Вот так живешь, живешь, мечтаешь, размышляешь о феномене жизни, хочешь чего-то... А потом окажется, что все это была никому не нужная чепуха.
Но думаешь: эх, хотелось бы прожить хотя бы еще два дня, посмотреть на солнце, на синее небо, на зелень листвы.
Если сделать прививку, не сразу же хана наверно. Несколько дней можно протянуть, а потом уже все равно.
В метро на соседней скамейке кашляет какой-то тип, наверно это оМикрон и шестьсот шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть гробов для непривитых.
Вот так и умрешь, и еще перед смертью будут изводить и докапываться чего ты гад не привился, возни с тобой тут.
Для того ж и прививка чтоб не было возни, так нам и объяснили.
Блин, как только начнет подниматься температура надо пустить себе пулю в висок чтоб возни не было и никто не зудел.
Так уходили из жизни древние римляне: револьвер, стакан виски и гудбай.
Вот и весь этот самый феномен жизни. Он в том, что умереть так или иначе придется, как ты ни хитри.
А кашляет-то не старый еще, жаль его. Он умрет, я умру, все умрут. И не будет никакого смысла, никакого феномена.
Феномен, он всего лишь кажется - пока живешь эти лишние два дня. Да и то какое там...
Вот думал: буду любоваться солнцем и зеленью листвы, плести венки, писать стихи. Прививку сделаю, чтобы не мучила совесть и вообще стану хорошим.
А на самом деле эти лишние два дня будут такие же, как и все прошлые сорок или пятьдесят лет - никаких венков из васильков, никаких стихов, а все то же пожирание колбасы, все то же отсутствие подвига. Даже прививки никакой не будет. И коронавируса тоже не будет.
Поезд уходит под землю в царство Аида, там тени, холод и электрический свет. Но как много здесь людей! Куда бы ты ни попал - много. Нет выхода.
Откусываю кусок колбасы. Носы призраков поворачиваются, втягивают в себя запах синтетической свиной крови, в глазах теней просыпается интерес. Так вот он какой, этот феномен жизни! Оказывается, не нужны были никакие лишние два дня с васильками, с дурацкими облаками. Каждый взор здесь устремлен в черный портал револьвера, каждый нос повернут на запах мяса, и каждый рот под куском материи распахнут в безмолвном мунковском вопле