В конце 2000 года я записала пять основных перемен, произошедших в нашей жизни, и вот первая:
«Самое главное, что теперь есть свобода слова и свобода инициативы. Правда, не умеем еще пользоваться ни тем, ни другим, - нет опыта – ну, так, может, дети научатся, внуки?»
Но что в те годы было для нас важнее, - свободно говорить то, что думаем или прилавки магазинов с обилием продуктов? Пожалуй, – первое. Ведь жить 70 лет при диктатуре одной Партии КПСС было душно, а для журналистов, писателей порою невыносимо, - слышала это много раз не только от мужа-журналиста, но и от его друзей. Пару лет назад он закончил роман «Ожидание настоящего», - заводская бригада, отношения между рабочими и начальниками, парторгом; одиночество, разобщенность молодых, энергичных, но потерянных людей, - отослал его в Москву в издательство «Современник» и получил такую «рецензию»:
«Какие бы благие цели ни преследовал автор, но он возвел хулу на нашего современного рабочего, показал его духовное убожество, неспособность жить высокими духовными идеалами. Когда мы оцениваем произведение о современном рабочем классе, то руководствуемся партийными принципами, учитывая достижения и разоблачая недостатки. Автор же показывает жизнь завода с позиций, далеких от партийных принципов. Печатать нельзя».
Но в начале двухтысячных появилась не только свобода слова, но и вседозволенность, от которой порою тошнило (да и теперь иногда тошнит так же, как от идеологии Партии). И встаёт вопрос: так как же быть с такой свободой слова? И не нахожу ответа.
А теперь - об упомянутой мною свободе инициативы. Все 70 лет советской власти простых людей приучали подчиняться только тому, что укажет Партия, и этим лишали их свободы действовать «по велению сердца» или по их желаниям и способностям. Помню, как для местного ТВ мы снимали сюжет о слесаре-передовике, к которому нас подвёл парторг цеха, и как рабочий признался мне на ухо: «Да что вы меня снимаете? Я бы мог этих деталей в полтора раза больше делать, но – план!», и на мой удивлённый взгляд пояснил, кивнув на парторга: «Почему-то не разрешают».
Помню и разговор с умным, энергичным директором овощесушильной фабрики, когда после съемок угощал он нас водкой, копчёным хеком и плавлеными сырками, - тогда более «изысканных» продуктов в магазинах не водилось, - и я сказала ему: «Знаете, Георгий Алексеевич, как я отношусь к таким, как вы?» Он посмотрел на меня с любопытством. - Жаль мне Вас. Всю-то жизнь вы были задавлены обкомами-райкомами-горкомами-инструкторами-указами, а в свободном обществе из вас, может быть, получился бы преуспевающий бизнесмен». Он поднял голову, посмотрел мне в глаза и тихо сказал: «В общем-то, Вы правы. Всю жизнь единственной радостью было после дня выкручиваний, выверчиваний райкомом-обкомом трахнуть водки и забыться».
Помню и о потомственном крестьянине Саше, который попытался завести свою ферму скота, но местная партократия запретила мясокомбинату принимать выращенный им скот, задавив таким образом его попытку к фермерству. Мой муж пробовал его защитить, написал стать об этом, но областной коммунистический орган печатать её отказался.
Да что – рабочие, крестьяне... Моя мама после войны осталась вдовой, - папа хотя и вернулся с войны, но в 46-м умер от контузий, - так её с базара не раз забирали в милицию только за то, что она продавала одела, которые мы с ней шили из ваты и сатина. Да и с овощами гоняли после того, как Хрущёв* объявил борьбу с частниками: «Бывало понесу на базар… вроде бы и покупають, а всё-ё косо смотрють. И потому, что тогда Хрущев всё на частников нажимал, чтоб ни коров не держали, ни свиней. Да еще и газета вышла, где огородников клеймил, а раз Хрущев, то и люди... Раз принесла на базар капусту, только разложила на прилавке, взяла весы, а тут и подходить мужик, торговать камсой* собирается:
- А-а, частница! Гнать вас отсюда надо!
И как начал все расшвыривать! Кочаны мои покатилися, весы столкнул, гирьки разлетелися. Бабы на него закричали: сукин сын!.. такой-рассякой!.. а я стою, гляжу... заплакала даже. Что делать-то теперича? И вдруг подходють двое мужчин:
- Что такое? - спрашивають.
- Да вот, - говорю, - подъехал, смахнул весы, капусту мою разбросал.
А мужик этот и начинаить им объяснять: товарищ Хрущев, мол, сказал, что всех частников... но они - к нему:
- Ну-ка, подбери. Подбери! - Хоро-ошие такие мужчины оказалися! - Ишь какой!.. порядок приехал наводить.
И собрал тот всё... весы на место поставил, капусту. Во, видишь, что агитация делаить! От нее-то, агитации этой, народ и смотрел на огородников косо. Вроде и без них не обойтись, а ушшыпнуть надо и как что: а-а, дерёте, мол, деньги за траву разную! А сами-то чего траву эту не вырастите? Трудно? Конечно, брехать легче».
И вот тогда наконец-то настало время, когда стало возможным заниматься тем, к чему лежит душа, есть силы, да еще, предприимчивым людям государство даёт субсидии.
Вторая запись:
«Теперь у нас магазины, к которым никак не могу привыкнуть, - на витринах всегда (но навсегда ли?) красуются сортов тридцать колбас, множество сыров, молочных продуктов, - изобилие полное. Только бы деньжат побольше, чтобы не смотреть на эти живописные прилавки, как на неприкосновенность, а то пустовато в магазинах особенно вечерами - только продавцы за прилавками в голубых передниках. И есть в этом нечто тревожащее».
Помню, как 1992-й год начался новыми, «отпущенными» ценами на продукты, и когда поспешила в магазин, то увидела: на прилавках даже колбаса появилась, но цены пугали: творог подорожал в 33 раза, сыр колбасный в 26, сырки плавленые в 20... Конечно, это ошарашило не только меня, - в троллейбусах, поездах разговоров и возмущения было, как на митингах!
Но через два месяца только иногда кто-либо начинал поругивать правительство, и то лениво, «не в голос». А потому, что не только колбасу стало можно купить, но и молоко-кефир, сыры, рыбу красную, импортное пиво, пёстрые баночки-конфетки... в общем, всё, на что хватало денег. А одежды сколько появилось! Смотрели мы на своих подросших детей и думалось: каково им жить, видя «буржуев» по телевизору и в жизни? Ведь мы-то в своё время богатых не видели. Правда, жили рядом с нами Бариновы, которые ели булки тогда, когда мы весной гопики жарили из мёрзлой картошки, выкопанной на оттаявших огородах, а теперь... Каждый день говорят дети о вещах, о ценах на них, а сын, получая в институте мизерную стипендию, покупает газету «Коммерсант», чтобы подсказала, как подзаработать и на чём?
А меж тем Ельцин* и реформаторы, - Гайдар*, Чубайс,* Бурбулис* и иже с ними, - после указа 1991 года о роспуске колхозов и предоставления прав будущим фермерам готовили указ о приватизации промышленных предприятий, а это значило, что с этих «тонущих кораблей» надо будет спасаться. Но как, куда? Чем заниматься людям, в которых 70 лет убивали волю к инициативе, да еще - без денег, без опыта предпринимательства?.. Мама как-то рассуждала, ожидая моего брата Виктора, повезшего на базар рассаду (сама тогда приболела):
«Повез продавать, а стесняется. А разве можно стесняться-то? Ведь раньше как было? Вырастил мужик, выкормил лишнее, вот и вязёть на базар. Продасть, а потом и купить что нужно. А то как же... чего ж тут стесняться-то? Паразиты коммунисты, паразиты, совсем испортили народ. Внушили ему, что продавать стыдно, вот и Витька мой...»
А в те годы базар лечил от уныния и меня. Бывало, схожу туда и радостно станет: нет, не пропадем, возродимся, если есть люди, производящие все это пёстрое изобилие! Ведь уже тогда появлялись отчаянные мужики, одного из которых помню и поныне: бросил свою должность главного инженера, продал квартиру и с семьёй уехал жить в землянке возле купленного старенького трактора, мечтая весной развернуться на арендованных у колхоза четырех гектарах земли. И гладя на него, думалось: нет, не всех «кулаков» поморили, поморозили в Сибири и только на таких отважных надежда, что со временем накормят страну.
Третья запись.
«У нас – шестая Дума*. И коммунисты в ней не в большинстве, - растворяют, размывают их понемногу другие партии, объединения».
Теперь часто говорят и пишут, что Горбачёв* и Ельцин поступали не так, делали не то. Но в конце 80-х они казались нам спасителями от системы, при которой господствовала давящая идеология КПСС и народ уже вёл полуголодную жизнь. Ведь накануне избрания первого Президента (в 1990 году) с прилавков магазинов пропали даже макароны, люди запасались солью, а после обращения народных депутатов к народу «Хранить спокойствие в эти трудные, переходные дни к рынку» исчезли и яички - наше спасение. Помню, как приехала я в свой родной Карачев к маме, а к ней как раз пришла молодая женщина с ребенком и, протянув ей талоны на мясопродукты, сахар, водку, конфеты, сигареты, летние туфли, зимнюю обувь, ночную рубашку и панталоны сказала:
- Получите... Только все равно ничего этого в магазинах нет.
Тогда наклонилась я к её малышу и говорю:
- Ну, малыш, запоминай, как при социализме разносил такие талоны. Вырастишь большим, рассказывать будешь.
А мать покачала головой:
- Расскажет... если выживем.
Да и выступление журналиста Чередниченко на сессии Верховного Совета есть в моих записках:
- Стыдно, больно до слез видеть молодую женщину Ярославну из Ярославля, у которой остались лишь одни глаза, потому что ей, как беременной, полагается по талонам полкилограмма манной крупы в месяц. До чего большевики довели Россию!
Но 19 декабря 1999 года состав Думы изменился, - впервые коммунисты не получили в ней большинства, и мы надеялись, что теперь реформы пойдут быстрее, а, значит, нам станет легче жить.
Четвёртая запись.
«Встречаем 2000-й со втрой войной в Чечне*, с каждодневными сводками о числе убитых, раненых».
Первая война на Северном Кавказе началась 11 декабря 1994, когда в Чечню Россией были введены наши войска для «разоружения незаконных формирований»*.
Из дневника:
«На экране - страшные кадры: снайперы со всех домов бьют наших ребят, убитые - на улицах Грозного, а чеченцы не дают унести их тела. И похоже, что «дудаевские* наемники», как называют их в прессе, вооружены лучше, чем наша Армия. Да и не только они. Старуха трясет автоматом и кричит:
- У нас такого оружия полные подвалы! Мы все помрем, но не сдадимся!
И рядом с ней - портрет Дудаева. Да, понимаю, надо что-то делать с взбунтовавшейся Чечней, но что? Отпустить? По крайней мере, не было бы таких жертв. Пишут, что наших солдат подставили, - дали приказ щадить местное население, - а вот чеченцы не щадят, - уже шестерых похоронили только в нашей области».
Тогда Чечня стала почти независимой, там создавалась своя армия, сооружались во всех городах базы для ведения диверсионной войны, появилась своя символика, а постоянным занятием стало нападения на пограничные районы России и похищение людей в рабство. И хотя в августе 1996 года вроде бы был подписан мир и к концу года войска были выведены, Дудаев продолжал линию за выход из России, склоняя к этому и другие республики Северного Кавказа. И в 1999 после вторжения в Дагестан боевиков Шамиля Басаева и Хаттаба, снова началась война. После месячных боёв они были оттеснили в Чечню, но с 4 по16 сентября в нескольких городах России были взорваны жилые дома.
Из дневника:
«Чеченцы напали на дагестанское село, но их оттуда выбили, и теперь... Пятиэтажный дом террористы взорвали в Буйнакске, через неделю - два в Москве, потом - в Волгодонске. И нет сил смотреть на все это, и нет сил слушать. А из наших подвалов выгребают мусор, вентиляционные отверстия закладывают кирпичами, на двери вешают замки, а когда к дому подъезжает машина и кто-то начинает заносить в подвал мешки, то невольно думается: а что если?.. Ведь взрывчатку под взорванные дома террористы подкладывали тоже в мешках из-под сахарного песка».
А 23 сентября началась бомбардировка Грозного:
Из дневника:
«Артиллерия и авиация бьют по бандитам-террористам-боевикам, как называют их в прессе, а наши солдаты вступают с ними в «контакт» только при «зачистке населенных пунктов», и «пункты» эти теперь не очень-то сопротивляется нашим войскам, ибо натерпелись люди от своих «борцов за независимость», - хапали те деньги, которые получали из России, хапали и от нефти, которую воровали из трубопроводов да строили особняки.»
К концу 1999 года была освобождена равнинная часть Чечни, боевики ушли в горы, а на месте Грозного осталось такое выжженное поле, что когда 15 апреля 2009 года война закончилась, встал вопрос: а стоит ли восстанавливать город? Но за его возрождение стояли отец и сын Кадыровы и теперь мы видим прекрасно отстроенный Грозный.
Пятая запись.
«Встречаем Новый год с почти новым Президентом. И «почти» потому, что за несколько часов до Нового года Ельцин вдруг отказался от власти, попросил у народа прощения и, порекомендовав вместо себя премьера Путина*, с семьей улетел в Иерусалим к святым местам».
Вот так, «неожиданно и красиво закончил свою эпоху» (как тогда писали в газетах) первый Президент, благодаря которому страна наконец-то освободилась от диктатуры одной партии, начала возрождать религию и церкви, разрушенные коммунистами. Избирать второго Президента России мы должны были в марте двухтысячного и были почти уверены, что им станет Владимир Путин.
Обстановка в стране тогда была по-прежнему бурлящей. Помню, как в наш город приехал Анатолий Собчак* с презентацией своей книги. Мы с мужем сидели посреди зала, позади нас стоял мужчина и всё выкрикивал коммунистические лозунги, а рядом с ним бабуля трясла сухими кулачками с проклятиями в адрес Собчака. А был он одним из первых демократов, на которого тогда смотрели, как на будущее России, но вместо него пришел Ельцин, а Собчак стал его советником. В годы, когда Ельцин по одному сдавал тех, кто начинал Перестройку, попал и Собчак в опалу, его стали травить «ельциновские угодники» (термин из тех газет) и при аресте случился с ним первый сердечный приступ. Жена тайно вывезла его в Париж на лечение, а возвратился он в Россию уже под прикрытием Путина и стал его доверенным лицом перед выборами. Когда в день похорон Собчака у его гроба Владимир Владимирович сидел рядом с его женой и произнёс: «В любом случае это было убийство. Собчака убили травлей, развернутой вокруг его имени.», то эти его слова стали для нас как бы рекомендацией (Путин не предал своего бывшего шефа!) - и только за это мы голосовали за него.
Еще помню, как распадался не только Союз ССР, но и Россия, когда даже в нашей областной Думе пробовали ставить на голосование вопрос за отделение от страны. Но второй Президент Владимир Путин остановил это падение в пропасть, на мировой арене страна стала независимой, была восстановлена Армия, промышленность, сельское хозяйство, которое теперь на пятом месте в мире по экспорту курятины, свинины и первое – по зерну.
*Никита Хрущёв (1894-1971) - Первый секретарь ЦК КПСС с 1953 по 1964 годы.
*Камса – солёная килька.
*Борис Ельцин (1931-2007) - Первый Президент Российской Федерации, в 1991-1992 возглавлял правительство реформаторов.
*Егор Гайдар (1956 -2009) - доктор экономических наук, один из идеологов реформ 90-х годов.
*Анатолий Чубайс (1955) - С ноября 1991 года являлся одним из идеологов
и руководителей реформ 90-х годов.
*Геннадий Бурбулис (1945) - В 1990-1992 годах советник Бориса Ельцина, первый и единственный Государственный секретарь РСФСР.
*6 августа 1905 года император Николай II издал Манифест о создании Государственной Думы и до 1917 года было четыре её созыва.
*Михаил Горбачёв (1931) - Генеральный секретарь ЦК КПСС в 1985-91, президент СССР в 1990-1991 годах.
*Первая война в Чечне продолжалась до 31 августа 1996 года.
*«Незаконные формирования» - Созданные войска Чеченской республики.
*Джохар Дудаев (1944-1996) - Самопровозглашенный президент Чечни.
*Владимир Путин (1952) - Президент Российской Федерации (2000-2008 и с 7 мая 2012.
*Анатолий Собчак (1937-2000) - Первый мэр Санкт-Петербурга.
*Захоронение останков царской семьи Романовых и её слуг в 1998 году в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.