Басурманка и Иван

               

                Как ужасно расставаться, если знаешь,               
                что любишь и в расставании сам виноват.
   
                В. Маяковский.
               
         Аннушка поселилась в доме одинокой старушки по имени Алкын. В переводе на русский язык имя хозяйки означало – шустрая, быстрая, стремительная. Алкын шёл восемьдесят третий год, и она полностью оправдывала своё имя. Не смотря на преклонный возраст, бабуля была живой, неутомимой, легко управлялась по хозяйству. Вставала с восходом солнца и сразу отправлялась во двор или в огород – там её всегда находили какие-нибудь дела.
Зная об одиночестве старушки, председатель колхоза Марат Галиев подселил к ней прибывшую по распределению молодую учительницу физкультуры Нурию Галимзянову – такими были настоящие имя и фамилия Аннушки.
- Вот, бабушка Алкын, я тебе квартирантку привёл, - сказал председатель, внося во двор чемодан Аннушки. – Она будет обучать наших ребятишек физкультуре. Примешь на постой?
- Отчего ж не принять нужного людям человека? – сказала старушка, с хитрым прищуром вглядываясь в лицо приезжей. – Пусть поживет, сколько вытерпит меня. Если приживётся – стану внучкой называть, полноправной хозяйкой сделаю.
- Ну, тогда веди в дом, показывай жиличке её комнату. А я, пожалуй, пойду. Дел много. Ты, Нурия, устраивайся, отдохни с дороги, а завтра с утра загляни в правление, я тебя с директором школы познакомлю.
- Хорошо, Марат Талгатович, обязательно приду. Спасибо вам за хлопоты, - поблагодарила Аннушка председателя, который лично встретил её на автовокзале райцентра Барда и привёз на уазике в башкирскую деревню с русским названием Березники.
У старушки была светлая и просторная изба с тремя комнатами. Комнаты были проходные, в крайней от входных дверей жила сама хозяйка. Так ей было удобнее управляться с домашними делами.
- Занимай любую из двух, какая понравится, - сказала бабушка Алкын. – В них давно уже никто не жил.
- А где ваши дети, внуки? – не удержавшись, спросила Аннушка. – Почему вы одна?
- Мужа Аллах призвал на небеса десять лет назад, сына – тремя годами раньше вместе с женой и моим внуком, - дрогнувшим голосом сообщила старушка. – Ездили на море всей семьёй и разбились в дороге. Страшная авария случилась. Всех троих привезли домой и похоронили на местном кладбище. В Барде есть внучатый племянник, но он редко бывает у меня. Появляется, когда ему от меня что-нибудь потребуется.
- Простите, бабушка Алкын. Я ничего об этом не знала.
- Милая, за что мне тебя прощать? – удивилась старушка. – Ты и часу ещё не прожила в моём доме, ничего плохого не успела пока совершить.
Хозяйка ознакомила квартирантку с элементами домашнего быта и отправилась снова во двор, где её ждали неотложные дела.
Аннушка выбрала дальнюю комнату и принялась разбирать свои вещи, которые уместились в чемодане и небольшой спортивной сумке.
На следующее утро она, как и обещала, явилась в правление колхоза. Директор школы – полная женщина лет сорока пяти, с крашенными хной волосами, - уже дожидалась её в кабинете председателя.
Они познакомились, любезно пожав друг дружке руки, и, чтобы не отвлекать председателя от дел, сразу направились в школу.
Школа находилась неподалёку от правления. По дороге Аннушка удовлетворила любопытство директрисы, ответив на все её вопросы, и попутно узнала, когда начнутся занятия в школе и сколько детей будут заниматься физкультурой.
Потом вместе с директрисой осмотрела спортзал с инвентарём и снарядами, зашла в учительскую. Оставшись довольной, попрощалась с новой знакомой и вернулась в дом своей хозяйки.
До начала занятий в школе оставалась неделя. 
Вечером они сидели за столом вдвоём с бабушкой Алкын, пили чай и вели неторопливую беседу. Окна были открыты, в них струился тихий ветерок. В кухне было свежо и приятно, обстановка располагала к откровенному разговору.
- Бабушка Алкын, а вы по-русски говорите? – спросила Аннушка.
- Очень плохо, да и ни к чему мне теперь русский. В молодости не выучила, а сейчас для чего? Никуда не отлучаюсь из деревни, дальше своего Каен-Авыла не бывала за все пятьдесят лет.
Старуха внимательно посмотрела на свою квартирантку, затем спросила:
- А для чего тебе здесь русский? У нас все говорят на родном, башкирском.
- Дело в том, что я татарка, но выросла среди русских. Привыкла говорить на русском языке. А башкирский совсем не знаю.
- А дома как же общалась?
- Родители между собой разговаривали на родном, а я им отвечала на русском. В школе, а потом и в училище меня все звали Аней, Аннушкой, иногда Анной Николаевной. Я ведь на татарку вовсе не похожа. Многие даже не догадывались о моей национальности.
- Не гоже подделываться под чью-то нацию, - укорила старушка. – Свой народ и язык надо уважать и ценить.
- Кого уважать-то, бабушка, если я татар в глаза не видела. В нашем посёлке не было ни одной татарской семьи.
- Тогда ответь мне, если вокруг тебя были одни русские, то за какие грехи ты попала в нашу глухомань? Или бежала от кого?
- Распределили меня в эту деревню, - сказала Аннушка. – Ваш председатель сделал заявку на учителя физкультуры, а в группе я была одна татарка среди русских парней и девчат. Вот и направили. Сказали, что деревня башкирская, но язык похож на татарский, освоюсь быстро.
- Освоишься, - заверила бабушка Алкын. – Я ведь тоже татарка. Когда муж привёз меня сюда, так я сразу стала понимать здешний язык. Так и живу среди башкир шестой десяток.
Потом, словно спохватившись, добавила:
- И русские, которые в Каен-Авыле живут, все на башкирском общаются. Прижились.
- Бабушка, а что означает Каен-Авыл?
- Как что? Березники и означает. Каен – берёза, Авыл – деревня по-русски.
Старушка умолкла, задумавшись о чём-то очень важном. Возможно, вспомнила какое-нибудь событие из своей молодости.
Аннушка не тревожила Алкын, терпеливо ждала, когда та очнётся от своих мыслей и заговорит вновь.
Наконец, глаза старушки ожили, она спросила:
- А парень у тебя есть?
- Есть, - ответила Аннушка и тяжело вздохнула. – Он русский.
- От него ты бежала?
- Сама не знаю, бабушка, - чистосердечно призналась она.
- Влюбилась?
- Ага. Полгода назад.
- Родителям показывала?
- Не осмеливалась, всё время откладывала. Он понял мою боязнь и сам приехал на выходные, познакомился с обоими.
- И что родители сказали тебе?
- Сказали, что парень видный, трудолюбивый, но родительского одобрения отношений с ним я не получу, - с сожалением проговорила Аннушка. – Он два дня провёл в нашем доме. Отцу помог по хозяйству.
- А твоему возлюбленному что они сказали?
- Ничего. Промолчали оба. Дождались, когда он уехал, и высказали мне свой протест.
- У вас с ним что-то было? – старуха пристально уставилась на Аннушку, будто пыталась заглянуть ей в душу и лично убедиться в правдивости слов своей квартирантки.
- Нет, бабушка Алкын, ничего у нас с ним пока не было.
- Вот и хорошо, что ничего не было. Проще будет расстаться.
- Расстаться? – переспросила Аннушка, не поверив собственным ушам. В какой-то миг ей показалось, что старуха решила позабавиться немного, что пройдёт немного времени, и она возьмёт её за руку, признается, что пошутила, и примется жалеть, и сочувствовать. Но бабушка Алкын оказалась не такой доброй и жалостливой, как подумала о ней Аннушка. Она повторила безапелляционно:
- Да, девочка, тебе надо с ним расстаться.
- Но почему? Мы любим друг друга.
- А ты сама не понимаешь?
- Нет.
- В священном Коране сказано: «Не выдавать замуж за язычников, пока те не уверуют…» Значит, выйти за иноверца – грех. Так зачем тебе его совершать, если можно обойтись без греха?
- Но ведь есть же случаи, когда мусульманка выходит замуж за русского? – с надеждой спросила Аннушка.
- Есть, - сказала старуха. – Но тогда твой парень должен принять твою веру и заключить никях. Он пойдёт на это?
- Нет.
- Вот то-то и оно. Ты пойдёшь против воли родителей, не сможешь совершать намаз, тебе придется следовать во всём за мужем, потому что он главный в семье, - безжалостно говорила Алкын. Её скрипучий голос вдруг зазвенел, будто сам Аллах придал ей силы для того, чтобы её устами удержать неразумную девушку от свершения греха. – Он будет пить спиртное, есть свинину, а тебе придётся отводить глаза, готовить для себя отдельно? А ты подумала, в кого будут верить ваши дети? Один – а Аллаха, а другой – в Христа? Что из этого может получиться?
Аннушка сидела напротив старухи притихшая и подавленная словами старухи. Она живо представила, как могут развиваться дальнейшие события, когда и её родители, и родители её любимого против их близких отношений. Жизнь вполне может превратиться в кошмар, несмотря на то, что оба они далеки от религиозных обычаев. А старуха Алкын, как ни в чём не бывало, продолжала высказывать всё новые и новые наставления и советы.
Не желая больше слушать распалившуюся хозяйку, Аннушка поблагодарила её за чай, встала из-за стола и произнесла напоследок:
- Ты права бабушка Алкын. Ничего хорошего у нас с Ваней не получится, и я расстанусь с ним. На всё есть воля Аллаха.
- Вот так-то будет лучше, - просияла лицом старуха. – Не нужен тебе грех по жизни. Пойдёшь учительствовать – женихи сами тебя найдут. Их в нашем Каен-Авыле много, выберешь себе самого достойного.
За окнами надвигалась ночь, черня соседние строения и деревья.
Аннушка быстро разделась, нырнула под одеяло и закрыла глаза. Перед глазами одна за другой поплыли картины встреч с человеком, с которым ей предстояло расстаться…
… С Иваном она познакомилась в пригородной электричке.
В вечернем вагоне было немноголюдно и всё пространство хорошо просматривалось. Аннушка ехала с одноклассницей, которая, как и она, третий год проживала в Перми. Только училась подружка в строительном техникуме.
Больше часа девчата ехали, не замечая Ивана. Тот сидел спиной к ним в самом конце вагона и читал книгу. Перед какой-то станцией он вышел в тамбур, а когда возвращался – его место оказалось занятым. Обе скамейки оккупировала шумная компания подвыпивших мужиков, возвращавшихся с охоты.
Иван прошёл дальше и остановился в проходе, где сидели девчата. Крайние места пустовали.
- У вас свободно? – спросил он.
Девчонки, рассматривавшие совместно какой-то альбом с фотографиями, подняли головы, взглянули на парня. Иван устремил свой взгляд на Аннушку и, как потом признался ей, сразу почувствовал, как внутри у него словно что-то оборвалось. Круглолицая чернобровая девушка с тёмно-карими глазами и роскошной копной тёмных волос ниже плеч, по его словам, сразила наповал своим обликом. О такой девушке он мог только мечтать, её образ давно сложился в его голове. Она предстала перед ним, как представительница той единственной категории девушек, которые ему нравились.
Анна видела, как Иван обомлел, и на его лице от смущения загорелся румянец.
- Свободно только для приличных пассажиров, - сказала она и, переглянувшись с подружкой, весело рассмеялась.
- Тогда это место для меня, - нашёлся Иван и, не спуская глаз с Аннушки, устроился напротив неё.
- Одна-ако, - протянула подружка, усмехнувшись удивлённо, - вы, молодой человек, не переоцениваете свои достоинства?
- Нет, не переоцениваю, - ответил Иван уверенно. – Но и не люблю, когда меня безосновательно недооценивают. Скажу по секрету: я именно тот приличный пассажир, который вам так необходим. По крайней мере, до конца поездки.
А потом всё пошло так, как это происходит у большинства молодых людей. После небольшой паузы началось вбрасывание отдельных нейтральных слов и фраз, как бы в никуда, с одновременным изучением исподтишка друг друга. Затем паузы между словами и фразами стали сокращаться, нашлись общие темы и вот уже робкий ручеёк беседы вдруг превратился в бурный поток непрерывного разговора.
- А вы, значит, студент? – спросила Анна.
- Да, сдал свою первую сессию в политехе, -  ответил Иван. – Завтра начинается второй семестр.
- Что-то великоват ваш возраст для первокурсника. Долго, видать, пришлось попотеть, прежде чем стал студентом? – поинтересовалась Валентина. Девушка была блондинкой с короткой стрижкой и вызывающе задранным вверх носиком-кнопочкой. В её язвительных голубых глазах метались молнии.
- Не угадала, поступил я с первого раза, вступительные экзамены сдал без троек, - будто не замечая издевки девушки, ответил Иван. – Просто так вышло, что поступать пришлось уже после службы. Три года отдавал свой воинский долг перед Родиной.
- Во флоте, что ли, служил? – поинтересовалась подружка. По её игривому поведению Анна поняла, что Иван понравился ей с первого взгляда, чего нельзя было сказать в тот момент о ней самой.
- Во флоте не служат, служат на флоте, - поправил Иван, продолжая гипнотизировать понравившуюся ему Анну. – И на будущее: моряки не плавают, а ходят в море. Кстати, меня зовут Иваном. А вас?
- А нас не для вас, - обидевшись на подковырку Ивана, попыталась острить подруга.
- Валюш, ну, ты что? – тут же укорила Анна свою подругу. – Ты, Иван, не обращай на неё внимания. Она по жизни язва. А меня зовут… Аней. 
Она помнит по сей день, как тогда на секунду замялась, прежде чем назвать своё имя. Ей показалось, что, если она произнесёт своё настоящее имя, глаза парня сразу потухнут, и он потеряет к ней всякий интерес, переключившись на взбалмошную Валентину. А ей почему-то этого сильно не хотелось. Вероятно, пробудилась женская ревность. Ведь она считала себя более привлекательной и умной, чем пышка Валентина – закоренелая троешница.
До Перми они втроём проболтали обо всём на свете, и время пролетело совсем незаметно.
Иван вызвался её проводить, но она отказала ему в категоричной форме. Анна проживала на окраине города, в частном секторе, у дяди – родном брате отца, и случайная встреча с ним могла иметь непредсказуемые последствия.
Первой уехала на троллейбусе Валя, автобус в микрорайон Южный ходил редко и Аннушке пришлось ждать продолжительное время. С Иваном они договорились встретиться через пару дней. Он стоял и не мог оторвать своего взгляда от неё.
- Ну, что ты так смотришь на меня? – спросила она тогда. – Мне даже неловко как-то.
- Как – так?
- Будто рентгеном просвечиваешь.
- Ты не ошибаешься, - улыбнулся Иван. – Так оно и есть. Я тебя действительно просвечиваю.
- Для чего?
- Хочу всё знать про тебя.
- Я и так про себя всё тебе рассказала.
- Неправда. Невозможно узнать всё о человеке за пару часов. Даже если люди знакомы несколько лет – всё равно в каждом из них будет оставаться маленькая тайна.
- Разве это плохо – иметь свою маленькую тайну?
- Нет. Если эта тайна носит безобидный характер и никогда не откроется для окружающих.
- А если вдруг откроется? – спросила Аннушка и внимательно проследила за выражением лица своего нового друга. Ей вдруг показалось, что Иван по её смуглому лицу уже догадался, о какой тайне идёт речь, и готовится задать нежелательный вопрос.
- Надеюсь, у тебя нет такой тайны, которую можно сравнить с неразорвавшейся бомбой?
- Будем надеяться, - сухо проговорила Анна и замолчала.
Подошёл автобус, они попрощались, пожав руки друг другу, и она зашла в салон.
Через два дня состоялось их первое свидание. За эти два дня Анна о многом передумала. Один раз ей в голову пришла мысль о том, чтобы вообще не ходить на свидание с Иваном. Не раскручивать наметившийся роман, чтобы потом не сожалеть, рыдая в подушку. Кроме одной тайны, связанной с её настоящим именем, имелась ещё одна, более существенная, о которой кроме неё самой никто не знал. Ни родители, ни даже самые близкие подруги.
Ещё в пятнадцать лет Анна стала женщиной. Это произошло в турпоходе на реку Вижай, куда они отправились шумной и беспечной компанией на майские праздники.
Анна росла хулиганистой и озорной девчонкой, и большую часть свободного времени проводила с мальчишками. Её прозвали Басурманка-сорвиголова, и она гордилась этим прозвищем.
Заводилой в той компании был малознакомый парень на пять лет старше её. По слухам, он успел к тому времени отсидеть три года по малолетке.
Первого мая вечером в честь праздника на берегу реки у них состоялся пикник. Они пили пиво, вино и водку без разбора, горланили песни под гитару, плясали и просто прыгали, охмелев от свободы и счастья. До этого дня она никогда не пробовала спиртного. Этим воспользовался вожак и сумел совсем быстро споить её. Почувствовав, что сильно опьянела, Анна, пошатываясь, проковыляла в палатку, упала на матрац и мгновенно уснула. Через некоторое время туда незаметно прокрался и старшой.
Всё произошло неожиданно и быстро, она не успела толком очнуться от вязкого сна, чтобы воспротивиться насилию или просто закричать. Парень навалился на неё сонную всем телом, зажал рот ладонью и силой овладел ею.
Уже позже, застегивая ремень на брюках, пригрозил:
- Пикнешь слово – урою, останешься в тайге зверьё кормить.
Она проплакала всю ночь, а утром, собрав волю в кулак, вела себя так, как будто ничего не произошло.
Единственным утешением для неё стал тот факт, что того парня вскоре убили в пьяной драке. Наступило душевное облегчение, а тайна осталась только с ней.
Анна опоздала на первое свидание на полчаса. Преднамеренно. Она загадала для себя: если Иван дождётся её – значит у него серьёзные намерения, она будет с ним встречаться. Если нет – то так тому и быть, значит он не её парень.
Иван дождался, не ушёл. Увидев Анну в дверях автобуса, с радостным лицом бросился навстречу. Руки его были холодными, он сильно продрог. На улице стоял трескучий мороз.
- А я уже думал, что ты не придёшь, - сказал он, медленно ворочая стылыми губами и заглядывая вопросительно ей в глаза. – Приняла меня за нахала и раздумала встретиться.
- Как видишь, пришла. Извини за опоздание, нехорошо получилось. Раньше не могла. Идём отсюда поскорее, ты совсем замёрз из-за меня.
- Есть немного, - признался Иван. – Пойдём в кино? Там тепло и можно согреться. Возьмём билеты на последний ряд, поболтаем.
- Пойдём, - согласилась Аннушка. – Ей было абсолютно всё равно, куда пригласит её новый друг. В голове витали мысли другого порядка. Она надумала сознаться, что никакая она не Анна, и её настоящее имя Нурия.
А Иван от радости не замечал её тревожного состояния. Ему казалось, что девушка стесняется его, поэтому он смеялся, шутил, сыпал комплименты, всячески пытаясь её развеселить.
Весь сеанс она чувствовала себя как на иголках. Когда они вышли из кинотеатра и направились к остановке автобуса, Анна обернулась лицом к Ивану и решительно выпалила:
- Я должна раскрыть тебе свою тайну.
- Маленькую или большую? – спросил Иван шутливо, ни о чём не подозревая.
- Пока маленькую, большую оставлю на потом.
- Говори, только шёпотом, чтобы никто, кроме меня не услышал.
- У меня другое имя, - заявила она.
- Какое?
- Нурия. А фамилия Галимзянова. Это чтобы ты знал, с кем встречаешься, и задумался, что ждёт тебя впереди, - она вытащила из внутреннего кармана пальто свой паспорт, протянула Ивану. – На, убедись.
- Зачем? Я тебе верю. Пусть будет Нурия. Тоже красивое имя. А фамилию в дальнейшем можно поменять в ЗАГСе на фамилию мужа, - широко улыбнувшись, проговорил Иван, чем сильно её удивил. 
У Анны словно гора с плеч сошла. Пришло такое ощущение, что стало даже легче дышать. Она подумала: «Наверно, настоящий парень, и намерения у него серьёзные».
И уже весело сообщила:
- Но ты можешь по-прежнему звать меня Аннушкой. Так все меня зовут ещё со школы. Мне так привычнее. Нурия я только для родителей и дяди, у которого сейчас живу.
Потом свидания пошли одно за другим с перерывами в несколько дней. Так продолжалось до начала июня. Иван влюбился в неё настолько сильно, что однажды обмолвился насчет женитьбы.
- Ты что?! – испугалась Аннушка. – Рано ещё. Тебе надо закончить институт, и только потом думать о женитьбе.
- Ну, тогда познакомь меня со своими родителями, - заявил он. – Пусть посмотрят на будущего зятя. А после этого сделаем для тебя смотрины у моих родителей. Идёт?
- Нет, нет, Ваня, не нужно этого делать! Рано ещё. Мы встречаемся с тобой всего три месяца. Это не тот срок, чтобы думать о совместной жизни. Мы можем всё испортить.
- Ну хорошо, уговорила, - согласился Иван и через неделю укатил в стройотряд на заработки.
Прошёл месяц, Аннушка свыклась с мыслью, что встреча с родителями отложена на неопределённый срок, и ей не стоит опасаться этого события. О своём знакомстве с Иваном она боялась рассказывать родителям, зная наперёд их реакцию. Но она не успела узнать характер Ивана.
В конце июля, когда она была у родителей на летних каникулах, Иван сам заявился в их дом без предупреждения.
Она ещё спала, когда мать вошла в её комнату и принялась будить.
- Вставай, Нурия, тебя спрашивает какой-то парень.
- Какой ещё парень? – недовольно промычала со сна Аннушка.
- Не знаю, Иваном назвался. Говорит, что твой друг.
- Что?! Иван? Приехал к нам? – в ужасе вскрикнула она, и её сон сняло, как рукой.
«Боже мой, боже мой, - беззвучно шептали её губы, когда она в спешке набрасывала на себя халат и пыталась хоть чуточку привести себя в порядок. – Зачем он это сделал? Это же катастрофа!»
Улыбающийся Иван стоял у калитки и о чём-то беседовал с её отцом.
Напуганная, она мелкими шажками двинулась навстречу.
Иван увидел её, громко и радостно воскликнул:
- А вот и Нурия! Разбудил, да?
Отец посмотрел на дочь строгими глазами и удалился в дом, оставив их наедине.
- Ваня, что ты натворил? Зачем ты приехал без предупреждения? Мы же с тобой договорились пока не обсуждать этот вопрос. Я ведь ни разу не говорила о тебе с родителями. Боже мой! Что сейчас будет? Уезжай сейчас же! Я постараюсь как-нибудь объяснить им о наших отношениях. Может быть, удастся обойтись без скандала.
- Не паникуй раньше времени, - одёрнул её Иван. – Никуда я не уеду от тебя, пока не помогу твоему отцу привезти сено с покоса и сложить на сеновал. Это первое. Теперь второе. Между нами не было никаких отношений. Мы просто друзья, в Перми ходим вместе в спортзал. Так что бояться тебе нечего. Я сказал, что приехал к двоюродному брату в Пашию, но не застал его дома. Рассчитывал провести ночь в гостинице, но она на ремонте. Это очень просто проверить, как два пальца в снег сунуть. Попросился на ночлег до завтрашнего утра, а, чтобы не бездельничать – предложил свою помощь. У меня действительно есть в Пашии двоюродный брат и я действительно отправлюсь завтра к нему. Вопросы есть?
Анна смотрела на Ивана с неописуемым удивлением и, казалось, потеряла дар речи – настолько захватывающую историю выдумал её друг.
- Чего умолкла? – спросил он ласково. – Не веришь, что так легко отделалась? Это тебе, любимая, урок на будущее, чтобы ты больше ничего от меня не скрывала. Ясно?
- Ага, - сказала она, часто кивая головой в знак согласия.
- Ну, если «ага», тогда веди в дом. Я еще не завтракал. И возьми вот это, - Иван протянул армейский вещевой мешок.
- Что там?
- Продукты. Сыр, два кружка сухой колбасы, консервы кой-какие, коробка конфет к чаю. Дефицит, одним словом. Увидишь. Не могу же я потребовать у будущей тёщи, чтобы она накрывала на стол? – усмехнулся Иван.
- Какой ты умный, Ваня. Я тебя обожаю, - нежным голосом проворковала Аннушка. – Иди за мной.
Всё у Ивана прошло, как по нотам. Он помог её отцу и на следующий день до обеда покинул их дом.
- Вам понравился Иван? – спросила она родителей за обеденным столом.
- Жаль, что он не нашей веры, - с сожалением вздохнула мать. – Хороший муж был бы у тебя, дочка. Красивый, внимательный и работящий.
- Цыть, старая! Не мусульманин никогда не будет мужем нашей дочери, даже если он предстанет передо мной из чистого золота, - стукнув ложкой по столу, сказал отец. – И чтобы я не слышал больше ничего об этом парне.
Это был тяжёлый удар для Аннушки.
Вслед за этим ударом последовал и второй.
Иван объявился через три дня. Они с братом примчались на мотоцикле из Пашии. Подъезжать к дому не стали, остановились в конце улицы. Иван знал, что Аннушка по утрам ходит к колодцу за водой и стал дожидаться её неподалёку. Завидев любимую, спрятался за срубом, словно озорничающий подросток.
- А вот и я! – вскрикнул он зычным голосом, выскочив из-за сруба, как чёрт из табакерки.
От испуга Аннушка шарахнулась в сторону, вёдра соскочили с коромысла и со звоном упали на землю.
- Ты…откуда здесь? – со страхом спросила она, пятясь от Ивана. – Что тебе надо?
- За тобой приехал, - радостно сообщил Иван.
- Как… за мной? Никуда я с тобой сейчас не поеду.
- А сейчас и не нужно. Завтра я покидаю брата, уезжаю к родителям, забираю тебя с собой на смотрины. Приходи на вокзал к утренней электричке. Я буду ждать, - в категоричной форме заявил Иван.
- Но я не могу, у меня нет причины, чтобы внезапно уехать из дома, - возразила Аннушка. – Что я скажу родителям?
- Придумай что-нибудь, ты ведь у меня умница, верно? У тебя впереди целые сутки. Это же целая вечность.
- Ваня, я не смогу, - взмолилась она.
- Сможешь, моя хорошая. Докажи, что любишь меня, - рассмеялся Иван, направляясь обратно к брату. – А теперь прощай. Нас не должны видеть вместе посторонние люди. Сплетни никогда не приносят счастья. Жду завтра на вокзале. Если не придёшь – выкраду вместе с вёдрами.
Аннушка, как принято говорить в таких случаях, вывернулась наизнанку. Уговорила подружку разыграть спектакль перед родителями о срочной поездке в Чусовой, якобы на свадьбу к однокурснице. Вариант сработал, Аннушка уехала с Иваном в Чусовой на два дня.
Родители Ивана встретили пару с радушием, хотя были оба крайне удивлены внезапным появлением сына с девушкой. О ней он обмолвился всего лишь однажды и то, как бы между прочим, без подробностей.
Нежданные гости появились перед обедом, мать в спешном порядке принялась накрывать на стол. Анна предложила свою помощь, но мать Ивана наотрез отказалась от предложенных услуг.
- Сама управлюсь, не на свадьбу накрываю, - сказал она с каким-то потаённым смыслом, известным лишь ей самой.
Пока мать колдовала на кухне, Иван с Аннушкой вышли в палисадник, остановились у черёмухи. Ветки со спелыми ягодами соблазнительно свесились вниз и безмолвно призывали проверить их на вкус.
Иван отломил несколько гроздей, протянул Аннушке:
- Попробуй, у вас я не видел черёмухи.
Аннушка собрала ягоды в горсть, отправила в рот.
- Очень вкусно, - сказала она. – Созрели. Мы с мамой раньше ходили за черёмухой в лес, а потом она молола ягоды на мясорубке и готовила начинку для пирогов. Пироги получались замечательные.
- Моя мать тоже пекла пироги с черёмухой, только они мне не нравились, - сказал Иван – Мякоть впитывалась в тесто, оставались одни дроблёные косточки.
- Неправда, - не соглашалась Аннушка. – Выдумываешь всё.
- Правда, неправда – у каждого из нас осталось своё мнение, - сделал вывод Иван. – Давай лучше подумаем сейчас, какую правду мы будем излагать за столом моим родителям.
- Надеюсь, ты не собираешься ошарашить их известием о свадьбе? – спросила Аннушка.
- А почему бы и нет?
- Ты что, серьёзно?
- Испугалась? – усмехнулся Иван. – Не бойся, не ошарашу. Но намекнуть им, что у нас не просто дружба, а нечто большее, пожалуй, следует. Когда ещё подвернётся удобный случай?
Из-за угла избы появился отец, махнул рукой, позвал:
- Молодёжь, идите к столу, мать зовёт.
- Ну, что? Пойдём на смотрины? – весело сказал Иван.
- Как на самый трудный экзамен, к которому я совсем не готова, - обронила Аннушка на ходу, не разделяя весёлого настроения Ивана.
За столом мать Ивана сначала пристально всматривалась в смущённое лицо гости, даже не пытаясь делать это скрытно. Потом перевела взгляд на сына, спросила:
- Надолго пожаловали?
- На денёк, повидаться с вами. Аннушка возвращается домой в Горнозаводск, и мой обратный путь в стройотряд лежит тоже через Горнозаводск. Мне нужно быть на кал'ыме послезавтра. Добираться до места работы очень сложно. На вокзале в Перми мы встретились совершенно случайно, разговорились. Выяснилось, что она может пристроить меня на попутный транспорт. В наш медвежий угол добраться можно лишь на тракторе или на лесовозе. Ни автобусы, ни паровозы туда не ходят. Вот и уговорил её заехать к нам, чтобы завтра вместе отправиться дальше, - скороговоркой сообщил Иван, будучи уверенным, что таким образом не вызовет подозрения о чистом вранье, которое пришло на ум спонтанно.
- А в Пермь тебя каким ветром занесло? – спросил отец.
- Отчёт по геодезии возил. Срок сдачи истекал. Долго объяснять, батя, - быстро орудуя ложкой в тарелке с супом, ответил Иван, не поднимая глаз на отца.
- Вы что, давно знакомы? – поинтересовалась мать, обратив свой вопрос к гостье.
Иван быстро перехватил инициативу на себя, ответил:
- Давно, мама. Мы очень хорошие друзья. Почти год ходим вместе во Дворец спорта. Аннушка – кандидат в мастера спорта по лёгкой атлетике. Я продолжаю заниматься боксом.
- Это правда? – спросила мать, решив найти подтверждение сказанному у гостьи.
- Да, это так. Мы с вашим Ваней вместе занимаемся спортом, - не моргнув глазом, подтвердила Анна холодным официальным тоном.
Потом было ещё много вопросов об учёбе, о родителях Аннушки, о её планах на будущее. Вопросы в основном задавала мать Ивана, сверля гостью строгими глазами-буравчиками. Отец больше молчал и слушал.
Допрос длился долго, его действительно можно было назвать неким вступительным семейным экзаменом.
После обеда они с Ваней направились на речку погулять, а утром следующего дня уехали. 
… Из воспоминаний Аннушку вывел стон старухи в соседней комнате. Она прислушалась, стон повторился, усилившись по звуку.
- Бабушка Алкын! – позвала Аннушка хозяйку громким голосом.
Старуха не откликалась. Аннушка соскочила с кровати, метнулась к ней в комнату. Кровать освещалась полной луной, и было видно, что старуха лежала на спине и мирно храпела.
- Бабушка Алкын, - вновь позвала Аннушка, легонько тряхнув старуху за плечо. – Вам плохо?
Старуха открыла глаза, испуганно посмотрела на квартирантку, не сразу узнав её. Затем осознала, кто стоит перед ней, недовольно пробурчала:
- Тебе чего? Почему не спишь?
- Бабушка Алкын, вы громко стонали, вот я и подошла. С вами всё в порядке?
- Иди спать, Нурия, не тревожься. Со мной такое бывает.
Старуха повернулась на бок и затихла.
Аннушка вернулась обратно в постель. О скором сне можно было забыть.

***
На следующий день в Березниках появился Иван. Из Барды он отправился пешком по обочине накатанной дороги, но уже на первом километре его нагнал мотоцикл «ИЖ Планета» с коляской.
- Куда путь держишь, добрый молодец? – спросил остановившийся мотоциклист, когда облако пыли от железного коня снесло с дороги слабым ветерком в поле. – Ты, часом, не заблудился?
- Если дорожные указатели не врут – значит, иду правильно.
- Неужто в Березники? – удивился молодой мужчина за рулём. На вид ему было не больше тридцати пяти лет. Внешность не башкирская.
- Угадал. Туда.
- Тогда садись, доедем с ветерком, - весело сказал мужик.
Иван забрался в коляску, мотоциклист отпустил ручку сцепления и дал полный газ. Мотоцикл, словно застоявшийся конь, рванул с места и помчался дальше, оставляя за собой шлейф густой пыли.
- Какая нелёгкая тебя сюда занесла? – прокричал хозяин железного коня, перекрывая голосом звук ревущего мотора.
- Почему ты считаешь, что в твою деревню может занести лишь нелегкая?
- Потому что ты не башкир и не татарин, значит, у тебя нет ничего общего с нашей деревней, значит, ты чужой.
- Ты прав, ничего общего с вашей деревней я не имею. А вот разыскать одного человечка в ней мне крайне необходимо. Прямо позарез.
- Следователь, что ли? – спросил мотоциклист.
Иван быстро сообразил, что цель своего визита раскрывать первому встречному вовсе не следует, и ухватился за очень хороший вариант, который подсказал мотоциклист. Он решил подыграть мужику.
- По особо важным делам, - сказал он с нарочитой небрежностью.
- А что за дело?
- А вот это уже, товарищ, лишний вопрос, на который я тебе ответить не могу, – Иван свёл брови к переносице, сделав лицо серьёзным и озабоченным. – Служебная тайна. Скажи-ка лучше мне, где у вас тут остановилась молодая учительница физкультуры по фамилии Галимзянова?
- Нурия? – обрадованно спросил мужик.
- Ты её знаешь? – удивился Иван.
- Ха, ещё бы. Она будет преподавать физкультуру у моего оболтуса. О ней уже весь Каен-Авыл знает.
Иван чуть было не прокололся, намереваясь спросить, что такое Каен-Авыл, но вовремя удержался от вопроса. Следователь, направляющийся сюда по делу должен обязательно знать, что такое Каен-Авыл.
- Выходит, учитель – уважаемый человек в вашей деревне? – спросил Иван.
- В Каен-Авыле проживает всего около пяти сотен человек, - прокричал мотоциклист. – Каждый друг друга знает в лицо. А тут новый человек появился, да ещё учитель нашей ребятни, любому не терпится с ней поздороваться.
- И ты с ней здоровался? Видел в лицо?
- А как же! – с гордостью ответил мотоциклист. – Минут пять общались.
- Как тебя зовут?
- Степаном. А тебя?
- Иван.
- Очень приятно.
- Скажи мне, Степан, какое впечатление у тебя осталось о новой учительнице? Как она выглядит, как себя ведёт с народом? – тоном дознавателя спросил Иван.
- Вы её в чём-то подозреваете? – удивился Степан.
- Нет, в нашем деле она проходит свидетелем. Просто мне хочется представлять, насколько можно доверять её показаниям.
- Хороший она человек, добрый и отзывчивый, врать не станет, не сомневайся. И красивая, - расплылся в улыбке Степан. – Не будь у меня семьи – приударил бы за ней однозначно.
- Она же мусульманка, а ты, как я вижу, русский, - заметил Иван. – Не склеилась бы ваша любовь.
- Это почему же?
- Ну, как? Не положено у мусульман отдавать девушку замуж за русского.
- Я бы веру ихнюю принял, совершил никях, -  не колеблясь ни на секунду, высказался Степан. – Я ведь только по паспорту русский, а фактически давно превратился в мусульманина. Даже в мечеть иногда захожу.
- Ну, тогда понятно, - раздумчиво проговорил Иван, мысленно примеряя себя на место Степана, стоящего в татарской тюбетейке перед имамом в мечети. 
«Нет, я не смог бы так поступить», – сделал он заключение про себя без всякого сомнения.
Мотоцикл на полной скорости влетел в деревню и вскоре остановился у добротного дома с глухими воротами, выкрашенными в зелёный цвет.
- Вот тут наша Нурия и остановилась у бабки Алкын, - громко проговорил Степан, не глуша мотор.
Иван выбрался из коляски, потоптался на месте.
- Спасибо, Степан, - сказал он, пожимая руку мотоциклисту.
- Не за что, товарищ следователь, - живо откликнулся русский мусульманин. – Обращайся, если что. Степана Лабутина здесь все знают.
Мотоцикл развернулся и помчался в обратную сторону. Иван решительно шагнул к воротам.
- Кто там? - послышался за воротами знакомый голос Аннушки после длительного и настойчивого стука.
- Откройте, следователь, - изменив голос, требовательно проговорил Иван и замер в ожидании.
Звякнула щеколда на калитке, в открывшемся проёме в красном спортивном костюме появилась Аннушка. От неожиданности лицо её вытянулось и, как показалось Ивану, слегка побледнело.
- Ты?! – испуганно выдохнула она и не двинулась с места, не бросилась гостю на шею.
- Я, Аннушка, опять я, и снова я, и всегда буду я, и только я, и никто другой, кроме меня, - как пули из пулемёта, выскочили слова из уст Ивана. – Или ты не рада нашей встрече?
- Тебе не нужно было сюда приезжать, - голосом обречённого человека выдавила Аннушка из себя.
- Что ты такое говоришь, любимая? – перейдя почему-то на шёпот, сказал Иван. Он был в полном непонимании от того, что с ней происходит. – Я приехал сюда, чтобы увидеть тебя. Я очень соскучился по тебе, ведь с последней нашей встречи прошла целая вечность.
- Не говори ничего, проходи в дом, - пригласила она Ивана. – Там поговорим.
Иван, ничего не понимая, последовал за Аннушкой. Её необычное поведение сильно его настораживало. Постоянно смеющиеся глаза девушки впервые были равнодушны и холодны.
- Что произошло, Аня? – попытался выяснить на ходу Иван.
Ответа не последовало, молчание продолжалось до того момента, пока они не прошли в её комнату.
- Ты объяснишь мне, наконец, что с тобой происходит?! – набросился он на Аннушку, едва она затворила за собой дверь.
- Успокойся, я всё сейчас объясню, - сказала она. – Присядь.
Иван оглядел комнату, послушно присел на стул в углу.
- Нас не должны видеть вместе, - начала разговор Аннушка. – Это будет лучше для нас обоих. Моя хозяйка ушла к подруге и пока её нет, ты должен уйти.
- Тебя что здесь, околдовали?! – взвился Иван, не выдержав странного отношения к себе. – Или у тебя крыша съехала?
- Не кричи. Делай, что я тебе говорю.
- А если не сделаю, меня побьют татары и бросят в яму? Выкуп затребуют? – съязвил Иван. – Как в «Кавказском пленнике» у Толстого? Средневековье какое-то, ей богу.
- Зря смеёшься, - сказала Аннушка. – В деревне не любят, когда с татарской девушкой русский общается. А у тебя и вовсе перебор – явился в дом без приглашения, причём, в отсутствии хозяйки.
- Ах, вот в чём дело! – воскликнул Иван и повеселел. – А я-то, грешным делом, подумал уже, что ты парня здесь нашла. Тогда можешь быть спокойна. Я легенду для нас придумал.
- Какую ещё легенду?
- Ну, как в детективах про разведчиков или милиционеров, засланных в банду.
- Что ты несёшь?
- Я серьёзно, Аннушка, - Иван встал, хотел подойти к любимой и обнять, но та остановила его приказом: - Не подходи к окну, сиди, где сидел.
- Ёшкин свет! – ругнулся Иван, присаживаясь обратно на стул. – Что здесь происходит вообще? Ты можешь меня выслушать?
- Говори, я слушаю.
- Меня до деревни довёз один ваш житель, русский. Степаном зовут. Так вот ему я представился как следователь, которому необходимо допросить свидетельницу по одному уголовному делу. Некую Нурию Галимзянову. Тебе известна эта персона?
- Ты как всегда в своём амплуа фантазёра, - сказала Аннушка, и натянуто улыбнулась. – Но это ничего не меняет. Дураку понятно, что следователю достаточно одного-двух часов, чтобы допросить свидетеля и оформить протокол. Сутками девушек не пытают, а занимаются анализом полученной от неё информации. Причём, в конторе, а не в доме свидетельницы.
- Всякое бывает, когда следователь ведёт очень запутанное дело, приезжает за уликами издалека, для него важна каждая мелочь, - попытался отшутиться Иван. – Свидетелю не всегда удаётся вспомнить сразу все детали преступления.
- Не говори ерунду, - сказала Аннушка. – Вставай, пошли.
- На расстрел?
- Отведу тебя в одно укромное место, там мы продолжим наш разговор.
Дом старухи Алкын был последним в улице, дальше протекала река. Аннушка повела Ивана к ней. По дороге она спросила:
- В деревне ни с кем больше не общался, кроме Степана?
- Нет. Пулей пролетел на его драндулете, окутанном облаком пыли, - в который раз усмехнулся осторожности своей возлюбленной Иван. – Никто меня не разглядел.
- Это хорошо.
- Чего хорошего? Прячусь, как преступник, будто ворую любовь у замужней женщины. Интересно, как бы ты вела себя, если бы приехала учительствовать уже замужней? Также сторонилась бы меня, законного мужа, из-за того, что я не мусульманин?
Аннушка надула губы и ничего не ответила.
Место на берегу реки, куда они пришли, действительно было укромным. Здесь берег приподнимался вверх и был облеплен густым кустарником. Среди этих зарослей имелась небольшая проплешина.
- Это и есть твоё убежище? – спросил Иван.
- Да. Здесь я провожу своё свободное время. Место безлюдное, ничто не мешает размышлять.
Аннушка достала из сумки небольшой коврик, расстелила на земле. Их глаза встретились, не сговариваясь, они разом опустились на цветастый кусок плотной ткани.
- Ну, рассказывай тогда, как устроилась, какие крамольные мысли посещают твою светлую голову, - первым заговорил Иван. Он сломил веточку, сделал из неё прутик, принялся ковырять им землю.
- Я здесь о многом передумала, Ваня, - вздохнув, сказала Аннушка. – И решила рассказать тебе всё, чего ты не знаешь.
- Речь пойдёт о той большой тайне, которую ты откладывала на потом?
- Ты запомнил мои слова?
- Да, но я тогда сразу догадался, о чём ты боялась мне сообщить.
- И о чём ты догадался?
- О том, что тебя однажды обесчестили, - сказал Иван. – И тебе страшно было признаться мне.
- И об этом в том числе.
- Боже, как много тайн ты собралась мне сегодня открыть.
- Рано или поздно мне пришлось бы объясниться с тобой, - бесстрастно вымолвила Аннушка. – Сегодня такой момент настал. Мы поговорим откровенно.
- Ты решила расстаться со мной? – Иван повернулся к Аннушке, уставился пронзительным взглядом в её лицо.
- Да, я так решила, - сказала она, не отводя глаз. – Я поняла, что наша любовь зашла в тупик, и у нас не может быть будущего. Если до приезда сюда я ещё сомневалась в этом, то сейчас окончательно утвердилась.
- Аннушка, милая, послушай меня.  Любой туман, даже самый густой, не является препятствием для движения вперёд. Это ведь не глухая стена, которую нельзя преодолеть. Для выхода из тумана существует два варианта: либо продолжать путь наощупь и набить себе шишек, либо дождаться, когда туман рассеется.
- Красиво говоришь, Ваня. Но наш туман, к сожалению, не рассеется, он поглотил уже мой разум и сердце, между ними не осталось противоречий, мои чувства к тебе угасли.
- Что ты говоришь, Аннушка? Такого не может произойти внезапно. Ты же любила меня всё это время, и любишь сейчас, я в этом нисколько не сомневаюсь.
- Какой же ты самоуверенный. Припомни хотя бы одно наше свидание, на котором я призналась в своей любви к тебе?
Это был удар ниже пояса. Иван опешил, принялся воскрешать в памяти все их свидания. И сколько бы он не ворошил их в памяти, нужно было признать: ему никогда не приходилось слышать от неё слов любви. Однако, она ни разу не давала повода засомневался в её чувствах. Ему всегда казалось, что всё было написано на её лице и вовсе необязательно подтверждать чувства словами.
- Неужели ты способна сжечь веру в наше счастье?  - спросил Иван. – Вот так просто? Взять спичку, чиркнуть о коробок и поджечь мост любви, на котором мы стоим?
- Этой веры уже не существует, её вместе с мостом сожгли наши родители, - с трудом сдерживая раздражение, заявила Анна. – Ты, похоже, ничего не знаешь.
- Чего я не знаю?
- То, что сказал мой отец после твоего отъезда, и что поведала мне в бане твоя мама.
- Что такого страшного они наговорили, что ты сразу решила расстаться со мной?
- Мой отец сказал, что ни при каких обстоятельствах не разрешит выйти замуж за русского, даже если этот русский будет золотым.
- Так и сказал? – не поверил Иван. – Мне показалось, мы с ним расстались друзьями.
- Как видишь, твоё впечатление оказалось ошибочным. Даже помощь по хозяйству, которую ты оказал, не дала тебе пропуск в его дом, не проторила дорожку к моему сердцу.
- Понятно. А что же наговорила моя мать?
- Дала мне от ворот поворот, - с горестью сообщила Анна. В глазах накатилась непрошеная слеза, вероятно ей вновь вспомнился неприятный разговор с его матерью.
- А конкретнее?
- Конкретнее? – Аннушка на миг задумалась, стоит ли повторять те унизительные слова, которые ей пришлось выслушать. – Сначала измусолила всю меня взглядом, как диковинный товар на полке магазина. Потом, выпытав, что я не русская и уже не девственница, произнесла слова, которые я не хочу сейчас повторять. Самое обидное в том, что это я, оказывается, тебя обманула и пытаюсь соблазнить.
        - Пока ты не брюхатая – оставь моего сына в покое, - сказала она мне. – А если переспишь с ним, и у тебя появится ребёнок – признавать татарчонка своим внуком я не буду, так и знай, и на руки его не возьму.
Аннушка тяжело выдохнула, добавила:
        - Ну и прочие оскорбительные и неприятные слова.
- Вот оно что… - чуть слышно проговорил Иван, уставившись в мирное течение реки. – Никогда бы не поверил, что моя мать способна на такое…
- Безумная материнская любовь непредсказуема, - отметила Аннушка. – Твоя мама, увы, не исключение. Вот теперь и поставь себя на моё место. Отречься от собственных родителей, быть заклятым врагом свекрови, стать презрением в деревне, где мне необходимо отработать три года? Я не способна на такой подвиг, Ваня. Ты очень много требуешь от меня.
Иван молчал, не в силах возражать. Его прутик проковырял в земле глубокую ямку и сломался. Он с раздражением отшвырнул его в сторону, лёг на спину, уставился в небо и молчал.
Говорить, как ему казалось, больше было не о чем, уговаривать – бессмысленно. Пришло чёткое осознание неизбежного конца счастливых дней, полных ожидания чего-то нового, радостного, трепетного. Появилось такое ощущение, будто наступает конец света. Казалось, пройдёт ещё некоторое время, и неизбежная катастрофа охватит всё вокруг. Тёмные тучи заволокут небо и надолго спрячут солнце. Исчезнут навсегда большие и малые житейские радости, улыбки и смех никогда не появятся на лицах людей. Вокруг воцарятся бесконечная тёмная ночь и хаос. Потеряются цель и смысл самой жизни. 
Душа Ивана негодовала о несправедливости судьбы, разум не соглашался с нарушением внутренней гармонии. Теперь он сам попал в безжалостный капкан односторонней любви, в который угождает немало влюблённых. Теперь и ему придётся испытать на себе, что такое любить по-настоящему и быть отвергнутым.
Шло время, они продолжали молчать. Иван с закрытыми глазами лежал на спине, Анна сидела рядом, уставившись в одну точку. Каждый думал о своём.
Солнце исчезло, его затянуло тучами, невесть откуда появившимися на небе. Ни Иван, ни Анна не придавали значения этому обстоятельству, они просто не замечали ничего вокруг.
И вдруг блеснула ослепительная молния, с оглушительным грохотом расколов небо.
Иван резко приподнялся, с тревогой посмотрел на Анну.
- Бежим! – крикнула она в испуге.
Иван, словно подпружиненный, вскочил на ноги, Анна быстро сложила коврик, сунула в сумку, и они побежали.
Дождь хлынул внезапно, его струи были очень плотными и холодными, уже через минуту оба беглеца промокли насквозь так, будто вышли из реки. Забежав во дворе под навес, оба дрожали от холода.
- И как ты поступишь теперь со мной? – спросил Иван, снимая с себя верхнюю одежду, намереваясь выжать.
- Заночуешь у меня, - уверенно заявила Аннушка и принялась снимать с себя спортивный костюм. Затем, оказавшись в трусиках, посмотрела на Ивана и ловким движением стянула мокрую футболку.
Иван впервые видел Анну в полуобнажённом виде и не мог оторвать взгляда от её смуглого и сильного тела. Тренированная спортивная фигура была великолепна. У него от восхищения учащённо забилось сердце.
- Помоги выкрутить, - не стесняясь своего обнажённого тела, сказала она, протягивая куртку. Он понял, что для неё это было обычным явлением, вроде как стоять перед стартом на стадионе в шортах и обтягивающей грудь футболке.
Они выжали одежду, развесили на верёвках под навесом.
- Стой здесь, я принесу тебе сухое бельё, - сказала Анна и исчезла в дверях. Иван стал прохаживаться по двору, делая различные упражнения, чтобы согреться.
Через пару минут Анна высунула голову в приоткрывшиеся двери, скомандовала:
- Заходи в дом.
- Но… - Иван хотел спросить, как же он предстанет перед старухой в одних плавках, и не успел: дверь захлопнулась. Он несмело поднялся на крыльцо, потянул дверь на себя. Старухи в доме не было.
- Тебе повезло, - сказала Анна, протянув ему чистую футболку и тренировочное трико. Сама она уже переоделась. – Старухи сегодня не будет.
- Куда она подевалась? – поинтересовался Иван, чувствуя в себе прилив скрытой радости.
- Азат заезжал без нас, увёз её к себе в Барду. Записку вон на столе оставил, написал, что утром привезёт обратно. Она ему для чего-то срочно потребовалась. Алкын сказывала, у него кто-то народился недавно.
- Кто такой Азат?
- Внучатый племянник, кажется, - припомнила Анна. – Других родственников у старухи нет.
- А ты не рискуешь своей репутацией, оставляя меня на ночь? – спросил Иван с улыбкой, не сводя с Аннушки глаз.
- Не выдворю же я тебя из дома в таком виде, - ответила Анна. – Подойди к зеркалу, полюбуйся на себя. Мокрая курица и та лучше выглядит. Да и жалко мне тебя.
- Жалко, говоришь?
- Да, жалко. Что я, не человек что ли отпускать тебя в распутицу в мокрой одежде, пешком, да на ночь глядя?
- Спасибо и на этом, - усмехнулся Иван. – Коли так – давай в чём-нибудь помогу тогда. Не сидеть же мне, сложа руки до ночи.
- Ужином надо заняться, картошку мне почистишь, - распорядилась Анна. – В ведре под умывальником стоит, почисти штук десять.
- Слушаюсь. Картошку жарить будешь, или сваришь?
- Пожарю, жареную я больше люблю. А ты?
- Я тоже жареную уважаю, - сообщил Иван. – Слушай, у меня в портфеле тушёнка имеется.  Может, вскроем баночку для сытости?
- Говяжья?
- Нет, свиная. Но она не жирная, одно мясо практически. Я одну банку умял в дороге за милую душу.
- Тогда готовь себе отдельно, - последовал ответ недовольным голосом.
До Ивана не сразу дошло, почему Аннушка переменила тон.
- Ты бы ещё бабке Алкын свою тушёнку предложил, - пробурчала Анна. – Мгновенно бы схлопотал ухватом по спине.
- Прости, Аннушка, не подумал как-то, что ты тоже придерживаешься мусульманских обычаев насчёт свинины.
- Прощаю и скажу больше: если старухе станет известно, что ты ел свинину из её посуды – она вышвырнет её на помойку, как осквернённую.
- М-м да, неловко как-то получилось.
Так, слово за слово, они возобновили общение, не касаясь темы расставания. Поужинав, сели смотреть телевизор, расположившись в разных креслах на значительном удалении друг от друга. Так что, если бы Ивану вдруг взбрело в голову протянуть руку к любимой, у него ничего бы из этого не вышло.
Потом Иван сходил во двор, принёс влажную одежду. Анна установила гладильную доску, принялась сушить её утюгом.
Дождь давно закончился, за окном стояла тишина, на землю опустилась тьма, растворив в себе все предметы и строения.
Аннушка раскрыла старенький диван, достала оттуда постельное бельё, принялась стелить простынь. Когда постель была готова, сказала непривычно по-домашнему:
- Спать будем вместе. Не могу я себе позволить тайно от старухи ковыряться в её сундуке, а второй комплект белья, к сожалению, лежит грязный в стиральной машине. Только чур: спим спиной друг к дружке. Договорились? – глаза Аннушки сверкнули грозно и отрезвляюще.
- Но я во сне ворочаюсь, - съязвил Иван. – И не могу себя контролировать.
- Во сне ты безопасен, - прозвучало в ответ. – И ещё. Встаёшь по будильнику в четыре утра и пока деревня спит – покидаешь этот дом. Ясно?
- Ясно, - усмехнулся Иван невесело. – Ложись первой, и отворачивайся к стенке. Потом уж я пристроюсь по-сиротски.
Через четверть часа Иван потушил свет в комнате и умостился на диване с краю.
Утром, с первыми петухами, он покинул деревню Каен-Авыл…