В темноте раздавались звуки флейты. Амитола приподнялась на локте и прислушалась. Играли где-то совсем близко. И вряд ли для нее, хотя...
Она встала и закутавшись в одеяло, скользнула к дверям, по дороге осторожно обойдя тлеющие в костровой яме угли. Тихонько, стараясь не разбудить Кэтэри, вышла в прохладную темно-синюю ночь.
Ну да, не для нее. Флейтист устроился на дереве во дворе Денали. Имени парня она не помнила, хотя часто встречала его в деревне. Влюбленный дурачок забыл надеть плащ или куртку и теперь дрожал от холода в одной тонкой рубашке, но мелодию выводил чисто.
Амитола с недавних пор заглядывалась на одного из приятелей брата по имени Келе, и на секунду позволила себе надеяться, что это он прокрался сюда, чтобы игрой на флейте пригласить на свидание. Но нет, сегодня повезло не ей, а Денали.
Амитола тихо вздохнула. Была бы она посмелее, сама подошла бы к Келе и позвала гулять. Как Комаси подошла к Нитису, прямо на деревенской площади, при всех. Братик вымахал в высокого, симпатичного парня и его красоту не портил даже шрам через всю щеку, полученный в прошлую зиму во время налета разбойников из прерии.
Они переправились через реку ночью, перелезли через палисад, бесшумно прирезали двоих воинов, беспечно дремавших на посту и рассеялись было по деревне, но к первом же дворе, куда сунулся один из налетчиков, его заметили и подняли тревогу. Мужчины племени высыпали из домов с охотничьими луками, копьями и ножами, запылали факелы и наспех разведенные костры, и тут оказалось, что разбойников не больше десятка и что они хоть и вооружены стальными ножами и топориками, но истощены и оборваны. Лишь двое или трое предпочли биться до конца (в схватке с одним из них Нитис и получил шрам на щеку), остальные сдались, даже не пытаясь сопротивляться или бежать. Они разговаривали на диалекте дальних племен прерии, который в здешних местах понимали, хоть и с трудом, и сбивчиво, жалобными голосами уверяли, что хотели взять лишь немного еды. Их родное племя, монготы, приняло веру блеклых людей, возле земель которых кочевало («Черные видящие пришельцев купили наших старейшин за железо,», — злобно сказал один из пленников), и тогда несколько десятков недовольных покинули кочевье и отправились в сторону зеленого ветра. Ближние племена, враждебные монготам, не приняли их и погнали дальше; дальние же видели в беглецах пришлых браконьеров, которые пытаются бить гром-быков на чужой земле. Все женщины и дети и большая часть мужчин погибла от холода, голода и стрел, и оставшиеся, еле-еле выбравшиеся из прерии к реке, от отчаяния решили ограбить стоявшую на другом берегу казавшуюся мирной и беззащитной деревню сеанти.
На следующий день вождь объявил им свое решение — зарезавшие часовых будут казнены, остальным монготам будет позволено остаться в деревне — первую зиму на правах рабов, затем как полноправным членам племени. Если же убийцы не признаются, то смерть ждет всех пленных. После недолгого замешательства один из разбойников вышел вперед. Невысокий и плотный, со сломанным носом и перебитой ударом тяжелой дубинки рукой, он говорил спокойно, хотя его темная кожа, казалось, посерела от страха.
— Вашего воина убил я, Таламатан из племени монготов. — мрачно произнес он. — Второго зарезал Юнундат, но он уже мертв. Если ты, вождь сеанти, сдержишь слово и позволишь моим товарищам жить здесь в безопасности, я готов пойти на казнь хоть сейчас.
Вечером того же дня Кэтэри и Амитола по приказу вождя приготовили отводящий боль отвар; Таламатан выпил его, попросил прощения у рыдающей жены убитого им часового и спокойно ушел в лес, сопровождаемый двумя воинами с дубинками; его не пришлось связывать. Вскоре воины вернулись в деревню одни.
Амитоле было не по себе от осознания того, что питье, которое она варит, предназначено для приговоренного к смерти, но видящая успокоила ее.
— Одна кружка для него, — сказала она, — А остальное для раненых, которым без этого отвара будет ой как плохо. Не кисни и давай помогай.
Амитола уже множество раз убеждалась, что Кэтэри наговаривала, когда называла себя неумехой, не годящейся в подметки старому Иси. Она ловко и быстро, почти не причиняя боли, вправляла вывихнутые суставы, накладывала лубки на переломы, останавливала кровотечение компрессами из листьев; помнила десятки рецептов снадобий от множества болезней; когда же кому-то приходило время умереть, она, нанеся на лицо красно-белые рисунки, украсив волосы перьями и цветами и надев свою расшитую бисером и лентами накидку, пассами рук и заклинаниями отгоняла злых духов (Амитола в это время, присев в темном уголке, постукивала в бубен, задавая ритм), а потом усаживалась рядом, брала за руку и тихим голосом говорила, что бояться нечего, что путь будет легок и недолог, и что Тот, Кто Далеко уже ждет, чтобы исполнить желание умирающего и человек будто тихо засыпал, часто с улыбкой на губах.
Она никогда не ругала ученицу, когда той случалось ошибаться (но до сих пор беззлобно подтрунивала над ней, вспоминая, как впервые помогая принимать роды Амитола позеленела, зажала рот и выбежала из дома) и лишь мягко и терпеливо поправляла ее. Теперь, спустя восемь лет с начала обучения, Амитола если и уступала Кэтэри в искустве врачевания, то ненамного.
Когда ей исполнилось двенадцать, видящая провела девочку через ритуал дарования тайного имени, который проходили все подростки в этом возрасте. Амитола осталась одна в темной комнате с закрытым дымовым отверстием; она вдыхала ароматный дым горящих в костре цветов и листьев, а потом перед глазами поплыли цветные круги, а предплечья вдруг стали зудеть и чесаться. Амитола взглянула на свои руки и увидела, как из-под кожи быстро растут ярко-синие перья. Наверное, ей стоило испугаться, но почему-то это казалось абсолютно нормальным и само собой разумеющимся. Руки Амитолы превратились в крылья, она взмахнула ими и взмыла вверх, прямо сквозь крышу, в ночное небо. Она увидела мерцающие костры родной деревни, отражение луны в тихо текущей реке, огоньки кочевий далеко в прерии, а потом кто-то легонько похлопал ее по щекам и Амитола обнаружила себя лежащей во дворе. Голова кружилась; Кэтэри дала девочке напиться и попросила подробно рассказать о своем видении. Когда Амитола закончила, видящая на минуту задумалась, а потом назвала ее тайное имя — Летящая Высоко.
Что касалось мира духов... Девушка помнила, как первым делом, как только она перебралась в дом видящей, та надела ей на шею тонкую цепочку из поблескивающего белого металла («Серебро,» — пояснила Кэтэри. — «Выменяла как-то у кочевников, а те — у Блеклых людей.»); потом очертила вокруг Амитолы невидимый круг, нашептывая просьбы к лесу, прерии и реке укрепить истончившийся барьер между мирами и укрыть девочку от духов. Этот ритуал приходилось потом повторять — как, например, следующей зимой, когда Амитола вдруг стала слышать у себя над головой хлопанье огромных крыльев, но, взглянув в небо, не увидела там птиц — но с течением времени нужда в этом возникала все реже и реже.
Вскоре Кэтэри начала учить Амитолу погружаться в транс для перехода на ту сторону — медленно и аккуратно, постоянно страхуя и ободряя ученицу.
— Ты умеешь плавать? — спросила она. По циновкам на стенах плясали отблески костра, в котором курились травы. Убаюканная теплом, терпким запахом и ритмом, отстукиваемом на бубне, Амитола кивнула. — Хорошо. Представь себе реку. Нашу реку.
Река. Пятьдесят шагов в ширину, вода чистая и спокойная, солнечные зайчики вспыхивают на ее поверхности. Амитола снова кивнула, медленно, будто во сне.
— Тебе нужно попасть на другой берег. Там — мир духов. Будет нелегко, но ты не расстраивайся, если не получится сразу, хорошо?
— Да, — прошептала она.
— Ну, давай. И не бойся, если что — я рядом.
Вот он, пологий другой берег, совсем недалеко. Там в высокой траве стояла синеглазая лиса...
Амитола шагнула в воду.
И не пойми откуда взявшееся сильное течение тут же вынесло ее обратно.
— Все хорошо! — прокричала лиса. — Попробуй еще раз, Тола!
Она попробовала. Ее снова вынесло на берег.
И опять.
И опять.
И на следующий день.
И через два дня.
И через десять.
Иногда ей удавалось, выбиваясь из сил, войти в воду по пояс или даже по грудь, но потом Амитолу снова отбрасывало к берегу воображаемой реки. Она злилась на себя, плакала.
Переплыть реку, борясь с течением, ей удалось только следующей весной.
Потом течение становилось все слабее, времени переправа занимала все меньше. Сейчас же Амитоле стоило только подумать о реке, как перед глазами вспыхивали пляшущие на воде солнечные зайчики и она оказывалась в мире духов — на том же месте, где стояла деревня, вот только деревни здесь не было — был луг с высокой травой и бирюзово-зеленый лес, а за рекой — уходящая за горизонт прерия.
Лес она успела изучить довольно хорошо — вначале вместе с Кэтэри, потом в одиночку. В этой его части росли огромные сосны и клены с яркой, сочной листвой, жили маленькие, похожие на крылатых белок существа, ежи с длинными хвостами и острыми вытянутыми мордочками, дурашливый Тикичик, как оказалось, совсем не злой и безобидный, и Хаока. Он был приветлив, часто играл с Амитолой, пока она была еще ребенком, однажды спас ее, отогнав вышедшего из глубины леса духа, похожего на волка без глаз и с полосатой шкурой, но она видела, что больше он бывал рад появлению Кэтэри. Черный и рыжий зверьки прыгали и кувыркались на берегу, убегали в чащу и снова возвращались, иногда просто лежали в траве и о чем-то тихо разговаривали; на прощание они трогательно прижимались лбами...
— Готова поспорить, что он зря старается. Денали не выйдет, — голос видящей вернул Амитолу к реальности. Она обернулась. Кэтэри стояла в дверях, улыбалась и куталась в наброшенный на плечи теплый плащ.
— А я говорю, что выйдет.
— Нет, погоди. Выйдет ее отец и пинками погонит этого беднягу со двора. Спорим?
Амитола прыснула от смеха.
— Ладно, спорим. Я...
Дверь дома Денали тихонько отворилась и оттуда к дереву скользнула невысокая тонкая фигурка. Парень легко спрыгнул на землю; несколько тихих фраз и парочка исчезла в темноте.
Видящая покачала головой.
— Да, не мой сегодня день... Ну ладно, ты победила. Что я тебе должна, Тола?
— Ответ.
— Ты опять? — вздохнула Кэтэри.
— Мне уже шестнадцать, — сказала Амитола. — И я все еще хожу в ученицах. Когда я стану видящей?
— Как только будешь готова, — терпеливо ответила Кэтэри. — Куда ты торопишься?
— Но ты-то в моем возрасте уже несколько лет как...
— Иси был стар, — сказала она. — Поэтому и посвятил меня так рано, на случай, если сам заболеет или умрет.
— Я же справляюсь со всем почти так же хорошо, как и ты, разве не так? Почему ты считаешь, что я не готова?
-Тола, — примирительно сказала видящая. — То, что ты уже умеешь делать, у тебя получается отлично. Но есть еще вещи, которым я тебя не научила, понимаешь? И не потому, что не хочу, а просто не было возможности, Например, иногда бывает, что в человека вселяется дух и его нужно изгнать. А последний раз такое случилось, когда я еще совсем девчонкой была. Иси сделал всю работу сам, мне приказал смотреть и запоминать...
— Ну так научи меня! Ладно, сама ты духов не изгоняла, но ведь знаешь как это делается!
— Тола...
— Я не стала возвращаться к родителям, хотя могла бы! Я осталась с тобой, чтобы учиться, а ты...
— Тола, пожалуйста, — Кэтэри дотронулась до ее руки. — Не спеши. Я тебя всему научу, просто... не спеши.
— А как проходит посвящение? — спросила девушка после недолгого молчания. — Ты уже сто раз обещала рассказать и все никак не соберешься.
Кэтэри медлила.
— Ты проиграла спор, — напомнила Амитола. — И должна мне ответ на один вопрос.
— Посвящение... — проговорила видящая. — Посвящение проводится видящим вместе с духами места. В нашем случае — прерии, реки и леса...
— Почему ты никогда не называешь их по именам? У них ведь есть имена. Ийнан, Тиаса и Селу.
— Потому что лес огромен. Прерия тянется на много дней в сторону серого ветра. Река течет издалека. И у каждого племени есть для их духов свои имена. Некоторые кочевники зовут духа прерии Те-ллака-Нуави. Некоторые — Каййона. Духа леса называют Нукутак, Айте и Тунусу. Откуда мне знать, какое из имен истинное? Самих их ты не спросишь, это тебе не Тикичик, который летит играть с тобой, стоит только свистнуть. Это могущественные духи, которых лучше не тревожить по пустякам. Но если хочешь, пусть будут Ийнан, Тиаса и Селу.
Кэтэри потянулась.
— Ладно, пойду я спать. И ты давай заходи, не торчи на холоде.
— Посвящение, — напомнила Амитола. Видящая вздохнула.
— Оно проводится ночью, в лодке на середине реки. Ученик как бы находится на самом пересечении владений духов, на одинаковом расстоянии от прерии и леса, на воде, но не в ней. Он входит в мир духов, являются Ийнан, Селу и Тиаса и, если ученик готов, посвящают в видящие. Вот и все.
— А если нет?
— Кэтэри! Амитола! Вы не спите, хорошо. — голос принадлежал одному из воинов, что несли караул у ворот. Он стоял за изгородью и пытался взять дыхание.- Вождь зовет вас к себе.
— Прямо сейчас? Кто-то заболел?
— Да нет, — воин мотнул головой. — Явились несколько ошшенов, попросили отвести их к вождю, говорят, срочно. Я и отвел. О чем-то они поговорили, а потом вождь выходит и приказывает — беги за Кэтэри с ученицей. Вот...
— Ошшены... — протянула видящая. — Ну хорошо, мы придем. Пошли, Тола.
Наскоро одевшись и следуя за Кэтэри к дому вождя, Амитола перебирала в голове все, что ей было известно об ошшенах. Племя кочевало в прерии выше по течению реки; зимой они уходили в сторону желтого ветра, спасаясь от холодов. С другими кочевниками ошшены часто воевали, к оседлым сеанти относились прохладно, но старались не ссориться. Почему-то презирали женщин; Амитола смутно помнила, что вроде бы дело было в древней легенде о первом вожде племени, погибшем из-за предательства возлюбленной.
— Сто зим назад, — сказала, не оборачиваясь, Кэтэри, будто прочитала ее мысли. — Ошшены пытались напасть на деревню. Их было больше, чем наших воинов, но тогдашний видящий призвал наших духов-покровителей... В общем, потрепали они ошшенов как надо, те до сих пор нас побаиваются и считают колдунами.
В доме вождя Нуто жарко пылал огонь, пол был устелен шкурами. Сам он, важный и седой, сидел на возвышении, а напротив, спиной к входу, замерли трое посланцев кочевников; они не повернули головы и даже не пошевелились, когда вошли видящая с ученицей.
— Кэтэри, Амитола, — вождь указал на места рядом с собой. — Спасибо, что быстро пришли.
Ошшены сидели выпрямившись и глядя перед собой — высокие и поджарые, в куртках и брюках из кожи гром-быков, с бритыми головами и перехваченными шнурком пучками волос на самой макушке.
— Наши друзья из прерии обратились к нам за помощью, — сказал вождь Нуто. — И почтительно просят тебя, Кэтэри, не отказать им. Друг Чисеква, это наша видящая. Расскажи ей о вашей беде.
Посланник, к которому обратился вождь, не проронил ни слова. Глядя прямо перед собой и не меняясь в лице, он еле заметно шевельнул пальцами и из тени выступила женщина-ошшенка.
— Мой муж от имени великого вождя Энапая и всего племени просит тебя о помощи, видящая наших друзей сеанти, — тихой скороговоркой зажурчала она, не поднимая глаз. Диалект ошшенов лишь немного отличался от сеанти, и Амитола хорошо поняла ее. — Три дня назад один из наших воинов стал бесноваться, а потом упал, будто мертвый. Наш мудрый видящий сказал, что в воина вселился дух, но уже покинул тело и теперь душа воина потеряна на той стороне. Он отправился за ней и вернул душу в тело, но сам теперь лежит, как труп, и мы не можем дозваться его. Мой муж от имени великого вождя Энапая и всего племени просит тебя отправиться в наше кочевье и вернуть нашего мудрого видящего из мира духов...
Амитола бросила быстрый взгляд на Кэтэри; та задумчиво кивала, пока женщина говорила, потом сказала:
— Я постараюсь помочь. Не могу ручаться, что у меня получится, но постараюсь.
Чисеква сделал жест рукой и, когда жена бросилась к нему, что-то тихо сказал ей. Ошшенка повернулась к видящей:
— Мой муж говорит, что все племена прерии слышали о мудрости и силе видящих сеанти. Он говорит, что не сомневается, что ты сможешь вернуть душу, потерявшуюся в мире духов. От имени великого вождя Энапая мой муж обещает щедро одарить тебя за помощь и клянется своей жизнью, что тебе и твоей ученице ничто не будет угрожать ни по пути в кочевье ошшенов, ни в нем самом, ни по дороге назад.
— Далеко ваше кочевье? — спросил вождь Нуто. Посланец снова пошевелил пальцами и его жена бесшумно отступила в тень.
— Меньше, чем в дне пути, вождь сеанти, — ответил он. — Как только случилась беда, мое племя двинулось в сторону твоей деревни. Если мы выедем с восходом, то после полудня будем на месте.
Старик кивнул.
— Тогда решено, — подвел он итог. — Завтра с утра, друг Чисеква, видящая и ее ученица двинутся в путь вместе с вами; ты же, раз уж дал клятву, затем сопроводишь их назад.
Вождь кивнул Кэтэри, показывая, что отпускает ее, и снова заговорил о чем-то с ошшенскими посланниками.
По дороге обратно видящая тихо ругала явившихся посреди ночи кочевников.
— Спать всего ничего осталось, — ворчала она. — А еще собраться в путь надо. Могла бы отказаться — никуда не поехала бы. Пусть этим заносчивым идиотам их приятели из прерии помогают.
— А разве ты можешь отказаться? — робко спросила Амитола.
— Конечно нет! Долг видящего — помогать всем, кто нуждается в помощи, даже если это напыщенные скунсы, которым, видите ли, гордость не позволяет с тобой разговаривать напрямую. Ладно, поедем, что поделаешь. Ты же хотела учиться — вот и учись.
— Что я должна буду делать?
— Ничего, — отрезала Кэтэри, — Просто войди в мир духов вместе со мной, смотри и запоминай.
— Возвращать потерявшегося сложно? — спросила девушка. Кэтэри некоторое время не отвечала.
— Обычно нет,- наконец проговорила она. — Как найдешь, просто касаешься его и приказываешь себе вернуться в наш мир, вот и все. Твоя душа оказывается в своем теле, душа того, кого ты спасала — в своем. Так что нет, это довольно легко. Особенно если тот, кого ты ищешь, тоже видящий. Он-то, попав в мир духов, знает, где находится...
— Тогда почему он до сих пор не вернулся?
— Когда в тело воина вселился дух, его душу выбросило на ту сторону. А там он, как любой обычный человек, у которого нет нашего дара, полностью слеп. Может, он запаниковал, забрел невесть куда и пока видящий ловил его, сам выбился из сил и теперь слишком слаб, чтобы вернуться. У кочевников видящие вообще довольно хилые. А может...
Кэтэри посерьезнела.
— А может быть, он разозлил какого-нибудь духа и тот использовал воина как приманку, чтобы заманить видящего на ту сторону и там напал на него. Тогда возвращать будет просто некого, в нашем мире останется пустая оболочка... Ну все, пришли. Давай по-быстрому соберемся, может, удастся поспать хоть чуть-чуть.
Амитола управилась быстро, благо своих вещей у нее было немного — вышитая синими узорами ритуальная накидка ученицы, еще без лент и бисера, белое перо, чтобы вставить в волосы, бубен да теплая одежда. Серебяную цепочку с шеи она никогда и не снимала, даже когда ходила в мир духов. Видящая же почти под завязку наполнила свою холщовую сумку амулетами, пучками высушенных трав, браслетами и ожерельями из стеклянных шариков, металлических и деревянных пластин и фигурок; взяла даже тяжелую накидку с капюшоном в виде волчьей головы, которую почти никогда не надевала.
— Смешно, — улыбнулась она Амитоле. — Большая часть всех этих вещей не играет ровным счетом никакой роли в том, что мы делаем. А таскать их с собой все равно приходится. Голова еще эта...
Девушка улыбнулась в ответ:
— Ну а как еще ошенны поймут, что ты будешь выслеживать их видящего, как волк добычу?
— Чем больше я вешаю себе на шею и руки амулетов, тем сильнее все верят, что я обладаю могуществом и сумею помочь им, — задумчиво продолжала Кэтэри — Или когда я машу перед умирающими руками и говорю, что отгоняю злых духов... Это же нелепо, ни один дух не станет ловить отходящую душу — просто не сможет, да и зачем она ему? Но людям от этого легче и умирают они такими спокойными... Ладно, вроде бы все готово. Давай все-таки попробуем поспать хоть немного. Завтра будет тот еще денек.