Начало тут: http://proza.ru/2021/11/16/746
Черт, где они взяли такую кровать? На ней запросто разместились бы четыре, а то и пять человек совсем немалого роста. Я даже охнул от удивления, когда увидел это… поле битвы, занимающее чуть ли не всё пространство номера. Изножьем кровать была развернута к панорамному окну с раздвижными створками, ведущими на балкон. За прозрачной стеной виднелось уснувшее море. На небольшом пространстве за перегородкой уместились прихожая, душевая кабинка и шкаф для одежды. Справа от кровати, у стены, стояли два кресла и журнальный столик.
Лина вышла на балкон. Я выключил свет в номере и уселся в кресло. Ресторанчики на набережной уже зажгли ночное освещение. Луна висела где-то над горами, слева от меня. В этом неярком рассеянном свете красное платье Лины казалось легкой вуалью, едва скрывающей тело. Меня увлекла эта игра света и ткани. Вместо того, чтобы подойти к Лине, я задал, пожалуй, самый дурацкий вопрос:
– Ты ведь замужем?
Лина рассмеялась и повернулась ко мне:
– Забавный вопросик, главное, своевременный. Хочешь ответ?
– Хочу.
– Если я и замужем, то мой муж – Бог!
– Вот как! – я улыбнулся. Удивление вышло чересчур наигранным. Лина это почувствовала и отвернулась к морю.
— Значит, – продолжил я, – меня ждёт неминуемая кара за то, что я захотел богиню. Что-то из арсенала: испепелит молниями, сотрет в порошок, закопает живьем.
— Да, тебя ждет кара! Боишься? – Лина посмотрела на меня через плечо.
— «Боишься – не делай, делаешь – не бойся!» – ответил я с усмешкой, поднимаясь с кресла. – Так говорил один хан.
— Монгол! – она снова отвернулась.
Я подошел к Лине, обнял за талию и притянул к себе. Лина подалась. Я окунулся в водопад её волос, проник к самым истокам медовых струй, прильнул губами. Кажется, мы совсем перестали дышать. Лина прижалась ягодицами к моему паху. Одежды не скрывали возбуждение. Руки скользнули к холмикам грудей, накинули на их вершинки сеть пальцев. Лина развернулась ко мне лицом, наши рты жадно впились друг в друга. Мир завибрировал. В этот момент холодок прополз по моей спине, вдоль позвоночника.
– Постой! – Лина оторвалась и обняла меня за шею. – Не оборачивайся, когда-то очень-очень давно меня рисовал один свихнувшийся художник. Рисовал ужасно. Я прогнала его. Не знаю реален ли он, но с тех пор этот безумец преследует меня, проникает в мои сны, в мою жизнь… и продолжает рисовать свои дурацкие картины.
Я почувствовал, как по моему затылку провели чем-то липким и ворсистым.
– Не оборачивайся, – прошептала Лина, – обними меня сильнее и не останавливайся.
Наши рты снова встретились…
…Мы сорвались в пространство безумия, в дикий мир геометрических фигур, раздробленных и спаянных самым невероятным образом, пронизывающих друг друга, свисающих, торчащих, подрагивающих. В варево кричащих линий и трущихся граней. Безумство кубизма извратило нас. На выбеленном холсте кровати художник, забавляясь, чертил наши тела, соотносил одни части с другими, выискивая в сопряжении форм дьявольскую новизну.
Рты-треугольники накладывались друг на друга, отрывались друг от друга, проникали друг в друга, расширялись, крутились, сужались. Кончик кисти плясал неистово. В пространстве передо мной возникли два конуса с малиновыми остриями. Конусы то подрагивали в отдалении, то нависали надо мной, втыкаясь вершинами в мой треугольный рот. Пальцы, ноги, руки, гениталии превращались под кистью художника в трубочки, цилиндры, овалы. Скрещиваясь между собой в своевольном танце, они создавали новые формы. Формы, которые насмехаются над законами естества.
Художника возбуждало творение. Кисть задавала ритм, каждый взмах приближал картину к оргазму завершенности. Фигуры идеально сопрягались. Ещё несколько тычков кистью и эта дрожь в теле уйдет. Тогда, откинувшись на спинку кровати, можно глотнуть вина. Растянуться на ещё липком от красок холсте. В тишине. В тишине…
Прости, безумец! Скоро, очень скоро в этой тишине послышится тонкое посвистывание. Оно родится в самом сердце идеально расчерченного мира. Предметы, созданные тобой, потеряют форму: прямые линии изогнутся, углы треснут, фигуры потекут горячим воском от этого звука. Ты в смятении нависнешь над холстом. Откуда в сцепке овалов, цилиндров и конусов, появилась оранжевая змейка? Ты отбросишь бутылку и схватишь кисть, попробуешь вписать змейку в круг, заточить в квадрат, придавить углом. Ничего не получится. Ей плевать на оковы. Насмехаясь над тобой, она вернет измученным телам их первозданный вид. А потом… змейка исчезнет. Воцарится тишина. Другая тишина. Гнетущая.
В этой тишине ты возненавидишь своё ремесло. В приступе гнева кинешься к холсту и начнешь… начнешь всё сначала. Овалы, цилиндры, конусы. Тела вновь затрясутся в необузданной пляске фигур. Ты исказишь законы морали, вытравишь стыд из каждой формы, возведешь похоть в Абсолют. Никто прежде не создавал подобного. Да, ты – Мастер! Да, ты – Ничтожество! Оргазмируя над своим творением, ты забылся. Ни одной твари живущей, гениальной или безумной, не дано поколебать основы естества. Скоро, очень скоро твой нелепый мир затрещит по всем граням и сочленениям. Ты уже слышишь?
Не подходи к холсту, вылей краски в помойную яму, отруби правую руку – ты воровал вдохновение из запретного сада. Простись с собой и убирайся прочь. Иначе она изведет тебя. Беги! Прощай, безумец…
…Утром я окончательно замерз. Через проем балконной двери в комнату проникал прохладный воздух с моря. Лины в постели не было. Я натянул на себя все одеяла, до которых смог дотянуться, не выползая из кровати. Закутался в кокон. Сколько сейчас времени, интересно. Судя по серой дымке за окном, часов восемь утра. Куда ушла Лина? Думать было лень. Я стал рассматривать морскую гладь. Море ленилось, как и я. По линии горизонта карабкалась баржа. А может, траулер? На таком расстоянии трудно определить, всё очень крохотное. Ха, меня вдруг посетила глупая идея. Я положил ноги на нижнюю спинку кровати, так, чтобы большой палец на левой ступне полностью прикрывал корабль. Стал наблюдать. Вот из большого пальца показался нос судна, потом вылезла палуба, средняя часть... Черт, забавная хрень, так вот лежать с идиотской рожей и все утро наблюдать, как корабль выползает из большого пальца на левой ноге и потом заползает в большой палец на правой. Ха-ха! За этим интеллектуальным занятием меня и застала Лина.
Сегодня она была другой. Не богиней, не солнечной змейкой. Лина была Пеппилотой… Пеппи Длинный чулок. О, прощай созерцательная тишина, в которой я нежился с таким комфортом! Лина болтала без умолку, кружилась по комнате, смеялась. Запрыгнув на кровать, она стала рассказывать про дивное и слегка прохладное утро, про малиновые водопады, которых полным-полно на её планете, про то, как она спустилась на лепестке розы с Неба на Землю и случайно, а скорее всего не случайно, повстречала меня. И теперь, мы…
– Ой, да ты, кажется, замерз! – Лина окинула взглядом моё завернутое в одеяла тело. – Сейчас я закрою балкон и размотаю тебя.
Она спрыгнула с кровати (черт, наверное, у неё пружинки в одном месте) и порхнула к балкону, чтобы закрыть дверь.
– Э-э-э-ээээ-ээээ, – опомнился я, – не тронь! Я там смотрю, ещё и до середины не дошло.
– До какой середины? – Лина обернулась и взглянула на меня в недоумении. – Куда? На что ты смотришь?
– Хм, иди сюда, покажу.
Лина улеглась рядом со мной.
– Смотри, – я перевел взгляд на знакомую мне картину. Нос корабля уже погружался в большой палец на правой ступне.
– Что там? – она всматривалась в проем балконной двери. – Ну, море вижу, ноги твои тоже вижу, и…?
– Иииии, – передразнил я, – кораблик видишь?
– Вижу.
– Так вот, до твоего прихода корабль выползал из большого пальца на левой ноге, а сейчас, как видишь, вползает в палец на правой. Чудно, ведь!
Лина расхохоталась.
– Гениально! И как долго вы этим занимаетесь, сэр?
– Понятия не имею, – ответил я.
Лина наклонилась ко мне, её волосы куполом накрыли моё лицо. Она коснулась губами щеки с проступающей щетиной, провела языком до подбородка и слегка укусила его выступ. Я заворочался в своем коконе. Лина улыбнулась.
– Я заказала нам столик в ресторанчике, – сказала она. – Мы будем пить латте и есть пончики в сахарной пудре, смотреть на море, а потом…
Лина встала, подошла к окну и закрыла балконную дверь.
– Что потом? – спросил я, сбрасывая с себя одеяла и поднимаясь с кровати.
– Потом мы закажем вина и сигару, возьмем бокалы и пойдем на пляж. Будем сидеть на берегу, пускать дым в небо, обдумывая какой-нибудь авантюрный план, как настоящие Бонни и Клайд.
Я рассмеялся.
– А потом, опьяненные преступной романтикой, – продолжил я её мысль, – мы ринемся обносить магазины и банки.
Я расхаживал голым по номеру, смеялся и раскручивал фантазии Лины.
– Нас будут очень долго ловить, может быть, никогда и не словят – продолжал я. – Награбив много денег, мы покинем страну, уедем хрен знает куда… на край света, где будем жить долго и счастливо пока смерть не разлучит нас. Так?
– Да, милый, так и будет, – она обняла меня за голый торс. – Нам ведь нужны деньги для безбедного траха.
– Вау, забавная фраза! – я прижал Лину к себе, – надо запомнить.
– Запомни, но нам пора выходить, – прошептала она, – а ты ещё голышом ходишь.
– Да, иду в душ и одеваюсь, – поцеловав Лину, я выпустил её из объятий.
Через 15 минут мы покинули номер…