Это был энциклопедически образованный человек. Начитанность его и знание искусства поражали. Он чисто говорил по-русски, живя в Париже, считал родным языком французский, но свободно переходил на английский, немецкий и даже китайский. Внешность его не позволяла определить происхождение: светловолосый, голубоглазый, с правильными и мелкими чертами лица. Маленький рост при общении становился незаметен благодаря его энергии и улыбчивой доброжелательной манере.
Родители Бориса бежали от красного террора в Европу. Отец был в Сибири потомственным торговцем мягким золотом. Переехав в Париж, семья успешно продолжила и умножила дело. Во Франции Борис был всеми уважаем и единогласно избран коллегами по цеху главой профессиональной ассоциации. В Союз он приезжал регулярно: когда на аукцион в Питер, когда проездом в Китай или Монголию. Но однажды мы встретились в Париже, когда мне довелось отправиться туда на международную выставку.
Накануне открытия шел монтаж стендов, в павильонах царила суета. Дел было невпроворот. Все было готово лишь когда перевалило за десять вечера. Усталость валила с ног, но тут появился Борис, которого мы привлекали в качестве бесплатного консультанта и знатока местных тонкостей.
- Поехали все в Coupole есть луковый суп!
- Так поздно! А разве суп - это не обед?
- В Париже на поздний ужин едут есть луковый суп.
Собралась компания человек десять, в которой нас было двое русских: я и коллега из Питера. На Монпарнасе мы вошли в большой зал легендарного кафе и я была поражена тем, что оно полно народу, хотя дело шло к полуночи. Вероятно стол был заказан, потому что иначе разместить нас в переполненном зале было бы невозможно.
Ужин, как оказалось, был естественным и логичным способом снять напряжение трудного дня и поближе познакомить между собой приглашенных. Утром нам была представлена Борисом наша новая пресс-атташе по Франции Астрид. Теперь она присутствовала на ужине с молодым французом, которого назвала своим другом литератором, - homme de lettres. Мы сидели рядом и я радовалась возможности использовать свой еще слабый французский язык.
Указав на роспись на колоннах и стенах, мне рассказали их историю. Нищие и голодные художники импрессионисты так расплачивались за еду. Монпарнас традиционно был богемным. Публика в зале теперь выглядела вполне благополучно и буржуазно, наполняя его гулом оживленной беседы. Разумеется, никакой музыки.
Вдруг на том конце зала на каменный пол звонко упал круглый металлический поднос, продолжив шумно вращаться, в ответ на что раздались дружные всеобщие аплодисменты. Мы включились в овацию.
Вероятно желая отметить наш интерес к французской культуре, я сообщила homme de lettre, что мне нравится французская музыка.
- Например?
- Мирей Матье.
- Oui je crois…, - вдруг пропел литератор голосом Буратино, имитируя певицу и тряся головой от наложения грассирования на вибрато.
- А почему она вам не нравится, - тупо спросила я, вместо того, чтобы прикусить язык и постараться вникнуть во вкусы французов.
Разъяснений я конечно не получила. Тема ловко соскользнула на более общие вопросы. Лишь позже я узнала, что любимыми певцами французов являются Ферре, Брассенс, Гишар, Гэнзбур, Реджани, Нугаро, Холлидей и многие другие творцы и исполнители французской песни. Что же до Джо Дассена и Мирей Матье, их считают экспортным вариантом, неким эквивалентом матрешки для туристов.
На следующий день открылась выставка, полностью поглотив наше внимание, силы и время. А когда пришел день закрытия, Борис предложил нам отметить ее завершение.
- Сначала у меня дома аперитивы, потом поедем есть fruits de mer. Будет большая компания.
В просторной квартире Бориса я познакомилась с его домочадцами. Молчаливая и отстраненная жена его, тихо улыбаясь, провела нас показать свои скульптурные работы и мастерскую. В минималистски оформленных гостиной, столовой висело несколько произведений современной живописи. На высоком узком постаменте располагалась керамическая голова, возраст которой составлял десятки веков.
Старший сын, архитектор, отдав долг вежливости, быстро растворился в недрах квартиры. За ним последовала и дочь Шарлот. Юный Ив, младший сын, с интересом присоединился к нашей компании. Возможно и не было бы в том вечере ничего примечательного, кроме знакомства с морскими ежами и устрицами белон, но развеселившийся от шампанского Борис вдруг провозгласил:
- Едем в клуб!
Шел 1976 год. Слово «клуб» у советского человека вызывало иные ассоциации, нежели слова bo;te de nuit у француза. Теоретически я знала об их существовании, но плохо понимала, почему они ночные и что там делают. Смутно чудилось что-то не очень приличное.
Потому не было предела моему изумлению, когда мы оказались перед глухой черной дверью без опознавательных знаков. Неведомо какой магией Борис заставил дверь открыться и нас впустили в недра закрытого частного клуба.
Так состоялось знакомство с проклятым музыкантами диско. О нем еще не знали в Союзе. В Европе был его расцвет. На светящемся стеклянном танцполе двигалось несколько утонченных пар. Пока компания наша рассаживалась и заказывала коктейли, я не могла оторвать глаз от движений нового танца. Когда минут через десять меня пригласили, я быстро включилась в ритм. Пусть меня презирают рокеры, - диско мне страшно понравилось.
День спустя состоялся торжественный вечер, где присутствовала вся профессиональная ассоциация Бориса, а мы были гостями. Моей соседкой за столом оказалась Шарлот, его дочь. Ей было около тридцати лет, но выглядела она совсем юно. Сочетание пышной рыжей гривы, природного яркого румянца и васильковых глаз делали ее очень заметной. Шарлот была глухонемая. Ее научили читать по губам, и я была в восторге оттого, что она понимает мой французский. Ей оказалось тоже интересно пообщаться с новым человеком, поэтому мы оживленно проболтали весь вечер.
Шарлот рассказала, как еще давно была в Москве…
Вероятно, это было в начале семидесятых. Она пошла одна погулять по городу, посмотреть Красную площадь, и заблудилась… Стемнело. На ее счастье, она заметила трех глухонемых русских, общавшихся жестами. Она подошла к ним за помощью.
- Они спросили меня, откуда я. Я ответила, что из Франции.
- Как же вы объяснили это русским?
- Мы прекрасно понимали друг друга, общаясь жестами. Я показала вот так, и они сразу поняли, что я из Франции.
Она сложила ладони высоким узким домиком.
- Это же Эйфелева башня. Потом они повели меня в подворотню, у них была бутылка водки. Они налили мне тоже, я выпила стакан и они дали мне соленый огурец.
- Страшно было?
- Нет, наоборот, - они ведь меня потом проводили, а так я бы не нашла дорогу.
* *
*
Прошли годы, десятилетия. Давно нет Бориса, затерялись следы рыжей розовощекой девушки, а юный Ив, ее брат, стал всемирно известным бизнесменом, магазины которого красуются во всех солидных столицах мира, и конечно в Москве и Питере. Позором покрыли музыку диско: про Джона Траволту никто теперь и не скажет, что звезда его взошла в диско-фильме номер один Saturday Night Fever.