По мотивам повести В.П.Крапивина "Оруженосец Кашка"
40 лет спустя...
Глава первая
Владимир Петрович торопливо шёл по ноябрьскому проспекту, не разбирая дороги. Уныло светили фонари, темные силуэты машин проносились мимо. Смесь из воды и грязи чавкала под ногами. Брызги ложились крупными каплями на кожу ботинок, не предназначенных для прогулок в такую погоду. Немолодой уже, седоватый мужчина ничего этого не замечал. Он был вне себя от возмущения…
Крупный бизнесмен, Владимир Петрович приехал в город своей юности по делам. Здесь проживала его дочь с восьмилетним внуком Данькой, которого дедушка видел из-за своей вечной занятости только по большим праздникам. Да ещё во время редких приездов дочери к родителям. И всегда это были мимолётные встречи, когда Владимир Петрович, на минуту забежав домой, чтобы переодеться для важной встречи или совещания, видел тоненькую фигурку внука в комнате, маленького, одинокого, неприкаянно бродящего по пустым комнатам огромного дома. Конечно, бабушка Надя, жена Владимира Петровича, любила внука, занималась им, готовила для него вкусные блюда, но вся жизнь ребенка как-то проходило мимо деда, не затрагивая его сердца. Каждый раз Владимир Петрович давал себе слово пообщаться с мальчонкой, сводить его куда-нибудь и каждый раз это желание откладывалось, потому что дочь уезжала и увозила с собой Даньку.
А в этот раз дочь, которая тоже постоянно пропадала на работе (она окончила архитектурный институт, много стажировалась за границей, была ведущим специалистом и постоянно участвовала в самых разных проектах), - в этот раз дочь попросила отца сходить на родительское собрание к внуку, так как она никак, ну никак не успевает…
Дело в том, что Владимир Петрович приехал в город не один, а со всей своей командой, на нескольких машинах, и выкроить лишних два часа было непросто, но он сделал это, пожертвовав на вечер водителем и машиной. Однако злило его сейчас не это. На собрании учительница разговаривала с ним как с человеком, который обязан сразу решить все проблемы, накопившиеся за год с лишним учёбы внука.
- Понимаете, он ни с кем не дружит! Почти ни с кем, - говорила ему учительница, вытянув вперёд белое широкое лицо. Сквозь стекла очков на Владимира Петровича смотрели узкие светлые глаза.
«На Надежду похожа», - совсем некстати подумал Владимир Петрович.
- Я что только не делала! И привлекала, и разговаривала, и на экскурсии брала, а он всё один и один. На перемене ручки в пенале перекладывает, а чаще в окно смотрит и молчит, - продолжала учительница.
- А с учёбой как? – глухо произнес Владимир Петрович.
- Да тоже не ахти. В первом классе оценки не ставят, а второй только начался. Но читает он у вас неплохо и пересказать может, почерк, конечно, не очень, но это ничего. Главное, что он, вы уж извините, как будто никому не нужен. Я маму видела только в прошлом году. На линейке 1 сентября…
Вот и шел Владимир Петрович по осеннему ненастью, раздосадованный совершенно неожиданной и непонятно как решаемой проблемой. «А ты что же, вообще сыном не занимаешься? Кому нужна твоя работа? Денег не хватает?» - мысленно обратился мужчина к дочери и тут же осёкся. А сам-то он много ли времени уделял ей, когда она росла? Всё жена Надежда взяла на себя: и дом, и работу. Эх…
Владимир Петрович не привык откладывать дело в долгий ящик, поэтому в первую очередь решил съездить к дочери и поговорить с ней. Поднявшись на седьмой этаж и позвонив в дверь, которую ему никто не открыл, он тут же набрал номер дочери и узнал, что она полчаса как уехала в командировку, Даньку оставила подруге и волноваться не стоит. Тем не менее адрес подруги и телефон Владимир Петрович старательно записал. Так, на всякий случай…
Следующие дни было много работы, и Владимир Петрович практически забыл и круглолицую учительницу, и Даньку: настолько важным для фирмы было то, что они делали. На третий день ночью в гостинице раздался звонок с незнакомого номера – звонила подруга дочери. Она сообщила, что, похоже, заболела и боится заразить ребенка…
Утром Владимир Петрович завез Даньку в школу, наказав шоферу забрать ребенка после уроков и отвезти домой. А вечером они наконец-то встретились. Данька, услышав звук открывающегося замка, вышел в коридор. Несколько секунд оба ожидающе смотрели друг на друга, потом Данька опустил глаза.
- Не спишь, Даня? – спросил Владимир Петрович.
- Неа, - чуть слышно прошептал мальчик.
- Понятно. Есть хочешь?
- Да…
Ужин Владимир Петрович сварганил на скорую руку: яичница, чай, сосиски, какое-то печенье и пряники. Данька долго пил чай, старательно дуя на ложку, умял два пряника, сосиску и явно повеселел. Даже лоб вспотел.
А Владимир Петрович вдруг опять почувствовал непонятное раздражение и в который раз мысленно упрекнул дочь, так не вовремя изменившую его привычный образ жизни. «А когда что-то было вовремя?» - тут же раздался в голове внутренний голос, и Владимир Петрович обернулся. Данька смотрел на него. Глаза его были раскрыты широко-широко. Серые удивленные глаза под пшеничными полосками бровей.
«Скучает по матери, наверно», - подумал Владимир Петрович. И вдруг пожалел малыша Даньку.
- Ерунда, - сказал он хмуро. – Перебьемся как-нибудь. А мы… а у нас еще дело есть. Ты поможешь?
Данька изумленно приоткрыл рот, потом заулыбался и кивнул.
Глава вторая
- Деда Во-лодя…
Владимир Петрович услышал Даньку и вдруг почувствовал, что где-то уже слышал, как произносят его имя, оттягивая первый слог. Словно оно было слишком трудным. А может быть, так получалось от нерешительности.
– Деда Во-лодя… А какое у нас дело?
Натяжной потолок над Владимиром Петровичем странно надулся. Владимир Петрович поморгал – и потолок встал на место.
- Даня, всему свое время. Договорились? А сейчас завтракать! Живо!..
Ну не мог же он сказать ребенку, что дела никакого нет, но что дед обязательно что-нибудь придумает…
Вся оставшаяся неделя выдалась такой же суматошной. Круглые столы, встречи, совещания. В субботу решили всем коллективом выехать на рыбалку, а в воскресенье отбыть домой.
Данька к новости о том, что в субботу они поедут с дедом Володей на рыбалку, отнесся внешне спокойно. Но это только внешне. То, что Данька всем своим мальчишечьим сердцем загорелся этим делом, Владимир Петрович понял, когда увидел в углу комнаты «склад». Там лежали два спальника, старый фонарик, скрученный моток веревки и много других вещей, которые Данька заботливо притащил в свою «нору». Не было там только рыбацкой снасти, потому что Данька никогда не ловил с матерью рыбу. И на рыбалке тоже не был ни разу в жизни.
…Выехали на место затемно. Долго добирались до какой-то туристической базы, многие дремали. Устроились в домиках, очень уютных и теплых. Погода была самая подходящая для рыбалки: безветренная и пасмурная.
Владимир Петрович испытывал какой-то внутренний подъем, словно в предвкушении чего-то хорошего, радостного. Совсем как в детстве, когда предстоящий день кажется длинным-длинным, а жизнь бесконечной и счастливой.
Даньке его настроение тоже передалось. Он часто улыбался просто так и неотступно следовал за дедом.
Все собравшиеся также оживились, надеясь на хороший клёв и на встречу с «трофеем». Среди членов их команды существовало негласное соревнование, тем более ноябрь всегда считался золотым временем для спиннингистов.
- Ну что, Даня, надеемся встретить жор рыбы! Пошли.
Нашли мелководное место с травой, достали снасти, которые подвезли Владимиру Петровичу рано утром. Это были его собственные снасти, которые он с любовью и знанием дела собирал не один год. У Даньки загорелись глаза при виде воблеров всех размеров. Особенно приглянулся ему воблер окуневой раскраски. Он робко взял его в руки и стал рассматривать со всех сторон.
- Тебе с таким не справиться, Даня. Я для начала дам тебе поменьше спиннинг и воблер поменьше.
Но Данька был не в силах расстаться с «окуньком», однако, вздохнув, положил его на место в ячейку.
- Деда Во-лодя, а это на что похоже? – спросил Данька, показав воблер кислотных цветов, не похожий ни на одну из существующих рыб.
- Даня, рыба ловится и в мутной воде. А такие ядреные расцветки видно хорошо.
Внук слушал открыв рот. А Владимир Петрович с удивлением обнаруживал, что ему очень нравится передавать мальчонке рыбацкую науку.
Первую небольшую щучку, давшую свечку, поймали на небольшой лёгкий джиг, семь граммов приманки и трехдюймовый виброхвост фиолетового цвета. Все это Владимир Петрович объяснял Даньке, показывая и давая испытать в действии самому. С удивлением и даже уважением отметил он, как ловко мальчик овладел старым дедовским способом с помощью зажигалки чинить «пораненную» резину на «хвосте», быстро привязывать поводок, продевая в ушко плетеную леску… И с этой минуты внук стал незаменимым помощником, потому что с девяти часов рыба расклевалась по-настоящему, а поклёвки следовали одна за другой. Данька носился по берегу, выполняя поручения деда одно за другим. Однако рыба попадалась мелкая, в основном подростки, и ее тут же выпускали на волю со словами: «Мы тебя отпускаем с условием, что позовешь хотя бы маму…» Даньке особенно нравилось зайти в воду и, освободив рыбку, наскоро потом ополоснуть руки в воде с видом заправского рыбака. Ну совсем как деда Володя…
Владимир Петрович начинал нервничать: возвращаться на базу без улова было для него непривычно. С воблерами не заладилось с самого начала, джиг тоже не дал должного результата. Дед с внуком несколько раз меняли место на берегу, вымучивая и уговаривая рыбу, но все было тщетно.
- Ну что, парень, пора возвращаться, - Владимир Петрович только сейчас заметил, какой Данька чумазый и… уставший.
- Деда Во-лодя! Давай на воблеров попробуем. На «окунька»…
Владимир Петрович хотел было резко возразить, но вдруг увидел глаза Даньки и согласился. Побледневшее лицо мальчика просияло.
Через полчаса поймали двух хороших полуторакилограммовых щук. Поймали на один воблер – «окунька».
«Зачетные…» - с уважением сказали на базе, оглядев их пятнистых красавиц.
А потом была уха, и костер, и искры в темном лесном небе. А Данька уснул. Намаялся за день. Владимир Петрович не сразу заметил, что внук спит. Просто тот все время сидел под бочком у деда и тихо-тихо стал заваливаться вперед. Мужчина взял мальчика на руки и вдруг почувствовал, какой он тоненький и хрупкий в своем теплом комбинезоне и какой беззащитный…
Раздевая Даньку уже дома, Владимир Петрович увидел на полу одну вещь, которая выпала из его штанишек. Он поднял ее и рассмотрел. Это был чиненый-перечиненый фиолетовый виброхвост, который Владимир Петрович приказал выбросить как никуда не годный. А Данька не выкинул. Оставил себе…
Сердце Владимира Петровича предательски сжалось.
- Это и есть твоя тайна, Данька?- мысленно обратился он к мальчику.
Ощущение дежавю снова накрыло Владимира Петровича. «Костер как живой, он похож на жар-птицу…» - вдруг всплыли у него в голове строчки из стихов. И неожиданно все вспомнилось. И Кашка, и его Альпинист, и поездка к нему домой… «Бог мой, завтра я уеду. А как же Данька?..» - с каким-то отчаянием подумал Владимир Петрович. «Но завтра и мать его возвращается», - тут же раздался в голове совсем другой голос, бесстрастный и привычный.
Глава третья
Он проснулся строго по будильнику. Стараясь не шуметь, собрался и хотел уже было идти: Данька крепко спал. Не будить же… И вдруг в проеме двери увидел мальчика. Тот стоял и смотрел.
Владимир Петрович молча подошел и взял Даньку за плечи.
- Ну вот… - негромко сказал он. – Пора прощаться. Счастливо тебе, Данька.
- Ага… Счастливо, — ответил Данька шепотом и стал смотреть на свои босые ноги.
Владимиру Петровичу до смерти захотелось, чтобы все было как раньше. Чтобы было озеро, был костер и они были вместе, а Данька улыбался бы своей чуть виноватой улыбкой. Но что же мог Владимир Петрович сделать? Ведь не мог он вернуть умершую год назад любимую жену Надежду, не мог привезти в свое холостяцкое жилье маленького ребенка, не мог и остаться…
Данька опустил голову так низко, что Владимир Петрович не видел его лица. Видел только светлый затылок и тонкую Данькину шею с ложбинкой.
- Ты ведь можешь позвонить или приехать, - сказал Владимир Петрович.
- Ага… — шепотом откликнулся Данька. - А ты?.. - он медленно поднял лицо.
- И я. Как смогу, приеду. Ты ведь мне веришь?
- …
- Веришь?
Данька кивнул. Владимир Петрович подхватил вещи и вышел из квартиры.
- До свидания! - запоздало крикнул Данька. И заплакал. Горько и безнадежно.
Но Владимир Петрович уже спускался, а затем шел к машине. Водитель распахнул перед ним дверь.
- Сейчас, - сказал Владимир Петрович. Заглянул в салон и протянул кому-то кейс. Поднял повыше, чтобы не зацепить чью-нибудь голову. Кейс с документами был тяжелый, вытянутая рука слегка дрожала.
Уже работал мотор, и люди терпеливо ждали решения шефа. Кейс тихо качался над головами.
- Сейчас, — зачем-то снова сказал Владимир Петрович.
Он почему-то вспомнил свою поездку к Кашке и то, как счастливы были родители Кашки и сам Кашка. А потом был Афганистан, где Кашка погиб. И хотя они после лагеря долго переписывались друг с другом, ощущение вины никогда не покидало Владимира Петровича…
Пауза затянулась.
- Слушай! - сказал он помощнику громко и отчетливо, чтобы ни одной секунды потом не тратить на повторение. - Возьмешь это, - он протянул кейс, - отдашь кому следует. Сроки знаешь.
- Все сделаем, Владимир Петрович. Как всегда.
Но он уже почти бежал, и брызги ложились на кожу ботинок, не предназначенных для прогулок в такую погоду. Подъезд. Лестница. Первый этаж, второй. В районе четвертого этажа Владимир Петрович не столько увидел, сколько почувствовал, как на него летит фигурка в пижаме. Толчок, и вот уже Данька повис на задыхающемся деде.
- Как ты узнал, что я возвращаюсь? Окна же выходят на другую сторону, - говорил счастливый Владимир Петрович, прижимая к себе мальчика.
- Я из подъезда смотрел.
- Из подъезда… А плакал зачем?
- Я думал, ты не слышишь.
- Как же не слышал! Ты же на всю улицу рыдал!
И тут впервые Данька улыбнулся.
- Деда, а ты… навсегда вернулся?
- Навсегда, Данька. Для тебя навсегда. Будешь со мной.
Данька еще крепче прижался к Владимиру Петровичу, потом зачем-то откинул голову назад и посмотрел ему прямо в глаза. И вдруг засмеялся. Засмеялся и Владимир Петрович. А потом вдруг спохватился, что мальчишка-то у него в легкой пижаме, а на дворе совсем не май месяц…