Оказались мы с моей подругой Пышечкой на Рождество на окраине Парижа, на крыше Выставочного Центра, здания которого были выстроены в виде кубов. Вместе с группой верующих из Совдепии ( был конец 80-х) мы собирались в молодёжный лагерь монастыря в деревне Тезе. На крыше куба нас кормили волонтёры из этого монастыря. В одной из больших кастрюль был разведён концентрат супа, а в другой компот из сухофруктов. За пайками в виде котлет и хлеба, завёрнутых в фольгу, надо было стоять в очереди.
Когда мы с Пышечкой за ними стояли, к нам подошёл руководитель нашей группы и протянул нам устрицу с лимоном. Он разрезал её ножичком пополам, и мы с Пышечкой попробовали устрицу в первый раз в жизни. Я не поняла её вкуса, но после неё нам с Пышечкой не захотелось ехать на могилу тамплиеров, куда пригласил нас руководитель. Сам он приезжал в Париж уже не в первый раз, и посему не особо стремился гулять по городу. В Тезе нужно было ехать завтра, а этот день мы с Пышечкой хотели провести в Париже, а не по кладбище.
- Один день в Париже и ехать куда-то на могилу?! Абсурд! – возмущалась Пышечка.
Мы наврали руководителю, что якобы в Париже живёт моя подруга - художник-реставратор, и что она поводит нас по церквям, в том числе и по тем, где оставили свой след тамплиеры.
Весь день мы гуляли с Пышечкой по сияющей рождественскими огнями улице Елисейские поля, где огромные толпы народа шли к Триумфальной арке. Погода была плюсовая, снега не было. Насмотревшись на непривычную для советских людей красоту иллюминаций и купив по майке с Квазимодо, мы с Пышечкой отправились к метро, чтобы попасть на Монмартр.
- Привет, коллеги! – сказала я, когда на небольшой площади прямо у метро увидела художников.
Я с воодушевлением оглядела вожделенный для каждого художника холм Монмартр с венчающей его церковью «Святое сердце». Прежде чем подняться на холм, мы с Пышечкой зашли подкрепиться в кафе, там в подвальном помещении, где была курилка, Пышечка умыкнула в качестве сувенира пепельницу с розовым цветочком.
На этом воровство не закончилось. В церкви «Святое сердце» мы сняли с подсвечников две массивные свечи с орнаментом в виде символики тамплиеров, чтобы доказать руководителю, что мы посещали храмы. Свечи уже горели, мы их затушили, решив, что это «храмовые» свечи, что их поставили не прихожане, потому как в продаже были меньшие по размеру свечи и без орнаментов. Народа в церкви почти не было, но кюре всё же видел. Когда он узнал, что мы из Москвы ( Пышечка немного знала французский), то понимающе произнёс: «Понятно. Так вы из самого сердца атеизма».
- Да,- ответила я,- Прямо из сердца атеизма попали в «Святое сердце» Монмартра.
Кюре понравился каламбур, и он разрешил нам взять свечи.
Когда мы пришли на ночёвку в своё общежитие, там пахло жареным. Девушки жарили мороженные лапки лягушек, купленные в супермаркете.
Когда мы врали руководителю, что ходили по церквям и в доказательство показали свечи, он посмотрел на нас с Пышечкой скорбно-устыжающе. Оказалось, это были его свечи, которые он привез с могилы тамплиеров и водрузил в храме на Монмартре.
С красно-розовыми от стыда лицами мы с Пышечкой ели лягушек, по вкусу похожих на смесь куриного мяса с рыбой. Ели мы их под аккордеонные наигрыши, звучащие с кассеты, которую кто-то из нашей группы либо купил, либо украл. Особенно красиво звучала и гармонировала с цветом наших с Пышечкой лиц мелодия «Жизнь в розовом цвете»…