Посвящаю эту историю моему соседу, чьего имени я не знаю, владельцу прекрасной породистой собаки.
Среди множества домов, стоявших на длинной улице, был один, в котором жил полный. добродушный человек с чёрной, как смоль, шевелюрой. И была у него прекрасная – породистая и верная ему, собака. Не было у него никого больше – ни брата, ни сестры, ни жены, ни детей – только собака, -- единственный его друг.
Когда-то (недолго) был он женат, но с женой давно расстался – слишком разными людьми они оказались. Родители умерли, а братьев и сестёр не было никогда – он был в семье единственным ребёнком. Друзей не имел, потому что, несмотря на своё добродушие и покладистость, никак не мог встретить человека, близкого ему душевно, понимающего его (был у него один т_а_к_о_й друг, но 5 лет назад он погиб). Удивительно ли, что собака, любимая им и любящая его, заменила ему в_с_е_х. Каждый вечер он разговаривал с собакой – рассказывал ей о своих делах – неурядицах, тревогах и радостях прошедшего дня, -- собака сидела, подняв голову, и умными глазами смотрела на него, и, кажется, не то чтоб понимала, а в_о_с_п_р_и_н_и_м_а_л_а то, что он говорит ей. Порой он даже советовался, да, да, советовался с ней, но уже как с хорошо понимающим его другом. И ему казалось, что она отвечает ему – даёт какой-нибудь – обязательно добрый и мудрый совет.
Однажды ему приснился сон, очень напоминающий явь: он и собака его, только на этот раз она была одета в хорошо сшитый костюм, а на глазах её были очки в изящной оправе, -- беседовали, как два умных, рассудительных человека, -- он задавал вопросы, подавал реплики, высказывал предположения, -- она, немного подумав, отвечала – солидно и веско было всё, что говорила она. «Уважаемый друг, -- галантно поклонившись, говорила ему собака. – Я совершенно с вами согласна, но позвольте вам заметить, что…» -- и дальше следовал поток оригинальных, свежих мыслей, которые он, что самое странное и удивительное, принимал как должное, словно забыв, что перед ним собака, а не человек, и которые , к сожалению, он не запомнил, иначе, проснувшись, записал бы запомненное в дневник. Было только ощущение, когда он, проснувшийся, лежал в постели и силился хоть что-нибудь вспомнить, ощущение. Что то, что она говорила – очень необычно.
Он опять заснул, и продолжился прерванный внезапным пробуждением сон.
Собака кончила говорить и ещё раз галантно поклонилась, -- он, её хозяин, а сейчас просто собеседник, выслушав её, отвечает ей в том же тоне: «Да – да, то, что вы говорите, очень интересно, но послушайте мои соображения по поводу того, что…» -- и т.д., и т.д. Так они делились своими мыслями друг с другом (разговор вёлся в стиле XIX века, -- этот век ему, человеку века уже XXI, был о_с_о_б_е_н_н_о б_л_и_з_о_к).
Весь день после чудесного сна ему казалось, что собака, его верный друг (но не собеседник, как жаль!) многозначительо взглядывает на него, как будто знает что-то важное или какую-то тайну ему х_о_ч_е_т открыть, но н_е м_о_ж_е_т: лишена дара человечьей речи, или молчит из скромности – кто знает. С тех пор между ними (по крайней мере так он представлял себе) установились какие-то особые отношения, как между двумя людьми, которые знают н_е_ч_т_о т_а_к_о_е, о чём другие даже не догадываются.
То время, когда у него не было собаки, он уже просто не помнил – как будто она в_с_е_г_д_а б_ы_л_а с_ н_и_м р_я_д_о_м.
Он взял её в дом, когда она была щенком, долгое время даже вёл дневник, (это может показаться странным, и поэтому надо сказать, что родители приучили его с раннего детства любить животных, и он не просто их любил, но – относился к ним с нежностью), вёл дневник, в котором фиксировал, как неуклюжий, с глазами скорее удивлёнными, чем умными, щенок превращается в красивую, с осмысленным, даже умным взглядом больших карих глаз, изящную собаку, преданную ему, прекрасно понимающую, что ей, оторванной с младенчества от матери, он – и господин, и отец. Впрочем, он никогда не был деспотом по отношению к ней: наоборот, обучая её всему, чему обычно обучает хороший хозяин свою собаку, думал часто о том, что это – его Друг, а не какое-то подчинённое ему существо.
И тем не менее – человек есть человек, собака есть собака, и, какие бы ни были между ними, пусть даже и прекрасные, отношения, полностью равными они быть не могут.
Каждый вечер выходили они – человек и собака – гулять, -- и бросал он или палку, или мячик, или что-либо ещё – далеко – далеко (он был физически сильным человеком) ----- Собака приносила п_р_е_д_м_е_т с довольным видом, и человек улыбался, тоже довольный. И ласкалась она к нему потом, и гладил он её по голове, как ребёнка, и, преданно глядя на него, она, не любившая лаять, гавкнет, бывает, несколько раз от полноты чувств, а ему в этом «гав – гав – гав» слышится: «Родной… Друг… Спасибо… за ласку… за дружбу…» И продолжалась их прогулка, и они, -- простите, -- он с ней, -- разговаривали. И ничто не могло нарушить их общения, и ничто не могло разрушить их почти семейного уюта – уничтожить их «вдвоём», «вместе».
Однажды она убежала, как всегда, за предметом, он, как всегда -- ждал. Наконец, обеспокоенный, пошёл по следам своего четвероногого друга. Вскоре… Вдруг… увидел свою милую собаку бездыханной – около её разбитой головы лежал камень. Он не заплакал, нет – слёз не было, -- лишь неверными шагами пошёл домой – впервые один.
К утру его чёрные, как смоль, волосы, бывшие предметом его гордости, стали совершенно белыми. Но это ещё не конец нашей истории. ---
Боль человека, потерявшего Друга, была так сильна, и Любовь его к погибшему ДРУГУ была так сильна, что и Любовь, и Боль материализовались, и взялись за руки, и пошли туда, где лежала бедная собака, которую, к счастью, он не успел похоронить – не до того ему было. Любовь и Боль коснулись мёртвой сомкнутыми руками, и ожила она, и стала отряхиваться – и пыльная её шёрстка через несколько секунд уже была прежней, как до трагедии
Прошло пять минут, и человек, сидевший безучастно и шевеливший губами, наверно, повторявший имя погибшего друга, услышал, как в дверь кто-то скребётся, и услышал еле слышное повизгиванье. Встал, шатаясь, подошёл к двери, и тут его так качнуло, что он чуть не упал. Наконец, справившись с недомоганием, толкнул дверь (она была не заперта), -- и… --- Он подумал, что сошёл с ума; потом подумал, что спит… потом… Но подумать ещё о чём-либо просто не успел, потому что сильные лапы собаки, его верного друга, легли ему на грудь, и шершавый влажный язык (о как он был счастлив с_н_о_в_а ощутить это прикосновение!) лизнул его в щёку. И вдруг ему показалось (а может, это было на самом деле? – нет – нет, конечно, показалось, -- всё же он вспомнил т_о_т у_д_и_в_и_т_е_л_ь_н_ы_й с_о_н, когда он и его собака разговаривали), что она еле слышно произнесла: «Милый… Здравствуй… Теперь мы снова вместе…» Глаза собаки при этом излучали тепло и свет.
Он всё никак не мог поверить в то, что произошло. Ему вернули (к_т_о вернул – об этом он не думал) Друга? Больше – ему вернули --- ЖИЗНЬ! Обессиленный, он сел на пол и заплакал от радости. Собака понимающе – радостно смотрела на него, потом легла рядом с ним и положила голову на лапы: она тоже устала.
И снова гуляли они по вечерам – правда, предмет он уже не бросал, а просто неторопливые прогулки были, когда они шли рядом и молчали – им, для того, чтобы понимать друг друга, достаточно было идти рядом – и всё, они, человек с седой головой и собака со шрамом на голове – друзья, неразлучные до самого конца – конца кого-нибудь из них.
Днём 13/IX – 2006 г.; дописано (переработанр в сказку) 22/X – 2006 г.; доработано в январе и апреле 2007 г. и в мае 2008 г.