***
Одинокая старенькая яблоня, высотой метров семь-восемь, стояла посредине заросшей лужайки. Последнее дерево на сегодня - обрезать, обработать, и быстро домой, где, непременно, его ждали горячий чай с мёдом и лимоном, а также свежая шарлотка, выпеченная супругой, как раз из яблок, что почти ежедневно отдавали благодарные клиенты. Год на яблоки выдался неурожайным, оттого данная яблонька смотрелась грустно, потому, как сказали владельцы участка, в этом году дерево много болело и плодов не дало, а ухаживать за ним, как и за участком в целом, времени тоже не хватало – хворали всей семьёй – заказчица, её муж и даже кошка. Место выезда было рядом с его домом, в одном из местных садовых товариществ, буквально в десятке километров от города.
Он натянул на лицо простенький респиратор, чтобы хоть чуть защититься от мелкой древесной пыли и лишайников, надел рабочие перчатки и, подставив лестницу, забрался наверх, начав обрезку. Последний заказ, а тем более последнее дерево, всегда давалось довольно тяжело и лениво, а работы тут было явно не на час. Куча переплетенных ветвей, больших и малых, полностью прикрытая крона, неочищенный от лишая ствол. Заказчики не врали, что за яблоней совсем не следили. Судя по всему, со времени посадки, пусть обычно многие и говорят, что все растения у них в отличном состоянии.
Расчистив крону и оставив нужные стволовые ветви, он спешно очищал кору. Оставалось буквально чуть и можно было бы приступить к обработке. Бросив взгляд вниз на кучу обрезанных ветвей, внимание его привлекло кроваво-красное пятно, будто с алыми каплями на одной из веток. Спустившись, он присмотрелся – пятно небольшое, почти идеально круглое, похожее больше на грибок, чем на лишай, но таких он не встречал ранее. Фото с нескольких ракурсов заняли десяток секунд и, найдя в мессенджере нужный номер, он перекинул их и тут же набрал. Гудки продолжались недолго.
- Привет Валер, что-то срочное? А то у меня экстренное совещание скоро.
- Здравствуй Марин, извини, что отвлекаю. Посмотри, если не затруднит, я тебе несколько фото скинул. Обрезку у нас тут рядом в СНТ провожу, на яблоне грибок какой-то, не видел такого раньше, может ты знаешь, вы в лабораториях кучу всего растительного изучаете.
- А от меня, что нужно-то? – Спокойно ответила девушка.
С Мариной он когда-то учился в университете, но судьба их развела довольно сильно. Он, со своим агрономическим образованием, мотался по разным участкам, да формовал и обрезал растения – работа не плохая и нужная. Марина же, со своим пробивным и поистине каменным характером, пошла в науку и доросла до руководителя лаборатории по изучению болезней зелёных насаждений, и даже, говорят, имела некоторое влияние на областную политику в области экологической безопасности.
- Название, Марин, дальше я сам найду в интернете, чем обработать. Не хочу тебя большим утруждать, и так, наверное, отвлёк.
- Нет, всё нормально. Сейчас посмотрю, дай минуту.
Он закинул телефон во внутренний карман, но не успел застегнуть куртку, как раздался звонок. Перезванивала Марина.
- Алло. – Поднял он трубку.
- Ты трогал это!? – Спросила она возбужденным голосом.
- Нет, а что такое? – Ответил Валера в недоумении.
- Валер, сейчас не удивляйся и сам пока ничего не спрашивай, просто отвечай на мои вопросы, понял?
Он запнулся, но выдавил из себя довольно твёрдое «да».
- Ты обрезку в перчатках и респираторе делал?
- Да, рабочие перчатки и простой респиратор от пыли.
- Точно не прикасался к пятну?
- Нет, я на земле уже ветку увидел, спустился посмотреть поближе, что это такое.
- Если стоишь рядом, отойди. Перчатки и респиратор снимай и выкидывай. Одежду тоже всю снимай.
- Марин, что происходит? – В голосе Валеры звучало крайнее беспокойство.
- Делай, что я говорю! Одежду всю снять, сам отойди, если кто-то есть на участке – не подпускай, но и сам ни к кому не подходи.
- На улице плюс четыре, Марин, я задрогну.
- Валера, - Говорила она спокойным голосом. – ты сейчас включишь всю свою логику и все черты своего характера, которые позволяют тебе трезво оценивать откровенно плохие ситуации, как ты это делал раньше, и сделаешь, что я говорю. Понял меня?
Сердце бешено забилось в груди, а мозг подсказывал, что над ним просто шутят, что на том конце телефона, Марина с коллегами на громкой связи просто решила его разыграть. Но это Марина, она даже на шутки министров никогда не смеялась и говорила, что пошутил он совсем неуместно.
- Да, да. Я сделаю, сейчас-сейчас. – Речь его ускорилась, но Валера старался держать себя в руках. – Я попал, Марин? Это что-то совсем страшное? Я же думал, что грибок обычный.
- Не паникуй. Оставайся там, мне скинь координаты, я к тебе Сергея Паненкова отправлю, вы знакомы, кучерявый блондин, который был у меня на дне рождения в этом году. Подожди буквально час. – Отчеканила она со сталью в голосе.
- Я помню, да. Всё сделаю. – Трясущиеся пальцы нажали кнопку сброса и тут же полезли в навигатор, чтобы скинуть координаты. Это заняло некоторое время, ибо пальцы почему-то перестали слушаться, постоянно нажимая не те участки сенсорного экрана. Вскоре ему удалось. Пришло сообщение «Сергей едет, жди его. Трусы можно не снимать.».
Он чувствовал себя невероятно глупо, но одежду с себя снимал, даже сбрасывал, словно избавляясь от чего-то дикого и неприемлемого. Вслед за перчатками и респиратором, вниз полетела вначале куртка, а затем и свитер, футболка, рабочие ботинки с изрядно воняющими после долгого дня носками и, наконец, потертые старые джинсы. Оставшись в одних трусах, и начиная дрожать от холода, он развернулся к дому, с окна которого на него смотрели непонимающие глаза заказчицы. Ситуация становилась абсурдной, но оттого не менее страшной.
***
Он прыгал и бегал кругами под крики заказчицы о том, что она непременно вызовет полицию, но та отчего-то никого не вызывала, быть может, где-то в глубине своей вовсе не молодой души, наслаждаясь голым мужским телом. Бег же для него был единственной возможностью согреться, потому как ранее милая тётка, наотрез отказалась дать ему плед или даже рваное старое одеяло, возможно, по уже озвученным причинам. Впрочем, её можно понять, голый мужик бегает кругами по её участку, да ещё и не закончив работу, не получив оплату, при этом он – работник садового сервиса, а не стриптизер.
Ступни околели и, казалось, вот-вот растрескаются при очередном касании ими холодной травы. Такой закалки у него не было с веселых студенческих времен. И всё было бы смешно, если бы не уверенный тон Марины, давно отвыкшей шутить и даже делать саркастические замечания. Только факты, прямо и в лоб, какими бы хорошими или плохими они ни были.
Вдалеке раздался крик со стороны КПП. И даже с участка он узнал голос Сергея, в гневе больше похожий на львиный рёв. Бывший десантник был человеком спокойным, крайне спокойным, пока дело не доходило до выполнения обязанностей, тогда в миг он превращался во властного альфу, раздающего приказы и указания. Рёв моторов, и за дощатым забором показались два тёмно-зелёных силуэта автомобилей.
В калитку зашли трое, все в защитных оранжевых костюмах, один из которых вложил ему в руки термос и накинул на плечи одеяло, а второй кинул под ноги тёплые сапоги в овечьим мехом. Третий, судя по всему, Сергей, сразу пошёл в сторону спиленных ветвей, но близко не подходил. Спустя секунду сказал куда-то по внутренней связи «Подтверждаю» и, немного постояв, добавил «Да, небольшой очаг, но вызревший, скоро споры даст. Нет, не подлежит перевозке, капли есть, риск имеется. Да, мы всё укроем и приберёмся. Отбой»
Сергей закончил осмотр и подошёл к нему и сам открыл ему термос, пока он молчаливо наблюдал на его диалогом, забыл о холоде.
- На, пей. И сапоги надень, синий весь.
- Да, простужусь, наверное.
- Это сейчас не твоя главная проблема. – Сказал Сергей и хотел похлопать его по плечу, но опустил руку. – Сейчас парни тебе тоже костюм принесут. Ты мне скажи, из хозяев, кто в доме?
- Заказчица, муж её, кошка ещё у них. Они из дома не выходили, только тётка всё на меня смотрела, хотела полицию вызвать.
- Вызвала? – Спросил твердо Сергей.
- Ну, никто не приехал пока.
- Хорошо, стой тут. – Сергей двинулся к дому и за ним его коллега, в руке его был пистолет с глушителем и это пугало. В окне на миг показалась заказчица с телефоном, но Сергей погрозил её пальцем.
В калитку вошли ещё четверо, тоже в защитных костюмах. Один передал ему такой же, но белого цвета, со скупым «надевайте». Другие большущими пневмосекаторами резали яблоню на мелкие куски, аккуратно придерживая, да роняя крупные ветви и складывая их в одно место.
Он быстро влез в сапоги, отпил пол кружки из термоса, и принялся надевать костюм био и хим защиты. От дома слышался пока ещё спокойный голос Сергея.
- Женщина открывайте, я показал вам удостоверение. Да мне наплевать, что вы не верите, не вынуждайте меня дверь выбивать, мы сейчас о вашей жизни беспокоимся, а не о своей! – Он повернулся в его сторону. – Как её зовут?
- Жанна. – Хрипло ответил он и крикнул ещё раз, уже громче. – Жанна!
- Жанна, милая, я считаю до трёх, и если не откроете, после придется заказывать новую дверь! – Сергей отошёл от окна и приблизился к двери. Не успел он до конца произнести громкое «два», дверь открылась. – Жанна, вот почему все до этого доводят? Я же по-хорошему сразу просил. Посмотрите ещё раз удостоверение.
Заказчицу трясло, но она подошла и читала, а после выдала фразу, за которую, подумал он, Сергей свернёт ей шею, не любил здоровяк, когда принижали его работу.
- Не знаю я такой службы, что это? Биологическая защита населения, тунеядцы очередные, и всё на наши налоги. – Голос её повизгивал на окончаниях фраз.
Закончив надевать костюм, он снова накинул себе на плечи одеяло и побежал к двери. Группа коллег Сергея заканчивала пилить яблоню и уже сооружала над спиленными частями дерева импровизированный шатёр. В дверях, Сергей упрямо пояснял заказчице, зачем он здесь, и чувствовалось, что начинает закипать.
- Жанна, мне надоело повторять, то что у вас во дворе, – Сергей указал пальцем в сторону спиленной яблони. – крайне опасная штуковина, и мы обязаны так поступить, если хотим, чтобы вы остались живы. Я не детский терапевт, чтобы говорить, что всё будет хорошо, ведь всё уже достаточно плохо. Или вы с мужем берёте костюмы и поедете с нами, или мне придётся оставить у вас своего товарища, а он ещё менее терпеливый, чем я.
Коллега Сергея стоял сбоку и молчал. За стеклом костюма было видно, как он морщил лоб, а рот его исказился в недовольной гримасе. Он тихо сказал.
- Серёг, я биолог.
Сергей почти гневно повернулся к нему.
- Травинский, ты бывший спецназовец. Ну и биолог. Если придётся, возьмёшь и пристрелишь, вот этим самым пистолетом, понял меня? – Сергей обернулся обратно к заказчице и дополнил. – Теперь вам ясно, Жанна, почему стоит поехать с нами? Упаковывайтесь, и кошку тоже, или я ей башку сверну. – Бросил он, выходя и подтолкнув его к выходу.
- Серёжа, всё так плохо? – спросил он, по пути к автомобилям.
- Глупый вопрос. По мне не видно, что я крайне серьезен? – Ответил Сергей, немного остывая.
- Видно. Но это очень жёстко и жестоко.
- А как иначе? Впрочем, ты жёстко и не видел. Они через одного не понимают с первого раза, да даже с десятого иногда, а у меня нет времени сюсюкаться со взрослыми людьми. Садись.
Одна машина осталась на месте. Они же уехали на другой, выкрашенный в темно-зеленый Мерседес Спринтер: он, Сергей, двое его коллег, испуганная Жанна и почти постоянно спящий её муж. Кошки с ними не было.
***
Марина пришла к нему под вечер следующего дня. Ну как пришла, их разделяла полностью прозрачная стена биологического бокса, толщиной, наверное, в ладонь, в центре которой располагался двойной тамбур с системами обработки объектов и откачки воздуха. При этом Марина всё равно стояла в костюме с замкнутой системой дыхания, примерно таких же, в каких забирал его Сергей с коллегами со злосчастного участка.
Они молчали, смотря друг на друга через стекло. Наконец она прервала угнетающую тишину, разбавляемую лишь монотонно попискивающими датчиками.
- Как себя чувствуешь? – Спросила она.
- Не знаю, Марин. Немного болят руки и ноги в суставах, но это, наверное, от работы, а работал последнее время я много. Лучше скажи, что я должен чувствовать?
- Если заразился, то именно это. Потом появится некое режущее ощущение в суставах. Вначале пальцы, потом кисти, и так, пока не дойдет до больших суставов. – Спокойно ответила подруга.
- А дальше? Голова?
- Нет. Мне не хотелось бы рассказывать.
- Я умру?
- Да, но не сразу.
- Что это за дрянь, а, Марин? – Грустно спросил он, уткнувшись лбом в стекло и, словно от бессилия, беззвучно постукивал правым кулаком о стену.
- Если бы мы знали. Каждый поступающий сейчас – объект изучения. Нам важно увидеть весь процесс, отследить реакции организма и ответные реакции гриба на них.
- И много? Ну, таких, как я?
- Для изучения достаточно. Проблема в том, что сейчас случаи участились. Так совпало, что ты написал мне, когда мы как раз собирались обсуждать этот вопрос. Всё серьезно настолько, что я предлагаю вводить военное положение и без разрешений запросила у всех иностранных коллег о похожих случаях в их странах. – Марина, медленно выдохнув, села на пол, выложенный белой плиткой с чуть серым оттенком, словно снег в наступлении вечера. – Слушай, я не хочу тебя обнадеживать, мы пока совсем не знаем, как с этим бороться, кроме превентивных мер.
- А чего людей не предупредите? – Спросил он.
- Паника начнётся. Все наоборот станут искать, проверять, это приведет лишь к большим потерям среди населения, так всегда бывает. Единственный выход – запереть всех по домам. Но и тут мы в тупике, ибо тогда вскоре умрём голодной смертью. Как показали уже произошедшие случаи, грибок может возникнуть на любой растительной или древесной культуре, которую, так или иначе, можно приготовить или принять в пищу. Нас ждёт конец света и вымирание, если не поймём, как бороться с этим. Можно, конечно, знающим и предупрежденным запереться с запасами и жить в бункерах, поколениями, на старых дрожжах или улететь в космос. Эти, - она повертела в воздухе пальцем. – умники из комитетов, сейчас прорабатывают стратегию, на случай, если всё пойдёт совсем плохо. И правильно, лучше быть готовыми, динамика очень плохая.
- Даже так? – Задал он вопрос в пустоту и тоже сел, прямо напротив неё. – Помнишь, как мы в университете, на последних курсах мечтали открыть питомник? Где мы в итоге оказались?
- Честно ответить? Сейчас мы в полной заднице, вонючей и непроглядной. Не хочу обсуждать прошлое и мечты. Мы сейчас там, где сидим, у меня вот, ситуация получше твоей. – Она натянуто улыбнулась. – Нам бы только понять механизм, или появления самого грибка, или его работы в живом организме, тогда будем знать, куда двигаться.
- Ты одна у нас работаешь над этим?
- Нет. Тут толпы по всему центру, стоим на ушах, но искусно делаем вид, что контролируем ситуацию. Лаборантки молодые в панике, но друг друга поддерживают. И пока всё правильно делают, ни одна регламент не нарушила. Всех заперли в лабораториях, телефоны отняли, интернет выключили. Только у таких, как я и оставили.
- Железных леди, со стальными яйцами? – Перебил он.
- Да. Леди, для которых наука бежит впереди и личной жизни, и здоровья, и семьи. Знают, что я только делом буду заниматься, потому и доверяют.
- Так что там с этим грибком, откуда он появился? – Он решил поддержать разговор. Всё лучше, чем просто безмолвно умирать, глядя на непонятные ему графики, что белыми, красными и салатовыми нитями мелькали на экранах мониторов.
- Ото всюду и из ниоткуда. Мы не знаем, почти ничего не знаем, Валер, чтобы с этим бороться. – Она помотала головой из стороны в сторону, как будто сбивая наваждение. – Просто начали случаи поступать, врачи их в центр передавали, оттуда нам спускали, мы и выявляли закономерности. Потом просили сообщать о случаях сразу нам, и мы отправляли группы вроде Сережиной. Так нашли грибок, которого нет в справочниках, внешне, как ты видел, похоже на локальный тубулярный некроз, но вместо фракций гриба, капли, словно кровяные, внешне и по структуре, чем-то напоминает подтёки и мицелий Гиднеллум Пека, кровавого гриба, но абсолютно не схож с ним по составу, хотя тоже содержит в себе, например, цезий. Эта дрянь абсолютно не отслеживаемо может возникнуть, как на яблоне – в твоём случае, так и на пшенице или кукурузе, вообще любой съедобной культуре. Заражает всех животных и людей. Но животные-то поумнее, они каким-то образом места роста гриба стороной обходят, собственно только это и небольшой радиус схождения спор, пока нас спасают от повсеместного заражения. Как оно попадает в растения и растёт там, вот действительно загадка, потому что нет никаких следов, словно из пустоты. И развития грибка на изучаемых растениях тоже не происходит, словно он живой, словно чувствует, что происходит вокруг него… В организме человека же развивается и растёт, являясь грибом растительным, он корнями грибницы впиваясь в нужные ему части тела, вытягивая из них кровь. Пока мы лишь видели развитие, так скажем, болезни, от начала, но не наблюдали пока ни одного случая полного завершения. Я повторюсь, можно было всем спрятаться, но это не есть выход. Без пищи не прожить.
В комнату вошёл мужчина в халате, на вид лет пятидесяти, усталый, с огромными мешками под глазами, и что-то шепнул Марине на ухо. Вид у него был взволнованный. Она было хотела постучать ногтями по стеклу перед собой, но опомнилась, осознав, что костюм не позволит ей этого сделать. Поднялась, вначале на колени, а потом и на ноги.
- Мне пора. Мы, наверное, не увидимся больше. Ты меня прости, что я так прямо тебе сказала.
- Что я умру? – Ему даже стало смешно, и он искренне улыбнулся. – Ты всегда всем и всё говорила прямо. Спасибо, что не сказала, как именно.
- В муках, Валера. Гриб вырабатывает токсин, от которого ты не сможешь отключиться, но будешь чувствовать всё, что с тобой происходит. А мы будем смотреть. Прости. – Она развернулась и вышла вслед за мужчиной. Он лишь крикнул в ответ «Ты специально? Всё равно, спасибо! Я же не знаю, что будет происходить!».
***
Ещё несколько дней к нему периодически заходили лаборанты и врачи, то брав очередной анализ или мазок, то проводя опросы. Вопросы «как вы себя чувствуете?», «что конкретно у вас болит?», «опишите на что похожа боль?» или «Вы не хотели бы принять наркотик?», стали некой рутиной. Странно, но наркотик он не хотел, почему-то на подкорке твёрдо сидела мысль, что своими чёткими описаниями он поможет изучению болезни, а потому он пытался рассказывать всё, как можно чётче. Пока мог.
Поначалу суставы начало крутить, как в дьявольской пыточной машине, боль была невыносимая. Его рвало, слез хватило лишь на пару дней, пришла апатия. Он даже не кричал, боль притупилась, только отрывистое дыхание, на автомате вырывающееся из груди, напоминало о том, что он ещё жив. Опросы становились всё сложнее, перестали приходить молодые лаборантки, судя по всему пугаясь его состояния, теперь редкую компанию ему составляли совсем сухие в общении дедушки-исследователи. Они даже не скрывали, что он для них – лабораторная крыса, а их, как известно, не считают. На просьбу принести ему зеркало, дабы хоть видеть себя со стороны, он получил твёрдый отказ. Не положено.
Живот крутило и принимать пищу он перестал ещё через трое-четверо суток назад. Спасали капельницы с физраствором, которые ставили ему те же люди, что проводили опросы. А через неделю начался ад. Места суставов выкручивало и одновременно резало, будто их пилят очень тупой и маленькой пилой, и всё не могут отпились, раз за разом возвращаясь и начиная сначала. Боль вернулась, и вернулась с такой силой, что он кричал до хрипоты, пока из разорванных от натуги связок не текла кровь, и не перемешивалась со слюной и горькой желчью. Марина говорила, что он умрёт в муках, но он не мог и представить, в каких. Отныне боль не прекращалась, но и сознание он не терял. Датчики постоянно пищали, сигнализируя, об критических изменениях, своим звуком вместе с его криками, теперь уже больше напоминающими то ли захлебывающийся рык, то ли самый неудачный вокал среди исполнителей агрессивных жанров, составляли не прекращающуюся какофонию жутких звуков.
Он не знал сколько прошло времени, он лишь хотел смерти, быстрой и лёгкой, потому как заслужил. Заслужил, ибо очень долго терпел, он жил в этой боли, она стала его постоянной спутницей, и он бы даже простил ей, если бы не понимал, смотря на свои руки, что с ним произойдёт дальше. Та боль, являлась лишь воротами, тонким и узким коридором в мир, где правят иные порядки и правила, и когда дверь откроется, он не сможет думать даже о смерти.
Первыми начали отваливаться пальцы, фаланга за фалангой. Палец за пальцем. Среди обрывков ужаса и сознания проскакивало две мысли – «убейте меня» и «оно питается болью, неужели вы не видите!». Они видели. В комнату теперь никто не заходил, но одинокие, а иногда парные, силуэты докторов смотрели на его вечные мучения через толщу стекла. Как они могут? Как на это можно смотреть?
Крови почти не было, как если бы организм вытягивал её из конечностей выше, дабы сохранить драгоценные капли. Раны заживали, чтобы открыться вновь после того, как неведомый грибок фантомным ножом обрежет следующую, одну за одной, раз за разом. А дальше пришёл черёд кистей и ступней. Валера лежал на спине, чувствуя всё и вся, почти невидимая грибница и споры захватывали тело, оплетали сосуды и органы.
- Потом будут предплечья? – Почти в безумии думал он.
И были предплечья, и были голени, и были плечи, и были ноги. Силуэты за стеклом он перестал видеть ещё тогда, когда лишился своего правого предплечья. Его бросили, ясно, чем всё закончится, последней будет голова и он исчезнет. Уйдёт туда, где новая жизнь, где небытие, где ничто – всё это было не важно, лишь бы прекратилась боль.
Наконец, он впал в сонное беспамятство, и не важно было, как это произошло, ушёл ли он сам, позволил ли грибок ему покинуть его тело – оплот вечных мучений. И нечто далекое говорило ему, что это кара за его деяния, и он соглашался, покорно опустив голову. Кара, за то, что резал их, беззащитные растения, ветку за веткой и ствол за стволом. Он подумал, что почувствовал, быть может то, что чувствуют они. И правы те, кто твердил, что и у природы есть душа. Душа, которая по праву своему стала мстительной и ответила болью на боль. Вскоре тьма настигла его и там, в месте, где он, наконец, оставил свои мучения.
Открыв глаза, Валера видел белый потолок комнаты, монотонно шипели приборы. Чувствовал он себя отлично, боль ушла, вернулась ясность сознания. На какое-то мгновение он решил, что происходящее с ним, сколько, неделю, две, три – это шутка сознания, долгий и слишком реалистичный сон. Поворот головы лишил его и этих сумрачных иллюзий – вокруг, маленькими гниющими бугорками на чистом полу, лежали фаланги его пальцев. Кого-то, может, и охватил бы ужас повторного осознания, но он стойко смотрел и на другие остатки. Бледные части тела валялись рядом, будто из них выкачали все жидкости. Повернул голову к груди и обнаружил, что тело залито алым, и не была это кровь, но были выделения грибка, что видел он тогда на обрезанной яблоневой ветви.
- Что я такое? – пронеслось в голове. – Чем стал? Помогли ли все эти мучения понять, как бороться с заразой, стоило ли того?
Дверь открылась. На грани зрения показались знакомые и вечно одинаковые ноги в оранжевом костюме био защиты.
- Кто это? Поговорите со мной! – Говорил он, но изо рта вырывался лишь хрип, а потом боль разорванных связок прокатилась по горлу, но она была ничем по сравнению с тем, что он испытывал, он даже почти не почувствовал.
- Здравствуй, Валера. Как ты? – Проговорил знакомый голос, искаженный системой закрытой подачи воздуха. Она плакала.
- Привет. Ты же говорила, что мы не увидимся больше… – Тихий хрип. – Я хорошо, сейчас не чувствую боли. Я помог? Скажи, Марина, я помог?
- Ты очень помог, Валера, очень. И поможешь ещё. – Она выдохнула навзрыд, а он вместе с ней, спокойно, почти торжествующе, что выполнил отведенную ему роль мученика.
- Что это? Ты нашла? – Спросил он.
- Пока нет, но найду. Идёт эвакуация. В центре осталось несколько сотен, мы будем тут с тобой до последнего. – Ответила она, до сих пор всхлипывая.
- Ясно. Всё плохо?
- Очень плохо. И мне придётся просить тебя о последней услуге.
- Я уже ничем и никому не помогу. – Ответил он, и голос его становился всё тише.
- Поможешь, Валер. Сейчас в комнату войдут хирурги, нам необходимо посмотреть, как повёл себя грибок в организме, на предпоследней стадии развития.
- Смотрите. – Спокойно ответил он, - Мне уже всё равно. Ты сказала на предпоследней стадии, что дальше?
- Грибок питается оставшейся плотью, начиная с кожи, потом жир, мышцы и, наконец, органы. Ты единственный, кто в сознании на этой стадии. Почти все были живы до, но после впадали в кому. Я не знаю, что хуже, Валер, то что ты пережил или то, что ждёт дальше.
- Кома… Мне бы этого хотелось. – Он пожалел, что не совсем верно сказал фразу. Марина, наверное, и не поняла, что ему бы хотелось, впасть в кому или помочь им ещё. Но куда помогать дальше, его тело и разум сделали всё, что могли, и даже больше, много больше, чем они представляют.
Он услышал топот ног, открытие шлюза, обработку. Через десяток ударов сердца, его изрубленное и обрезанное по частям туловище подняли, голова безвольно запрокинулась назад, а он не в силах был поднять её из такого положения. Леденящий холод металлического стола будто обжёг спину.
Потом раздался неизвестный ему голос.
- Марина? – Грубо, и немного требовательно спросил её обладатель голоса. – Мы наживо резать должны, головой хоть кивни.
Валера поднял голову и увидел над остатками себя операционное хирургическое зеркало и занесённый скальпель. Наверное, она кивнула.