помочь слабейшему – наш долг святой.
Иль я не прав?
Полоний, льстиво:
— Вы, сударь, дважды правы,
Врага отдав врагу для нашей славы!
Клавдий, довольно:
— А то!.. Теперь согласен ты со мной,
Что надо гнать норвежцев на убой,
Как прокаженных, чтоб пресечь заразу?..
Кто там у нас приставлен к Фортинбрасу?
Полоний:
— Мой сын, Лаэрт.
Клавдий:
— Ах, да! Он славный малый
И офицер отважный, но, пожалуй,
Ему смекалки может не хватить,
Чтоб хитрости Норвежца отразить.
Полоний, холодно:
— Прикажете вернуться во дворец?
Клавдий:
— Нет, что ты. Просто мягко, как отец,
Внуши решительности мудрой сыну.
А мы его потом представим к чину.
Но главное – мне золото добудь!
Как хочешь! Как удастся! Как-нибудь!
Полоний:
— Добуду! Слово честное – залогом!
Клавдий:
— Что ж, если так, иди, Полоний, с Богом!
Полоний:
— Позвольте, Государь, еще сказать
О деле важном, что не может ждать!
Клавдий, вставая:
— Некстати это. Ждет меня обед
И королева. После скажешь.
Полоний:
— Нет!
С обедом вас прошу повременить.
О принце нам пора поговорить!
Клавдий, удивленно:
— О Гамлете?
Полоний:
— Да, об его отъезде,
О чем ваш сын твердит уже давно.
Клавдий:
— Он остается – это решено!
Твой интерес пусть нам и интересен,
Дела семейные уладим сами мы.
Полоний:
— Боюсь, что вышел за предел семьи
Вопрос. Я вынужден у вас просить
Для общей пользы сына удалить!
Клавдий:
— Что значит «удалить»? Куда? Зачем?
Полоний:
— Из Дании! В Шотландию, к примеру.
Клавдий:
— А почему в Шотландию?
Полоний:
— Его
Давно там ждут как гостя дорогого,
Чтоб выбрал он одну из двух принцесс.
На то у нас и приглашенье есть.
Клавдий, с облегчением:
— Ах, вот о чем ты!.. Я было подумал…
Полоний, ты ведь должен понимать:
Женитьбу Гамлета решает мать.
Не знаю, кто в ее колоде есть,
Но я напомню про твоих невест.
Полоний:
— Король, совсем ни тем я озабочен!
Принц Гамлет, ваш наследник, опорочен
Возможно будет, если только он
Немедленно не будет удален
Подальше от дворца, где сети ткут
Предательские парочка иуд.
Недоброе и тайное творится
В пределах замка, окружая принца
Теснее, и грозя его вовлечь
В преступный заговор! Чтоб уберечь
Наследника от козней против трона,
Убрать его пора из Эльсинора!
Клавдий, ошеломленно:
— Наш Гамлет? Заговорщик?!.. Это бред!
Полоний:
— От Гамлета пока угрозы нет!
Я говорю о тех, мой повелитель,
Кто, как в тени, в его укрылся свите.
И первый, кто возглавил тайный круг, —
Горацио! – его ближайший друг.
Есть сведенья, что побывал недавно
Монах в Норвегии. Отплыл он тайно
С купцами и вернулся без задержки,
Не заподозрив даже нашей слежки.
Клавдий:
— Он с Ольгредом встречался?
Полоний:
— Может быть.
Не удалось нам это отследить.
На рынке в Викии, сменив обновки
В тряпичной лавке, плут укрылся ловкий
От слежки нашей. В тот же вечер в порт
Вернулся он, однако, чтоб на борт
Обратный сесть.
Клавдий:
— Ах, он, мерзавец прыткий!
Схватить его! Пытать жестокой пыткой!
Я не позволю Гамлетом играть,
Чтоб честь его обманом в грязь втоптать!
Полоний:
— Схватить легко. Но что ему предъявим?
Не лучше ль подождать, чтоб стало явным,
Что скрыто за завесою интриг?
В их круг злодейский я почти проник.
Необходимо только пару дней,
Чтоб выявить всех тайных бунтарей.
Не выдаст нам друзей иезуит.
И принц за друга, верно, постоит.
Коль не хотите, чтобы в бучу влез,
Готовьте срочно Гамлета отъезд.
Нам нужен лишь какой-нибудь предлог,
Чтобы монах с ним ускользнуть не мог.
Уедет Гамлет – мы начнем облаву.
Клавдий:
— Ты прав, мой друг! Предчувствуя расправу,
Я, в нетерпении, дрожу от гнева!
Приказываем я и королева
Тебе утроить розысков труды,
Чтоб оградить корону от беды!
Оставь на время прочие работы –
Важнее нет сейчас у нас заботы,
Чем заговорщиков изобличить,
Схватить до одного и проучить!
Полоний:
— А как же Гамлет?
Клавдий:
— Он, считай, в пути.
Я слишком зол, чтоб продолжать. Иди!
Полоний, уходя:
— Покорный ваш слуга!
Клавдий, оставшись один:
— Нельзя нам медлить,
Он прав. И все же, не могу поверить!
Наш принц, наш сын, кого я так люблю,
Дерзнул готовить тайно смерть мою?
И этот истомился жаждой власти?
Коль так, не избежать стране напасти.
Не знает он того, что должен знать,
И тайну объявить не смеет мать.
А я — готов ли я принять вину,
Предотвратив признанием войну?
Смогу ли перед ним я оправдаться?..
Нет, никогда!.. И что — придется драться?..
О, небо, ты безжалостно ко мне:
На троне я — как крыса в западне!

Сцена IV.
Комната в подземелье Эльсинора. Горацио с горящим факелом в руке и Гамлет.

Гамлет:
— Горацио, зачем меня зазвал
Ты в этот омерзительный подвал?
Здесь так темно, так душен воздух спертый,
Так неприятен вид замшелых стен!
Здесь тленья дух и мерзость разложенья
 Витают, вызывая тошноту.
Я помню, в детстве, нас не раз пугали,
Что водятся здесь призраки, чтоб мы
Не смели бегать тайно в подземелье…
Что это — череп?!.. Вот еще один!
И крысы! Посмотри — повсюду крысы.
Огромные! Того гляди — сожрут.
Я дальше не пойду!
Горацио:
— Да мы пришли.
Гамлет:
— И что это за место?
Горацио:
— Пыточная.
Гамлет:
— Что?!...
Горацио:
— Комната для пыток. Вы не знали,
Что в каждом замке есть такое место,
Где истязали жертву палачи:
Морили голодом в железных клетях,
Дробили кости, забивали плетью,
Подвешивали плоти на крюки,
Как туши бычьи, отрезали уши,
Глаза выкалывали, языки
Клещами вырывали, жгли железом?..
Кусочек за кусочком плоть врагов
Здесь скармливали крысам ненасытным
Сиятельные ваши предки…
Гамлет:
— Хватит!
Что за спектакль ты мне здесь устроил?
От этой шутки жуть меня взяла!
Зачем с тобой пришли в обитель зла,
Где даже стены пропитались кровью,
Где эхом смерти отдается в сводах
Предсмертный шепот узников несчастных?
Не верю я, что добрый мой отец
Причастен был к подобным изуверствам!
Горацио:
— Я не сказал — отец, а только — предки.
А ваш отец король был милосердный:
Он просто вешал всех своих врагов.
Как раз при нем и прерван был обычай
Жестоких пыток.
Гамлет:
 — Так зачем мы тут?
Горацио:
— Затем, что надобно поговорить
О деле нам в спокойной обстановке.
Гамлет:
— Спокойно? Здесь? Ты спятил, друг любезный?
Пойдем на воздух!
Горацио:
 — Нет! Мы останемся.
Порой полезнее нырнуть в нору,
Чем спину подставлять под клюв орлу.
Пусть здесь темно и дышится ужасно,
Зато для разговора безопасно.
Гамлет:
— Тогда приступим к делу! Мочи нет
Терпеть всю эту мерзость.
Горацио:
— Документ
Прочтите этот, сударь, для начала.

Горацио вытаскивает из-за пазухи свиток и передает Гамлету.

Гамлет, читает:
— Мы, король Дании… Откуда это?
Горацио:
— Читайте до конца, я объясню.
Гамлет, дочитав:
— Нет, я не верю! Быть того не может!
Горацио, что значит это все?
Горацио:
— А вы как думаете, сударь мой?
Гамлет, ошеломленно:
— Что думаю? А что я должен думать?..
Здесь пишется, что дядя мой родной,
Еще при жизни батюшки отрекся
От датского престола добровольно.
Что обещал он клятвенно служить
Мне, сыну Гамлета, как королю.
Горацио:
— Все верно. А внизу — взгляните — дата!
Гамлет:
— Дата?.. Мой бог!.. За девять дней … до смерти?
Горацио:
— За девять дней до подлого убийства!
Гамлет:
— Как ты сказал — убийства?
Горацио:
— Да! Убийства!
Гамлет:
— Постой-постой! Кто мог его убить?
Горацио:
— А вы подумайте.
Гамлет, хватая Горацио за грудки:
— Не может быть!
Ты лжешь, мошенник! Грубая подделка
Твоя бумажка! Этот документ
Ничто, поскольку в нем печати нет!
Горацио, спокойно:
— Печати нет. Но есть у нас свидетель
Надежный. Он готов вам подтвердить,
Что копия сия лишь повторяет
Оригинал сокрытый — слово в слово!
Гамлет:
— И кто свидетель?
Горацио:
 — Королевский писарь.
Его должны вы помнить, сударь мой.
Гамлет:
— Да, помню, верно, рыжий был такой
Смешной толстяк?.. Давно его не видно.
Горацио:
— Не мудрено — подался он в бега,
Лишь слух прошел о предстоящей свадьбе
И стала явной скрытая интрига.
Он записал его собственноручно —
Тот документ и, более того,
Присутствовал при тайном подписании!
Гамлет:
— Не может быть!
Горацио:
— Опять «не может быть».
Я документ вам показал, мой принц?
Могу доставить толстяка, коль надо.
Он прятался. Но мы его нашли.
Он слово дал – всю правду рассказать.
Гамлет:
— Какой-то писарь!.. Кто удостоверить
Еще готов неслыханную ложь?
Горацио:
— Полоний мог бы…
Гамлет:
— Не могу поверить!
Горацио:
— Но он не станет. Клавдий, сев на трон,
Его возвысил щедро за молчанье…
Я понимаю, принц, как вам печально,
Как стыдно, может быть, все это знать…
Но это — правда: дядя ваш родной
Лишил вас трона, чести… и отца!
Гамлет:
— Молчи! Не смей! Ни в чем тебе не верю!
Все знают, что укушен был змеей
Отец мой!.. Лишь случайное несчастье
Его лишило жизни!
Горацио:
— Между тем,
Свидетель есть у нас — священник честный,
Что обмывал покойного. Так он
Сказал нам по секрету, что не видел
На теле короля следов укуса
И признаков болезни крови — тех,
Что яд змеиный должен был оставить.
Так отчего же умер наш король?..
Гамлет, словно рассуждая вслух:
— Он был здоров… и вдруг — внезапно умер…
И этот документ… Поспешность свадьбы…
Горацио:
— Вот именно! Кто мог бы ожидать,
Что дядя ваш родной и ваша мать?..
Гамлет:
— Горацио, умолкни, я прошу!
От страшных слов твоих я чуть дышу!
Я задыхаюсь подступившей кровью,
Я, как на дыбе, ужасом объят,
Как крючья мысли мозг мой теребят
И жгут железом!.. О, какие мысли!..
Вопросы… мысли… крысы… Всюду крысы!
Горацио:
— Себя должны вы, сударь, в руки взять,
Чтоб трезво и спокойно рассуждать.
Гамлет:
— Спокойно?!... Ты желаешь мне покоя?
Ты мне поведал только что такое!..
Как гордости смириться, коль престола
Лишен я дядей, не сдержавшим слова?
Как разум мне с безумьем примирить,
Узнав, что брата может брат убить?
Как чести мерзостью не возмутиться,
Когда вдове супругом стал убийца?
И как ужасно думать, что в злодействе
Они, возможно, действовали вместе!
Горацио:
— Нет, Гамлет! Не должны вы даже в гневе
Так дурно размышлять о королеве!
Она достойна только состраданья,
Как жертва и заложник злодеянья.
Гамлет:
— Ты полагаешь?
Горацио:
— Я уверен в этом!
Не поддавайтесь сплетням и наветам.
Во всем виновен Клавдий! Он – злодей,
Что брата ради выгоды своей
Коварно отравил змеиным зельем.
И если был помощник в страшном деле,
То следует средь тех его искать,
Кто может на престол претендовать.
Гамлет:
— Полоний? Он всегда отцу был предан.
Горацио:
— Кто доверяет слишком, будет предан
Тем вероломнее, чем кажется верней
Друг, устремленный к выгоде своей.
Гамлет:
— Пусть так, готов поверить, что Полоний
В интриге темной был не посторонний.
Но как, скажи, поверить мне, что мать
Могла о злодеянии не знать?
Как мне вдове поверить безутешной,
Что снова в брак вступила столь поспешно?
Нет, не прощу я горькую обиду
Той, что прервала свадьбой панихиду!
Прощу ее – предам отца и честь!
Горацио:
— А если оправданье спешке есть,
А для смирения – была причина?
Гамлет:
— Какая же?
Горацио:
— Спасти родного сына
От участи супруга! Если Клавдий
Ей угрожал и вашу жизнь отнять?
Гамлет, горько:
— Хотел бы верить я, сказать по правде,
Твоим словам, что невиновна мать,
Когда б я видел раненную птицу
В той женщине, что матерью зову.
Но вижу лишь счастливую блудницу,
Что предана позору своему.
Горацио:
— Безвинна ваша мать, поверьте мне!
Она во всем на нашей стороне!
Гамлет:
— Она и Клавдий – новая семья!
На нашей стороне — лишь ты и я.
Горацио:
— Ждет вас триумф или грозит беда,
Я с вами буду всюду и всегда.
Но не одни мы! Следует вам знать:
Их – тысячи, кто будет рад отдать
Мечи свои наследнику престола.
Законному! Скажите только слово!..
Гамлет:
— Молчи, Горацио! Играть не смей
Обидой неотмщенною моей!
В душе моей смятенной сея смуту,
Кого ты дерзко подбиваешь к бунту?
Я – принц наследный, а не самозванец,
Чтоб против трона заговор возглавить.
Когда решу врага позвать на бой,
Я только честь и меч возьму с собой!
Горацио:
— Боюсь, не хватит одного меча.
Услуг не отвергайте сгоряча
Тех, кто готов отдать сердца и жизни
Вам, наш король, как отдают отчизне.
Гамлет:
— Я не король! Закрой, крамольник, рот!
Горацио:
— Не я зову вас так, а ваш народ.
Повсюду, где творят неправый суд,
Как правосудье, Гамлета зовут.
Везде, где гнет, грабеж и притесненья,
Вас, Гамлет, призывают, как спасенье.
Будь то барон иль бедный дворянин,
Купец почетный иль простолюдин —
Все славят вас, а Клавдия клянут!..
Гамлет, неожиданно:
— Глаза твои горят, а губы лгут.
Ты врешь, пугаешь, завлекаешь, льстишь –
Ты сам не понимаешь, что творишь.
Ты с толку сбил меня, но толку нет —
Я выйду и без факела на свет.
А ты, крадясь за мной, не заблудись.
И крыса может стать добычей крыс.

Гамлет, двигаясь наощупь вдоль стены, скрывается в темноте.

Горацио, оставшись один:
— Шатается. Видать, всерьез пробрало.
Да, от меня услышал он немало.
Наживку взял. Теперь мы подождем,
А лишь проглотит — тут же подсечем.

Конец II акта.

АКТ III

Сцена I
Тронный зал в Эльсиноре. Клавдий и Гертруда на троне. Полоний.

Гертруда:
— Полоний, ваши домыслы о том,
Что сын наш втянут в некую интригу,
Что держит злость в душе на мать с отцом,
Не вызывают нашего доверья.
Догадок ваша речь полна, намеков,
А фактов нет. Достойны вы упреков
За то, что, возбудив вопросы в нас,
Ответы утаили про запас.
Прошу вас, правду в сердце не таите
И с нами без лукавства говорите.
Коль просьбы мало, это мой приказ!
Полоний:
— Но, королева, ничего от вас
Я не таю, и нет во мне лукавства!
Я лишь пекусь о пользе государства,
Стараясь в нем законность укрепить
И тем угрозы все предупредить.
Я слух имею и имею зренье —
И явного могу ль не замечать?
Я говорил и говорю опять:
Принц Гамлет мне внушает подозренье!
Гертруда:
— Но чем?
Полоний:
— Да всем! Своим угрюмым видом,
Молчанием, таящим недовольство,
Словами язвительными, взглядом
Исподлобья, смирением притворным,
Гневом несдержанным и беспричинным…
Гертруда:
— И только-то? Он был таким всегда.
Полоний:
— Таким да не таким. Уже дней пять
Как он родных и близких избегает,
Включая вас — свою родную мать!
Гертруда:
— Допустим. Он действительно не тот,
Каким бы мы его хотели видеть.
Но что тому причина — поясните?
Полоний:
— Я говорил уже — в его друзьях!
Горацио — вот главный подстрекатель.
А с ним еще дворяне: Кнут и Хенрик.
Замечу, кстати, оба — офицеры.
Есть и другие — больше молодежь —
Из шалопаев, что когда-то были
В ватаге принца и вовсю шалили,
Пока не приструнил их наш король.
Покойный, я хотел сказать.
Клавдий:
— Изволь,
Полоний, просто, без обиняков,
Сказать нам, крайний умысел каков
Господ, что принца взяли в окружение?
Иль это все — твое воображение?
Полоний:
— Когда бы так, я первый был бы рад,
Что маскировка только маскарад.
Но я уверен, мой король, что тут
За скрытною игрою зреет бунт.
И цель у них одна: подбить юнца
Претендовать, без прав, на трон отца.
Бог весть, что Гамлету наговорили
Они уже — и тем его смутили.
Почти готов он сдаться уговорам —
И потому по замку бродит вором,
Не смея никому взглянуть в глаза.
Не замечать угрозы нам нельзя!
И чтобы происки предупредить,
Нам срочно надо принца удалить
Из Дании.
Гертруда:
— Ну что ж, все очень ясно
Вы изложили. Вижу, не напрасно
Мы вам доверили высокий пост.
Но у меня еще один вопрос:
Скажите мне, Полоний, только это
И есть причина вашего совета?
У вас иной причины нет желать,
Чтоб мы решили Гамлета сослать?..
Но отвечать, Полоний, не спешите,
Подумайте и правильно решите!
Не королева требует от вас
Теперь о принце строгого доклада,
А мать о сыне — правду без прикрас
Желает знать.
Полоний, смущенно:
 — Что знать еще вам надо?
Вы мать, он сын, а я для вас слуга.
Гертруда:
— Вы так скромны. Еще спрошу тогда,
Коль речь зашла о детях, ваша дочь,
Полоний, с нею все в порядке?
Полоний, удивленно:
— Дочь?..
Да… то есть, нет. Она больна слегка
Гертруда:
 — Больна? Бедняжка! Как это обидно!
А я гадаю, почему не видно
Офелию.
Полоний:
— Она на днях слегла
И ей запрещены пока прогулки.
Гертруда:
— А я вот излечить ее смогла!

Гертруда хлопает два раза в ладоши и появляется Офелия. Она проходит через залу с опущенной головой и становится у трона рядом с Гертрудой.

Полоний, тихо:
— Не нравятся мне что-то эти шутки.
Гертруда:
— Я не расслышала, что вы сказали?
Полоний:
— Молчу. Мне больше нечего сказать.
Гертруда:
— Вы появленью дочери не рады —
Молчанье ваше так мне понимать?..
Полоний, вы пред нами виноваты.
Вы скрыть пытались то, что скрыть нельзя,
То, что скрывать вы не имели права.
Вы лгали королю и королеве.
И эта ложь почти ровна измене.
Вы, вашу трусость прикрывая ложью,
Забыли долг отца и долг вельможи.
Мне трудно вашу робость оправдать.
Обязаны вы были рассказать
Нам сразу обо всем, а не темнить.
А лучше — срам такой предупредить.
И что теперь? Что думать мне о вас?
Что вы, быть может, даже потакали
Бесстыдству этому? Иль вы не знали,
Чем может обернуться эта связь?
Скажите мне, Полоний, сколько раз
Офелию вы лично провожали
По коридорам темным, сквозь посты,
Крадясь за ней расчетливо — как сводник?..
Полоний, возмущенно:
— Клянусь вам, Королева, я не знал!
А лишь узнал, я тотчас принял меры!
Гертруда:
— И что вы сделали? Скажите! Не робейте!
Способны оправдаться — разуверьте
Меня хотя бы в том, что вы не трус.
Полоний:
— Не смею я, но вовсе не боюсь.
Гертруда:
— Вот это истинный ответ мужчины.
Бояться вам, и верно, нет причины.
Надеетесь на званье и родство?
Что с рук сойдет вам это плутовство?
Теперь мы знаем, почему вы сына
Отправили подольше из дворца:
Он молод, глуп, но почестней отца
И, если бы узнал, наделал шуму?
А с дочерью что сделали? Побили
И с Гамлетом встречаться запретили?
Что ж, это смело — бить родную дочь.
А чтоб совсем себя обезопасить,
Решили вы опасность приукрасить
И Гамлета любовную хандру
Представить нам как ненависть и зависть?
Полоний, или сами вы ввязались
В опасную и подлую игру?
Вот этому поверить я могу!
Ведь и у вас права на датский трон
Есть кой-какие?..
Клавдий, воспламеняясь:
— Ложь со всех сторон!
Предательство, притворство, клевета!
Теперь я понимаю: неспроста
О Гамлете велись со мной беседы!
Так вот куда завел нас лисий след?
К изменникам у нас пощады нет!
Полоний, оскорбившись:
— Я не приемлю ваши обвиненья,
Мой государь! Лишь в том я виноват,
Что поступил отчасти малодушно,
Желая скрыть молчаньем грех детей!
Я в этом признаюсь и каюсь ныне.
Но я и в мыслях не держал измены!
Я был правдив и прям в своих докладах,
И мой совет, чтоб принца удалить,
Был искренен. Хотите обвинить
Меня в предательстве?.. Готов стерпеть,
Но как бы вам потом не пожалеть!
Клавдий, привставая с трона:
— Ты смеешь угрожать?!...
Гертруда:
— Прошу, довольно!..
Признание мне ваше слышать больно,
Полоний. Как могли не доверять
Вы родственникам вашим? Но, как мать,
Ваш страх отцовский я понять готова.
И в преданности вашей сомневаться
Мне б не хотелось. Ваши подозрения
Не кажутся мне вовсе ерундой.
Быть может, страхи, что грозят бедой,
Раздули вы слегка, — о чем и речь, —
Но мы не можем ими пренебречь.
Мы и король вас просим продолжать
Надзор за этой троицей. Однако,
Должны мы нынче думать о другом:
О наших детях — как беду поправить!
Полоний:
— Что ж, коли так, не буду я лукавить.
Виновна дочь моя, и наказанье
Я вместе с ней любое разделю.
Гертруда:
— Кто говорил о наказанье здесь?
Уж если кто и должен быть наказан,
То только наш нетерпеливый сын.
А наша с вами общая вина
В том состоит, что мы не доглядели
За глупыми детьми, что были слепы
Мы к чувствам их, зашедшим за предел.
Но разве наши дети виноваты
В бездушной слепоте своих родных?
Как часто мы бросаем их одних,
Беспомощных, сомненьями объятых,
В пылу преступном собственных страстей!
Себя осудим, осудив детей.
Клавдий:
— Мне трудно вас понять, моя супруга.
Что значат ваши странные слова?
Гертруда:
— Сейчас поймете.

Гертруда хлопает три раза и в зал входит Гамлет. Удивленно подходит к трону и останавливается.

Гамлет:
 — В сборе вся семейка,
Как погляжу. Я чувствую себя
Преступником, представшим пред судом.
Меня и привели сюда под стражей.
Кем предан и за что на суд продажный,
Знать не хочу. Согласен с приговором
Заранее. Готов убийцей, вором,
Смутьяном, казнокрадом, бузатером
Себя я сам безвинно обвинить —
И лишь прошу скорей меня казнить!
Гертруда:
— Мой милый сын, охота вам язвить.
Не для суда вас вовсе пригласили,
А для совета.
Гамлет:
 — Вам совет мой нужен?
Охотно дам: почаще спите с мужем!
Известно всем, помимо докторов,
Что средства нет полезнее для вдов,
Чтоб скорбь прогнать, чем игры новой страсти.
Клавдий, возмущенно:
— Да как ты смеешь мать свою чернить!
Гамлет:
— О, наш король! И вы здесь тоже? Здрасьте!
 А я и не заметил. Извинить
Прошу меня, а лучше заменить
Советую вам трон — он вам велик.
Клавдий:
— Надеешься, тебе он будет впору?
Гамлет, насмешливо:
— Один раздулся, а другой поник.
Гертруда:
— Ну что ж, я все же рада разговору.
Уж лучше брань, чем злоба немоты.
Скажи мне, Гамлет, долго будешь ты
Нас сторониться, словно прокаженных?
В чем провинилась пред тобой семья?
Будь честен с нами — выскажи обиды
И дай нам этим средство оправдаться.
Гамлет:
— Оправдываться? Вам? А вы готовы?..
Когда бы вас судить я только мог,
Вы б никогда!.. А впрочем, что за дело:
Подсудно в этом мире только тело.
Кому нужна потасканная плоть?
Заблудшим душам судия Господь.
Клавдий:
— Вот и молчи! Свои грехи считай!
Гамлет:
— Мои грехи? Да, я великий грешник.
Кому и знать об этом, как ни мне.
Я столько совершил постыдных дел,
Что совесть, коль задумала б считать
Грехи мои, с ума б сошла от счета.
Но видно дьявол не совсем доволен
Моих проделок списком послужным
И хочет он его кой-чем дополнить,
Чтоб душу безвозвратно погубить.
Полоний:
— Мой юный принц, дозвольте вам сказать:
Коль вы грешны, то душу облегчите.
Что мучает вас так, о чем молчите
Наедине с собой — откройте нам.
Доверьте мысли тайные словам —
Боится дьявол гласности и света!
Гамлет:
— Сказать вам — что? Скажу — и вы поймете?
Скажу — и, пелену срывая с глаз,
Прольется свет божественный на вас?
Скажу — и в черном сердце белой розой
Смиренья благость чудом расцветет?..
Не верю я себе. Не верю вам.
И веры нет предательским словам.
Гертруда:
— Обидно нам упреки ваши слушать.
Хотели б мы обиды примирить.
Скажите, Гамлет, что должны мы сделать,
Чтобы доверье ваше заслужить?
Потребуйте от нас любой услуги —
И мы докажем нашу к вам любовь!
Гамлет:
— Любой услуги — верно я услышал?
Гертруда:
— Любой!
Гамлет:
 — Тогда, прошу я одного:
Позвольте мне уехать!
Гертруда:
— Никогда!..
Вернее, не теперь.
Гамлет:
— Я так и знал!
Гертруда:
— Когда б сказала «да», сказала б ложно.
Уехать вам теперь же — невозможно!
Гамлет:
— Но почему?
Гертруда:
— За вами чести долг!..
Я все ждала, надеялась, что вы
Воспользуетесь случаем открыться,
Что будете молить, грозить, виниться…
Где ваша смелость, мой правдивый сын?
Гамлет:
— О чем вы, матушка?

В это момент Офелия неожиданно начинает нервно рыдать. Гертруда встает, подходит к Офелии и обнимает ее.

Ах, вот в чем дело!
Полоний:
— Офелия, уйми свои рыданья!
Не примут здесь твоих наивных слез
Залогом искренним за оправданье.
Храни молчанье, чтобы не пришлось
Еще и за раскаянье виниться.
Иди ко мне! Нам лучше удалиться.
Гертруда:
— Нет, задержаться вам придется здесь,
Чтобы услышать радостную весть
От Гамлета!
Гамлет, растерянно:
— Что должен я сказать
Вам «радостного», не могу понять?
Гертруда:
— Что б ни сказали вы, мы будем рады,
Что вы от нас не утаили правды.
Гамлет:
— Нет смысла мне таить, что всем известно.
Офелия… она — моя невеста.
Гертруда:
— И, Гамлет?.. Долго будете молчать?
Гамлет:
— И я прошу покорно обвенчать
Нас поскорей, коль это вам угодно.
Гертруда:
— Угодно мне!
Клавдий, разочарованно:
— Что ж, очень благородно.
Полоний:
— О, боже мой! Вот это поворот!
 Гамлет:
— Мне, матушка, понять наоборот?
Гертруда:
— Ты не расслышал? Снова огласим:
Угодно нам, чтоб наш любимый сын,
Престола королевского наследник,
Обрел себе достойную супругу
В лице Офелии, чей род высокий,
И кроткий нрав, и ум, и красота
Внушают нам особое пристрастье!

Гертруда берет за руку Офелию и подводит к Гамлету.

Полоний, что вы скажите на это?
Полоний:
— Скажу одно: для нас большая честь!
Отдать вам дочь.
Гертруда:
— А вы, наш государь?
Клавдий:
— Даю на это полное согласье,
Коль все согласны. С богом!
Гертруда:
— Если так,
Вас, сын мой, Гамлет, также вас, Офелия,
Помолвленными тут же объявляю.
Даю обет и с ним мое кольцо
Тебе, Офелия, что в срок условленный
Вы с Гамлетом пойдете к алтарю!

Гертруда снимает со своей руки и надевает на палец Офелии кольцо.

Офелия, целуя ей руку:
— Я дважды ваша дочь, благодарю!
Гертруда:
— А вы, мой сын, не рады нашей сделке?
Гамлет:
— Я рад тому, что вами удивлен,
Что оказался вам не равнодушным.
И обещаю сыном быть послушным.
Гертруда:
— Одно нам обещайте: быть счастливым
И никогда любви не предавать!
Клавдий:
— Довольны все — чего ж еще желать!
(Гамлету.)
 И мы к вам тоже будем справедливы,
Назначив вам Ютландию в надел,
Чтоб не скучали, будучи у дел.
Полоний:
— Какой подарок к свадьбе королевский!
Ютландия — ведь это полстраны!
Гертруда, недовольно:
— И впрямь, король, мы все поражены
Такой внезапной щедростью.
Клавдий:
— Пусть знает
Вся Дания, как дорог Гамлет нам!
А время подойдем — я все отдам
И отойду смиренно на покой.
Гертруда:
— Ты, как всегда, спешишь, мой дорогой.
Обсудим после важные детали,
Составим договор. Пока же в тайне
Я всех прошу помолвку сохранять,
Чтоб торжества молвой не предварять!

Сцена II.

Лагерь норвежцев в районе Ольборга. Палатка Фортинбраса. Фортинбрас, Лаэрт и Осмунн ужинают.

Лаэрт, с жаром продолжая спор:
— И все ж, мой принц, должны вы согласиться,
Что, рано или поздно, пусть не вдруг,
Невежеству придется отступиться
Пред торжеством искусства и наук!
Наш ум, вооруженный новым знанием,
Врагов верней, чем острый меч, сразит
И, словно щит невидимый, Писание
Христианский мир надежно защитит.
Когда теснит нас варваров орда,
Равно важны попы и доктора,
Чтобы врагов низвергнуть в бездну тьмы!..
Фортинбрас:
— А «варвары», наверно, это мы?
Лаэрт:
— Норвежцы, вы имеете в виду?
Такого не сказал бы и в бреду!
Фартинбрас:
- Я пошутил, Лаэрт. Отчасти правы
Вы в том, что знания смягчают нравы.
Однако я считаю, что солдат
Быть должен от природы грубоват.
И – глуповат, добавил бы я кстати.
Дух боевой – вот главное в солдате!
Меч, булава, топор, копье и лук —
Для воина — превыше всех наук.
Вот чем искусно должен он владеть,
Чтобы врага в сраженье одолеть.
Солдат – убийца, а не костоправ!..
Скажите, Осмунн, разве я не прав?
Осмунн:
— Вы правы, принц, лишь истинный дурак
Надеется во всем на свой кулак.
Не время думать там, где надо бить.
А чтоб не думать, лучше больше пить.

Осмунн, Фортинбрас и Лаэрт охотно чокаются кружками и пьют.

Фортинбрас, оттерев рукавом рот, продолжает:
— Возьмем, к примеру, турков. Вот ведь штука!
Чужда им ваша мудрая наука,
И Бога во Христе не признают…
Но почему-то наших всюду бьют!
И чем вы этот казус объясните?
Не знаете? Так у меня спросите,
И я отвечу: потому, что турки
Сильнее нас всего в одной науке –
В искусстве драки на полях войны!
Они для сечи словно рождены.
Их сызмальства отцы в седло сажают
И шашками за храбрость награждают,
Так что уже в двенадцать лет малец —
Наездник ловкий и лихой боец.
И каждый верит в то, что, пав в бою,
Он в тот же миг окажется в раю,
А если бой бесславно он покинет,
Его душа в аду навеки сгинет…
А ведь и нам в былые времена
Была привычным ремеслом война,
И мы гордились доблестной добычей,
И не умом хвалились – силой бычьей,
И метким глазом, и отвагой шалой –
И о чертогах грезили Вальхаллы!
Лаэрт:
— Вам так милы языческие сказки?..
Вы слишком густо наложили краски.
Ни так уж ваши турки и сильны –
Мадьяры их видали со спины!
Фортинбрас:
— Да, было и такое, я не спорю.
Но после турки взяли больше втрое.
Но не о турках вовсе разговор.
Лаэрт:
— Тогда о чем же?
Фортинбрас:
— Делаю упор
Я на особых качествах солдата.
Лаэрт:
— И хвалите при этом азиата!
Фортинбрас:
— Хотел сказать я, что исхода битвы
Не отвратят ученость и молитвы.
Закон один для всех кровавых битв:
Или убьешь – иль будешь сам убит!
Лаэрт:
— Да вы еретик!..
Осмунн:
— Хватит, господа!
Вино остыло, выдохлась еда…
Я что-то путаю?.. Ну и не важно.
Давайте выпьем! Молча и отважно.

Осмунн, Фортинбрас и Лаэрт молча сдвигают кружки и пьют.

Лаэрт, смущенно:
— Мой добрый принц, я должен извиниться,
Что перешел приличия границы.
Мне в голову ударило вино,
Поскольку я не пил уже давно.
Осмунн:
— Вино, дружище, для того и пьют,
Чтоб подурачиться хоть пять минут:
Поспорить, пошутить, слегка подраться…
Не прогадать здесь важно, с кем набраться!
С иным хоть кварту выдуй первача,
Получишь разве в ухо сгоряча.
А есть такие: выпил с дурнем чарку –
И ни за что швырнет в лицо перчатку.
И сколько было: тихо, мирно пьешь –
Глядь – драка, и кого-то пришибешь.
Фортинбрас:
— Лаэрт, он шутит. Осмунн, не смешно!
Признайтесь, вы разбавили вино,
По обыкновенью, клюквенной настойкой?
Осмунн:
— Я?!... Нет, конечно!.. Разве — лишь на столько.
Вино без спирта – кислая бурда:
И вкус ни тот, и пьется как вода.
Фортинбрас:
— Вот сами, Осмунн, это пойло пейте,
А нам из бочки чистого налейте!..
(Лаэрту, после того, как Осмунн, посмеиваясь, отходит с кувшином к бочонку).
Простите старику его повадки.
Застолье для него – лишь повод к пьянке.
Но для солдат он — строгий командир:
Гроза буянов вздорных и задир.
И сам – боец давно уж знаменитый,
Что в поединке, что на поле битвы.
Когда б мне полк таких лихих солдат,
Я бы чертей загнал обратно в ад!
Лаэрт:
— Так вот вам турки! Чем они не «черти»?
Фортинбрас:
— У турок есть понятие о чести!
Они такие ж люди, пусть — жестоки.
И разве нам не свойственны пороки:
Страсть к роскоши, наживе, лень и спесь?..
Лаэрт:
— У нас есть Бог! У нас законы есть!..
Осмунн:
— Опять сцепились в споре, словно дети.
Вот вам вино! Чем спорить, лучше пейте!
Фортинбрас:
— За что же пить? Лаэрт, по праву гостя
Скажите пару слов.
Лаэрт:
— Скажу я просто:
Норвежцам я желаю и датчанам
Жить в дружбе, как пристало христианам!
Застолье наше – дружеству почин,
Я так считаю. Нет у нас причин,
Чтоб враждовать. А если прежде были,
Желаю я, чтоб мы про них забыли.
Пора сплотиться нам в одном строю —
И бусурманов одолеть в бою!
Фортинбрас, пригубив кружку:
— Что ж, мир, конечно, выгодней войны,
Когда права сторон соблюдены
И враг готов достойно отступить.
А если – нет, Лаэрт, то как тут быть?..
Вот я на Польшу выступил войной.
А ведь с врагами веры мы одной.
И что теперь – послов отправить в Рим,
Чтоб Папа нас судил и примирил?
Лаэрт:
— Тут даже Папа справится едва ли.
И без него послов к полякам слали,
Пытаясь образумить этот сброд,
Чтобы не смели умножать свой флот
На Балтии… И кстати, Фортинбрас,
Мне снова шлют депеши из-за вас,
Из Эльсинора. И опять — укоры,
Что слишком затянули вы маневры.
В четыре дня лихая ваша рать
До Ольборга смогла доковылять!
Как друг прошу: добавьте ходу прыти!
Осмунн:
— Дружок, вы на дороги поглядите!
Их вовсе нет. Вокруг – сплошные воды!
Тут впору — вплавь, выискивая броды.
Лаэрт:
— Да я-то вижу, Осмунн дорогой,
И понимаю, как никто другой,
Что значит по дорогам грязь месить.
И потому могу лишь вас спросить,
Зачем сошли вы в Скагене, когда
Есть для стоянок лучше города?
К примеру, Орхус. Он – куда южнее,
И ближе к цели, что еще важнее!
Осмунн:
— Вы, юноша, смеетесь надо мной?
Я б лучше морем выбрал путь прямой,
Доверивши судьбу волнам сварливым.
Но ваш король закрыл для нас проливы!
Сам повелел идти сухим путем
Войскам союзным! Вот мы и бредем
До Фленсбурга, где флот нас будет ждать.
Фортинбрас:
— Лаэрт, вы б не могли нам рассказать
О новостях. Что слышно в Эльсиноре?
По-прежнему ли принц со всеми в ссоре?
Лаэрт:
— Как слышал я, не кончена война.
И в этом только Гамлета вина.
Фортинбрас:
— Он так упрям?
Лаэрт:
— Он просто сумасброд,
Привыкший делать все наоборот!
Он вечно всем и всеми недоволен.
А как по мне, так сам немного болен.
(Вертит пальцем у виска).
Признаюсь вам, как другу, Фортинбрас,
Что с детства нет согласия меж нас.
Он сверстник мне и родственник, однако
Ни раз уже нас разводила драка.
И хоть опять сводили нас в друзья,
Но верить дружбе Гамлета нельзя!
Фортинбрас:
— И кто из вас брал верх, коль ни секрет?
Лаэрт:
— Пока – на кулаках, ваш друг Лаэрт.
Когда же взяли в руки меч и щит,
Признаюсь, что частенько был побит.
В искусстве боя он пошел в отца,
Хоть не похож ни статью, ни с лица.
Бесстрашен, быстр, силен и очень ловок.
И знает хитрых с дюжину уловок,
Как обмануть, внимание отвлечь,
Принять удар и выбросить свой меч
В последний миг змеи разящим жалом.
Отменно он владеет и кинжалом:
Метает точно с двадцати шагов.
Фортинбрас:
— Лихой боец, коль он и впрямь таков!
Хотел бы я с таким сойтись в турнире!
Лаэрт:
— И я б хотел. Давно пора задире
Заносчивому преподать урок!
Фортинбрас:
— Вы думаете?..
Лаэрт:
— Ставлю меч в залог,
Что вы б его без риска одолели!
Осмунн:
— Ну а пока мечи не зазвенели,
Давайте что ли выпьем?
Лаэрт:
— Я готов!
И кубок подниму, без лишних слов,
За дам прекрасных. Лишь они достойны,
Чтобы за них мужи сходились в войны!
Осмунн, насмешливо:
— За бабой волочиться – глупый труд:
Возни на год, «любви» – на пять минут.
Но вашей я не отобью охоты –
Уж слишком глотку чешет от сухоты.

Сцена III

Подземелье Эльсинора. Горацио, Хенрик и Кнут.

Горацио:
— Настало время действий, господа:
Иль мы начнем сейчас, иль никогда!
Мы завершили главную работу:
Зверь загнан — и пора начать охоту!
Быть Дании свободной или нет —
Пусть каждый для себя найдет ответ.
Терпеть ли дальше нам на датском троне
Братоубийцу и еретика,
Покрывшего позором на века
Свой род насильственным смешеньем крови,
Того, кто блудом благо подменил
И тем обряд священный осквернил?
Того, кто чужестранцев к нам привел
И нас, дворян, достоинство низвел
До унижения законных прав?
Того, кто в праздной неге ежечасной
Забыл совсем про свой народ несчастный?..
Иль мы докажем свой свободный нрав
И родине решимся послужить,
Чтоб Дании тирана низложить?..
Хенрик:
— Горацио, ответ наш непреложен:
Убийца Клавдий должен быть низложен!
Достоин трона датского лишь Гамлет. 
Но пусть он сам судьбу свою подправит.
Мне очень странно, что его здесь нет.
Ведь — без вождя — не может быть побед.
Кнут:
— Ты, Хенрик, прав. Готовы мы подраться.
Но принцу тоже надо постараться.
Он должен прежде твердо нам сказать,
Что на убийцу меч готов поднять.
Горацио:
— Мне слушать верности слова приятно.
И ваша неуверенность понятна.
Скажу вам честно, — вы мои друзья, —
Что Гамлета сейчас привлечь нельзя.
Он не свободен в действиях пока.
И день, и ночь за ним наверняка
Полония ищейки наблюдают
И шаг его любой подстерегают.
Оступится — и сразу донесут.
Иль вам поспеть не терпится на суд
Тирана — может шеи зачесались?
Друзья мои, вы мне умней казались.
Кнут:
— Он с нами или нет — одно скажи?
Хенрик:
— Скажи, а лучше чем-то докажи!
Горацио:
— Вы мне не верите? По-вашему, я лгу?
Вам кажется, я действовать могу
В таком опасном деле без поддержки?
Сомненья ваши хуже, чем насмешки.
Ужели б я дерзнул возглавить бунт?
Я, может, храбр, но не настолько глуп.
Не стану на вопрос ваш отвечать.
Одно скажу: коль смели мы начать
Такое дело, коль уже ввязались,
Коль послужить отчизне обязались,
Нам нет пути назад. А кто отступит,
Тот честь свою иль даже жизнь погубит:
Неважно, кто в итоге победит —
Предателей никто не пощадит!
Хенрик, обиженно:
— Мы никого еще не предавали,
А лишь вопросы, сударь, задавали.
Нам силы наши знать небезразлично.
Что до меня, то я, конечно, лично,
За принца жизнь отдам! Да и солдаты
Мои за правду биться будут рады.
Но слишком много против нас врагов!
Скажите, сударь, план у вас каков?
Швейцарцев войско слишком велико.
Нам одолеть их будет нелегко.
Кнут:
— Опять я с Хенриков во всем согласен:
Враг многочисленней, и тем опасен.
Хоть нам к опасностям не привыкать,
Но все же, как бы здесь не прогадать!
Горацио:
— Спасибо, Хенрик. Вам спасибо, Кнут.
Я верен тем, кто верность берегут!
А на швейцарцев есть у нас резон.
Нам важен лишь дворцовый гарнизон.
Обезоружить стражу короля —
Вот ваша цель, а значит и моя.
Коль выступим мы тайно и согласно,
Удастся нам, что кажется опасно.
Хенрик:
— И все же, что швейцарцы? Коль подмога
Поспеет, будет их уж слишком много.
Горацио:
— Швейцарцев атакует Фортинбрас —
И всю работу сделает за нас!..
Я не имел вам права говорить
О тайне, что поклялся сохранить.
Коль принц узнает, мне несдобровать.
Но не могу я вам не доверять.
Мы с Гамлетом все риски просчитали,
И сами неприятеля призвали,
Чтоб нам союзником стал бывший враг.
Хенрик:
— Не верю я, чтоб был такой дурак
Норвежский принц. От этих — жди подвоха.
Я слышал, что и дядя в кознях дока.
Нам помогать — какой ему успех?
Горацио:
— Успех – прямой, и выгодный для всех,
Чтоб Клавдий подлый с трона был смещен.
Опять ты, Хенрик, страхами смущен?
Как только Гамлет обретет права,
Норвежцы вновь получат острова —
Вот мы о чем с врагами сговорились,
Чтоб они за Гамлета вступились.
Хенрик:
— А если захотят норвежцы больше?
Горацио:
— Ну, может быть, получат земли в Польше.
И право по заливу проходить.
По-твоему, не стоит подсобить
За эти блага даже и врагу?
Хенрик:
— Что ж, хитро. С этим спорить не могу.
Теперь скажи — когда нам ждать приказ?
Горацио:
— Уж скоро. Потому и вызвал вас,
Чтоб наши силы перед боем счесть…
Но что за шум?.. Здесь точно кто-то есть!
Предательство! Я звуки бегства слышу!
Быстрей! За ним! Ловите эту «крысу»!

Хенрик и Кнут бросаются в темноту коридора и через некоторое время возвращаются, волоча с собой упирающегося Полония.

Полоний, отбиваясь:
— Прочь руки! Как вы смеете, злодеи?!
Горацио, насмешливо:
— Полоний?.. Друг, вы, как всегда, при деле?
Полоний:
— Я чести не имел быть с вами в дружбе,
Горацио. Я заглянул по службе
Сюда. А вы зачем здесь оказались –
Искали что, иль что-то скрыть пытались?
Горацио:
— От Вас, Полоний, разве что-то скроешь?
А мы сюда спустились для того лишь,
Чтоб доказать иль опровергнуть слухи,
Что в подземелье обитают духи.
Был спор почти уж разрешен меж нас,
Что духов нет, как встретили мы вас.
И я в сомненье впал, меж мнений двух:
Полоний, вы – Полоний или дух?

Горацио при последних словах, словно желая удостовериться, слегка шлепает Полония по щеке.

Полоний, отпрянув:
— Не забывайтесь, сударь! В сей же миг
Покиньте подземелье! Или тут же
Я кликну стражу — вас сопроводить!
Горацио:
— Хоть до утра вы можете вопить,
Никто и не услышит этот крик.
А коль услышат, вам же будет хуже.
Ответьте честно, что за интерес
Вам находиться был сейчас и здесь?
Полоний:
— Я не обязан вовсе отвечать!..
Но если это вам так интересно,
Для хлама всякого высматривал я место.
Король затеял во дворце ремонт,
Меняет мебель ветхую, и вот…
Горацио, насмешливо:
— И вот – вы здесь, крадетесь в темноте
Один, без слуг, и только лишь затем,
Чтобы добро хозяйское сберечь,
Которое вернее бросить в печь?..
Хотел бы я поверить вам, но – нет:
Уж слишком ваш сомнителен ответ.
Полоний:
— Вы намекаете, что я вам лгу?
Горацио:
— Я это прямо вам сказать могу.
За нами вы сюда — след в след — прокрались,
Подслушать нас желая, – и попались!
И нечего юлить, хвостом виляя,
Как пес-ищейка в логово волков
Забредший, сам того не ожидая.
Не стоит нас держать за простаков.
Полоний:
— Вы мне не верите, а я не верю вам.
На том и распрощаемся.
Горацио:
— Не дам
Я вам уйти, Полоний, до тех пор,
Пока мы не закончим разговор!
Вас отпущу – вы к королю с доносом,
Наврать про нас, чтоб после, под допросом,
Свое вранье заставить подтвердить.
Полоний:
— В другое время, очень может быть,
Я б так и сделал, исполняя долг.
Но – не сейчас. Всех меньше, видит бог,
Желаю я пустой вражды меж нами:
Вас накажу, а пострадает Гамлет.
Горацио, удивленно:
— Причем здесь принц? И почему сейчас
Вы стали, вдруг, защитником для нас?
Полоний:
— А вы не знаете?.. Не знает, так и есть!
Иначе бы не встретились мы здесь.
Горацио, хватая Полония за грудки и припирая к стене:
— Ответь, старик, пока не вытряс правды,
Что ты скрываешь за игрой бравады?
Чему ты рад, что нас должно смутить?
Скажи сейчас же, если хочешь жить!
Полоний:
— Втроем? На старика? В укромном месте?..
Насильники без совести и чести!
Хенрик, хмуро:
— Горацио, повежливее с ним.
Пусть он и плут, но все же дворянин.
А вам, Полоний, я бы дал совет
Нас не дразнить, а дать прямой ответ.
Горацио, отпуская Полония:
— Вы будете, Полоний, говорить?
Полоний:
— Скажу — чтоб худшее предотвратить...
По зову сердца и по божьей воле…
Принц Гамлет был сосватан и помолвлен!
Кнут, удивленно:
— Принц женятся?.. И кто его невеста?
Полоний, с достоинством:
— Офелия. Она вам всем известна
Как дочь моя.
Горацио:
— Не верю! Снова врете!
Полоний:
— Мне все равно, как это назовете
Вы, всяк другой, кому не привыкать
Зловредно правду ложью оскорблять.
Горацио, словно оправдываясь перед друзьями:
— Он лжет, чтоб время выгадать и скрыться!
Не думал Гамлет ни на ком жениться.
Уж я бы знал об этом!..
Полоний:
— Тем не менее,
Просил и получил благословение
Родительское наш влюбленный принц
На это брак. Без посторонних лиц
Прошла помолвка тайная. И вы,
Чтоб пересудов лишних и молвы
Нам избежать, должны молчать, друзья.
Кнут:
— Так Гамлет вам отныне будет зять?
Полоний:
— Выходит, так. Порадоваться вместе
Нам следует, что мир настал в семействе,
Что будет Гамлет вскоре наделен
Ютландией, где будет править он
Единолично, как наследник трона!..
Вот почему, Горацио, резона
Нет у меня ни с кем искать вражды.
Уж это вы хотя б понять должны?
Горацио:
— Полоний, вы меня не убедили –
Лишь больше подозренье возбудили,
Что в этом деле вы совсем не прочь
Нагреться, так удачно выдав дочь.
За что такая честь и почесть вам –
Иль просто заплатили по долгам?
Полоний, нервно:
— О «чести» лучше вам спросить у принца –
Он выбирал, на ком ему жениться.
И мать с отцом могли бы вы спросить,
Как сына им повыгодней женить.
Что до меня, то не возьму я в толк
Намек ваш глупый про какой-то «долг».
Горацио:
— Я не ослышался – сказали вы «отец»?
Ужель невесту выбирал мертвец?
Полоний:
— Имел ввиду я Клавдия конечно.
Горацио:
— Вы врете ловко, но небезупречно.
И вот оговорились, словно вор.
Полоний: 
— Горацио, к чему весь этот спор?
Когда скажу, что скипетра владетель –
Для всех в стране отец и благодетель,
Не будете, надеюсь, возражать?
Горацио:
— Еще как буду!.. Принужден сказать,
Что Клавдий – не король, а узурпатор!..
Полоний, изображая возмущение:
— Безумец вы! Или хуже – провокатор!
Закройте рот ваш грязный, или!..
Не слышал я, а вы – не говорили.
Горацио:
— Угрозой правде не заткнете рот.
Вы, Клавдий, в этом деле — словно крот,
Что затаился в норке под землей —
И скрытно роет лаз в амбар чужой.
Давно на свет вас выволочь пора –
Раскрыта ваша жалкая игра!
Злодею подсобив добыть корону,
Надеялись приблизиться вы к трону?
Улики помогли убийце скрыть,
В награду поспешили принцу сбыть
Дочурку, что случилось бы едва ли
При прежнем короле?.. Но – прогадали!
Как крот слепой, поставили на нюх?
Но не того избрали вы меж двух!
Полоний:
— Не слышу вас и слышать не хочу!
К врачу вам надо… или к палачу.
Горацио:
— Дерзнете вы, как не безумна правда,
Сказать, что Клавдий – не убийца брата?
Надеетесь, что вас он пощадит?
Вы – труп почти, от вас уже смердит.
Вас первого, чтобы заткнуть вам рот,
Ждет тот же яд. Затем придет черед
И Гамлета. Чтоб мести избежать,
Убивший раз, вновь будет убивать.
О дочери подумайте, о сыне –
О том, что он расправится и с ними!
Полоний:
— С меня довольно слышать этот бред!
Опасности для жизни принца нет
И быть не может!
Горацио:
— Это почему?
Полоний:
— Отец он кровный сыну своему!
Да, я про Клавдия!.. Что вы молчите?
Хотели правду? Вот и получите!
Ганс:
— Кто сын кому, и кто кому отец?..
Я с вами тут запутался вконец.
Хенрик, угрюмо:
— Ходила при дворе молва такая,
Что наша королева не святая.
Полоний:
— И слухи эти были не напрасны:
Наш принц несчастный – плод преступной страсти.
И та же страсть, безумием горя,
В итоге погубила короля.
Горацио:
— Полоний, ваша «правда» — клевета
Бесчестная, злословье без стыда!
Язык отрезать вам за это мало!
Невинной жертвой королева стала!
Спасая сыну жизнь, она сдалась,
Убийце подлому передоверив власть!
Полоний:
— Вы, сударь, просто раб своей интриги.
Вы злы, что я расстроил ваши игры
Суровой правды словом. Лучше вам
Прислушаться хоть раз к моим словам.
Виновен Клавдий в том, что был влюблен
В супругу брата, ею соблазнен.
Виновна королева в низкой страсти,
В измене мужу и в стремленье к власти.
Но не был Клавдий палачом для брата.
Одна Гертруда в этом виновата.
Она одна, всему наперекор,
Чудовищный свершила приговор.
А Клавдий… мы должны его понять,
Был жертву эту вынужден принять…
И что теперь? Судить господ мы будем?
Кто дал нам право безупречных судей?
Их вправе осудить один лишь Бог,
Что в гневе добр, а в милосердье строг.
Свершилось неизбежное, и должно
Забыть нам этот ужас, сколь возможно,
Оставить в прошлом, что уже прошло,
Не умножая злобной местью зло.
Горацио:
— Я не согласен! Пусть не отравитель
Ваш Клавдий, он убийства вдохновитель!
Он соблазнил, завлек в греха тенета –
И должен кровью заплатить за это!
Нельзя простить злодею смертный грех,
Иначе он покроет тенью всех,
Кто с ним из малодушия смирился
Иль даже долей пользы поживился!
И потому спрошу вас об одном:
Вы с Гамлетом — иль с вашим королем?
Полоний, с достоинством:
— Я с Данией! Я родине служу!
И вот что вам, Горацио, скажу.
Игру двойную вы давно ведете,
Мою отчизну тайно предаете
Норвежцам в руки. Знаю я про ваш
Так ловко скрытый к Ольгреду вояж.
Не знаю только, чем вы одержимы:
Вас Рим ведет иль просто страсть наживы?
Вы Папе служите, прислужник Сатане,
Стремясь разрушить мир в моей стране?
Что б ни вело вас, ваша цель – кровава,
Нет в ней ни правды, ни добра, ни права.
И вас давно пора остановить!..
Я вынужден вас, сударь, обвинить
В измене трону, здесь же и сейчас!
Схватить мерзавца! Это мой приказ!..
(Хенрик и Ганс неуверенно переглядываются).
Вы слышите!?...
Горацио, приперев Полония к стене:
— Спокойнее, остыньте.
Чем так брыкаться, воздуха глотните,
А то ведь, глядь, и хватит вас удар.
Случается такое с тем, кто стар.
Но вы скорей от глупости помрете,
Бросаясь «правдой», даже если врете.
Вот вы меня изменником назвали,
А сами-то, кому вы присягали –
Не Гамлету покойному?.. Короне
Вы служите, любому, кто на троне,
А не отчизне, не законной правде.
Вы много хуже, чем убийца Клавдий.
Нет в вас ни гордости, ни силы духа –
Вы под любого ляжете, как шлюха.
Но даже шлюхи вправе выбирать,
С кем из господ им выгоднее спать.
Отца вы предали, преступный выбрав путь.
Но есть спасенье – сыну присягнуть!
Полоний, не сразу:
— Нет!.. Я – не вы, чтоб долго выбирать:
Спасти себя – иль Родину предать!
Свой древний род бесчестьем не ославлю!..
Но вам на выбор два пути оставлю:
Иль вы бежите, бросив все уловки,
Иль схватят вас и вздернут на веревке.
Последнему я буду больше рад…
Горацио, бьет Полония кинжалом:
— Что ж, если так, ступай, предатель, в ад!
Полоний, сползая по стене:
— О, боже!..
Горацио:
— Поздно вспомнил ты о боге…
Добейте, чтобы не было тревоги!..
(Ошеломленные Хенрик и Ганс не двигаются).
Я сам закончу, дайте только меч!
Он может стонами других привлечь.
(Выхватывает у Ганса меч и бьет несколько раз наотмашь неумело Полония).
Хенрик, выходит вперед, отодвигает Горацио и наносит Полонию один точный удар:
— Уж лучше я. У вас дрожит рука.
Не стоит дольше мучить старика.
Ганс, суетливо крестится:
— Прости нас, Господи!..
Горацио:
— Оставьте, Ганс!
Не мы б его, он погубил бы нас.
И нет греха в убийстве лиходея.
Хенрик:
— Понятно все. Но что теперь над делать?
Его ведь хватятся, и очень скоро
По следу пустится ищеек свора.
Горацио:
— Припрячем здесь пока опавший плод,
А ночью вынесем – я знаю тайный ход –
И предадим земле, чтоб сбить со следа.
Ганс, упрямо:
— Кто б ни был он, не нравится мне это.
Достоин каждый отпеванья службы
Горацио, насмешливо:
— Ну что ж, я отпою его – по дружбе,
Но некогда сейчас над ним молиться.
Труп приберем – и сразу расходиться!..
Хенрик:
— Согласен! Я теперь во всем за вас.
Горацио, с пафосом:
— Друзья мои, настал возмездья час!
И эта кровь, что пролита не зря,
Пусть нас сплотит смертельной клятвы крепче!
Подставим же фортуне шаткой плечи –
За веру нашу и за короля!

Горацио поднимает над головой окровавленный кинжал, а вслед за ним поднимают мечи Хенрик и Кнут.
Сцена IV

Комната Офелии. Офелия перед большим сундуком, в который складывает вещи. Входит Гамлет.

Гамлет, весело:
— Чем занята моя невеста?
Офелия:
 — Гамлет?..
Что вдруг так поздно ты ко мне зашел?
Гамлет:
— А ты не рада? Вижу по глазам.
Я ждал тебя, и вот явился сам.
Офелия:
— Я рада. Но для встреч не лучший час.
Увидят — что подумают про нас?
Гамлет:
— Офелия, тебя так беспокоит
Вниманье тех, кто беспокойств не стоит?
Офелия:
— Конечно, нет. И все ж, зачем дразнить
Людскую зависть? Следует нам быть
Скромней, чтоб счастье от дурного глаза
Сберечь в тени. Ведь зависть, как проказа,
Прилипчива и въедлива, как порча…
Чему смеешься ты, гримасы корча?
Не веришь в сглаз и ведьмин наговор?
Гамлет:
— Охотно верю я, что полон двор
Ведьм с колдунами. Не могу принять,
Что из-за них не дашь себя обнять.
Я целый день мечтал о нашей встрече!
Офелия, отстраняясь:
— Я, Гамлет, не хочу тебе перечить,
Но будет лучше, если ты уйдешь.
Гамлет:
— Уйти? Ты шутишь? Ты кого-то ждешь?
Офелия:
— Да, жду. Вот-вот за мной должны прийти,
Чтоб в новые покои отвести.
Гамлет:
— Куда?
Офелия:
 — На половину королевы.
Таков у нас обычай. Ты не знал?
Должна теперь до свадьбы пребывать
Я под надзором будущей свекрови –
Об этом королева мне сказала.
А я еще и вещи не собрала.
И потому опять прошу: уйди!
Нельзя теперь, чтоб видели нас вместе.
Иль хочешь ты, чтоб о твоей невесте
Болтали недостойные слова?
Наш худший враг — недобрая молва.
Хоть трижды будь невинной и святой,
Но повод дашь — и срам пойдет молвой.
У девушек одно богатство есть:
Ни красота, ни ум, а только честь.
Гамлет:
— Вот, значит, как теперь заговорила?
А ведь еще вчера ты дерзкой была
В делах в любви и шла наперекор
Всему и всем.
Офелия:
— Обиден твой укор!
И не обдуман, мой горячий друг.
А если кто зайдет незваный вдруг?
Ну, что тебе поспешные объятья?
Я большее тебе успела дать
Зароком страсти. Не могу понять я,
Неужто невозможно подождать
С капризами любви, чтоб после всласть
Цедить по капле чувственную страсть?
Вся жизнь у нас с тобою впереди.
Прошу тебя, не искушай, уйди!
Гамлет:
— И все же, я совсем не узнаю
В разумной даме девочку свою,
Ту, что меня бесстрашию учила
И искренностью сердца приручила.
Офелия, подходит и обнимает Гамлета:
— Не говори так, Гамлет! Я все та же
Девчонка безрассудная, и даже
Готова это снова доказать
При случае. Но только надо знать,
Где и когда дарить друг другу ласки,
Чтоб избежать позора и огласки.
Гамлет:
— Один лишь поцелуй!
Офелия, кокетливо:
 — Один? Так мало?..
(Гамлет и Офелия целуются).
Ну, все! Достаточно! Я так и знала!
Лишь стоит это нам с тобой начать…
Нет, Гамлет, нет! Получишь по рукам!
Того, что хочешь, я тебе не дам!
Ступай к себе. Не отвлекай от дел.
Тебе мы дали то, чего хотел.
Гамлет, обиженно:
— Совсем я не того хотел! Но мне
Достанет этих милостей вполне,
Чтоб, для решенья, вычесть и прибавить —
И кое-что в мечтах своих подправить.
Что ж, если так, пора и мне минутку
Найти для дел, что бес затеял в шутку.
Офелия:
— О чем ты, Гамлет, не могу понять?
Гамлет:
— Так, пустяки. О лжи и о лукавстве,
О подлости, измене и коварстве.
О том, что верить никому нельзя,
Что предают нас жены и друзья,
Что каждый ищет выгоды своей,
И люди — вероломнее зверей.
О том, что искусительная ложь
Разит сердца верней, чем меч иль нож.
О том, что мир пинает нас всечасно —
И только смерть рассудит споры властно.
Офелия:
— Ну что за речь, похожая на бред?
Гамлет:
— Она — как жизнь, в которой смысла нет.
Казалось мне, что я б с тобою мог…
Но ты — как все. Спасибо за урок!
Офелия:
— Обиделся? Такие вы, мужчины:
Вольно вам обижаться без причины.
Коль вам охота, с кем другим поспорьте.
Такой был день — и надо ж все испортить!
Гамлет:
— Да, день прошел находок и утрат,
И ночь грядет, грозя сознанью смертью.
Смерть подгоняет жизнь суровой плетью.
Пусть кто-то не дотянет до утра –
И что с того? Другие лишь воспрянут
И воз судьбы тянуть бодрее станут.
Офелия:
— Совсем ни к месту ты про смерть заладил.
Иль ты не рад, любимый, нашей свадьбе?
Гамлет:
— Был рад, пока спешил к своей подружке...
Но в западню попался из ловушки.
Мечтал о счастье будущий супруг,
Но прогадал и — с приданым — в сундук!

Гамлет быстро уходит.

Офелия:
— Ушел обиженный, и завтра будет дуться.
И пусть идет. У нас всегда найдутся
И взгляды томные и ласковая речь,
Чтобы вновь его к покорности привлечь.
И это только первый был урок
Ему от нас — пусть учится смиряться
Желаньям нашим вопреки своим.
Довольно я любви слепой служила –
Пришла пора и ей мне послужить.
Мой муж — король! И я — его жена!
И значит — мужем властвовать должна!
Пусть он упрям и властью избалован,
Любви слепой неодолима власть,
Пока она подогревает страсть
В безумце, что любимой очарован.
Отныне, страсти сердца — на замок!
Ты будешь мне послушен, муженек.
Ведь коль не справлюсь я с задачей трудной,
Быть мне при новом Гамлете — Гертрудой.
Тебе же лучше норов свой смирить,
Чтоб не пришлось потом тебя травить…
(Крестится).
Прости меня, Господь, за мысль дурную!
Ты знаешь сам, как я его люблю.
Тебе вверяю я судьбу свою,
И что ни дашь – приму и повинуюсь!

Конец III акта.

АКТ IV

Сцена I

Кабинет Клавдия. Клавдий и Гертруда.

Клавдий, нервно расхаживая по комнате:
— Уже три дня мы ждем вестей о нем.
На поиски разосланы отряды,
Но толку нет. Нет в этом деле правды,
И в смутном страхе мы теперь живем.
Куда он делся? Что могло случиться?
И для каких неведомых нам дел
Он из дворца решился отлучиться?
Три дня! По всей стране переполох.
Как призраки беды, витают слухи,
Один мрачней других, и наши слуги
Поднять не смеют от смущенья глаз,
Желая спрятать свой испуг от нас
И вместе с ним — немой укор вопросов.
Молчанье их звучит как обвиненье.
Вельможи первого исчезновенье
Поверг народ в растерянность и страх.
У всех застыло слово на устах –
Убийство! А за ним идет другое –
Предательство! И оба эти слова
Неотвратимо нам сулят беду.
Пока разгадки делу не найду,
Я не смогу опять дышать свободно.
И что теперь нам делать?
Гертруда:
— Что угодно!
Решительно мы действовать должны,
Чтоб видел враг, что мы не смущены.
Клавдий:
— Но кто он — враг? Когда бы это знать,
Сумел бы я примерно наказать
Тех, кто со мной играть дерзает тайно,
Обрушил бы на них всю гору гнева,
Что тяжким грузом выросла в душе!..
Сейчас я вижу — прав Полоний был,
Когда о кознях черных говорил.
Я чувствую, как сеть вокруг плетется,
Как зло безмолвно зреет в темноте,
Как тенью недруг следует за мной,
Удар готовя в спину роковой!
Гертруда:
— Чего ж ты ждешь?
Клавдий:
— А что могу я сделать?
Сражаться — с кем? Преследовать — кого?
Гертруда:
— Назвал тебе Полоний имена.
С них и начни.
Клавдий:
 — И что им предъявлю?
Гертруда:
— Неважно — что. Найдется что вменить
Любому. Нет безгрешных в этим мире.
Лишь стоит только пытки применить,
Язык развяжется и выдаст столько,
Что хватит в чем угодно обвинить.
Клавдий:
— Ты предлагаешь мне пытать невинных?
Гертруда:
— Я предлагаю действовать — сурово,
Безжалостно и быстро. Показать
Кто в Дании хозяин, чтоб враги
Не смели даже в мыслях усомниться
В решительности нашей зло казнить.
Нельзя нам с оскорблением смириться.
Лишь страхом можно дерзость усмирить.
Клавдий:
— Горацио и Хенрик, также Кнут –
Мы с ними быстро справимся. Однако
К хозяину всегда ведет собака.
Что если нити к Гамлету ведут?
Полоний говорил, он тоже с ними.
Гертруда:
— Довольно ограничиться двоими.
Горацио пока не трогай. Он
Доверьем Ватикана облечен.
Ни к месту с Римом затевать вражду.
Найдем и на Горацио узду,
Но — позже. Нам важнее оградить
От подозрений принца. Навредить
Нам может слух о том, что сын наш связан
С бунтовщиками. Эти слухи сразу
В народе возбудят волну смятенья.
Клавдий:
— Ты, как всегда, права: хитросплетенье
Всех козней тайных проще разрубить
Мечом жестоким, чем тянуть за нить,
Надеясь терпеливо на везенье.
Давно палач томится от безделья,
Пусть — дармоед — наточит свой топор.
Один удар — и кончен разговор!
Пойду, отдам приказ, чтоб их схватили.
Гертруда:
— Нет, подожди! Мы недоговорили.
Хочу тебя, мой муж, еще спросить:
Как думаешь с Норвежцем поступить?
Мне видится, что вовсе не случайно
С могучим войском прибыл Фортинбрас
К нам в Данию в такой недобрый час.
Уж слишком неудачно все совпало.
Или удачно — только не для нас.
Клавдий:
— Ты думаешь, он с ними заодно?
Возможно ли? Я верю в это мало.
Гертруда:
— А я почти уверена. Давно
Измены пряжу ткет веретено.
Клавдий:
— По-твоему, наш сын врагу продался?
Гертруда:
— Какая глупость! Кто здесь говорит
О Гамлете? Всему виной монах,
Горацио — он с ними столковался.
А Гамлет — только щит в его руках,
Которым он гремел и прикрывался.
Клавдий:
— Допустим так, и что теперь — война?
Ведь у норвежцев армия сильна
И пол страны они прошли без боя
Ничем себя, увы, не беспокоя.
Коль на пороге враг, нельзя нам ждать:
Мы первыми должны атаковать
Противника!
Гертруда:
— Нет повода у нас,
Чтоб затевать войну, ведь Фортинбрас
Ничем условий наших не нарушил.
Тут надо думать о другом оружье.
С ним срочно нужно заключить союз!..
Нет ничего прочнее брачных уз.
Пусть нити две навеки свяжет узел,
Чтоб два народа жили впредь в союзе!
Готова я отдать норвежцу дочь,
Лишь только б примирению помочь.
Клавдий:
— Малышку Хедду? Ей лишь девять лет!
Гертруда:
— И что с того? Худого в этом нет
Для девочки. Не первая она,
Кто будет малолетняя жена.
Обряд подобный церковь разрешает,
Коль муж пред аналоем обещает
Жены незрелой девственность хранить
И дело до греха не доводить.
Клавдий:
— Как просто все решаешь ты однако
Дела важнейшие посредством брака!
То сына женишь на придворной шлюшке,
То дочь, которой в пору лишь в игрушки
Играть, вдруг сватаешь за наглеца!..
А ты спросила мужа и отца?
Гертруда, вставая с места:
— Ты не ее отец! А что до сына,
Так разве у тебя я не спросила?
И не тебе Офелию бранить,
Коль не способен сам других любить!
Не знаешь ты, что значит быть женой
Того, кто просто брезгует тобой!
Я ж двадцать лет терпела этот ужас,
Мужлана называя милым мужем!
И потому хочу, чтоб счастлив был
Наш сын, чтобы жену свою любил
И был в ответ стократ любим женою!..
Я помню, согласился ты со мною,
Что брак такой пойдет на пользу нам?
Клавдий:
— Я Хедду за норвежца не отдам!
И Гамлету найду жену другую
По праву государя и отца!..
Полоний мертв — что толку с мертвеца?
Гертруда:
— А если — жив? А если он пленен?
А если вдруг объявится он завтра?
Клавдий:
— Пошлю ко всем чертям его и дочь!
Во всем виновен этот ротозей!
Достаточно у нас других друзей,
Достаточно и сил, чтоб устоять
И чтоб за мир детьми не торговать!..
Гертруда:
— О, как ты глуп!
Клавдий:
 — Не смей так говорить!
Гертруда:
— Я смею! А вот ты, видать, забылся!
Так знай, дружок, коль будешь мне перечить,
Мешать в делах короны и семьи,
Останешься один! А мы посмотрим,
Как долго ты удержишь этот трон.
Клавдий:
— Угрозы? Мне? Опять готовишь яд?
Гертруда:
— Таким как ты, довольно волю дать.
Ты сам себя погубишь. Очень быстро.
Клавдий:
— И это говорит моя жена!
Гертруда:
— Мать принца говорит и королева!..
Ты жалок мне и не достоин гнева,
Что глупостью своею возбудил.
Советую, подумай на досуге
О том, чем может нам война грозить.
И если, я надеюсь, все поймешь
Пошли за мной. Нам надо торопиться
Письмо составить и послать гонца
В Норвегию с особым предложеньем.
Уверена, что Ольгред будет рад
Удачной сделке — с нами породниться.
Не так он глуп, чтоб выгод сторониться.
К чему ему война, коль можно миром
Вернуть престолу честь и острова?
Клавдий:
— Любимая, возможно, ты права.
Я обо всем подумаю.
Гертруда:
— Подумай!
И поскорей реши. Я ухожу.

Гертруда направляется к двери, но в это время в комнату врывается Офелия, подбегает к королеве и падает, рыдая, перед ней на колени.

Офелия? Ты вся в слезах, бедняжка!
Офелия:
— О, матушка, его нашли!
Гертруда:
 — Кого?
Офелия:
— Того, кто был при жизни мне отцом
А родине своей слугой примерным!
Гертруда:
— Так все-таки он мертв, наш бедный друг?
Мне очень жаль!..
Офелия:
— Мертв, мертв! Убит навеки!
Я видела сама!.. Смотрю — везут!..
Сбежала вниз… О боже, мой отец!..
Весь почернел… как будто и не он…
Лежит … в телеге… руки распластав…
Кровь запеклась… И муха по лицу
Беспечно ползает… а он… а он…
А он недвижим!.. Боже мой, за что?!...
Гертруда:
— Ты видела сама?.. Какая жуть!
Ты слышал, Клавдий? Сделай что-нибудь!

Клавдий беспомощно разводит руки.

Ханс, стремительно входит:
— Король!.. Мое почтенье, королева!
Я к вам спешил, но… опоздал, наверно?
Клавдий:
— Да, очевидно, коль пришли сказать
О том, что нам без вас пришлось узнать.
Ханс:
— Мы все надеялись. Мне жаль, милорд!
Клавдий:
— Да, очень грустный вышел оборот.
Где найден был, и как на след вы вышли?
Ханс:
— В деревне, на заброшенном кладбище.
Язычников там прежде хоронили,
Потом – издохший от болезней скот.
Пастух о свежей сообщить могиле
пришел, узнав о поисках, и вот…
Клавдий:
— Понятно… Установлены причины
Столь неожиданной его кончины?
Ханс:
— Сомнений быть не может: слишком явны
Причины смерти – колотые раны,
Которых пять иль шесть…
Офелия, в исступлении:
— Убит, убит!
Как боров к свадьбе, в жертву предан смерти!
На мне вина?.. Так и меня убейте!
Клавдий, раздраженно:
— Сама не ведает, о чем она вопит.
Офелия, из последних сил:
— Я знаю! Знаю, кто его убийца!..
Чудовище! Он мне посмел открыться!
Он намекал, в слова играл со мной,
А сам… а сам!..

Офелия падает в обморок.

Клавдий:
— Эй, кто там под рукой!
Зовите лекаря!.. Совсем девице худо.
 Я доверяю вам ее, Гертруда.

Гертруда с помощью Придворной дамы и одного из стражников выносят Офелию.


Клавдий, оставшись с Хансом:
— Бедняжка! Я могу ее понять:
Отца в младые годы потерять
Нежданно так – ужасная утрата!..
Но о делах нам тоже думать надо.
Присядьте, Ханс, есть важный разговор.
Придется вам теперь возглавить двор,
Вести дела, что вел для нас Полоний…
Присядьте, я сказал! Без церемоний…

Ханс присаживается на краешек кресла, а Клавдий продолжает ходить по кабинету.

Во-первых, должно вам без промедленья
Взять на себя заботы погребенья.
Полоний был нам родственник и друг,
И самым верным, ревностным из слуг,
И в этот скорбный для отчизны час
Достоин высших почестей от нас!..
И кстати, позаботьтесь вызвать сына!
Но чтоб не волновался слишком сильно,
Чтоб глупостей он совершить не мог,
Найдите обходительный предлог…
Второе! Это сделать очень важно:
Усильте вдвое в Эльсиноре стражу!
И третье… Это сделать первым делом!
Пришла пора за все воздать злодеям,
Что нити заговора тайно ткут!
Ханс, вскочив с места:
— Скажите только мне как их зовут!
Клавдий:
— Зовут их Кнут и Хенрик. Да, пока
Их только двое, но наверняка,
Коль этих негодяев потрясти,
Удастся вам и остальных найти.
Ханс, смущенно:
— Я знаю Хенрика. Он офицер примерный.
И Кнут отмечен прежде службой верной.
Клавдий:
— Не подлежит сомненью их вина:
Полоний сам назвал нам имена
Лишь накануне подлого убийства!
Все сходится!
Ханс:
— Что ж, если так, то быстро
Мы действовать должны.
Клавдий:
— Да, поспешите!..
Постойте, Ханс! Вас попрошу, найдите
Ее Величество, где б ни пришлось искать,
Чтобы от нас ей слово передать:
Согласны мы!.. Она сама поймет.
Теперь – идите, время нас не ждет!

Сцена II

Дания, равнина в районе Виборга. Фортинбрас и Осмунн сидят у дороги, привалившись к большому валуну.

Фортинбрас:
— Я говорил вам, стоит встать войскам —
И сразу наш дружок Лаэрт прискачет?
Уже спешит.
Осмунн:
— Я разве возражал?
Нас подгонять — его прямая служба.
Он как пастух, что гонит стадо в спешке
На сочные луга, кнутом пугая,
И все лишь для того, чтоб поскорее,
Достигнув цели, лечь лениво в тень.
Фортинбрас:
— Так значит стадо мы, а он пастух?
Осмунн:
— Выходит так. Мне самому смешно.
Фортинбрас:
— А мне, признаться, чуточку неловко
За наши шутки.
Осмунн:
— Бросьте, Фортинбрас.
Приказано нам медлить, а ему –
Нас подгонять. И тут вина на том,
Кто без толку размахивал кнутом.
Он что-то хмур сегодня, как с похмелья,
И это лишний повод для веселья.
Лаэрт, приблизившись:
— Я вас уже отчаялся найти!
Опять вода кругом и нет пути?
Осмунн:
— Вы, видно, лишь недавно встали с койки.
Не доведут вас до добра попойки.
А мы уж три часа почти на марше,
И нам обидны, сударь, шутки ваши.
Должны понять, хоть вы не воевали:
Солдат воюет даже на привале.
И если жарким выдался денек,
Имеет тоже право на тенек.
Вы на коне, а он – в грязи и пеший
И, словно мул, оружием увешен.
Лаэрт:
— Вам, Осмунн, лишь бы шуточки шутить.
Я не мастак и не любитель пить.
И если пропущу иной раз кружку –
Чтоб только не расстраивать пирушку.
Но я не глуп, как вы б того хотели,
Чтоб не заметить вашей канители –
Как силитесь вы растянуть подольше
Визит ваш в Данию, забыв о Польше.
Зачем вам это, знать мне не дано,
А уж теперь – и вовсе все равно.
Фортинбрас:
— Лаэрт, где ваши милость и учтивость?
Вы заболели, или что случилось?
Лаэрт:
— Случилось. Что – я сам пока не знаю.
В Зеландию я срочно отплываю.
Письмо пришло от короля гонцом
О некой неприятности с отцом.
И это – странно! Если б занемог,
Он сам бы сообщить об этом мог.
А если это лишь предлог отставки,
Чтоб заменить другим при вашей ставке,
То не приемлю я такой прием:
Заставить сына об отце своем
Поволноваться без причины веской,
Считаю лично я уловкой мерзкой.
 Фортинбрас, сочувственно:
— Да, неприятный выбор для догадок:
Один – страшит, другой – до рвоты гадок.
Хотел бы вас хоть чем-то подбодрить.
Но остается только повторить:
Пусть и на время, рад был стать вам другом –
И впредь готов для вас к любым услугам!
Лаэрт, пожимая ему руку:
— Спасибо Фортинбрас! Скажу без лести:
Я вас узнал как человека чести.
В вас нету спеси, вам чужда гордыня,
Что для иных – убежище, твердыня
Их глупых убеждений, что они
Над всеми грубо властвовать вольны.
Прощаясь с вами, вновь надеюсь встретить,
Чтоб на доверье верностью ответить.
И с вам, Осмунн, был знакомству рад,
У вас учиться, как простой солдат,
Жить в мире, будь то мир или война,
С судьбой своей, что свыше нам дана…
Однако для прощаний вышел срок.
Друзья, прощайте – и храни вас Бог!
Фортинбрас, глядя вслед Лаэрту:
— Не кажется вам слишком он взволнован
Болезнью батюшки иль назначеньем новым?
О чем-то худшем вид его кричал,
О чем язык смущенно умолчал.
Осмунн:
— По мне, так просто разозлен юнец,
Что вольнице его пришел конец.
Отца приплел зачем-то своего…
А впрочем, можно ожидать всего.
Фортинбрас:
— Чего еще тут, Осмунн, ожидать?
Пора с походом в Польшу выступать!
До Фленсбурга далек и труден путь,
Еще не рез успеем отдохнуть.
Трубите сбор! Без остановок впредь
Идти приказываю, чтоб поспеть
В три дня до места нашей встречи с флотом!..
Осмунн:
— Эй, гляньте, Фортинбрас!
Фортинбрас:
— А это кто там?
Осмунн:
— Посыльный, думаю, хоть нет в руке флажка.
К нам скачет, но не наш наверняка.
Датский гонец, спешивается поодаль и подходит:
— Кто Осмунн здесь, скажите, господа?
Осмунн:
— Я Осмунн – здесь, повсюду и всегда.
А ты кем будешь, незнакомец странный?
Датский гонец, достав свиток и передавая Осмунну:
— Пусть буду просто вестник безымянный.
Я послан передать письмо для вас.
Фортинбрас, с подозрением:
— Кем послан?
Осмунн:
— Успокойтесь, Фортинбрас.
Дозвольте мне прочесть хоть пару строчек,
Чтоб на вопрос ответить ваш....

Осмунн, развернув свиток, пробегает глазами письмо и передает Фортинбрасу.

А впрочем,
Вот вам письмо, его прочтите сами.
Ведь вы у нас начальник над войсками?
Фортинбрас:
— Однако! Очень странная депеша!
Горацио какой-то просит спешно
Идти на Эльсинор, прервав поход!..
Осмунн:
- Я эту странность объясню, милорд.
(Гонцу.)
Эй, парень, что торчишь как жердь на пашне?
Плащом укройся и присядь подальше!
(Фортинбрасу.)
Горацио – монах, наперсник принца.
А датский принц, он трон занять стремится.
Считает Гамлет, что, закон поправ,
Лишил его король законных прав.
И вот, желая честь восстановить,
Решился с нами сделку заключить.
Фортинбрас:
— В подобной сделке я не вижу чести.
И что сулит нам принц отважный, если
Мы для него добудем датский трон?
Осмунн:
— Вернуть нам острова.
Фортинбрас:
— А если он
Откажется оплачивать свой долг?
Осмунн:
— Тогда получим для войны предлог.
Все выгоды на нашей стороне:
В час распри, мы во вражеской стране,
И глупо упускать счастливый шанс.
Но — вам решать. Решайтесь, Фортинбрас!
Фортинбрас:
— Я не привык свое украдкой брать.
И претит мне за труса воевать,
С изменником делить бесчестно прибыль.
Но не имею права я на выбор,
Коль мой король мне отдает приказ.
Осмунн:
— Вы здесь как раз неправы, Фортинбрас.
Велел мне Ольгред, коль дойдет до дела,
Вам передать над войском власть всецело.
Вы в полном праве сами выбирать,
С кем и за что норвежцам воевать.
Коль честь для вас дороже выгод явных,
Пойдем войной на ляхов своенравных.
Солдату все равно, где воевать.
Но как бы нам с войной не прогадать,
Ведь если принц на троне укрепится
Без нашей помощи, придется биться
И с ним потом за те же острова.
Одно сраженье лучше или два?
Фортнибрас:
— А если наша помощь не поможет
И Клавдий в схватке принца уничтожит?
А если трюк — вся эта заварушка,
И заговора нет, а есть ловушка
Для нас, чтоб вглубь страны завлечь войска
И, окружив, сломить наверняка?..
Коль промахнусь и буду я побит,
Меня в самоуправстве обвинит
Пред Клавдием мой дядя без оглядки!
Иль скажите, смешны мои догадки?
А я почти в предательстве уверен.
Со мной король мой не был откровенен
О тайном сговоре межу двух столиц.
А разве я не кровь его, не принц?
Осмунн, тяжело вздохнув:
— Вы, Фортинбрас, сын своего отца.
Я верю в вас, и верен до конца.
Какое бы не приняли решенье,
Готов вас поддержать в любом сраженье.
Но, как наследник трона, вы должны
О пользе прежде думать для страны,
Отбросив мысли ложные о чести
И даже позабыв о личной мести.
Судьба враждующих двух государств
Зависима единственно от вас.
И чтоб покончить с вековой враждой,
Открылся путь меж миром и войной.
Вступив на этот неизвестный путь,
Обратно не удастся повернуть.
А что нас ждет, — позор или победа, —
Нет у меня, увы, для вас ответа.
Фортинбрас, возмущенно:
— Отец мой храбрый, с Гамлетом повздорив,
Погиб в бою, себя не опозорив!
А я, выходит, как бесчестный трус,
С убийцы сыном в выгодный союз
Вступить обязан ради пользы дела?..
Датский гонец:
— Простите, господа, как не хотел я
Вас торопить, но все-таки скажу,
Что опоздаю, коль не поспешу,
К условленному сроку на баркас,
Что будет плохо, в том числе – для вас.
Осмунн:
— Коль так торопишься, тогда езжай!
Фортинбрас:
— Но, Осмунн!..
Осмунн:
— И монаху передай,
Что мы согласны!.. Что стоишь?
Датский гонец:
— Ответа
Не будет разве?
Осмунн:
— Вот тебе монета.
А слать записки – нету дураков.
И – ходу, иль схлопочешь тумаков!
Фортинбрас, выждав, когда гонец отъедет:
— И как мне ваши действия понять?
Я не успел решение принять,
А вы за нас обоих согласились.
Осмунн:
— Я сделал так, чтоб вы не торопились
С решением. Оно всегда за вами.
Мои ж слова останутся словами.
Слова без дела – как свеча без воска,
Иль как король без собственного войска.
Чтоб изменить судьбу, вам выпал случай.
Решите только, с кем сражаться лучше,
А мы не подведем на поле ратном…
Подумайте! А я пойду к солдатам.

Сцена III

Гамлет стоит на балконе замка. Входит Горацио.

Горацио:
— Вы здесь, мой друг? Чем заняты?
Гамлет:
— Смотрю.
Горацио:
— Вы смотрите? Могу спросить — на что?
Гамлет:
— На этот мир за крепостной стеной,
На то, что мне сегодня недоступно.
Горацио:
— Вы, Гамлет, принц и будущий король,
А этот мир — владенье вашей воли.
Здесь ваше все на сотни миль вокруг:
Поля, леса, озера, даже люди.
Чего же вам еще недостает?
Гамлет:
— Недостает немногого — свободы.
Горацио:
— Свободы — в чем? Свободы — для чего?
Вы не могли бы уточнить понятье
Свободы? Слишком уж оно обширно
И требует особых пояснений.
Гамлет:
— Горацио, оставь свои софизмы.
Спроси раба, он объяснит тебе
Что есть свобода, если сам не знаешь.
Горацио:
— А что мне скажет раб? Что может знать
Несчастный раб о том, чего с рожденья
Он был лишен? Спросить тогда слепого
Уместно нам о свете — разве нет?
Свобода для раба — игра мечты,
Объект его неисполнимых грез.
Скопец мечтает так о любодействе.
Нам о свободе мог бы рассказать
Свободный, только где его найти?
Мы все рабы, коль честно говорить,
Своих страстей, привычек, обстоятельств,
Которым тщимся противостоять
Или — напротив — страстно потакаем.
Гамлет:
— Ты думаешь? Бывало и рабы
Царями становились.
Горацио:
— Ну и что?
Снаружи — царь. Внутри — все тот же раб.
Не тот свободен, кто имеет власть
Над внешним миром, чтобы изменять
Его согласно собственным желаньям,
А тот, кто чувства подчинил свои
И примирил их с собственной судьбой.
Понять свое предназначенье – вот
В чем трудность на пути к свободе!
И следовать судьбе – наперекор
Всем обстоятельствам, коль надо –
Жизнь положить на это, сотни жизней,
Но быть во всем своей природе равным.
Гамлет:
— Как просто. Остается лишь понять
Зачем на этот свет мы рождены?
Горацио:
— Да, просто. Но однако очень трудно.
Не хочет раб считать себя рабом.
Солдат врагу предпочитает сдаться,
Чем быть убитым. А король мечтает
Стать пастухом, бродячим музыкантом
Иль, на худой конец, торговцем рыбой.
Все от судьбы бегут, сопротивляясь
Веленью долга. Каждый хочет страстно
Того, чем он не может обладать.
Вот это и зовут «свободой» люди –
Стремленье изменить свою судьбу.
Гамлет:
— И что плохого в этом? Каждый вправе
Стремиться к лучшему. Иль мы должны
Смириться с гнетом внешних обстоятельств?
Зачем тогда Господь нам даровал
Могучий разум, волю и любовь?
Горацио:
— Вопрос хорош. И правда, человек
Особым даром наделен от Бога –
Способен он себя осознавать.
Имеет разум, чтоб решать задачи,
Имеет волю, чтобы претворять
Свои желанья вопреки всему…
Но это не меняет ничего!
Ты можешь изменить весь этот мир
Усильем воли, если Бог позволит,
Но никогда не сможешь изменить
Себя, а значит — собственной судьбы!
Познай себя, — сказал нам древний грек, —
И ты познаешь мир! Вот ключ к разгадке.
Ни в том свобода, чтоб изменять,
А в том, чтоб оставаться неизменным!
Быть можно королем — и быть рабом
Своих иллюзий. Можно быть рабом —
И быть свободным, жизнь свою приемля
Как высший дар: без зависти, без страха
Взирать на мир с бесстрастьем мудреца.
Гамлет:
— Ах, это все старо. Скажи рабу,
Что он рабом обязан оставаться,
Поскольку в этом некий высший смысл
Заложен изначально, рассмеется
Тебе в лицо несчастный этот раб.
Горацио:
— И что с того? Я тоже посмеюсь
В ответ над глупой дерзостью его.
Для Бога нет рабов и королей.
Мы все рабы пред изначальной волей.
Но есть такие, кто понять смогли
Никчемность суеты тщеславных рвений
И приняли судьбу свою как крест —
И подчинились, обретя покой,
Свободе безграничной, что внутри.
Гамлет:
— Один из них, подозреваю, ты?
И в чем, скажи, твое предназначенье?
Ты был монахом в юности своей.
Скажи, чего тебе недоставало?
Зачем покинул келью, окунувшись
В мирскую жизнь, бурлящую грехом?
Иль ты из тех, кто только на словах
Смиренье проповедует, а сам
Бессилен перед дьявольской приманкой?
Гарацио:
— Homo sum, humani nihil a me alienum puto.
Я человек, и потому страстей
Людских не чужд. Конечно, я не свят.
И все ж скажу: чрез многое пройдя,
Изведав все греховные соблазны,
Обрел я под конец свой путь земной
И следую теперь прямой дорогой.
Мое предназначенье вижу я,
Мой принц любезный, в услуженье вам —
Тому, кто избран высшим провиденьем
Для дел великих, Господу любезных.
Гамлет, усмехнувшись:
— Вот дело в чем? Так ты мой проводник
К делам великим, ангел мой хранитель?
А мне казалось — просто мой учитель,
Что нанят был за деньги обучать
Латыни бестолкового ребенка.
Я помню и сейчас, мой добрый друг,
Как ты меня порол за нераденье
В науках скучных и непослушанье.
Но ныне я немного повзрослел
И поумнел, хоть ты не замечаешь.
И принуждать меня не безопасно.
Горацио:
— Так значит вы из всех моих уроков
Запомнили невинные шлепки?
Гамлет:
— Конечно, нет. Ты многое мне дал
И как учитель и как утешитель
Моих обид. Ты был мне старший друг,
Почти как брат, во всех моих невзгодах.
Я помню это и, как прежде, чту
Твои труды, но большего — не требуй!
Горацио:
— Спасибо, принц, за добрые слова,
Но я бы не был верным вашим другом,
Когда б смолчал, с печалью наблюдая
Как мучаетесь вы, себя стеснив.
Дозвольте мне помочь вам, господин!
Гамлет:
— Помочь? Ты хочешь мне помочь, Горацио?
Тогда убей меня иль помоги
Сбежать от мыслей, что грозят убийством!..
Не знаю, что со мной. Вокруг меня
Творится зло, кольцо свое сжимая.
Я чувствую себя его орудьем –
Булыгой серой на краю обрыва:
И день, и ночь ее кропят дожди,
Подтачивая шаткую основу,
Раскачивает ветер беспрестанно –
Еще чуть-чуть — сорвется вниз она,
Покатится к дороге по откосу,
Невольно за собою увлекая
Другие камни, с грохотом накрыв
В конце паденья путников невинных…
Горацио, я сам себя боюсь!
Боюсь судьбы, ее велений грозных,
Боюсь быть тем, кем мне предстало быть!
Горацио:
— Боитесь вы свободы, добрый принц!
Гамлет:
— Свободы?
Горацио:
— Да! Единственной свободы,
Которую Господь нам даровал:
Свободы быть собой! Сопротивляясь
Своей судьбе с упорством неразумным,
Мы нашего Создателя гневим –
Ведь это он нас сотворил такими.
Вы принцем рождены? и ваша участь –
Другими править, подавляя зло.
Прислушайтесь к себе, мой добрый принц!
Что чувствуете вы, когда вокруг
Бесчинствует разнузданная мерзость,
Когда предательство себя вознаграждает
Победой незаслуженной, когда
Убийство вопиет о мщенье тщетно –
Не хочется вам разве зло пресечь?..
Вот то-то же!
Гамлет:
— Свобода быть собой?..
А коль в тебе чудовище живет?
Что делать с этим — выпустить его?
Горацио:
— Чудовищ порождает человек,
Когда в себе природу извращает.
Гамлет:
— Может ты и прав… Ладно, я устал
От этих разговоров философских.
Я к матушке пойду. Она звала.
Горацио:
— Принц, погодите! Я хотел спросить:
Вы слышали о том, что наш король
Взял под арест двух старших офицеров?
Гамлет:
— Да, слышал. Что с того?
Горацио:
— А вам известно
В чем их обвиняют?
Гамлет:
— В убийстве подлом
Полония. Я верно говорю?
Горацио:
— Конечно, нет! То есть правда, что их
Ваш дядя в этом обвинил. Но ложь,
Что эти двое в чем-либо повинны.
Гамлет:
— Уверенность твоя предполагает,
Что в этом деле ты не посторонний.
Что знаешь ты, коль знаешь? Расскажи.
Горацио:
— Я знаю только, что они невинны.
Два этих благородный офицера –
Лишь слуги страстно преданные вам.
Я слышал, что они в кругу друзей
Не раз как будто громко заявляли,
Что вам принадлежит по праву трон,
А дядя ваш не вправе им владеть.
Возможно, кто-то королю донес
Об их словах. Возможно, наш король
Воспользовался случаем убийства,
Чтоб офицеров дерзких наказать?
Гамлет:
— Горацио, ты хочешь мне сказать,
Что популярен я в кругу дворян?
Горацио:
— Конечно, сударь.
Гамлет:
— Что ж, приятно слышать.
Однако, кто беднягу заколол
Полония, когда ни эти двое?
Ведь он убит.
Горацио:
— Убит, и я скорблю
Со всеми вместе о его кончине.
Но кто его убил, увы, не знаю.
Могу об этом лишь предполагать.
Гамлет:
— Так поделись догадкою своей
Со мной, а лучше будет — с королем.
Горацио:
— Вы шутите? Чтоб тут же угодить,
Как эти двое, в лапы к палачу?
Я жить хочу и лучше промолчу.
Гамлет:
— И очень жаль. Я думал, ты смелее.
Хотя, признаться честно, твой испуг
Мне добавляет собственной отваги.
Скажу тебе, Горацио, без лести:
Я иногда боюсь, что ты мне друг.
Быть заодно, совсем не значит — вместе,
А вместе быть не значит — заодно,
Ведь так?.. Ведь так?!
Горацио:
— Вы правы, мудрый принц.
Гамлет:
— Ну, вот и славно. Дело решено!

Гамлет уходит.

Горацио, оставшись один:
— Что ж, очень плодотворная беседа
У нас на этот раз произошла.
Принц был непредсказуем, как всегда,
Но в слове «нет» послышалось мне «да».
А впрочем, я согласия не жду:
Не он меня, а я его веду!

Сцена IV

Спальня Гертруды. Гертруда и Клавдий.

Клавдий, беспокойно ходит:
— Я сделал все, как ты мне повелела.
Гонец отправлен к Ольгреду с письмом.
Нам остается ждать, что предложенье
Норвежец примет, коль совсем не глуп,
И мир избавлен будет от войны.
Бунтовщики заключены в темницу.
Пока молчат, с достоинством упорным
Все обвиненья наши отрицая
И пытки вынуждая применить.
Бог знает, как душе моей противно
Жестоким быть, пусть даже и к врагу,
Но выбора у нас иного нет.
Я вынужден прибегнуть к крайним мерам:
Полония предательская смерть
Должна быть отмщена без сожаленья,
Чтоб всходы бунта на корню пресечь!
Гертруда:
— Тебе их жаль?
Клавдий:
— Мне жаль души своей!
Я дал себе обет, вступив на трон,
Что добродетель возведу в закон.
Хотелось мне быть добрым государем
Народу моему. Хотелось также
Отчизны процветанью послужить,
Чтоб каждый знал в стране, что их король
Без устали о пользе их радеет
И все, чем, божьей милостью, владеет,
Готов для дел благих употребить.
Как я мечтал вокруг себя сплотить
Мужей достойнейших, — неравнодушных
К судьбе отчизны, — чтобы вместе мы
Державы новой возвели основы,
Где б каждый, даже самый жалкий раб,
Мог с головою поднятой ходить.
Мечты, мечты!.. Я убедился снова,
Что рабство — человечества основа.
Нам зла привычней ежедневный гнет.
Тот прав у нас, кто силой слабость гнет.
Тиран в почете и палач в чести,
Бессовестный торгаш, что продает
Бессмертие души за грош наживы.
А тот из нас, кто честным быть дерзнул,
Несчастный тот, что кротость проявил,
Участием проникся к чьим-то бедам,
Для нас посмешище и даже больше — враг,
Мозолящий немым укором совесть –
Ее ошметки в гнойниках души!..
И вот, толпой гневливой, сговорясь,
Они глупца затаптывают в грязь,
И каждый норовит поддать пинка
Лежачему — не сдохнет он пока.
Вот суть нагая подлости людей:
Не праведник герой у них — злодей!
Гертруда:
— Тебе б стихи писать, а не указы.
Не время нынче рифмами бряцать.
Прошу тебя подробней рассказать
Мне о Полонии.
Клавдий:
— В часовне он,
Вернее — то, чем был. На жестком ложе
Лежит, омыт и прибран как жених.
Ему псалмы поют и аллилуйю
Возносят, воскуряя фимиам,
А он на все взирает с высоты, —
Ни там, ни тут, — мирам обоим чуждый,
Готовя наспех свой доклад последний
Владыке, что к себе его призвал.
Вот смерть — финал, который не зависит
От наших дел, расчетов и надежд.
Надеялся бедняга долго жить,
Женить детей, чуток понянчить внуков,
Копил добро, хитрил, пуская в ход
Свой скудный ум и бодрое нахальство –
Ан, нет! Судьба готовила ему
Иной исход — до безобразья грубый:
Удар кинжалом — фьють — и нет его!
Теперь смердит в углу, для всех докучный,
Гниющей плотью вызывая страх
И отвращенье даже у родных,
Мечтающих лишь об одном: скорей бы
Сбыть с рук его как порченый товар.
Гертруда:
— Ну, хватит! Это просто богохульство
Над смертью так глумиться! Разве он
Не родственник тебе и разве не был
Сподвижником во всех твоих делах?
Усопших поносить — себе дороже:
Покойников злословьем не проймешь,
Лишь только сам себе грехов прибавишь.
Та желчь, что источает твой язык, —
В ней горечь страха явная сквозит.
Чужая смерть тебя бросает в дрожь
От мысли, что и ты, как все, умрешь.
Клавдий:
— Да, я боюсь. А кто б не испугался,
Когда старуха в саване своем
Прошла так близко, ближнего сразив?
Нет, если б смерть грозила мне открыто,
Нашел бы силы я без содроганья
Взглянуть в глаза судьбе бесповоротной.
Но ужас мой — в неведенье моем.
О, если б точно знать, когда и где
Нам нанесет судьба удар смертельный,
А главное — чьей подлою рукой,
Я б прянул без смущенья в этот бой!
Но только тени призраков вокруг.
Пойди, пойми — кто враг тебе, кто друг.
Но главное, что сердце мне сжимает
Глухой, невыразимою таской
Так это то, что собственный мой сын
Готовит мне бесстрастно западню,
Я ж принужден безмолвно принимать
Нелепый приговор и делать вид,
Что ничего не ведаю об этом!..
Гертруда:
— Опять ты за свое! С чего ты взял,
Что Гамлет может зла тебе желать?
Клавдий:
— А кто ж другой? Я не могу поверить,
Что он от этих козней в стороне.
Молва уже идет по всей стране
О том, что Гамлет должен быть король!
Пусть он не вождь, но он для них как знамя.
Не против нас, но видно, что не с нами!
Гертруда:
— Он, кстати, обещал ко мне зайти.
Я с ним поговорю по-матерински
И постараюсь, как смогу, внушить
Кто враг ему, а кто — родная кровь,
И как ему пристало поступать,
Когда беда грозит семье и трону.
А ты иди к себе. Я расскажу
Тебе потом, чем кончилась беседа.
Клавдий:
— По-матерински? Если б чтил он мать,
То и меня хоть как-то привечал.
Ну что ж, поговори. Вреда не будет,
Но явной пользы тоже я не жду.
Гамлет, из-за дверей:
— Эй, матушка, готовьтесь, я иду!..
(Войдя, разочарованно.)
Вы не одни?
Гертруда:
— А что тебя смущает?
Гамлет:
— Скорее — злит.
Клавдий:
— Тогда скажи, что злит?
Гамлет:
— Уйду я лучше, чтоб не злить других
Своею злостью.
Клавдий:
— Погоди! Я сам
Уйти хотел до твоего прихода.
Одно хочу спросить: чем злит тебя
Супруг пришедший навестить супругу?
Ты сам мужчина взрослый и, к тому же,
И сам, возможно, скоро станешь мужем.
Гамлет:
— Нет, все же я уйду!
Гертруда, Клавдию:
— Прошу тебя,
Оставь без споров нас наедине!
Клавдий:
— Ни в чем тебе не смею отказать!

Клавдий демонстративно целует Гертруду и выходит.

Гертруда:
— О, Гамлет, перестань меня смущать
Своей сыновней ревностью! Присядь
Со мною рядом, как в былые дни.
Давно не оставались мы одни.
Давай поговорим без недомолвок.
Открой мне сердце хмурое свое,
Мое же для тебя — всегда открыто.
Гамлет:
— Я лучше постою.
Гертруда:
— Изволь, как хочешь.
Ну, расскажи, чем был так увлечен?
Опять пропал. Я по тебе скучала
И все мы — дядя твой, твоя сестра.
Гамлет:
— А что рассказывать? Такой переполох
Стоит невыносимый во дворце,
Что в пору мышью в щель души забиться,
Чтоб хоть на миг от суеты забыться.
Я в комнате своей два этих дня
Сидел, скучая, а сегодня вышел
Лишь потому, что вы меня призвали.
Зачем я вам понадобился вдруг?
Гертруда:
— Совсем не вдруг. Ты нужен нам всегда.
Да, в доме нашем страшная беда.
Полоний был нам самым близким другом.
Я до сих пор немного ни в себе
От этого удара. А бедняжка
Офелия совсем с ума сошла
От горя.
Гамлет:
— Да уж, это явно видно.
Гертруда:
— Ты, значит, навещал свою невесту?
Гамлет:
— Зашел сегодня утром — подбодрить –
И пожалел с порога, что зашел.
Гертруда:
— Что так?
Гамлет:
— А то, что сами вы сказали:
Она с ума сошла! Чуть я вошел,
Набросилась почти что с кулаками
И начала отчаянно бранить,
Пыталась даже в чем-то обвинить –
Как будто я причастен в этом деле!
Гертруда:
— Какая глупость! Ты ведь не причастен?
Гамлет:
— Вы сомневаетесь?
Гертруда:
— Конечно, нет!
Но давеча, когда солдаты тело
Полония в повозке привезли,
Офелия ворвалась к королю
И начала при всех тебя винить…
Ты знаешь сам. Нам было так неловко.
Гамлет:
— Могу представить я себе вполне,
Как был ваш муж приятно удивлен
Сим обвинением.
Гертруда:
— Да что ты, Гамлет!
Был он просто взбешен от слов ее
И удалить призвал, назвав безумной…
Мне жаль ее. И ты ее жалей.
Ведь смерть отца — ты знаешь это горе.
К тому ж, теперь о свадьбе позабыть
Придется ей, пока продлится траур.
Ее и это сильно огорчает.
Гамлет:
— А я вот даже рад. Нет, ни тому,
Что так позорно смерть отца застала,
А лишь тому, что свадьбе не бывать.
Гертруда:
— Ты, Гамлет, рад? Как мне тебя понять?
Офелию ты разве не любил?
Гамлет:
— Любил — вот именно! Любовь слепа.
Возможно, я прозрел и ясно вижу
Теперь все то, что застила любовь.
Гертруда:
— И что ты видишь?
Гамлет:
— Вижу я теперь,
Что и любовью можно торговать.
Вовек бы этой свадьбе не бывать,
Коль не было у вас своей причины.
Повсюду вместо лиц одни личины.
Не ровня мне Офелия — ведь так?
Что ж согласились вы на этот брак?
Ваш муженек решил меня продать?
И по какой цене, нельзя узнать?
Гертруда:
— Ты плохо знаешь дядю своего
И думаешь о нем одно плохое.
Меж тем как он, поклясться в том могу,
Тебя, как сына, любит безгранично!
Гамлет:
— Молчите, мать! Известна мне отлично
Цена его предательской любви!
Так брата своего он отличил
Особенной любовью!.. Ненавижу
Я вашего супруга! Не прощу
Ему вовек, что крови мы одной!
Вы ж выбирайте — с ним или со мной!
Гертруда, вскочив с места:
— Да как ты смеешь говорить такое
Мне — королеве, матери своей!
Неблагодарный! Если б знал ты только
Что знаем мы, не стал бы нас дразнить!
Сама тебя готова я казнить
За мысли, что вынашиваешь тайно
В душе своей безумной против нас!
Дорос до бунта от смешных проказ
Вчерашний мальчик, что носил штанишки?
Видать, пора напомнить шалунишке
Кто старший в доме — слишком уж горласт!
Ты думаешь, неведомы нам козни
Твоих дружков? Из них уже двоих
Мы взяли, остальным не долго ждать!..
И ты посмел нам силой угрожать?
Да кто ты есть? Витаешь в облаках,
А сам для прочих ходишь в дураках!
Одумайся, пока не согрешил,
Иль мы тебя от трона отрешим!
Гамлет:
— Вы ждете, что от страха задрожу?
Так знайте: я ничуть не дорожу
Короной датской! Милость подлеца
Мне не нужна — верните мне отца!
Верните честь, отмыв себя от зла,
Чтоб сын ваш людям мог смотреть в глаза!
Но если вам милее участь шлюхи!..

Гертруда быстро подходит и бьет его наотмашь по лицу.

Ответ ваш, королева, в оплеухе?
Гертруда, снова бьет его несколько раз:
— Молчи! Молчи! Молчи!.. И выйди прочь!

Гертруда садится на постель и плачет, закрыв лицо руками.

Гамлет:
— Я все сказал, пытаясь вам помочь.
Мне жаль, что мы не поняли друг друга…
Вы мне не мать, а дядина супруга!

Гамлет уходит.

Конец IV акта

АКТ V

Сцена I

Раннее туманное утро. Лагерь норвежцев в бухте неподалеку от Эльсинора.
Фортинбрас и Осмунн.

Фортинбрас, нетерпеливо:
— И сколько нам еще придется ждать?
Я предлагаю, Осмунн, выступать!
Рассеется туман еще не скоро.
Могли бы мы к воротам Эльсинора
Стремительно и скрытно подступить,
Застать врага врасплох и разгромить!
Осмунн:
— Остыньте, принц! Мне ваш азарт понятен.
Но вряд ли сладко дремлет неприятель,
Пока войска со стольких кораблей
Оружием бряцают у дверей.
Нас выследил давно уже дозор,
И брошен по казармам общий сбор,
И высланы лазутчики навстречу,
Чтобы вернее подготовить сечу.
И не на пользу нам туман густой,
Поскольку мы на местности чужой,
Где враг найдет легко тропу любую,
А нам придется двигаться вслепую.
Не следует с атакой торопиться,
А лучше подождать и укрепиться.
Фартинбрас:
— Пока мы ждем, не будут ждать враги,
Они сомкнут вкруг нас свои полки,
Чтоб запереть нас, как в ловушке, в бухте.
Осмунн:
— Принц, про врага пока забудьте.
Придется подождать, чтобы могли
Все разгрузиться наши корабли.
И отдохнуть неплохо бы немного –
Бессоный путь по морю был нелегок.
Фортинбрас, насмешливо:
— Прикажете еще разбить нам лагерь,
Позавтракать, глотнуть с устатка браги,
На травке поваляться молодой?..
Вы, Осмунн, верно, шутите со мной?
Осмунн:
— Какие шутки, сударь, на войне?
Спешить нам некуда, доверьтесь мне.
Оставив здесь отряд для обороны,
Мы выдвинемся сразу же на склоны,
Чтоб враг с высот не мог атакавать.
Вот там и отдохнем и будем ждать.
Враг явится не раньше, чем к обеду,
Я думаю.
Фортинбрас:
— Ваш план подобен бреду!
Я уважаю ваш военный опыт,
Но не намерен воевать в окопах!
Осмунн:
— А вы хотели крепость взять с наскока?
У Клавдия одних швейцарцев столько,
Что подвое он выставит на наших,
И столько же – на стены и на башни.
Я в замке был с посольством прошлым летом,
Все осмотрел и кое-что разведал,
И должен вам сказать, что Эльсинор
Надежно укреплен со всех сторон.
Для штурма стены слишком высоки,
И брать в осаду тоже не с руки:
Нас мало, чтобы крепость взять в клешни.
Фортинбрас:
— Зачем же мы тогда сюда пришли?
Осмунн:
— Чтоб выманить швейцарцев за ворота –
Таков был вроде план переворота,
И если он удастся им вполне,
Тут сразу и придет конец войне.
Фортинбрас:
— Война закончится, когда наш враг
Над крепостью поднимет белый флаг!
Но я согласен, что разумней нам,
Покинув бухту, выступить к холмам.
Останьтесь здесь поторопить солдат,
А я пока возглавлю авангард!
Норвежский Гонец, вбегает:
— Депеша срочная от короля!
Осмунн:
— Откуда взялся?
Норвежский Гонец:
— Только с корабля.
Послание для принца. Лично в руки!
Фортинбрас:
— Давай сюда!..
(Фортинбрас читает и начинает нервно хохотать.)
Ну, дядя, вот так шутки!
Осмунн, удивленно:
— Сметесь вы?
Фортинбрас:
— А что еще осталось,
Как не смеяться, усмиряя ярость?
Чтобы врага вернее победить,
Мой дядюшка решил меня женить!
Осмунн:
— Женить?
Фортинбрас:
— Ну, да! Отдать в мужья – сказал бы.
Так сводят хряка с хрюшкою для свадьбы,
Бьют по рукам, садятся вместе пить,
Договорившись прибыль разделить…
Возможно ли больней унизить честь!?...
Осмунн:
— Дозвольте, сударь, письмецо прочесть?..

Фортинбрас передает письмо Осмунну.

Что ж, ясно все. И нечего добавить…
Могу лишь вас с поволвкою поздравить.
Фортинбрас:
— Без ваших шуточек я, Осмунн, зол!
Помолвка эта для меня – позор!
Скорее я от трона отрешусь,
Чем с кровником заклятым породнюсь!
Закон отмщенья краток и суров:
Зуб за зуб возместится, кровь за кровь!
Осмунн:
— Я не согласен, хоть могу понять
Смятенье ваше… Но зачем кричать,
Смущая возмущеньем наше войско?
В узде держите ваше недовольство,
Учитесь гнев на привязи держать.
А что до «кровника», могу сказать,
Что был у викингов обычай славный:
Чтобы убыток возместить кровавый,
Детей, как пени, отдавать в залог
Семье убитого. Ребенок мог
Быть обращен в раба, забит до смерти…
Но чаще побеждало милосердье –
И принимался пленник и изгой
На воспитание семьей чужой.
Так примирялась жертвою вражда,
Убийств в отмщенье рвалась череда.
Так, откупившись и признав вину,
Предотвращали в древности войну.
И Клавдий, хоть и нет на нем вины,
Вам отдает, чтоб избежать войны,
Дочь непорочную родного брата.
И острова готов вернуть обратно.
Чего же нам еще, мой принц, желать?
Пока дается даром, надо брать!
Фортнибрас:
— Кто торгаша польстится щедрым даром,
Довольствуется порченным товаром!
Отец мой был убит, унижен трон.
И кровью будет возмещен урон!
Осмунн:
— Убит был ваш отец и наш король,
Сам вызвав Гамлета на честный бой.
Убит был ровней в схватке благородной,
А не бродягой на лесной дороге.
И нет в подобной смерти униженья.
Фортинбрас:
— Довольно, Осмунн! Принял я решенье:
Я отвергаю этот подлый брак!
Любой датчанин – кровник мне и враг!
Коль ненавистна так невеста мне,
Как буду относится я к жене –
Об этом вы подумайте хотя б?
Осмунн:
Невеста ваша – милое дитя.
Ей десять лет, чиста ее душа.
К тому ж она чертовски хороша,
Верней сказать – по-ангельски пригожа.
Питать к ней злобу просто невозможно!
Мы все, мой принц разумный, чьи-то дети,
Но за отцов пред богом не в ответе!
И если что оставил ей отец,
Так это только право на венец –
И в нашем деле очень важно это!
Фортинбрас:
— Как девочку зовут?
Осмунн:
— Зовется Хедда.
Фортинбрас:
— К позору моему, придется мне
Быть нянькою при собственной жене?
Осмунн, усмехнувшись:
— А сами вы – давно ли возмужали?
Была б постарше, вы не возражали?..
Невеста ваша званья не простого –
Законная наследница престола,
А став супругой вашею, она
Вам передаст наследные права.
Не вечны короли, строптива знать,
И может так случится, что, как зять
И шурин королевского семейства,
Займете вы пустующее место
На троне датском, сыну передав
Одну корону двух своих держав.
Фортинбрас:
— Выходит, чтоб победы нам добиться
Не воевать мне надо, а жениться? 
Осмунн:
— Жениться или нет – решать не мне.
Одно понятно: не бывать войне,
Как следует из этого письма.
Фортинбрас:
 — Вы извратили смысл его весьма!
Не вы ль недавно заявили сами,
Что я теперь командую войсками?
Я принц и воевода – мне решать,
С кем и когда норвежцам воевать!
Осмунн:
— Вы принц, но Ольгред — ваш и мой король.
Вы в споре с ним, вступая в спор со мной.
И как бы высоко не ставил вас,
Я королевский выполню приказ.
И кончим спор! Извольте выбирать:
Жениться – здесь, иль в Польше – воевать!
Фортинбрас, возмущенно:
— Кто вы такой, чтоб мне перечить нагло?!
Осмунн, спокойно:
— Солдат на страже вашего же блага.
Вы – щит страны, его разящий меч,
И я обязан вас от вас беречь!
Норвежский офицер, спешно приблизившись:
— Дозвольте доложить вам, господа:
Отряд щвейцарцев движется сюда!
Осмунн:
— Как много их, и где замечен враг?
Норвежский офицер:
— Нас разделяют роща и овраг.
Шли по полю, едва видны в тумане.
Следить, наверно, высланы за нами.
А сколько их, я сам пока не знаю.
Фортинбрас:
— Вот вам и свадьба, Осмунн, поздравляю!
Я говорил, что это западня?
А вы меня не слушали – и зря!
Осмунн:
— Я слушал вас, и вы меня услышьте:
Терпение имейте, не спешите!
У нас дозоры, а у них разведка…
Дичь не сбежит, пока не хрустнет ветка.
И бой не начинают командиры,
Пока есть шанс закончить дел миром.
Возможно, что от Ольгреда гонец
Вернутся припозднился во дворец.
Займем холмы и просто будем ждать.
Приказываю войску выступать!

Сцена II

Эльсинор, приемная комната короля. Входит Клавдий, за ним Гертруда.

Клавдий:
— Предательство! Я знал, что будет так!
Почувствовал добычу слабый враг —
И сразу стал от наглости сильнее!
Что ж, мне урок, чтоб после быть умнее:
Нельзя ни в чем вассалам доверять,
Лишь меч способен подлость их смирять!
Но коль войны упрямый враг желает,
Он нашу мощь безжалостно узнает!
Не будет от меня пощады впредь:
Кто встал с колен, тот должен умереть!
Гертруда:
— Умерь свой пыл безумный для начала!
Не заставляй, чтоб я, как ты, кричала.
Что скажут слуги, крик услышав твой, —
Что их король от страха сам не свой?
Клавдий:
— Молчи, Гертруда! Мужу не перечь,
Коль гнев не хочешь на себя навлечь!
Ты женщина, и будь отныне той,
Кем быть тебе положено – женой
Во всех делах подвластной мужней воле!
Я не намерен примеряться боле
К твоим капризам бабским — так и знай!
Советами меня не донимай!
Довольно я им следовал — и что же?
Унизил власть, почти что уничтожил
Свое могущество в глазах моих врагов!
Гертруда:
— Вот, значит, мужа приговор каков –
Во всем виновна глупая жена?
Однако, я сказать тебе должна,
Что я еще к тому же королева
И что сама могу вспылить от гнева.
Я двадцать лет уже ношу корону,
А ты вчера лишь подобрался к трону
И хочешь сразу женушку спихнуть?
Не храбр ты, так хоть разумным будь!
Твой брат всю жизнь сломить меня пытался,
Но даже он без выгоды остался,
А ведь с тобой, мой милый, не сравнить.
Клавдий:
— Гертруда, перестань меня дразнить!
Не время нынче для семейной ссоры.
Оставим на потом все разговоры
О том, кто первый в доме, кто второй.
Делами занят я, а не игрой!
Подкрался враг, как вор, к воротам нашим,
А мы с тобою кулаками машем,
Грыземся, как собаки, спозаранку.
Гертруда:
— Ты сам затеял эту перебранку.
Не хочешь даже выслушать меня!
Клавдий:
— Я слушаю!
Гертруда:
— Спокойствие храня,
Нам следует все дело рассудить.
Мой мудрый муж, хочу тебя спросить:
С чего ты взял, что прибыли норвежцы
С враждебной целью?
Клавдий:
— А с какой еще?
Гертруда:
— А разве Фортинбраса мы не ждем
Как жениха для дочери моей?
Клавдий:
— Как враг явился этот дуралей!
Когда б он прибыл, чтобы под венец
Пойти с принцессой, прежде наш гонец
Вернулся бы от Ольгреда с ответом,
Что тот готов пойти на сделку эту.
Но нет гонца, подарков не везут,
А наш жених геройский тут как тут!
И вот еще: зачем с такою свитой
Он прибыл к нам — для свадьбы иль для битвы?
Пять тысяч у него с собой солдат!
Столов не хватит в замке и палат,
Чтобы принять на свадебку гостей!
Гертруда:
— Да, это плохо, что еще вестей
Нет из Норвегии. И все же, Клавдий,
Зачем спешить пустой догадки ради?
С войною надо нам повременить
И попытаться миром спор решить.
Войну начать легко, закончить трудно.
Успеха ищешь, а выходит худо.
Не вышло б так, что ты поторопился,
А наш гонец в дороге припозднился.
Пока не поздно, войско отзови!
Клавдий:
— Пойди с врагом о том поговори!
Нет, надо первыми ввязаться в драку,
Пока «жених» не перешел в атаку.
Чего нам ждать? Чтоб этот голодранец
Ворота замка принялся таранить?
Швейцарцев всех я бросил им на встречу.
Пусть знают, с кем вступить посмели в сечу!
Они их мигом конницей сомнут –
Иль перебьют иль в пленники возьмут.
Хотел бы я, чтоб этот Фортинбрас,
Не как жених — как раб гостил у нас!
Коль цепь надеть, танцуют и медведи!
Гертруда:
— Ты так уверен в собственной победе?
А если проиграешь — что тогда?
О худшем надо думать иногда.
Норвежцы — знаменитые вояки.
Никто их прежде не осилил в драке.
Лишь раз мы нанесли врагам позор,
Но то была не битва — глупый спор
Двух рыцарей. С тех пор они и злятся.
Не лучше ли с врагом поторговаться?
Потянем время? Может быть гонец
От Ольгреда прибудет наконец?
Клавдий:
— Гертруда, неужели ты считаешь
Меня таким глупцом? Иль ты не знаешь,
Что и в войне есть правила свои?
Без правил бьются только дикари.
Никто не станет сразу рваться в бой.
Должны два командира меж собой
Сначала дело брани обсудить,
И лишь затем дружины выводить
На смертный бой. Возможно ль избежать
Войны иль нет — не только нам решать.
Коль будет враг упрям в своей вражде,
И мы не будем гнев держать в узде.
А коль отступит, вняв угрозам нашим,
Мы вслед ему лишь копьями помашем.
Гертруда:
— Так значит, время есть еще у нас?
Надеюсь, что от дяди Фортинбрас
Письмо получит как возможно раньше,
Ведь корабли у них быстрее наших.
А я пойду в часовню, помолюсь,
Хоть не услышит Бог меня, боюсь.

Слышен гул голосов за дверями.

Клавдий:
— Эй, что за шум?

В комнату врывается Лаэрт. На плечах его висят два стражника, пытаясь удержать.

Лаэрт:
— То я к вам, сударь, рвусь.
Да отцепитесь, или разозлюсь!
Клавдий, стражникам:
— Подите прочь!..
(Лаэрту).
И что вам, сударь, надо?
К чему такая наглая бравада?
Мы, кажется, не звали вас, Лаэрт?
Или у вас почтенья к старшим нет?
Лаэрт, делая в направлении Клавдия несколько шагов:
— Почтенье? К вам? Изволите шутить?
Намерен я ответы получить
От вас, король, на все мои вопросы
Сейчас и здесь, а не когда-то после!
Вопрос мой первый будет вам не внове:
Кто в смерти моего отца виновен?
Вопрос второй: что связывает принца
С тем, кто устроил подлое убийство?
И третий мой вопрос для вас, король:
Что сделали вы все с моей сестрой?
Известно вам — она лежит в бреду,
В горячку впала? Не сумев беду
Перебороть, душа из тела рвется
И эта связь уже вот-вот прервется!
Моя сестра меня не признает!
Она лишилась памяти, рассудка!..
В чем дело здесь? Чья эта злая шутка?
Подайте мне, почтенный, шутника,
И я оставлю вас наверняка
В покое!.. Если ж нет — не обессудьте,
Ответчиком во всем по праву будьте:
Вы здесь король и в вашем доме зло
Змеиное устроило гнездо
И жалит тех, кто вам служил с любовью!..
Клянусь: я кровь — змеиной — смою кровью!
Клавдий:
— Лаэрт, ты смеешь обвинять меня?
Ты утверждаешь, что моя семья
Твоей семье могла желать несчастья?
Ты сам — не спятил ли? И дураку здесь ясно,
Что горе ваше и для нас недуг!
Сам рассуди: отец твой был мне друг.
Нет, даже больше — покровитель трона!
Мне по наследству перешла корона,
Но я ему доверил власти мощь!
Так чем же смерть его могла помочь
Моей семье, что с ним осиротела?
Вглядись, сынок, без гнева в это дело
И пусть твой разум за меня ответит:
В кого кинжал с коварством змея метил?
Убив лишь одного, он ранил всех!..
Лаэрт, я совершу великий грех,
Когда не отомщу врагу за кровь
Полония! Я повторяю вновь:
Убийцы схвачены. Есть признаки вины.
Придет их час — и будут казнены!
Лаэрт:
— Король, я слышал прежде ваш ответ,
Но у меня к нему доверья нет!
Я знаю тех, кого вы обвинили,
И я не верю, что они — убили!
Других лица в деле на виду!
Моя сестра в навязчивом бреду
Все время имя принца повторяет
И лишь его всегда соединяет
Со словом ужасающим — убийство!
Ей имя «Гамлет» стало ненавистно!
Что думать должен я — скажите мне?
Да, ни в себе она, но там, на дне
Ее кровоточащего сознанья,
Одна лишь мысль шевелится сквозная,
Терзая душу ржавым острием!..
Так почему же, думая о нем,
Она вопит, как будто обличая
Его пред Богом? Может ли случайно
Такое быть? Я говорю вам: нет!
Я знаю все!.. Вы скажите — навет?
До нас дошли, хоть и невнятно, вести,
Что Гамлет вовсе был не рад невесте,
Которую бездушно обольстил,
Но ей же слабость сердца не простил.
И сами вы навряд ли были рады,
Узнав о вашем сыне горькой правды,
Что вам могла, конечно, навредить!
Обдуманно решили вы прикрыть
Все неудобства тайною помолвкой,
Что оказалась ловкой мышеловкой –
И в ту же ночь захлопнулась она!
Отец мой был убит! Но так искусно,
Что сколь не озирайся — всюду пусто!
Где был убит и кем — не догадаться.
Ведь это надо очень постараться,
Чтоб выманить куда-то из дворца
Так поздно ночью моего отца!
Ни мне ли знать, как был он осторожен.
Один лишь способ здесь вполне возможен:
В мешке – готовенького — мертвеца!
А кто приказ отдал?..
Клавдий:
— С меня довольно!
Вы не достойны вашего отца!
Бесстыдна ваша речь, почти крамольна!
Вы в глупых баснях вышли за предел!
Нам и без вас хватает важных дел!
Враг у ворот, а вы тут разорались!
Вы лучше бы на службе так старались,
Тогда б дружок ваш, этот Фортинбрас,
Не удивил набегом дерзким нас!
Подите прочь, терпеть вас мочи нет!
Лаэрт:
— Я не уйду, не получив ответ!
Клавдий:
— Эй, стража, негодяи, вы там спите?!

Вбегают стражники, наваливаются на Лаэрта и постепенно подталкивают к двери.

Уйти молодчика поторопите!
И не впускать ко мне нахала впредь!
Лаэрт, пытаясь вырваться:
— Вы смертью мне ответите за смерть!
Клавдий, Гертруде:
— Ты видела? С ума все посходили!
Уж я припомню этому задире,
Он у меня попляшет, дайте срок!
Растявкался, бессовестный щенок!
В чулан его — пусть на цепи повоет,
Сгною его, заставлю есть помои!
Все набекрень!.. А ты чего молчала?
Гертруда, убитым голосом:
— Молчала, да. Но там, внутри, кричала.
Все сыпется, что строилось непрочно.
Все портится, что сделано порочно.
Где было сердце — гнойная дыра…
Пойду в часовню: каяться пора!

Сцена III

Площадка в саду замка. Входят Гамлет и Горацио.

Горацио:
— Постойте, принц! Мне есть, что вам сказать.
Гамлет:
— Я знаю все, что мне пристало знать.
Вопросы все меж нами решены.
Горацио:
— Об этом вы теперь же знать должны!
Гамлет:
— Горацио, не множь мои долги!
Не слишком ли ты дерзок для слуги?
Гарацио:
— Вы вправе не принять моих услуг.
Но я дерзну настаивать – как друг!
Пусть даже эта дружба только мнилась
Слуге – и он за то впадет в немилость.
Гамлет, останавливается:
— Ну что еще?
Горацио:
— Норвежцы!
Гамлет:
 — Что такое?
Горацио:
— Они идут. Идут на нас войною!
Сегодня утром корабли врага
Вошли без спросу в наши берега
Всего лишь в паре миль от Эльсинора.
И будут здесь, возможно, очень скоро!
Гамлет, изумленно:
— Не может быть!
Горацио:
— Об этом, вот уж с час,
Все знают в замке, сударь, кроме вас.
И вы бы раньше и верней узнали,
Когда бы весть в постеле не проспали.
Гамлет:
— Так это правда?.. Сделал странный ход
Норвежец!
Горацио:
— Страшный, я б сказал, милорд.
Все в панике, включая короля.
Гамлет:
— Как мог не известить король меня?
Коль враг пришел для разрешенья спора,
Возглавить войско надо для отпора.
Я к Клавдию сейчас же поспешу!
Горацио:
— Постойте, принц! Такого разговора
Быть не должно — и я не допущу!
Гамлет:
— Что ты несешь?
Горацио:
— Позвольте, я прошу,
Сказать два слова! После — как решите.
Мой храбрый принц, в ловушку вы спешите,
Нельзя вам нынче становиться в строй!
Он только ждет, чтоб вы вступили в бой —
И смерть нашли, пронзенные стрелой.
А чья стрела вам сердце разорвет,
Никто под градом стрел не разберет.
Гамлет:
— Я командир, а не простой солдат.
Кто, без меня, поднимет мой штандарт?
Я сам возглавлю войско и добуду
Победу Дании, ее героем буду,
Я никому триумфа не отдам!
Горацио:
— Когда бы так. Но не доверит вам
Король вести войска. Он побоится,
Что ваша слава после обратится
На власть его. Уже другой герой
Повел войска в атаку за собой.
Гамлет:
— Никто не смеет нагло посягать
На наше право жизнь свою отдать
За родину, за веру и престол!
Я часа ждал – и вот мой час пришел!
Я — Гамлет, сын героя-короля,
И это привилегия — моя!
Со мной сразиться прибыл Фортинбрас –
И быть не может третьего меж нас!
Как мой отец сразил его отца,
Так я повергну сына-наглеца!
Горацио:
— Увы, мой принц, все это только грезы.
В победе вашей королю угрозы
Побольше, чем в обидном поражении
От варваров. Им принято решенье
Войска свои доверить чужаку.
Их Ханс возглавил, и уже врагу
Навстречу вышел. Меньше надо спать
Тому, кто захотел героем стать.
Гамлет:
— Ах, негодяй, и здесь меня унизил!
И этим только месть мою приблизил!
Кто я теперь в глазах моих друзей?
Презренный трус?.. Ну, погоди, злодей!
Отныне нет защиты у тебя
От гнева моего! Сама судьба
Мне в руки меч возмездия вложила,
Чтоб доблесть чести низость низложила!
Горацио:
— Вы правы, принц! Не я ль вам говорил,
Как много бед ваш дядя натворил?
Он душегубством опозорил род,
И вот теперь отчизну предает
Из трусости, в минуту роковую
С врагом затеяв непотребный торг.
Гамлет:
— И что он нынче выставил в залог?
Горацио:
— Малышку Хедду, вам – сестру родную.
Ее, бедняжку, в качестве жены,
Он предложил Норвежцу, лишь бы тот
Убрался восвояси без войны.
Узнав об этом, были смущены
Бороны все, высказывая мненье,
Что сделка эта – чести оскорбленье.
Гамлет:
— Какой позор! О, бедный мой отец,
Убийца твой унизил твой венец,
Все, что ты создал, осквернить желая!
А я, твой сын, замкнулся, как слепец,
В самом себе, безвольно выжидая,
Что небо мне укажет наконец
Сквозь мерзость мира беспорочный путь,
Надеясь, что свершится как-нибудь
Возмездье без участья моего!..
Но — нет! Я избран в палачи судьбой!
Он или я — вот выбор роковой!
Горацио:
— Вы избраны, мой принц, для одного:
Очистить трон от непотребства скверны,
Не как палач, а как защитник веры!
Вы призваны восстановить закон!
Судьба страны поставлена на кон,
И потому, не стоит горячиться. 
Никто не знает, что еще случится.
Запаздывает Ольгреда ответ.
Все ждут гонца, его же нет как нет.
Гамлет:
— И что нам делать — тоже ждать вестей?
Горацио:
— Нет, ждать нельзя! Все к выгоде своей
Должны мы обратить. Коль вышло так,
Пусть нашей цели наш послужит враг.
Но я хочу теперь вам рассказать
Историю, как сам сумел понять, —
Как началось и после развивалось
Все это дело. Потерпите малость.
Сдается мне, что все затеял скромник
Полоний, наш сиятельный покойник.
Вступил он в сговор с Ольгредом, чтоб тот,
Придумал для отвода глаз поход
На ляхов, Клавдия сумев склонить
По нашим землям войско пропустить,
Чтоб был союзник грозный под рукой
В час бунта, для короны — роковой.
Гамлет:
— Полоний – тайный вдохновитель бунта?
Он слишком робок был для роли Брута.
Хоть интриган, но вовсе не герой.
Здесь кукловодом кто-то был другой.
Горацио:
— Другой? Но кто, хотелось бы узнать?
Кому еще другому зла желать
Семейству вашему? Кто ближе, кроме
Полония, другой стоит к короне?
Гамлет:
— Полоний мертв!
Гарацио:
— Убит! Зарезан тайно.
Что, согласитесь, более, чем странно.
Кто власть имел беднягу наказать?
Гамлет:
— Король?
Гарацио:
— Король! Ему не привыкать!
Не знаю, как, но видно он прознал
О кознях старика, и приказал
С предателем покончить верным слугам.
А чтобы ход закрыть недобрым слухам
И не казалось слишком явным дело,
Велел убийцам так припрятать тело,
Чтоб, поискав, его нашли вне замка.
А после приказал король внезапно
Двух офицеров, верных нам, схватить,
Чтоб их в убийстве дерзком обвинить.
Гамлет:
— Что ж, это на него вполне похоже.
Горацио:
— Да это он! Когда не он, то кто же?
К нему ведет кровавый след любой.
Гамлет:
— Да, наш король стал для страны бедой
Похлеще войн, потопа и чумы!
Он — зло, он клещ, что сердце пьет страны,
И будет пить, пока его из сердца
Не вырвем своего, чтоб раздавить!
И я согласен на любые средства
Отныне, чтоб тирана устранить!
Чем можешь мне помочь?
Горацио:
— Доверьтесь мне!
Не я один на вашей стороне.
Вся Дания, — купцы, крестьяне, знать, —
Ждут только знака, чтобы вас признать
Единственным законным королем!..
Но вы должны довериться во всем
Моим советам!
Гамлет:
— И каков совет?
Горацио:
— Уйти со сцены, словно вас и нет,
Дать действию свободно развиваться,
Чтоб в нужный час решительно вмешаться –
И все одним ударом разрубить!
Все к лучшему, коль трезво рассудить.
Есть польза в том, что враг с войною вторгся
И Клавдий поспешил отправить войско
Чтоб дать отпор, ослабив гарнизон.
А между тем, уже со всех сторон
Стекаются дворянские отряды,
Но не за тем, чтоб к Клавдию примкнуть,
А чтобы вам мечами присягнуть
И, вместе с вами, биться ради правды.
Уже немало их у стен собралось,
Готовых к штурму, только и осталось
В горн протрубить – и Клавдию конец!
Гамлет:
— А если все же явится гонец?
Горацио:
— Коль явится, ему же будет хуже.
Давно посты расставлены снаружи,
Чтоб в крепость никого не допустить,
Кто мог бы нашей цели навредить.
У нас повсюду верные друзья.
Но повторяю: медлить нам нельзя!
Мы все должны успеть наверняка,
Пока не сторговались два врага.
Но заклинаю, приподая ниц,
Не вмешивайтесь в это дело, принц!
Останьтесь здесь, в саду, пока солдаты
Ворвутся в королевские палаты!
Когда решится все, тогда придете,
Чтоб рассудить, как должным вы найдете.
Так надо, дабы в будущем пресечь
Все толки, будто подняли вы меч
На короля.
Гамлет:
— Так ты его убить
Задумал?!
Горацио:
— Нет! От власти отстранить,
Взять под арест, в покоях запереть,
Чтоб не мешался под ногами впредь.
Когда же вас объявим королем,
Вы сами позаботитесь о нем.
Гамлет:
— А как же мать? Что будет с королевой?
Горацио:
— Она, конечно, рада будет первой,
Я думаю…
Гамлет:
— Ты думаешь, болван!
Ты сам не веришь собственным словам!
Ворветесь разъяренною толпой,
Устроите расправу и разбой!..
Я не могу вам этого позволить!
Горацио:
— Вы обещали мне не прекословить!
Настал судьбы решительный момент!
Решайтесь, принц, вы с нами — или нет?
Гамлет:
— Коль «нет» скажу, что ты на это скажешь?
Горацио:
— Скажу, что королем быть не прикажешь.
И мало им родиться, надо — стать!
Меж злом и злом нам часто выбирать
Приходится, ведь невозможно жить
В греховном мире и не согрешить.
И грех порою выглядит как благо,
А к благу путь лежит через грехи.
Что б жить достойно, надобна отвага.
Никто сухим не вышел из реки.
Скажу еще, что часто благородство
Есть просто трусость и греху потворство.
Пусть Клавдий дальше будет попирать
Закон бесстыдством, если замарать
Боитесь вы грехом во благо душу!
Иль Фортинбрас пусть власть сорвет, как грушу,
Коль нет в стране достойных королей,
И в полной мере насладится ей…
Теряет все, кто малого лишиться
Из скупости души своей страшится.
Но часто тот, кто ставит все на кон,
Выигрывает — вот судьбы закон!
Гамлет:
— Довольно мне читать нравоученья!
Я знаю сам свое предназначенье!
Иди — и действуй! Будь судьбе слугой!
Но кровь прольешь — ответишь головой!
Горацио:
— Коль это окончательный ваш ход,
Играть потом нельзя наоборот!
Мы — слуги только, делаем всегда,
Лишь то, что нам прикажут господа.
Поэтому прошу вас повторить
Приказ, чтоб лишних дел не натворить.
Гамлет:
— Я раз сказал, не повторю второй!
Горацио:
— Считайте принц, что вы уже король!

Горацио поспешно уходит.

Гамлет, оставшись один:
— Король?.. Король!.. А почему и нет?
Не для того ль родился я на свет?
Я разве не мечтал об этом с детства?..
Моя страна — отцовское наследство —
Тебя я поведу путем побед!
Пусть станут войны повседневным пиром!
Пусть жизнь летит убийственной стрелой,
Дух викингов воспрянет боевой,
Чтоб утвердиться в мире новым Римом!..
Да, я король! И, как у палача,
Есть у меня один закон — меча!
Я этот меч давно уж наточил
И только жду, чтоб сделать свой почин!..
Лаэрт, входит:
— Принц? Вот так встреча!
Гамлет:
— Здравствуйте, Лаэрт.
Лаэрт:
— Того ж не пожелаю вам в ответ.
Вы что-то размахались здесь мечом?
Гамлет:
— Я зол слегка, но ты здесь ни при чем.
Лаэрт:
— Я тоже зол. Ведь надо ж так случиться!
И мне, представьте, также отличиться
Желательно, а то ведь прям обидно —
Воюют все, а где же наша битва?
И вы, как вижу, маетесь в пылу?
Вас матушка оставила в тылу?
Гамлет:
— Лаэрт, ты глуп, как шуточки твои.
Со мною лучше так не говори!
Лаэрт:
— Ах, извините, принц, меня, глупца.
Был глуп отец мой, ну и я — в отца.
Он так был глуп, отец покойный мой,
Что вам служил и телом и душой,
Пока не вразумил его кинжал.
Гамлет:
— Лаэрт, поверь, Полония мне жаль.
Лаэрт:
— Молчите! Ваша лживая печаль
Меня лишь бесит! Лучше пожалейте
Себя – меня жалеть не смейте!
Все потеряв, я долг обрел на месть -
За смерть отца и попранную честь!
Убийца вы и грязный совратитель!
Вы мой должник — и долг свой оплатите!
Гамлет:
— О чем ты мелешь? Что еще за долг?
Закрой свой рот покрепче на замок,
Иль мне тебя придется наказать!
Лаэрт:
— Все, хватит, сударь, попусту болтать!
Сама судьба, назначив час и место,
Не для пустых бесед свела нас вместе…
Я, Гамлет, вызываю вас на бой!
Гамлет:
— Ну, нет! Не буду биться я с тобой!
Сейчас не время. После как-нибудь
Тебе возможность дам себя проткнуть,
Иль сам тебя слегка пощекочу…
Теперь же — не могу и не хочу!
Лаэрт:
— Вам, сударь, шутками не отвертеться!
Я нынче же пронзить желаю сердце,
Что с первых дней рождения мертво!
На вас позора мерзкого тавро!
Вы отпрыск блуда, выкидыш греха!
Убить такого — честь невелика,
Но мне придется руки замарать,
Чтоб, вас убив, весь род ваш покарать!
Гамлет, выхватывая меч:
— Что ты сказал?!... Ты смел, подонок, мать
Мою — мою! — в бесчестье обвинять?!...
Поди, гаденыш, в ноги мне и кайся,
Проси, моли!.. А нет, так защищайся!
Лаэрт, тоже обнажив меч:
— Я честь всегда способен защитить!
Пусть Бог решит, кому из нас не жить!

Гамлет и Лаэрт сходятся в поединке. После нескольких выпадов, Гамлет ранит Лаэрта в бедро.

Вы ловкий враг, я это знал всегда.
Вам дьявол помогает иногда.
Но в этот раз и он вам не поможет.
Со мною Бог, и он мне сил умножит,
Уменье даст направить верно меч,
Чтоб вас на муки адские обречь!
Гамлет:
— Лаэрт, от слов бесчестных отрекись
И я тебя помилую, возможно!
Скажи, что обвиненье было ложно,
Что ты соврал!.. Иначе — берегись!
Клянусь, хоть ты мне родственник и брат,
Убью — и сам ты будешь виноват!
Лаэрт:
— Кто прав, тому неведом смерти ужас!
Для вас же, Гамлет, правда — смерти хуже!
Гамлет:
— Тогда держись!

Снова сходятся в поединке. Лаэрт ранит Гамлета в плечо.

Лаэрт:
— Ага, я вас достал!
Гамлет:
— Да, удивил. Ты что-то ловок стал.
 Но это ерунда — задел слегка.
Лаэрт:
— У вас почти не действует рука!
Так чей черед прощение просить?
Гамлет:
— Не стоит, сударь, радость торопить,
Пока не зазвучал рожок победы —
От торопливости все наши беды.
Уж ты-то должен знать, обидчик мой,
Что я горазд и левою рукой
Доставить неприятность, если надо.
Лаэрт:
— Все это только жалкая бравада.
Я предлагаю прекратить наш бой.
Гамлет:
— Нет, мы продолжим! Слишком мы с тобой
Сказали много слов, что не прощают.
Но если повинишься, обещаю
Простить тебя.
Лаэрт:
— Виниться? Перед вами?
Мы стали с вами кровными врагами.
Я лишь желаю честной смерти вам.
Гамлет:
— Тогда и мы безжалостны к врагам!
Умри!

Гамлет бросается на Лаэрта и, проведя прием, выбивает у него меч.

Гамлет, приставив меч к груди Лаэрта:
— И что теперь?.. Проси пощады!
Лаэрт, отступив пару шагов:
— Никогда!
Гамлет:
— Лаэрт, я не шучу!
Лаэрт:
— Нет!
Бесчестному — всегда один ответ!
Гамлет:
— Лаэрт, я заклинаю, откажись
От слов своих!
Лаэрт:
— Мне смерть милей, чем жизнь!
К чему мне жить, когда отец в могиле,
Сестра в безумство впала?.. Вы могли бы
Спасти мне честь, позволив вас убить,
А так… Без чести незачем мне жить!
Гамлет:
— Но я ни в чем не виноват!!
Лаэрты:
— Вы лжете!
Как ваш отец! Как мать! Лишь тем живете
И правите, что яд смертельной лжи
Вы мечите, как стрелы, как ножи!..
Пусть ад злорадствует, но близок час,
Когда Всевышний покарает вас!
Не может грех быть вечно безнаказан –
Придет Судья и всех рассудит разом!
Я презираю вас и проклинаю!..
Что мне еще сказать, уже не знаю,
Чтоб вы меня убили, жалкий трус?..
Ублюдок!..
Гамлет, бьет Лаэрта наотмашь мечом:
— А-а-а!!

Лаэрт падает. Гамлет некоторое время стоит над поверженным телом.

— Он умер?.. Умер?!... Что он там сказал?..
Ублюдок?.. Я?.. Что это может значить?
Что мой отец — не мой отец?.. О, мерзость!..
И кто ж тогда мой истинный отец?..
А разве я не знаю? Разве я
Не знал об этом прежде? Разве мне
Не стыдно было даже думать это?
Разве эти мысли не жгли мне мозг
Железом раскаленным, разве душу
Не истязали, взяв в тиски тоски?..
Вот так я и учился ненавидеть
Отца родного. Был готов убить
Того, кто жизнь мне дал, но не дал имя…
А тот, другой, которого так страстно
Старался я любить назло судьбе,
Кого отцом невинно называл –
И ждал в ответ хотя б случайной ласки!..
Он просто избежать хотел огласки,
И ненависть ко мне едва скрывал…
Он тоже знал! И тоже лгал — как все!
Все, все вокруг друг другу молча лгали
И ложью ложь все больше раздували!
О, Дания моя, как ты прекрасна!
О, наш Король, ты мудр и справедлив!
О, Королева — ты сама невинность!..
Все — ложь — вокруг, все — грязь, все — пустота!
Жизнь дурит смерть, но жизнью смерть сыта…
Лаэрт, я признаю, что ты был прав:
Ложь правит миром, истину поправ!
Мы все лжецы, и я — не исключенье.
Я с детства лгу, и лишь того страшусь,
Что, изолгавшись, правым окажусь!
Мне правда неудобна — жмет, теснит,
Я вырос из нее, как из рубашки.
Своим страстям мы делаем поблажки,
Пока беспечно совесть наша спит…
И вот, как прежде, правый был убит
Лжецом, что беспощадно защищался
От правды горькой, как слепец — от света.
Ликует ложь! Да здравствует победа!
Я жив, дышу, могу смеяться, петь!..
А этот даже перестал хрипеть…
Горацио, ты этого хотел?
Вот я стою — чудовище, убийца.
Я должен нынче плакать и виниться,
Но нет в душе раскаянья моей.
Я слабость проявил — и стал сильней,
Убил — и словно сам для жизни ожил.
Последние сомненья уничтожил.
И веру на спасенье умертвил…
Я больше не хочу трусливо лгать,
Злойдейство тоже вправе быть правдивым.
Коль наш Создатель счел необходимым
Добру для испытанья Зло создать,
К чему тогда скрывать свою природу?
Не глупо ль малодушию в угоду
В молитвах о спасении взывать,
Коль нам судьбы никак не миновать?..
Прощай, Лаэрт! Утешься вечным сном!
А мы еще немного поживем.

Сцена IV

Тронный зал в Эльсиноре. Быстро входит Клавдий, за ним Гертруда и несколько стражников.

Клавдий:
— Закрыть все двери! Опустите ставни!
Немедленно, сказал, вы что там встали?!

Двери и ставни окон закрываются, только несколько факелов по стенам освещают огромный зал. Клавдий и Гертруда садятся на тронные кресла на возвышении.

(Гертруде, после томительной паузы.)
Ты слышишь гул невнятный за стеной?
Как будто в скалы глухо бьет прибой.
Гертруда:
— Я ничего не слышу, мой супруг,
Лишь сердца своего тревожный стук.
Мы так и будем здесь сидеть и ждать?
Клавдий:
— А что еще мы можем предпринять?
Они уже ворвались во дворец.
По десять их на каждого солдата.
Идут толпой разбойной, бесновато
Громя все по пути… Всему конец!
Гертруда:
— Но это бунт!
Клавдий:
— Не бунт — переворот.
Нас предали дворяне, не народ.
Вот кто подбил дворян, мне интересно?..
Хотя и это тоже мне известно.
Гертруда:
— Ты думаешь, он с ними заодно?
Клавдий:
— Я это знал и говорил давно.
Они его выкрикивали имя.
Сама подумай, если он не с ними,
То почему не с нами — здесь, сейчас?
Гертруда:
— Не верю я, что он позволит нас
Унизить этой бешеной толпе.
Клавдий:
— Что ж, подождем, доверимся судьбе.

Слышится нарастающий шум.

Они идут! Прошу тебя, Гертруда,
Доверься мне! Достоинство храни,
Что б ни случилось! Знаю, это трудно.
Но мы на троне, значит — короли!
Дай руку мне! Доколе ты со мной,
Я властен над собой и над страной!

Слышны удары в дверь, затем она широко распахивается и в зал врываются заговорщики. Впереди всех Хенрик. Горацио старается прятаться за спинами. Толпа что-то возбужденно кричит, но постепенно крики утихают.

Первый заговорщик:
— Сидит!.. Король!
Второй заговорщик:
— Приклеил к трону зад!
Третий заговорщик:
— Молчит как рыба, выпучив глаза!
Первый заговорщик:
— Ну, ничего, сейчас разговорим!
Второй заговорщик:
— Усы и бороденку подпалим,
Тогда узнает!
Третий заговорщик:
— Может, он оглох?
Первый заговорщик:
— А заодно – ослеп.
Второй заговорщик:
— Уж лучше б сдох!
Хенрик, выступив вперед:
— Эй, всем молчать! Я буду говорить!
Не сметь и думать с королем шалить -
Заткну мечом любому грязный рот!
Дворяне мы, а не разбойный сброд.

Все замолкают. Хенрик делает еще два шага к трону и отвешивает Клавдию сдержанный поклон.

Король, надеюсь, вы меня узнали?
Я Хенрик Винье, умерший почти.
Меня три дня в застенках истязали
По вашему приказу палачи.
Я выжил. И теперь пред вами, тут…
Но умер от мучений бедный Кнут.
А были у него жена и дети…
За что его убили вы, ответьте?
Он двадцать лет служил своей стране,
Кровь проливал за трон и за отчизну –
И так не по-людски простился с жизнью!
За что, король, за что, скажите мне?
Король, за вами неоплатный долг.
Но судия вам в этом только Бог.
Мы ж не судить пришли вас, а просить
Трон датский без борьбы освободить.
Клавдий:
— Кто дал вам право на подобный тон?
Я вас не знаю. Убирайтесь вон!
Еще на шаг приблизьтесь только к трону,
Всех без разбора на веревке вздерну!
Второй заговорщик:
— Что он сказал?
Первый заговорщик:
— Веревкой нам грозится.
Второй заговорщик:
— А сам-то он повиснуть не боится
Вниз головой над очагом, болтун?
Ишь, разжирел, как к рождеству каплун.
Третий заговорщик:
— А вырядился как, вы только гляньте!
Мне б кто отрезал бархата на лапти.
Хенрик, призывая поднятой рукой всех замолчать:
— Король, нет смысла проявлять упорство.
Пред неизбежностью смиритесь просто.
И лучше воздержитесь угрожать,
Иначе мне вражды не удержать.
Клавдий:
— Не я, а вы ко мне пришли с враждой!
Вломились, как бродяги на постой –
И гоните хозяина из дома!..
Вам справедливость, видно, незнакома,
Закон и право заменил разбой?..
Уйдите с миром, уведя с собой
Людей своих, и после, может быть,
Мы сможем все вопросы обсудить.
И если станет очевидно мне,
Что кто-то зло творил в моей стране,
Преступно извратив мои приказы,
Даю вам слово: будет он наказан!
Хенрик:
— Не нужно слов пустых. Король, поймите:
Вы все еще король, но – не правитель.
Народ не будет вас терпеть на троне.
Вы лишены всех прав отныне, кроме
Лишь одного — на справедливый суд.
Я для того и оказался тут,
Чтобы пресечь возможный произвол,
Хоть сам на вас, признаться, очень зол.
Клавдий:
— Суд? Надо мной?! Изволите шутить?
И кто посмеет короля судить?
Кто вправе посягнуть на власть мою?
Король подсуден только королю!
Третий заговорщик:
— Да что с ним говорить? Пустое дело!
Схватить его – и под замок, злодея!
Второй заговоршик:
— Судить убийцу сами мы вольны.
Зашить в мешок – и в море со стены!
Клавдий:
— Вы слышате, о чем они орут?
Таков ваш будет «справдливый суд»?
Вы сами, Хенрик, знатный дворянин.
Где ваша честь, что вы примкнули к ним,
Из личной мести раздувая бунт?..
Сегодня — я, а завтра к вам придут!
Когда холоп не чтит своих господ,
Страдает от насилья весь народ!
Второй заговорщик:
— Кого вы здесь «холопами» назвали?
Дворяне мы, хоть и в солдатском звании.
А то что, верно, выглядим как сброд,
Так то от ваших нищенских щедрот!
Первый заговорщик:
— Дворян своих кормить вам не с руки.
Зато вовсю жируют чужаки!
Клавдий:
— За бедствия свои меня коря,
Готовы вы лишиться короля?
Король – источник права и закона!
Он – мощный ствол: сруби – зачахнет крона!
И как назвать мне нерадивых слуг,
Что под собой рубить готовы сук?
Хенрик:
— Не отрицая ваше первородство,
Скажу: была б страна, король найдется.
А если ствол державный начал гнить,
Ветвь от него пора укоренить.
Клавдий:
— И кто же этот юный «черенок»,
Кому бы я страну доверить мог?
Скажите уж, чтоб сам я не гадал.
Хенрик:
— Принц Гамлет!
Клавдий:
— Что ж, увы! Я так и знал…
И все же выбор вами мой украден.
Отец мой был король, и дед, и прадед.
Никто не избирал их в государи –
Они страну в наследство даровали
Своим сынам. И по закону я
Один лишь вправе дать вам короля!
Хенрик:
— Ваш прадед удостоился короны,
Когда его одобрили бароны
Как самого достойного, чтоб он
Законы чтил, почетный заняв трон.
Так со времен ведется стародавних,
Что был король лишь первым среди равных.
Но если обрывался смертью род,
Короне не оставив зрелый плод,
Или терял от слабоумья память,
Так что страной не мог исправно править,
Иль, как безумьем, был охвачен злом
Король, творя насилья произвол,
Тогда бароны и дворянства цвет
Сходились вместе на Большой Совет,
Чтобы самим решить в кругу своем,
Кому из них быть новым королем.
Клавдий:
— Все это не относится ко мне:
Я жив покуда и в своем уме!
Хенрик:
— Вы натворили слишком много бед,
И вам придется дать за них ответ!
Клавдий:
— Отвечу я любому, господа,
Кто без почтенья явится сюда!
И если Гамлет, сын наш и наследник,
Нас обвинил, не нужен нам посредник!
Пусть сам придет, чтоб заявить права
На трон фамильный – вот мои слова!
А с вами нет желанья препираться,
И потому опять прошу убраться.
Хенрик:
— Коль так, король, прошу меня простить,
Но вынужден я силу применить.
Мне дан приказ – и я его исполню.
Клавдий, выступив на встречу и обножив меч:
— Еще лишь шаг неосторожный к трону –
И вас, мерзавец, встретит этот меч,
Чтоб вашу наглость навсегда пресечь!
Гертруда, поспешив подойти к Клавдию:
— Король, прошу вас, на ражон не лезьте!
Клавдий:
— Оставь, Гертруда! Это дело чести!
Задета гордость рыцаря моя!..
Ну, кто из вас рискнет на короля?
Гертруда:
— Что толку в чести, если вас убьют?
Они ведь только этого и ждут,
Чтоб вы им дали повод для расправы.
Убийцам подыграть – нет в этом славы.
Клавдий:
— Ты этого, Гертруда, не поймешь:
Не в смерти дело – в том, как ты умрешь!
Унижен я, что много смерти хуже!
Кому король без королевства нужен?
Но я не шут, чтоб так шутить со мной!..
Так кто тут храбрый? Выходи на бой!

Хенрик невольно отступает и оглядывается.

Горацио, выйдя из-за спин заговорщиков:
— Король, для драки оснований нет.
Никто не хочет причинить вам вред.
Ваш гнев понятен. Но, увы, милорд,
Отставки вашей требует народ.
И лучше миром все решить нам тут,
Предупреждая черни грозный бунт.
Клавдий:
— Так вот вы где? А я уже не ждал.
Я думал, наш святоша деру дал,
Вдруг испугавшись собственной затеи.
А вы, как и всегда, в кустах засели.
За спинами вам, видимо, сподручней
Плести интриги с хитростью паучьей?
Ведь это вы норвежцам подыграли —
Мою страну за золото продали?
Вы в старика всадили свой кинжал,
Чтоб вашим тайным козням не мешал?
Вы Гамлета смутили клеветой,
И вы дворян подбили на разбой?..
Горацио:
— Король, вы сами бед своих вина.
Виновны вы, что нам грозит война,
Казна разорена, страна в упадке,
А вы лишь расточаете остатки...
Я худшего еще не говорю!
По просьбе Гамлета я здесь стою.
Он лично приказал мне проследить,
Чтобы никто не смел вам зло чинить.
Клавдий:
— Ты лжешь, собака! Я тебе не верю!
Скажи еще, что принц стоит за дверью!
Пусть я ему не люб, но как же мать?
Не мог он на позор ее предать!
Гертруда:
— Горацио, скажите только нам,
Где сын наш Гамлет?
Горацио:
— Выехал к войскам,
Едва узнал, велел седлать коня.
И к вам направить поспешил меня,
Чтоб сообщить: предупреждая страсти,
Он вынужденно принял бремя власти.
И просит вас почтительно, но твердо
Уважить волю датского народа.
Как видите, здесь нет резона драться.
Милорд, отдайте меч – вам лучше сдаться.
Клавдий:
— Монах, придумай басенку получше!
Никто мой меч без боя не получит!
Не стану я играть в твою игру:
Я был король – и королем умру!
Горацио:
— Для игр сейчас нет времени у нас.
Извольте, Хенрик, выполнить приказ!
Хенрик:
— Отдайте меч и следуйте за мной!
Клавдий:
— Прошу, Гертруда, встаньте за спиной!
А вы, молодчик, нападайте! Жду!
Гертруда:
— Оставьте меч, чтоб не навлечь беду!
Я требую! Я вас прошу, молю!
Клавдий:
— Мне лучше знать, что делать королю!
Не за корону я – за честь стою!
И хватит споров!.. Нападайте, трус!
А если нет, я сам за вас возьмусь!
Третий заговорщик:
— Он спятил видно!
Первый заговоршщик:
— Перепил вина.
Второй заговорщик:
— Эй, Хенрик, проучите хвастуна!
Хенрик:
— Со мною биться нет у вас резона,
Поскольку вам не избежать позора.
И мне свой меч нет чести обножать,
Чтоб ваше униженье умножать.
Преступник для меня вы, а не враг.
Клавдий:
— А вы – изменник подлый, если так,
Пес, цапнувший хозяина за руку!
И вас убить – другим задать науку!

Клавдий набрасывается с мечом на Хенрика. Хенрик отражает удар и отталкивает Клавдия.

Хенрик:
— Обязан, сударь, вас предостеречь:
Вновь нападете — вам ответит меч!
Не посмотрю, что вы король по крови:
В бою на смерть все перед богом ровни.
Клавдий:
— Уже не важно, кто кого убьет.
Вы, Хенрик, опозорили свой род
Предательством – и вам в аду гореть.
А мне, чем жить, достойней умереть.

Клавдий снова набросывается на Хенрика и они отчаянно рубятся.

Гертруда, бросаясь между дерущимися:
— Прекратите!

Гертруда попадает под неосторожный удар Хенрика. Клавдий успевает подхватить сраженное тело и опускается с ним на колено.

Клавдий:
— Гертруда!.. О, нет, нет!..
Любимая, прошу, не уходи!
Не разжимай последние объятья!
Пока мы вместе — все готов принять я!..
Любимая, прошу, не уходи!..
Я не смогу и дня прожить один,
Я только тень твоя, глухое эхо!
Ведь даже смерть для страсти не помеха...
Любимая, прошу, не уходи!..
Чем я судьбе своей не угодил?
За что я обречен на муки эти?
Меня возьми, бездушный ангел смерти!..
Любимая, прошу, не уходи!..
Я не останусь, если ты уйдешь!
Жить без тебя?.. Уж лучше смерть с тобою!
Мы плотью слились и смешались кровью!..
Я не останусь, если ты уйдешь!..
Но ты уходишь, ты уже не внемлешь
Моей мольбе, ты словно за стеной…
В последний раз будь ласкова со мной –
Скажи «люблю!», скажи, что ждешь и веришь!..
Уходишь ты? Но я тебя верну,
И вечную разлуку обману!..
Последний поцелуй — и успокойся.
Иди в страну теней и приготовься:
Тебя я не заставлю долго ждать.
Жизнь — это все, что я могу отдать…

Клавдий нежно целует Гертруду в лоб и бережно опускает ее тело.

Прошу вас, Хенрик, Гамлету скажите,
Что мы его любили. Как могли.
Пусть нас простит, коль в охладевшем сердце
Осталась к нам хоть искорка любви.
И вы простите – все… Признаться должен,
Что был я никудышным королем.
И братом был ужасным. И для сына
Стать не посмел заботливым отцом…
Теперь ведь это ни к чему скрывать?
Пусть знает… Или – нет?.. Решайте сами…
Последний долг теперь исполнить должен
Я, как король, пред родиной своей...
По праву короля, я объявляю,
Что сын наш Гамлет, наш наследный принц —
Отныне ваш единственный король!..
А я с себя слогаю полномочья —
Без принуждения, по доброй воле,
Как тяжкий груз, что я нести не смог…
Всех вас беру в свидетели, прошу
Последнюю мою исполнить волю –
Служить ему, как не служили мне,
Во благо нашей Дании несчастной...
И все на этом… Подведем черту…
Гертруда, приготовься: я – иду!..

Клавдий хватает меч, упирает в пол и резко наваливается на него грудью.

Хенрик, подбежав и склонившись над Клавдием:
— Король!..
Горацио, приблизившись:
— Всю жизнь прожил в грехе, и вот
Вновь согрешил, прибавив нам хлопот.
Второй заговорщик:
— Ну что за блажь — убиться из-за бабы!
Первый заговорщик:
— Молчи, дурак! Не вышла боком как бы
Нам эта блажь!
Третий заговорщик:
— А мы-то здесь причем?
Первый заговорщик:
— Об этом будешь спорить с палачом.
Хенрик, вставая:
— Все, кончился! Глаза ему закрыл –
И горько так, как будто сам убил!
Горацио:
— Оставьте, Хенрик, нет на вас вины –
Вы долгу были до конца верны.
Никто — вы слышите? — не виноват,
Что стал король от гнева бесноват
И, в ярости слепой, вокруг рубя,
Убил супругу, а потом – себя!
(Обращаясь ко всем.)
Согласны вы? Он сам себя убил!..

Заговорщики молчат.

Гамлет:
— Эй, расступитесь!..

Входит Гамлет и застывает перед телами родителей. Медленно оборачивается к Горацио.

Я ведь говорил!..
Горацио:
— Король!..
Гамлет, истерично:
— Молчать!.. Мой бог, я словно грежу!..
Тебя, мерзавец, первого повешу!
До смерти всех в узилище сгною!
Вы короля, и даже мать мою
Лишили жизни?!... Я не верю, бред!
Горацио, разводит руками:
— Они мертвы, сомненья в этом нет.
Я должен рассказать, как это вышло…
Гамлет, зажимая уши:
— Не смей! Я не могу об этом слышать!
И видеть не могу!.. Все с глаз долой!..
Нет, сам уйду! Не следуйте за мной,
Горацио, на вас теперь тела –
Займитесь ими! А у нас – дела.
Пойдемте, Хенрик, надо торопиться –
Враг наступает!..

Гамлет поспешно направляется к боковой двери. Хенрик, бросив недоуменный взгляд на Горацио, следует за ним. Неожиданно откуда-то выбегает с диким криком Офелия, в руках у нее кинжал.

Офелия:
— Получи, убийца!

Офелия бьет кинжалом Гамлета в грудь, и они, словно обнявшись, падают.

Офелия, продалжая наносить удары:
— За брата, за отца, за честь, за муки!..
Горацио:
— Да что же вы?!... Хватайте нож у суки!

Хенрик подбегает, с трудом отдирает Офелию от Гамлета и бьет обезумевшую девушку со всей силы, так что она валится как куль.

Горацио, падая на колени перед Гамлетом:
— Он жив иль мертв, скажите, ради бога?
Хенрик, мрачно:
— Он жив еще. Но это ненадолго.
Горацио:
— Не верю! Он не должен умереть!
Хенрик:
— Скорей — не должен жить. Как посмотреть.
Горацио:
— Нет, нет! Он должен властвовать на троне!..
Трудов опасных столько, столько крови!..
Немыслимо! Всего лишиться разом!..
Он будет жить! Он должен! Он обязан!
Хенрик:
— Полоний тоже жить хотел и мог…
И был бы жив, когда б не ваш клинок.
Некстати смерть всегда приходит, вдруг.
И тянет смерть за смерть. Замкнулся круг.
Чем сокрушаться, прочитали б лучше
Молитву о душе его заблудшей.
Горацио:
— Он жив еще! Глаза открыл, смотрите!
Он силится сказать. Все отойдите!
Гамлет, тихим ровным голосом:
— Мне холодно… и снег метет в окно…
Совсем один… становится темно…
Где мама?.. позовите, поскорей…
Мне холодно!.. Спаси меня, согрей!..
Второй заговорщик:
— Отходит, бедный. Жив уже едва.
Первый заговорщик:
— Мать вспомнилась. А мать уже мертва.
Третий заговорщик:
— Лишь пять минут и побыл королем!..
Первый заговорщик:
— А толку-то?.. Вот так и мы помрем.
Горацио, трясет Гамлета за плечо:
— Король! Король! Вы слышите меня?..
Хенрик:
— Все кончено — нет больше короля!
Четвертый заговорщик, вбегает:
— Мы преданы! Готовьтесь, господа!
Норвежцы во дворце! Идут сюда!
Хенрик:
— Норвежцы, говоришь?.. Не может быть!
Как их могли швейцарцы пропустить?
Четвертый заговорщик:
— А бог их знает! Пробовал народ
Их придержать немного у ворот,
Но смяли всех норвежцы без труда –
И разбежались наши кто куда.
Сам принц норвежский прибыл, слышал я.
Он будто хочет видеть короля.
Какое-то письмо еще при нем –
И принц в ужасном гневе за прием.
Хенрик:
— Чего ж он ждал, посмев сюда вломиться?..
Эй, все ко мне! До смерти будем биться!
Коль враг пришел, ему устроим тризну –
За короля, за волю и отчизну!
Горацио:
— Вы тоже, Хенрик, сходите с ума?
Что защищать – пустые закрома?
Вам не довольно на сегодня крови?..
Нет Дании! Пришел конец короне!

Слышен приближаюшийся шум, заговорщики становятся в круг, обнажив мечи. Входят Фортинбрас, Осмунн в спопровождении норвежских солдат.

Фортинбрас:
— Я Фортинбрас! Король мне нужен, Клавдий.
Явился я, чтоб кое-что уладить.
А вот письмо, в котором приглашенье
Здесь быть для заключенья соглашенья.
Так где король, что пригласил меня?
Иль прав я был, что это западня?
Хенрик:
— О приглашеньи не могли мы знать…
А наш король не может вас принять.
Фортинбрас:
— Не может? Для меня он слишком занят?
Я принц норвежский, если кто не знает!
Горацио, выступая вперед:
— Преславный принц, не гневайтесь на нас.
Случилось так, что вы не в добрый час
С визитом обявились в Эльсиноре.
Ужасное у нас случилось горе,
Нежданная постигла нас беда…
Прошу вас, расступитесь, господа.

Заговорщики расступаются и Фортинбрасу предстает кровавое зрелище.

Король убит. А с ним и королева.
Принц Гамлет их сразил в припадке гнева…
А после сам невестой был заколот.
Фортинбрас, изумленно:
— Убийца – Гамлет?.. Но каков был повод?
Горацио:
— А разве нужен повод для безумства?..
Мы слишком опоздали, как не грустно.
Был двор, увы, сумятицей объят
От вести, что явился ваш отряд.
Тут и случилось с Данией несчастье.
Фортинбрас:
— Хотите вы сказать, что я отчасти
Виновен в том, что приключилось здесь?..
Я вез для Дании благую весть!
Она б, возможно, примирила страсти,
Спасла б страну от лиха и напасти…
А может – нет. Бессмысленно гадать.
Одно я знаю – надо б здесь прибрать.
Ужасен облик смерти без прикрас.
Хенрик:
— Простите, сударь, вы нам не указ!
Осмунн:
— Я – Осмунн, возглавляю нашу рать.
А вы здесь кто, хотелось бы нам знать?
Хенрик:
— Я, сударь, не такой большой начальник,
Но с вас достаточно, что я – датчанин!
Горацио:
— Остыньте, Хенрик! Неуместна злость.
Пред вами принц – наш господин и гость!
Хенрик:
— Я чту его высокий сан и род,
Но не меняю в день по пять господ!
Он наш вассал, об этом всем известно –
И пусть свое не забывает место!
Осмунн:
— Вы, сударь, нарываетесь, однако!..
Фортинбрас:
— Не надо, Осмунн! Ни к чему нам драка.
А вам скажу, и каждому, чтоб знал,
Что я отныне больше не вассал!
Поскольку смерть прибрала сюзерена
И нет в живых потомков из колена,
Я был бы прав наследовать ему —
И ношу эту, может быть, приму.
Еще скажу, когда б не это горе,
Я стал бы зятем королевским вскоре.
Вот вам письмо, где он мне сватал дочь!
Я не хотел… А вот теперь – не прочь!..
Я вижу долг свой в том, чтоб, без оглядок,
Восстановить законность и порядок.
И если кто-то будет мне мешать
В устройстве дел, ему несдобровать!
Горацио:
— Распоряжайтесь нами, Фортинбрас!
Вас Бог послал, чтоб образумить нас!
Средь бури грозной, вы – как лучик света!..

Неожиданно в зал вбегает Хедда. За ней спешит Придворная Дама, пытаясь удержать, но, увидев солдат, в испуге останавливается. Хедда медленно, в полной тишине, проходит меж присутствующих и застывает перед трупом Гертруды.

Фортинбрас:
— Кто эта девочка?
Горацио:
— Принцесса Хедда.
Как не ко времени! Скорее уведите!
Придворная Дама, подбегая к Хедде:
— Уйдемте, я прошу!
Фортинбрас:
— Нет, погодите!..

Фортинбрас подходит к Хедде и присаживается перед ней на корточки. Хедда начинает беззвучно плакать.

Невинный ангел, бедная сиротка,
Ты слезы льешь так искренно и кротко,
С таким испугом на меня глядишь,
Что сердце рвется у меня в груди!
Но я не враг тебе, поверь, а друг!
Твой старший брат и будущий супруг.
И хоть не время клятвам в час скорбей,
Доверься мне и нежности моей.
Закрой глаза – мир так жесток и страшен!..
Есть ты, есть я – и будущее наше.

Хедда прячет лицо на груди у Фартинбраса и нервно рыдает. Фартинбрас берет Хедду на руки.

Вот королева Дании, смотрите!
По все стране об этом объявите!..
И примиритесь все, я вас прошу.
Горацио:
— Я вам дорогу, сударь, укажу!

Фортинбрас удаляется, а за ним Горацио, Придворная Дама и несколько норвежских солдат.

Осмунн, Хенрику:
— Ну, что – приступим к делу? Или драться
Вы все еще намерены?
Хенрик, смущенно:
— Признаться,
Я сам не знаю, как мне поступить.
Осмунн:
— Убрать тела, все вычистить, отмыть…
Хотя подобный срам наверняка
Вам не отмыть теперь и за века:
По всей земле нелепых вереницы
Полезут слухи, сложат небылицы
Поэты в пьесках, кто во что горазд,
Смешные роли выдумав для нас…
Ну а пока, мой сударь дорогой,
Придется все ж прибраться за собой –
В последней раз уважьте королей.
Хенрик:
— Эй, парни, кончим дело поскорей!

Солдаты начинают убирать трупы. Свет медленно гаснет, сцена пустеет.