Лениво утро начиналось, оно почти не развивалось. Калина под окном слегка качалась, раздумывая о чём-то своём. Одуванчик, под калиной приют нашедший, не знает, чем ему заняться, пока росинки дремлют на парашютиках его.
Под калиной же сиамский благородный кот, привыкший к вольной деревенской жизни, на скамейке сонно развалился, пока не заняли её бабуси, телесерию очередную в деталях обсуждая про сказочную жизнь бедных и богатых.
До солнца пчёлка на калине сладко дремлет, убаюканная запахам её цветов. Не урчит пока мотором под берёзой, что слева от калины, соседская машина; не пришла её пора по делам с хозяином спешить, покинув двор. На зеркале авто тихонько примостилась трясогузка, ожидающая солнца первый луч.
Спозаранку до хрипоты накукарекавшись, на жёрдочке в сарае вновь прикорнул петух, и куры не решаются его тревожить своим кудахтаньем пустым. Воробушек, спустившись на кустарник по соседству, удивлённо вертит головой, и не понять, то ли озадачен он, то ли просто отдыхает.
Оглохшая от вечерних пинков прохожих дверь подъезда перестала хлопать – отдыхает, камнем прижатая к стене.
На клумбе у соседнего подъезда невидимым калачиком свернулся ветер – некуда и незачем ему спешить: накануне с лихвой норму выполнил пробежки по деревне.
Облаками серебристыми пока не разукрасилось чрезмерно голубое в эту пору небо; но всё у него сегодня впереди.
Почти что в дрёме двор. Вероятно, долго он не спал: любовался в полночь звёздами далёкими, поджидая падение хотя б одной из них, мечтая загадать желание на новый день, в котором место будет шуму летнему и говору людскому. Крику-плачу детскому и капризам же малюток.
А вот и первая каприза! В летних туфельках во двор спустившись, с радостью неописуемой малыш забрёл не то чтоб в небольшую, но всё же лужу (её дождь оставил не далее дней двух назад). Стоя в этой луже, малыш торжественно кричал на лестнице отставшей от него мамаше:
- Скорее, мама, сапоги давай! Лужу я нашёл живую!
Принялся он плясать, разбрызгивая воду грязную на землю и себя. Выскочила мамка из подъезда, сгоряча наподдала сынышке, и тот орать принялся, сколько в его лёгких было сил.
Удивлённо качнула ветками калина, услышав причитания плаксивые мальца. На своём веку она их слышала не раз, но едва ли привыкнуть сможет до степени такой, когда б могла остаться равнодушной к такой картинке.
Тут проснулось утро, будто по будильнику. Опять петух прокукарекал. Испуганно чирикнул воробей. Освобождённая от камня дверь так хлопнула вослед мужчине, что кот сиамский со скамьи шарахнулся, да и под нею же испуганно притих.
Двор приходил в движение, и едва привычно он ветер разбудил, тот, встрепенувшись, подхватил на радостях семянки-парашютики одуванчика того, который росинки на себе держал до первого луча – понёс привет друзьям по белу свету.
Луч солнышка сопровождал полёт, счастливый тем, что может он летать…