Самый главный предмет первого курса – анатомия. Его вёл хирург областной больницы Осовцов Лев Соломонович. Атлас Синельникова стал нашим главным учебником. Мало было представлять себе строение того или иного органа, надо было еще заучить наизусть русское и латинское название всех его частей. Скелет и отдельные кости, плакаты с изображениями мышечной, кровеносной, лимфатической и нервной систем и отдельных органов мы не просто заучивали, а проверяли друг друга – так ли помним. Иногда мне даже снились кошмары – будто я отвечаю у доски и вдруг забываю латинское название и получаю двойку. В страхе просыпалась, вспоминала это название и успокаивалась.
Где-то к концу первого семестра нас отправили в морг. Всем было страшно, но бодрились и старались не показывать свой страх. Когда же прозектор сделал на трупе пожилого мужчины разрез от подключичной ямки до лобка, почти все закрыли глаза. При вскрытии брюшной полости нас окутало зловоние. Впереди меня стояла Таня Кузнецова, уткнув нос в пушистый воротник пальто. До меня донесся запах любимых духов «Серебристый ландыш», которым она надушила свой воротник, смешавшийся с трупным запахом. Мы стойко выдержали весь процесс вскрытия, но на улице едва смогли отдышаться. С этого дня любимый запах стал для меня невыносимой смесью с трупным запахом. Выбрала себе другие духи: нежную свежесть «Снежинки», весенний запах «Рижской сирени» и тонкий аромат польских духов «Быть может…».
Вот до сих пор не понимаю, зачем нас, первокурсников, водили в морг. Никакой пользы нам это посещение не дало – мы не понимали смысла комментариев прозектора по ходу вскрытия, тем более, что старались и не смотреть на раскрытые внутренности. Все старались продержаться и не упасть в обморок от виденного и обоняемого. Продержались. Но я, например, два дня после этого не могла есть вообще ничего, а мясо не могла видеть, не то что есть, почти месяц.
Это был самый трудный предмет первого семестра. Но, кроме двух девочек, принятых по льготе, все сдали анатомию на 4 и 5.