Из цикла “Страдания юного мэнээса”
Была при советской власти у сотрудников разнообразных НИИ важная и почетная обязанность – помогать колхозам и совхозам в выдаче на гора сельхозпродукции. Повинность эта была наверное вызвана тем, что работники вышеозначенных аграрных предприятий очевидно и вероятно проигрывали представителям науки в уровне сельхозобразования.
Как известно наука умеет всяких гитик, и какой–нибудь профессор, поднаторевший в этих самых гитиках, намного эффективней убирал с полей родины картошку и пропалывал всеми любимый турнепс, нежели чем, скажем, операторша машинного доения с "восьмью классами плюс сельхозпэтэу”.
К тому же нельзя недооценивать такой фактор, как задуманное партией и правительством и разрекламированное в ту пору сплочение научных, трудовых и аграрных коллективов через тяжелую битву за урожай. Которому, по крайней мере в нашем коллективе, все–таки больше помогало не ползание по грязи в целях сбора корнеплодов, а игра в разнообразные азартные и развивающие игры, от преферанса до шахмат, по ночам, после трудового дня, за эмалированной кружкой плодововыгодного.
Ну, и конечно не стоит сбрасывать со счетов возникновение среди сосланных в поля сотрудников разного пола симпатий, доходящих как правило до внезапно–внебрачных интимных отношений и несомненно положительно сказывавшихся на демографической ситуации в стране в целом и на снижении напряженности в отношениях между полами в коллективах в частности.
Помнится, один довольно потасканный, но все еще молодящийся мэнээс Федор Витальевич, на вопрос: “Как было на картошке?” Ответил: “Пока сидел на прикупе, обгрызла как морковку”, и мечтательно закатывал глаза, ковыряя спичкой в ухе.
Не миновала чаша сия и наш институт.
Завлаб собрала нас прямо с утра и как отрезала.– “В подшефный совхоз на картошку! В следующий вторник. На четыре дня до субботы. Список Изольда уточнит и вывесит на доске объявлений.“
По поводу моего личного участия в данном мероприятии я не строил никаких иллюзий, ибо был самым молодым в лаборатории, поэтому стал прикидывать, что с собой взять.
– Едешь? – раздался звонок Павла.
– А тебя уже?
– Не уже, а опять.
– И на сколько?
– На полную, на четыре.
– Мда... Не хочу. Вдруг пронесет?
– Не пронесет.
Не пронесло. В списке на доске объявлений была напечатана единственная фамилия – моя.
И вот мы с моим другом Пашкой, трясемся с прочими обреченными на четырехдневное прозябание в полях родины в дребезжащем заказном автобусе, бросив на произвол судьбы жен, мужей, детей и прочих ближних и дальних родственников и неродственников, направляясь куда–то под Гатчину, в деревню с названием повышенной благозвучности – Большое Жабино.
– Всем здрасьте. Приветствую вас от лица тружеников нашего совхоза! Надеюсь, те четыре дня, на которые вы приехали к нам в гости, пройдут с пользой и для вас, и для нас. – Монотонно оттарабанил явно заученный текст персонаж в классической совхозной одежде из ватника, кирзовых сапог и кепки, стоящий перед крыльцом одноэтажного барака из почти черных досок.
– А пока размещайтесь в гостевом доме. Девушки в правой половине, мужики в левой. Жду вас на улице через полчасика. Зовут меня Афанасий Николаевич, я в нашем совхозе работаю агрономом и, по решению правления, буду руководить вашей бригадой.
Комната в мужской половине барака была на всех одна. Хаотично забросав застланные фиолетовыми больничными одеялами металлические постели сумками с вещами, покачавшись на пружинах и сменив ботинки с кроссовками на резиновые сапоги мы вышли на улицу.
– Дорогие друзья, вы конечно все в курсе, что приехали помочь нам в уборке картофеля. Так что сейчас подъедет наш автобус и мы сразу и начнем. К сожалению обед для вас наши повара сегодня приготовить не успеют, но хороший ужин я вам обещаю.
– С коньяком? – поинтересовался кто–то.
– Нет. Без коньяка и прочих горячительных напитков. Зато со свежим мясом. Специально к вашему приезду наши животноводы забили теленка. Еще вопросы есть?
– А где ликероводочный?
– Продуктовый магазин на центральной усадьбе – минут двадцать ходьбы отсюдова. Причем учтите, что работает он тока до семи часов. Так что ежели хотите вечером культурно отдохнуть, надо поспешать.
– А рабочий день–то до скокава?– Подражая агроному спросил я.
– Работаем с девяти до восемнадцати. Час на обед. Автобус на поле вас и отвезет, и привезет, и на обед свозит.
– А в ликероводочный? – не унималась несознательная бригада.
– А вот в магазин сами, пешочком, вот по этой дороге. – агроном неопределенно махнул рукой в сторону. – И пожалуйста, много не пейте, у нас это не приветствуется – совхоз наш передовой, переходящее знамя имеем.
Работа в поле не требует особого умственного напряжения и навыков. Надо всего лишь, после уборки поля картофелеуборочным комбайном, согнувшись в три погибели выковыривать из земли пропущенную техникой картошку и собирать ее в мешки.
Через полчаса пришло второе дыхание и стало очевидно, что когда и если придет третье, я уже не разогнусь. Поэтому как только приехал трактор за собранной картошкой, я забрался в прицеп и крикнул: “Подавайте мешки, я буду укладывать.” И тут же тихо добавил – “Пашка, лезь сюда, мне одному не справиться!”
– Вот и грузчики определились,– из кабины вылез водитель оказавшийся нашим агрономом Афанасием.– Вы, ребята как погрузите, садитесь в кузове поудобнее и держитесь крепче за борта. Поедем разгружаться в картофелехранилище.
Загрузив собранную картошку, из которой получилось мешков сорок килограмм по пятьдесят, мы упали в кузове прицепа на эти самые мешки и поехали разгружаться.
Картофелехранилище оказалось очень длинным покосившимся сараем с несколькими большими двустворчатыми воротами. Около одних трактор остановился и Афанасий пошел отворять здоровенный засов.
– Вылезайте,– крикнул он. – Приехали. Я сейчас подам прицепом вперед, чтоб вам сподручней было мешки перекидывать. С вами в кузове я заезжать не буду, еще сломаете себе что–нибудь.
Мы вылезли из прицепа. Трактор задним ходом въехал в сарай.
– Ну давайте, залезайте обратно, берите мешки и засыпайте картофель вот в эту секцию.
– Ээээ… Подождите. Тут от борта до секции метра полтора. Это как? Вы бы хоть поближе подъехали.
– Не могу. Видите на полу рельс для транспортера? Он не дает. Так что закинули в секцию мешок, забрались внутрь, высыпали и разровняли.
– Ага. И так пятьдесят раз…
– Ну, а как вы хотите? У нас этот самый транспортер сломался. Так что есть только средства малой механизации. Вон, в углу лопаты стоят и ведра, а стремянку возьмете в подсобке.
Пашка смотрел на меня волком.
– “Лезь сюда…” “Не справиться…” – В очках обычно флегматичного Павла поблескивали сыпавшиеся из глаз искры.
– Простите, товарищ агроном, а когда этот ваш конвейер починят?
Надо было срочно исправлять сложившуюся неприятную ситуацию. И совсем даже не из–за надувшегося Пашки, а из–за мрачной перспективы собственного участия в картофеле–погрузо–разгрузочных работах. Сегодня, плюс ближайшие три дня, по уши в грязи.
– Не конвейер, а транспортер, Давно обещают. Еще с лета, да воз и ныне там. Если б не ваша помощь, институтских, мы бы взопрели. Так что, давайте – выгружайте. Не теряйте время – оно в страду дорого!
– Погодите–ка.– Шестым чувством разведчика я почувствовал как приоткрываются доселе скрытые перспективы.– А где этот ваш транспортер? Мы ж как никак научные работники, кое–что и в технике разумеем.
– Да вон, в конце хранилища ржавеет.
– Так посмотреть–то можно? А вдруг поможем?
– Смотрите. За посмотр денег не берут. Только разгрузитесь сначала, а то небось ваши уже на второй прицеп насобирали.
– Ага… Сейчас… У нас все как один, стахановцы. – Наконец вставил веское слово Павел и полез в прицеп.
Накувыркавшись с мешками, мы упали на пустые ящики у стены и закурили.
– На стены не облокачивайтесь. Потом побелку не ототрете.
– Нам уже все равно.– сказал Пашка и, выдохнув мощное кольцо табачного дыма, закатил глаза.
– Вы тут особо не рассиживайтесь, ехать пора. – Агроном судя по всему был некурящий.
– Знаете, Афанасий, Вы поезжайте в этот раз без нас. Там в поле еще наших много. Есть кому загрузить. А мы тут пока ваш транспортер осмотрим. А то вот так ломаться, нас надолго не хватит. Есть предел и у человеческих возможностей. Мы тонны две только что перекидали.
– А что ж, це дило. Ну, отдыхайте. Может и впрям чего с транспортером удумаете. Вы его сюда, ближе к свету подтолкайте, чтоб вам виднее было. Там слева от ленты стопорный рычаг есть. А я враз обернусь.
– Афанасий, Вы еще двух ребят захватите. Мы не железные.
– Ладно. Захвачу. Все равно от мужиков по полю картошку собирать толку мало.
За две минуты толкания чуда механизации к свету, мы вымазались в грязи и ржавчине с головы до ног. Чувствовалось, что к технике здесь относятся с большой любовью.
– Могли бы и почистить иногда, может тогда бы и не сломался. – Павел вытер пот грязной рукой и на лбу осталась рыжая полоса.
– Зато пока толкали, я похоже нашел в чем дело.
– И в чем?
– Внизу под лентой силовой кабель перетерся о металлический угол. Там лохмотья болтаются. Нужны кусачки побольше и кусок изоленты.
– Стоп! Тормози! – Пашка отвалился от транспортера, вытер руки подобранной грязной тряпкой и достал сигарету. – Главное в ремонте техники основательность и обстоятельность!
– Согласен! – Я отобрал у него тряпку. – Не будем искать легких путей. Дабы обеспечить качественный ремонт техники подшефного совхоза, сотрудники нашего института просто обязаны тщательно разобраться что к чему!
– Априори! – добавили мы хором.
Затем вновь упали на ящики и закурив, вытянули ноги…
Где–то через полчаса послышалось тарахтение приближающегося трактора.
– Давай, я залезу под ленту снизу, а ты ложись на нее и свешивайся сверху. – Мозг усиленно работал над постановкой спектакля “Ремонт транспортера”. – Когда этот Афанасий скажет, дескать “вылезайте грузить”, ты отвечай “не могу – держу.”
Подъехал трактор.
– Ремонтники, как дела? – раздался голос Афанасия. – Давайте, выходите разгружать.
– Не могу. – Крикнул Павел, лежа на ленте транспортера. – Держу!
– Не вздумай отпускать! Не то выскользнет!
Я надеялся, что мои ноги торчащие из под здоровенного корыта для засыпки картошки и скребущие пол подошвами, выглядят убедительно.
– Держу!
– Ладно. Не будем мешать нашим ремонтникам, может чего и получится. Давайте ребята разгружать.
Судя по репликам и сопению, с агрономом–трактористом приехали Сергей и Андрей из лаборатории Лепакова. Ребята были они высокие и широкоплечие, и агроном–тракторист их не случайно выбрал – чувствовался опыт в руководстве погрузо–разгрузочными работами. Очевидно им тоже не понравился процесс разгрузки прицепа, но деваться было некуда и они принялись кидать и высыпать чертыхаясь мешки.
Мы же с Павлом все это время тоже сопели, вставали, приседали, залезали, вылезали, ложились, махая руками и ногами, имитируя бурный процесс ремонтной деятельности по Бертольду Брехту. Вживаться в образ по Станиславскому времени не было.
Когда дело с разгрузкой у ребят подошло к концу, я вылез из под транспортера, куда недавно заполз в очередной раз, и пошел на переговоры к Афанасию Николаевичу.
Агроном чтобы не мешать процессам разгрузки и ремонта, стоял снаружи, подпирая собой стену картофелехранилища.
– Нужны инструменты. – сказал я. – Голыми руками много не наремонтируешь.
– А надежда есть? – Спросил агроном.
– Надежда есть всегда. Она, как известно, умирает последней. – Я залихватски достал грязными руками сигарету и запихнул ее за ухо.– Так что привезите нам хотя бы автомобильный набор ключей, кусачки, плоскогубцы и всякое такое. Да, и моток изоленты. Лучше тряпичной. У Вас машина есть?
– Вроде была.
– Вот и привезите. Надеюсь обойдемся малой кровью.
– Ну, что–то есть на тракторе, пойдемте посмотрим, там вроде целый ящик.
Интонация речи у агронома явно изменилась. В разговоре появились нотки уважения и он разговаривал со мной теперь почти как с равным.
Тракторный ящик с инструментами имел необъятные размеры и содержал все необходимое для капитального ремонта любой техники. Чувствовалось, что этот механизм с нашлепкой на иностранном языке “Belarus” постоянно ломался и ремонтировали его если и не каждый день, то уж раз в неделю по–любому.
– Годится. На первое время. – сказал я. И крикнул. – Павел Юрьевич! Идите сюда! Потащили.
Мы поставили ящик рядом с транспортером. Выдохнули. И я объявил перекур.
– Да, еще. Афанасий Николаевич, переноску надо бы обязательно. Снизу почти ничего не видно.
– Сделаем. Сейчас сгоняю на ферму и привезу со следующей ходкой…
– Итак, первый акт производственной драмы “Транспортер” прошел при полном одобрении зрителей. – Довольный собой я сидел на ящиках нога на ногу и дымил в потолок сигаретой “Стюардесса”.
– Ключевое слово “Первый акт”. – Павел стоял у транспортера и крутил в руках какое–то железо из ящика. – На сегодня, допустим, мы отбились. И до конца дня мы руками помашем. А завтра? Хочешь не хочешь придется запускать транспортер. А это значит опять в поле, опять месить грязь с картошкой и таскать мешки. Какие мысли, рационализатор?
– Мысль одна: сегодня вечером будем пулю расписывать?
Когда наших соратников привезли на ужин и буквально высыпали в невменяемом состоянии из автобуса к крыльцу столовки, мы с Павлом и Афанасием Николаевичем уже стояли тут же, в почти чистом виде, и обсуждали вопросы механизации на селе. Агроном–тракторист жаловался на МТС, а мы понимающе кивали головой.
Дело было в том, что транспортер наконец заработал и последний прицеп картошки был высыпан из мешков прямо в картофелеприемник, откуда корнеплоды уехали в дальнюю секцию, на что ушло всего пять минут, и что сразу же изменило наш статус, подняв его на невиданные для обычных “институтских” шефов высоты.
Утром, еле встав и кое–как продрав глаза после почти бессонной ночи за преферансом, мы дождались Афанасия Николаевича, и объяснив, что надо понаблюдать за техникой, как она поведет себя после кустарного ремонта, отправились в картофелехранилище.
Смех смехом, но выглядело это довольно символично – все поехали в автобусе направо, а мы с Пашкой отправились пешком налево…
– Ну и что будем делать? – спросил Павел, когда мы пришли. – Поедем ковырять в поле картошку?
– Дай мне подумать. – В голове царила полная пустота и я надеялся на внезапное озарение.
И оно пришло!
Цепь между мотором и шестерней на валу транспортера была почти что велосипедная, только побольше. Что и навело меня на блистательную мысль, “простотой напоминавшую античность”.
– Пашка, а у тебя на даче на велосипеде цепь часто слетает?
– Ну если не подтягивать, то часто.
– Опаньки! Ну–ка поищи в ящике ключ двадцать два на двадцать четыре…
Я взял ключ, отвинтил успокоитель цепи и ослабив здоровенные гайки сдвинул немного мотор. Цепь провисла.
– Включай!
Транспортер зашевелился и лента побежала. Через пару минут цепь слетела, мотор взвыл и транспортер встал.
– Классика! Ловкость рук и никакого мошенничества.
– Ну и толку-то? Без транспортера опять сошлют надрываться с картошкой как вчера.
– Спокойствие, только спокойствие… Скоро привезут картошку, давай одевать цепь.
Мы надели с помощью тракторного балонника цепь обратно на шестерню и стали ждать трактор.
Вскоре трактор приехал, да еще и с прицепом. В прицепе сидели все те же Андрей с Сергеем, только теперь выражение их лиц было совершенно отрешенным с легким налетом озверения, которое проявилось как только мы попали в их поле зрения.
– Ну, как дела?– Афанасий бодро выпрыгнул из кабины.
– Посмотрим. Время покажет.– Пашка надул щеки и сделал озабоченное лицо. Его несомненным достоинством было умение когда надо и не надо напускать на себя важный вид.
– Шестерня на валу мне не нравится,– я неопределенно махнул рукой в сторону транспортера. – Болтает ее сильно, подшипник видимо выработался.
– Так. Давайте ребята, высыпайте клубни в картофелеприемник. Посмотрим транспортер в действии.
Ребята в кузове стали засыпать из мешков картошку, мы же втроем сгрудились у мотора и стали наблюдать.
– Три минуты. Полет нормальный. – огласил Павел и в ту же секунду цепь свистнув слетела. – Мда…
– Плохо,– вздохнул агроном. – Я уже запланировал загрузку с других участков. Скоро картофель начнут подвозить. Придется опять загружать вручную.
– Подождите впадать в уныние. – обнадежил я. – Попробуем еще раз.
На этот раз цепь слетела на пятой минуте, но ребята вместе с транспортером картошку разгрузить уже успели. Лица их несколько просветлели, хотя некоторая скорбь во взгляде еще осталась.
– Афанасий Николаевич, Вы пока поезжайте, а мы здесь еще немного поколдуем.
Я продолжал лихорадочно искать выход – уж очень не хотелось опять грязь в поле месить и мешки таскать…
Вообще, устроить контролируемую неисправность дело нелегкое. А в полевых условиях, можно даже сказать, практически невозможное. Поэтому…
Мы надели слетевшую цепь, натянули ее и привинтили обратно успокоитель. То есть привели транспортер в совершенно рабочее состояние.
– Ну и что дальше? – спросил уныло Павел..
– А дальше как вчера – “Театр драмы и комедии”. Садись к мотору на ящик, бери в руки какое–нибудь железо и прикладывай его к шестеренке на моторе, чтобы жужжало. Только не сильно дави, а то еще сломаешь. И не забудь при этом делать важное лицо – у тебя великолепно получается наводить тень на плетень. Агроному скажем, что пока придерживаем шестерню, все работает, но стоит отпустить, как ага… И цепь слетает. Занятие это тяжелое – спина устает сидеть в одном положении, ноги затекают, руки отваливаются. Поэтому необходимо каждые минут пятнадцать сменяться. Пояснительная часть Марлезонского балета на тебе – ты представительно живот выпячиваешь и очки у тебя в роговой оправе – давай репетируй… Короче, вон трактор едет - начинаем концерт шефской самодеятельности по заявкам тружеников села Большое Жабино!
Конечно, в плане комфорта, мы выиграли немного. Сидеть по восемь часов в сыром грязном сарае на грязных ящиках, хоть и ничего не делая, удовольствие ниже среднего.
Между прочим, остальные участники “картошки” тоже не особенно перетруждались. Но все же мы с Пашкой не месили ногами грязь, не ковырялись в земле скрюченными пальцами, не таскали грязные мешки с картошкой. Нас не мочил дождь и не валил с ног ветер.
Ну, а косые взгляды остальных участников картофельного десанта мы пережили спокойно, благо дружественных нам соратников из наших лабораторий среди них не было.
По возвращении в институте нас ждал большой сюрприз.
Естественно, все были в курсе, что за ударную работу по уборке картофеля причитается премия (за неударную тоже), обычно она составляла рублей девять – десять.
Но в этот раз всем дали аж по двенадцать!
А нам с Павлом выкатили по двадцать пять!
Двенадцать как всем, тринадцать по отдельной ведомости, и почетная грамота за “Активное участие в решение вопросов механизации на уборке картофеля”.
Что же, транспортер–то мы все–таки починили…