Солнце как раз восставало из-за океана над ближайшей сопкой, когда мы направились ему навстречу.
Шаг за шагом поднимаемся гуськом по тропинке, утопающей в зарослях бамбучника, все выше и выше. На каждом листе сверкают капли росы, бамбук принимает нас в свои объятия, плача от радости бытия и от счастья, наверное, от того, что вот мы – здесь, прибыли люди с другого края света, - чтобы стать немного ближе к краю света этого – дальневосточного! Так вот откуда появляются над великой страной свет! Хотя до побережья материка и далее вглубь его пространств свет этот дойдет еще не скоро, но вот он – мы первыми из всей России встречаем его! И кажется этот свет намного ярче и прекраснее, чем даже тот, восходом которого мы любуемся каждое утро у себя дома – в центре России!
Поднявшись на сопку, мы видим возлежащее на краю неба и моря солнце. Оно совершает свое утреннее омовение, укрываясь за легкой голубоватой дымкой тумана, разгоняя, смывая последние тени в своих ближайших владениях. С нанесения легкой полупрозрачной лессировки начинается писание картины нового дня на этой прекрасной зелено-голубой планете.
Солнце обнимает меня светом здесь, в самом начале родины, чтобы идти дальше. Свет летит через море, через сушу. Земля поворачивается ему навстречу, ускоряя время. Но все равно – там, в моем родном городе, в центре сибирских просторов, - все еще утопает в глубокой тьме, все спит.
Спят в своих постелях мама и отец. А может, вот сейчас мама почувствует, что я думаю о ней, проснулась, и, вздохнув и прошептав в полусне «ступай с Богом, дочь,» - снова заснула… неспокойным сном, тревожась о своей дочке – страннице, которую занесло неведомо куда…
А странница идет дальше вместе со спутниками, покоряя одну вершину сопки за другой. Мы идем гуськом по тропе: Серега Серый, Анька, Кеня, Лена и я, - как всегда, - в замыкающих, в хвосте. Вечно я пропускаю всех вперед. А что? В этом есть свои плюсы. На мою долю, например, достается меньше влаги с листьев, и можно, остановясь, оглядеться кругом. Чтобы хорошенько впитать в себя все, что увижу, - все красоты, пейзажи, - впитать, запомнить, чтобы потом, возможно, написать по памяти картины.
А еще лучше – вернуться когда-нибудь обратно!..
А что: вот закончу училище и сбегу с материка вот сюда, поселюсь здесь навечно, чтобы каждый божий день жить в этом любовании, в единении с идеально-восхитительной природой! Ну точно – Эдемский сад, да и только!
Вот я – на вершине горы Шикотан, откуда видны острова Кунашир и Хоккайдо. Я стою на пике древнего, - наверное, - угасшего вулкана. Когда-то давным-давно дно океана сдвинулось с места, образовало две плиты, которые столкнулись друг с другом, края их наползли одна на другую и вышли на поверхность: земля со стоном, вздохом, движением суши и вод родила эту цепочку островов, явив миру свои новорожденные детища.
До сих пор еще курятся дымки того дыхания: вон над Кунаширом поднимается в небо небольшой столб пара и пепла. Кажется, оттуда идут жаркие волны горячего воздуха. Солнце уже жжет вовсю, так что приходится сорвать один из гигантских лопухов чуть ли не в метр диаметром и накрыться им, как зонтом.
Подойдя к самому краю обрыва, любуемся с огромной высоты каменными столбами – истуканами, отошедшими от берегов острова в море, да так и замершими там навсегда.
_ Между прочим, здесь снимали в 1971 году Робинзона Крузо с Куравлевым. Видели кино? – Говорит Серый.
- Ух ты, правда? Вот здорово! – Удивляется Лена. – Я вспомнила: это то место, где Куравлев стоит на высоком месте, а внизу стоят вот эти самые «столбы», ну очень красиво! А та бухта, куда мы идем, - там тоже кино снимали?
- То-то мне кажется, что я когда-то где-то будто бы уже видела все это, - говорю я. И добавляю тихо: Может, в кино? А может – и во сне…
- А может – в другой жизни? – Смеется неслышно подошедшая Анька. – Может, у тебя девять жизней, как у кошек? Давай проверим, а?!
И она, будто в шутку, ухватив сзади за плечи, толкает меня ближе к обрыву… еще ближе… вот уже самый край, сейчас моя нога сорвется, и я полечу вниз, прямо на острые камни в ледяной воде…
- Эй, ты чего? Прекрати сейчас же! – Вступается за меня Лена. – Дурацкие шутки у вас!
- Ладно, пошли уже дальше.
И мы начинаем спускаться вниз по тропе.
- Слушай, Сереж, а ты откуда знаешь,- про эту сопку, про кино? – Спрашивает Лена.
- Да мы уже были тут три дня назад, сбежали с работы и пошли, с одним из местных рыбаков. Рыбы не наловили, правда, но погуляли нормально. - Смеется Серега.
Анька толкнула его локтем в бок… Это меня насторожило. Мне впервые приходит в голову, что – вот, мы одни тут, без проводников, а мало ли что… места незнакомые. Командир наш, который хотел повести нас к бухте, заболел. Наказывал не ходить без него. Но мы ослушались и все же пошли…
- А мы тут не заблудимся – одни?
- Да нет, не бойся, не заблудимся. Мы дорогу запомнили. Смотрите только под ноги себе – здесь могут быть змеи. А еще – вот эти красные лианы, ипритка они называются, - руками не трогайте, они ядовитые, жгучие, - предупреждает Кенька.
- Ну нормально! А раньше нельзя было предупредить?! – Возмущается Ленка.
- Впереди Серега идет, он палкой проверяет – нет ли змей, и заодно отпугивает их. А еще здесь водятся лисы и бесхвостые кошки. Но они совсем ручные, можно не опасаться, что нападут. Е еще – медведи!
- Медведи?! – Ленка со страхом оглядывается вокруг.
- Я пошутил! Нету их тут. Вот на Кунашире, Итурупе и других островах есть, а здесь – нет.
- -Точно нет?
- Да точно, точно! Шагу прибавьте, а то не успеем до вечера вернуться, придется в лесу ночевать!
Догоняем Аньку с Серегой, которые поджидают нас у кромки мертвого леса. Серые, совершенно голые корявые стволы, на кривых ветках висят седые длинные космы. Сказочный дремучий лес!
- После извержения сгорели, да так и остались, - поясняет Кенька.
Дальше пошел снова бамбук, папоротник, заросли гигантского лопуха, заполняющие все пространство склонов сопок, свободное от смешанного леса.
Но тропа пошла пошире и не такая мокрая, и мы с Леной идем рядом.
- Слушай, какая-то мутная эта Анька ваша, - говорит она тихо. – Такое чувство, что она и правда хотела тебя столкнуть с обрыва.
- Ага, странная она. Я ее не могу понять, что она за человек. Даже имя у нее двойное.
- Как так?
- Как-то она сказала, что когда-то потеряла паспорт, и будто бы по ошибке ей вписали в новый документ другое имя. Мол: хотя я и Анна, но вообще-то на самом деле – Любовь. Настоящая Любовь, - говорит, и к Сережке своему липнет: «Да, Сереж?».
- Она же намного старше его? Получается – совратила несовершеннолетнего?! Давно это у них?
- Да с первого курса еще. Когда нас в сентябре, почти сразу после начала занятий, погнали на картошку в колхоз. Нам было по шестнадцать, ей – двадцать шесть. Ну, в общем, мне Сережка сразу понравился, да и я ему вроде как небезразлична. Он стал провожать меня из клуба после кино. А на меня там положил глаз «главарь мафиозо» местный, - Родя, маленький, коренастый и противный, наглый как танк. А его друг и телохранитель Быня – здоровый бугай такой, на Аньку глаз положил. А сама Анька – на Серегу. В общем, однажды на танцах после кино мы танцевали с Сережей танго, но тут подходят к нам Родя, Быня и Анька, и «разбивают парочку»: Анька берет Сережку, Родя – меня, оттолкнув Сережу, тот тоже толкает плечом. Родя взбесился, схватил его за грудки. Быня – тоже. Могла начаться драка, которая переросла бы потом в бесконечные разборки между нашими парнями и деревенскими, и чем бы это закончилось… Эти отморозки все время с ножиками ходят. Им-то что, - они у себя дома. А наших могли сразу же отчислить из училища, и Серегу – первым, как зачинщика драки! Анька среагировала быстрее всех: охватила Родю за шею и потащила танцевать, подошли наши пацаны – Кеня и другие. А деревенских как раз больше не было никого. Но Родя повел Серегу на улицу: разбираться. Туда же ушли и Анька с Быней…
В общем, - не знаю, что там произошло, - но возвращались мы с танцев с Сережкой, вместе с другими нашими парнями и девчонками. Потом сидели на лавочке возле дома, к хозяевам которых нас – девчонок - подселили. Серый играл на гитаре, мы пели песни. Вдруг подъезжают деревенские на конях, и среди них, представь – Анька! Она, оказывается, уже давно «снюхалась» с Быней, а он пасет лошадей, и она уже умеет держаться в седле! Погарцевали они вокруг, потом уехали.
На другой вечер после кино не успела я выйти из зала, как меня хватает Родя и тащит куда-то в темноту, в кусты, пьяный в стельку! Серегу оттерли деревенские… Тут бы мне и конец, но снова вмешалась Анька: они прискакали с Быней на лошадях, и она принялась уговаривать Родю, мол, - ты че, она же малолетка, девчонка еще совсем, в тюрьму захотел? А он: «Да мне по… все равно – либо в тюрьму, либо в Армию скоро заберут…» Я – деру.
После того я вообще перестала выходить по вечерам из дома. А вскоре Родю и Быню и правда забрали в Армию. Можно было снова спокойно ходить в кино и на танцы, гулять, но… Не знаю, как получилось, - но Серый был уже с Анькой. В училище нас вызывали к директору, допрашивали насчет того случая с дракой. Но все закончилось благополучно, никого в тот раз не отчислили. Аньку выбрали старостой группы, она вступилась за Сережку, и вообще - верховодит с тех пор.
- Да уж… Серый, небось, чувствует себя ей обязанным, потому и с ней. А она вцепилась в него мертвой хваткой. Хотя мне кажется, что он до сих пор к тебе неравнодушен.
- Ага, потому и клички дурацкие придумывает, издевается всяко-разно… Я раньше злилась, ненавидела их всех – и Серого, и Аньку, и их прихлебателей, а теперь – все равно как-то становится. Все отдаляется, смотришь на все это свысока: какая ерунда на самом деле! Что мы все как маленькие, дурью маемся?! Пора повзрослеть уже! Учиться, - вон как Марк старается сделать из нас настоящих художников, а мы!.. И вообще – смотри, какая красотища кругом! Мир такой… прекрасный, столько в нем всего!.. Зачем его портить, омрачать своей враждой, ненавистью! Ведь правда же?!
- Правда! Я бы хотела остаться здесь навсегда!
- Я тоже!.. Слушай, а где наши-то? Я уже давно не вижу их впереди, может мы сбились с дорого?
- Может, но тропинка вроде одна шла. Хотя в этом бамбуке немудрено и затеряться.
- Аняя! Серыый! Кееня! – Кричим мы, но кругом стоит тишина, нарушаемая только далекими криками чаек.
- Я так и знала, что заблудимся! И что теперь делать?! – Чуть не плачет Лена.
- Лен, не паникуй! Море где-то в той стороне – на западе, наверное, - бухта там, а мы идем на восток. Давай будем идти, наклоняясь и заглядывая под листья, - так лучше видно дорогу.
Я шла впереди по склону сопки, сплошь покрытой непроходимыми курильскими «джунглями», раздвигая продолговатые листья нам по пояс высотой и отыскивая тропу. Вскоре она пошла под уклон, в распадок, и бамбучник стал еще выше, почти скрывая нас с головой. Но зато теперь не надо наклоняться, все и так хорошо видно. И шум моря все ближе и ближе. Но в ту ли бухту мы идем, или, может – совсем в другую?..
- А-а-а, - вдруг взвизгнула Лена, - там лиса!
Я успела заметить только рыжий хвост, который мелькнул и скрылся в зарослях.
- Не бойся, Лен,они же ручные!
- Ты уверена?!.
- Эй, девчонки, вы чего отстаете, догоняйте – Вынырнула из-под лопухов рыжая, как и у лисы, хитрая Кенькина мордочка, еще больше нас перепугав. – Уже подходим!
- Ффу, а мы думали – заблудились! – Вздыхаю я.
- Да где тут блудить-то? – Улыбается Кеня. – Весь остров – всего каких-то двести пятьдесят квадратов, за нексколько дней можно обойти!
Мы с Ленкой переглянулись понимающе: не иначе, как наши «провожатые» нас специально бросили, чтобы напугать… Ну и шуточки! А я уже думала – они посерьезнее стали в последнее время, не достают меня своими дурацкими подковырками… Но, как оказалось, это было только затишье перед бурей…