«Бессонница. Гомер. Тугие паруса...»
Мирская всё возможное время посвящала стихам. Хотя они приходили тогда, когда им этого хотелось. Однажды она, стоя у ксерокса с бумагами для снятия копий, вдруг поймала себя на мысли, что думает совсем не о работе, а о том, как ощутить рифму именно той волны, что чувство, которое звучит сейчас внутри. Из забытья её вырвал босс, что проходил мимо и, видимо, заметил её отсутствующий вид:
— Мирская! Куда Вас столько экземпляров одного шаблона?! Конечно, бумага ведь казённая, чего бы её не расходовать?
Марина даже не сразу сообразила, что за хам так дико нарушил её уединение, но она здесь осознала, что стоит в офисе у ксерокса, а не рядом с пальмой размышляет на острове:
— Ой, извините, Семён Андреевич, задумалась, — спохватилась Марина и остановила ксерокс, неумолчно печатающий одну за одной лишние копии.
— Задумалась! Вы в последнее время всё время задумываетесь. Только я бы посоветовал Вам задумываться над Вашими прямыми обязанностями.
— Хорошо, — только и ответила Марина.
Босс развернулся и ушёл.
Марина лишний раз убеждалась в том, что не хочет тратить свою единственную жизнь на работы в этом офисе. Она сделала все необходимые копии и вернулась на своё место.
— Марина, мне сказали, что ты пишешь стихи, правда?! — появилась Инга прямо перед её носом с вопросом.
Мирская от неожиданности сразу не нашлась, что ответить.
— Да? — не унималась Инга.
— Ну, да... — решила не юлить Марина, поскольку этот слух, добредший до офисной болтушки, действительно правдив.
— Ты то мне и нужна... — восторженно шепнув, подсела к ней Инга.
— В смысле? — удивилась Марина.
— Понимаешь, мне нужна поэтическая консультация. Составишь мне компанию сегодня за обедом?
— Ну, ладно... — ответила согласием недоумевающая Марина.
— Договорились! — даже захлопала в ладоши Инга. И, улыбаясь, вернулась на своё место.
Марина странно посмотрела ей вслед и пожала плечами. И приступила к работе, чтобы ещё что-нибудь не напутать случайно.
Только наступил обеденный перерыв, а Инга уже стояла в ожидании у стола Марины. Девушка подняла глаза, не понимая причины этакой чести.
— Ну, ты идёшь обедать, — улыбнулась Инга.
— А ты об этом, — вспомнила Марина.
И они пошли в кафе. И в этот раз зашли внутрь, а не были вынуждены остаться на улице, как в тот раз.
— Марина, — загадочно улыбаясь начала Инга, как только они устроились за столиком у окна, не успели они ещё и заказ сделать.
Мирская внимательно принялась слушать ту.
— Я влюбилась... — наконец поделилась Инга, и Марина не понимала, почему с ней.
— Поздравляю... — только и ответила она.
— Так вот...
Но тут подошёл официант и обратился к девушкам:
— Что будете заказывать?
— Ах, да. Капучино и ванильное пирожное. А ты, что будешь, — обратилась Инга к Марине, в нетерпении побыстрее отделаться от ненужных помех на пути её важного дела.
— Капучино и эклер.
— Благодарю вас, заказ принят, — согласно этикета ответил официант и ушёл.
— Он — поэт! — сообщила Инга.
— Кто, официант? — потерявшая нить повествования Марина не поняла, о чём она.
— Да, нет же. Мой парень!
— Ааа! — отозвалась Марина
— И я хотела у тебя узнать, ну, что там вы поэты любите обсуждать и стихи, может, мне какие посоветуешь почитать. Хочется произвести на него благоприятное впечатление.
Марина не понимала, причём тут она, стихи и парень Инги:
— Ну, я не знаю...
— Ну, что можно сказать мне ему такое про стихи, чтобы ему понравилось?
— Вот ваш заказ... — снова появился официант.
Чашки кофе и пирожные были выставлены на стол. Приняты пожелания «приятного аппетита», и они наконец снова вернулись к их беседе.
— Ну, — не отставала Инга.
— Если честно, то я думаю влюблённые всегда найдут о чём поговорить. И для этого совсем необязательно готовиться к беседе с любимым человеком. У меня обычно это как-то само получается. Уверена, и у тебя тоже всё будет отлично.
— Да? — искренне удивилась Инга, похоже, приготовившаяся слушать от Марины лекцию, как от эксперта. — Но всё-таки, может, ты посоветуешь мне какие лучше стихи почитать, чтобы я хотя бы знала, что ему отвечать. А то посчитает меня дурой ещё.
— А что он пишет, какие стихи?
— Ну... А, сейчас я тебе покажу, они же вот есть у него на странице! — спохватилась Инга. И достав из сумочки смартфон, начала что-то в нём искать. — Вот... — протянула она смартфон Марине.
Она прочла первое стихотворение и вдруг узнала, что знакома оказывается с их автором, о чём Инге пока сообщать не стала, а только ответила:
— Хорошее стихотворение. Не из тех, что сейчас все пишут. Чувствуется почерк своеобразный.
— Да, — согласилась Инга, хотя вряд-ли точно поняла, что имеет в виду Марина. — Он классный.
— Думаю, что тебе лучше почитать что-то классическое.
— Так... — приготовилась записывать Инга.
— Но я тебе точно скажу, что тебе не стоит переживать о подобном, потому что человек, пишущий настоящие стихи, ценит душу, а не экзамен проводит при общении.
— Да? — как-то разочарованно удивилась Инга, видимо, готовая получить инструкцию в стиле новомодных бестолковых коучей.
— Но, думаю, что хорошие стихи почитать никому не помешает. Обратись к творчеству Гумилёва и поэтов Серебряного века.
— Спасибо, — всё-таки добившись своего, улыбнулась Инга.
— А ты, как? — хитро взглянула она на Марину. — Тот парень, что заезжал за тобой
как-то... Вы встречаетесь, да? Кто он?
— Ну, да. Парень, как парень... — пожала плечами Марина. — Главное, ведь любовь, а вовсе не профессия, — пожала плечами Марина и сделала глоток капучино.
— Конечно, — хоть немного утолив свою жажду совать нос в чужие дела, согласилась Инга. И после обеда они вернулись в офис. А, закончив рабочий день, Инга, улыбаясь, оповестила всех в отделе, уходя:
— До, свидания, коллеги, мне пора! — и упорхнула.
Марина улыбнулась себе и подумала, что бывают же такие совпадения. Ведь те стихи, которые показала ей Инга принадлежат «Одинокому бездельнику».
А на ближайший вечер Мирскую пригласили на встречу адептов «Зелёного бархата». И Муза вернулась.
— Привет. Где ты пропадала?
— Я порхала, как положено бабочке, — улыбнулась та.
— Помоги мне, пожалуйста, выбрать стихи для сегодняшнего вечера в «Зелёном бархате».
— С удовольствием! — отозвалась Муза. И они а Мариной, удобно устроившись на полу, приступили к этому важному занятию.
Стихи про осень и яблоки Муза отложила в сторону, сказав, что это нужно для отдельного цикла, на который у неё другие планы. Стихи про любовь, вдохновлённые Гошей, она тонко не заметила, но зато выбрала любимые стихи про тропический остров:
— Вот это то! — воскликнула она радостно, вручив Марине пару страниц её же рукописи.
— Кстати, почему ты приносишь мне так часто стихи про этот остров? — принимая из рук Музы страницы, поинтересовалась Мирская.
Та взлетела под потолок и начала кружить вокруг абажура, показывая Марине свои крылышки:
— А как ты думаешь? Разве я не похожа на красавицу с тропического острова?
— Ну, есть что-то. Хотя я сказала бы, что ты — жительница цветущего вишнёвого сада здешнего.
— Это верно. Но мечты о тропическом острове тоже прекрасны.
Они начали танцевать, кружась по комнате.
Потом Марина надела вечернее платье и отправилась в «Зелёный бархат». Но прежде её телефон зазвонил. И голос на другом конце сообщил, что за ней прислали автомобиль, который ждёт у подъезда. Марина выглянула в окно и увидела блестящий в свете уличных фонарей ретро автомобиль, словно возникший на улице под её окном откуда-то из прошлого и приятно удивилась этому сюрпризу. Она обняла Музу, поцеловала Милтона и спустилась вниз.
Шофёр открыл ей дверь автомобиля. И, сев на заднее сиденье, она отправилась в клуб.
Фонари городских улиц осенними софитами освещали вечернюю дорогу. О стёкла старого «Хорьха» задевали облетающие листья. Марина смотрела в окно на мелькающие улицы. Стихи рождались сами собой в этот момент. Она достала из сумочки блокнот и поднесла его к лучу падающего сквозь стекло в салон медового света. Так стало легче разглядеть страницу в тенях салона. И написала первую строку. И не заметила, как к моменту, когда их автомобиль остановился у дверей клуба, в её блокноте появилось уже десять стихотворений…
Никогда не выбрасывайте свои стихи, и когда редактируете, не уничтожайте их первоначальную форму. Особенно если они написаны вот так в тот же миг рождённого чувства. Стихи фиксируют мгновения, которые никогда уже не повторяться. Это как фотоснимок, как бы не смотрел в объектив фотограф, отражая данный момент, всё равно беспристрастная плёнка выхватит его таким, какой он есть и навсегда зафиксирует для воспоминаний. Поэтому пусть будут все, однажды рождённые стихи. Заведи дневник. Только для таких стихов. Тебя ведь никто не просит его кому-то показывать. Просто не отбирай у стихов жизнь. Ты — просто один человек. Не факт, что твоё мнение о собственных стихах правильное. В смысле: они скорее всего совсем не так плохи, как ты думаешь. А скорее даже наоборот. Много людей, также, как и ты, имеют право на своё мнение. Поэтому не уничтожай того, что написал. Вдруг однажды спустя много лет кто-то обнаружит твою рукопись, как бесценный клад. И запомни: твои произведения не принадлежат тебе. Не будь так самонадеян. Вроде ты хозяин всем своим персонажам. Ты — только проводник. Ты слышишь голос Вселенной и просто помогаешь услышать его другим так через свои произведения. Как кто-то помогает тебе увидеть каждый вечер свет фонарей или создаёт предметы, которыми ты окружаешь себя, чтобы гармонично ощущать пространство существующей действительности. Каждый для чего-то нужен. А ты нужен, чтобы дарить стихи людям.
Шофёр открыл Марине дверь. Она поблагодарила его. И, взглянув на уже звёздное небо, направилась к дверям «Зелёного бархата». Дверь Мирской открыл тот же дворецкий. И закрыл её следом за ней.
У подножия лестницы стоял Одинокий бездельник. Он о чём-то задумался. И не сразу заметил Марину. Поравнявшись с ним, она поздоровались. И только тогда тот обратил внимание на приход их новорождённой адептки:
— Приветствую Вас, Девушка с медовыми глазами, — улыбнулся он.
— Доброго, вечера, Александр, — улыбнулась Марина в ответ.
— Позвольте Вас проводить, подал он руку Мирской.
— Спасибо.
И они поднялись по застеленной ковровой дорожкой лестнице наверх.
Там в озарённой свечами комнате уже собрались остальные участники клуба и после того, как все были в сборе, то стартовало заседание «Зелёного бархата».
Слово взял Герман. Герман или Андрей Загосский, идейный вдохновитель «Зелёного бархата». Он однажды прохладной осенней ночью увидел во сне сборище поэтов, по примеру которого и собрал теперешний клуб. Марина стала крайним звеном, что они так долго искали. И больше никого принимать в свои ряды не планировали. «Зелёный бархат» стал таким, каким и увидел его во сне Андрей Загосский.
— Приветствую каждого из моих братьев и сестёр на очередном заседании нашего клуба, — обратился он к собравшимся и первым прочёл стихотворение. Это было мрачное и притягательное действо, повествующее о запретном лесе и Вертере Гёте, неизвестно откуда взявшегося в том самом лесу. Но произведение завораживало своей тёмной красотой в устах таинственного Германа.
— Браво! — первой воскликнула Виолетта Бежецкая, хотя восторженное проявление чувств в столь эмоциональной манере не свойственно ей. Видимо, поэтому она сразу замолчала и скрылась за собственным проникновеным взглядом и аплодисментами остальных участников клуба.
По традиции «Зелёного бархата» вслед за Германом каждый из адептов прочёл по одному своему новому стихотворению. А после записали их в летопись, что хранилась в стенах их клуба.
Одинокий бездельник подошёл к проигрывателю и поставил пластинку с музыкой Evanescence. Потекла непринуждённая беседа и заседание «Зелёного бархата» постепенно расслабленно превратилось в приятный вечер старых друзей. Марина сегодня никак не могла заставить себя забыть о том, что знает, возможно одна среди участников клуба, тайну Одинокого бездельника. Нет, в этом вовсе скорее не было чего-то секретного, но каждый раз, выхватывая из кружка поэтов именно его, не могла отделаться от ощущения, что ей открыта одной особая загадка.
Вернувшись домой, Мирская встретила испытующий взгляд Музы, которая ждала её с нетерпением:
— Ну, как?!
— Прекрасно! Слушай, а у них ведь тоже есть свои Музы. Они их видят?
— Надеюсь…
— А разве тебе это неизвестно наверняка? Просто я думала, раз мы друг с другом среди «Зелёных бархатцев» теперь связаны, так и вы тоже…
— Нет, мы не пересекались.
— А что если нам вас познакомить?
— Не думаю, что тебе стоит на этот счёт волноваться, ведь всё, что должно свершиться, свершится обязательно.
Марина согласилась с Музой и пошла приготовить что-нибудь перекусить. Радостный Милтон побежал за ней следом. Она напевала и готовила пирожные. За окном шелестела осенняя ночь.
Утром позвонил Гоша:
— Привет!
— Привет, — отозвалась Марина.
— Помнишь, мы планировали начать новую страницу нашей истории?
— Конечно…
— У меня есть предложение. Я на какое-то время собираюсь в Коктебель по делам. И хочу пригласить тебя в путешествие…
— В Коктебель?!
— Да.
— Это же место, где собирались все российские поэты!
— Ну, так ты согласна?
— Конечно!
— Тогда мы уезжаем послезавтра утром.
— Договорились.
Гоша повесил трубку, и Марина от восторга даже начала танцевать. На её возгласы прибежала Муза:
— Мы едем в Коктебель!
— Это просто мечта! — взяла её за руки Марина, и они закружились по комнате.
У Марины как раз наступал отпуск, и она не могла не счесть подобное хорошим знаком. Иначе, как можно судить о подобном?
Но надо было идти в офис и доработать день перед отпуском. Марина отправилась в офис в хорошем настроении. Даже с Ингой немного поболтала, придя.
А по дороге домой Марина предалась мечтаниям о том, как будет бродить по Коктебелю и, вдыхая осенний морской воздух, дышать воздухом поэтических строк, что оставили здесь своим присутствием на века Волошин, Цветаева, Белый, Шенгели, Ходасевич, Парнок, Мандельштам… Особенно Мандельштам с его знаменитыми строками, которые взяла Мирская эпиграфом для своего блокнота, где будет записывать стихи, рождённые в Коктебеле.
Она всегда мечтала побывать в Коктебеле, одно только название этого места поэтично для Марины. Средоточие поэтов. Даже дерево, что росло ещё во времена поэтов Серебряного века может хранить до сих пор на себе следы их прикосновений. Она закрывала глаза и видела как идёт по залитой солнцем аллее в платье из ситца и шляпке и чувствует себя путешественницей во времени. Но правда на дворе осень и в ситцевом платье даже по южному Коктебелю ты вряд-ли захочешь гулять, всё равно поэзия от этого совершенно не меркнет. А наоборот возникают в памяти строки Пушкина, хотя это иное время...
Марина не считала себя модницей, и на нарядах помешана не была. Но всё-таки ей хотелось соответствовать ситуации и подобрать наряды для путешествия. Данная вещь напрямую была связана с поэтическим подходом, только являлась ему такой упаковочной лентой. Ведь Мирская мечтала записать чтение своих стихов для блога среди древних видов Коктебеля. Но шоппинг Марина решила отложить. Дома её ждали Муза и Милтон.
Придя домой, она быстро приготовила ужин, поела, а потом решила провести ревизию гардероба.
— Так, так, так… — заглянула поверх дверцы возникшая Муза.
— И что это значит? — тем временем принялась разглядывать свои вещи Марина.
— Вот думаю, почему ты в тряпках копаешься вместо того, чтобы стихи писать?
— Не могу же я поехать с одним плащом… Вот это, по-моему, подойдёт, — сняла с вешалки платье с принтом осеннего листа Марина.
— Среди осенних листьев в осенних листьях? — скептически взглянула на неё Муза, уже оказавшись рядом с Мариной, когда та, приложив платье к телу, смотрела на себя в зеркало.
— Слушай, мне казалось ты — поэтическая Муза, а не мой личный стилист.
— Да, ладно? Правда? — и обняла Марину со спины за плечи. Девушки обе рассмеялись отражению в зеркале.
— Я сегодня летала по городу и видела в витрине «Шарлиз» потрясающее атласное платье с бабочками! Давай купим его? — заглянула в глаза Марине неугомонная Муза.
— Да? Думаю, это неплохая идея.
— Если завтра наши планы не спутает твой Гоша, то мы отправимся на шоппинг.
— Вообще-то, как ты выражаешься: «мой Гоша» и предложил эту поездку в Коктебель. В ином случае нам бы с тобой не было причин идти на шоппинг.
— Подумаешь… Мы могли бы и вдвоём в отпуск туда отправиться.
— Ладно, а платье с бабочками мы обязательно купим.
На утро Марина взялась отыскивать все ей известные стихи, написанные теми самыми творцами, гостившими на коктебельском берегу. Она читала их вслух и записывала на диктофон, чтобы после слушать и ощущать себя в той невероятной вдохновляющей атмосфере.
После она сделала себе горячий шоколад, а потом появилась Муза, и они отправились покупать платье с бабочками.
Вечером, когда Марина и Муза разбирали сделанные ими покупки, позвонил Гоша:
— Привет!
— Привет…
— Ну, как? Ты готова к завтрашнему дню?
— Да.
— Тогда, я заеду за тобой, будь готова в шестом часу…
— Хорошо. Я соскучилась…
— Я тоже, но необходимо закончить все дела, так что всё, до завтра.
— Люблю тебя…
— И я.
Он повесил трубку, и Марина погрузилась в мечтания.
На следующее утро Гоша заехал, как и обещал. В этот раз он был с шофёром. Они прибыли на вокзал. Тот самый, откуда Марина провожала его перед их разлукой много лет назад и обижалась. Теперь всё иначе, и она счастлива предстоящему: поездом до ближайшего республиканского отделения транспорта, а оттуда и в направлении назначения.
В пути Марина слушала записанные стихи, а не предавалась беседам с Гошей, потому что он бесконечно либо изучал документы, либо вёл переговоры по телефону.
Ступив на берег Коктебеля, Марина ощутила невероятный прилив вдохновляющих эмоций, которыми только хотела поделиться с Гошей, как тот:
— Подожди, дорогая… — ответил он Мирской и тут же переключился на телефонный
звонок, — да, я уже здесь, ну, что там у вас?
Марина поняла, что это не новая страница их истории, по его же словам, а очередная её страница без него, наверное… Но потрясающие поэтическое воображение виды вокруг завладели её вниманием и не не дали даже шанса расстраиваться по поводу того, что Марине, возможно придётся наслаждаться здешними древностями одной.
До гостиницы они всё-тики добрались вместе. Зарегистрировались на рецепшн, взяли ключ от номера и поднялись наверх.
— О, здесь просто потрясающий вид, Гоша! — выйдя на балкон восхищалась Марина.
— Это очень хорошо, — как-то бесцветно откликнулся Семёнов.
— Гоша, я, конечно, понимаю, что изначально ты здесь по работе. Но зачем тогда было звать меня с собой, если тебе всё равно? — медленно возвращаясь с балкона в номер, сделала вывод Марина.
— Почему ты так говоришь? — удивлённо взглянул он на неё.
— А разве не так? — подошла она вплотную и заглянула ему в глаза.
Встретив её медовый взгляд, он забыл обо всём на миг и видел только эти опьяняющие омуты и единственное, чего ему хотелось в данный момент — поцеловать её…
— Мне действительно пора, любовь моя, — поцеловал Гоша Мирскую уже бессчётное количество раз и обнял её, неохотно вставая с кровати в их номере.
— Ладно… — как маленький ребёнок она сожалела.
Семёнов надел рубашку.
— Подожди, дай я, — подбежала, тут же поднявшись, к нему Марина. — Почему-то мне это нравилось видеть в фильмах, — и сама застегнула ему заранее на белых манжетах.
— Спасибо… — поцеловал он её в ответ.
Георгий ушёл, а Марина закружилась по комнате, вдыхая поэтический воздух Коктебеля из раскрытого балкона.
Потом она вдруг спохватилась и, подбежав к чемодану, легко опустилась около него на колени и принялась что-то искать.
— Вот он! — довольная собой она выхватила из собрания вещей маленький с морем блокнот, не тот, что с цитатой, а совершенно другой. Раскрыла его на первой странице, устроившись на полу рядом с раскрытой дверью балкона, куда проникал морской воздух, и написала: «Стихи на белых манжетах...». Не останавливаясь она строчила в нём стихи, вдохновлённые Георгием, пока…
— Вынуждена признать, что ты действительно испытываешь к нему сильное чувство… — послышался голос Музы из-за спины Марины.
Оглянувшись, Мирская поняла, что она читает её стихи:
— Да… — и мечтательно лишь улыбнулась ей.
— Ладно, этот раунд за тобой, — согласилась Муза и присела рядом.
— Пойдём на пляж собирать камушки?
— Здорово! Конечно! — поднимаясь на ноги засуетилась Муза. — Мы же не може нарушить коктебельскую традицию.
Всё, кто ни собираться в поэтическом Коктебеле у Макса, непременно шли собирать знаменитые камушки на побережье. Это интересная традиция здешних гостей.
Марина, в отсутствии Гоши, решила не искать экскурсии или путеводитель, а просто пойти по окрестностям и узнавать места, о которых читала прежде в стихах и мемуарах.
История Коктебеля заняла её именно благодаря стихам, и она сначала влюбилась в саму мечту об этом месте, ведь любит творчество всех поэтов того времени.
Муза и Марина шли по осеннему Коктебелю. Погода радовала их летним теплом среди радужной листвы. Они просто проходили по таким знакомым стихотворным местам, что казалось: однажды когда-то были здесь. Ну, Муза другое дело. А Марина прежде, конечно, только в чужих стихах бродила там. Вот так приятельницы добрели до круглой бухты и оказались на практически пустынном пляже:
— Вот они камушки, — наклонилась к берегу Муза, тут же выглядев сердолик и протягивая его Марине.
— Спасибо. Да, конечно, как же без него…
История знакомства Марины Цветаевой с её будущим супругом Эфроном, состоялась, когда она собирала камешки, а он, подойдя, начал ей помогать в этом увлекательном занятии. Тогда Марина загадала, что, если этот мальчик с прекрасными огромными глазами найдёт для неё сердолик, то они будут вместе. Он, конечно же, его нашёл.
Эта история безусловно знакома Мирской из воспоминаний Анастасии, родной сестры Цветаевой.
— Ты чувствуешь, что нашла свой путь, Марина? — доверительно взглянула в лицо Мирской Муза…
— Да…
— Не теряй его.
Сердолик Марина возьмёт для того, чтобы носить его на тесьме и сделает её сама из ленты. А пока они собирали камушки у моря и чувствовали себя сёстрами из прошлого века.
Вечером вернулся Гоша и нашёл Марину сидящей на полу их номера в окружении всевозможных камней.
— Что это? — удивился Семёнов.
— Это камушки с морского побережья, радуясь, как ребёнок, сообщила ему Марина, подбегая и обхватывая тонким руками за шею.
Он улыбнулся, умиляясь её детской непосредственности:
— Зачем они тебе? — немного отстранив её, чтобы взглянуть в лицо, спросил Гоша.
— Как зачем? Это традиция такая, собирать в Коктебеле камешки. Ещё вот тут… — хотела она сказать «мы с Музой», но вовремя опомнившись, добавила, — я нашла сердолик, как у Цветаевой был.
— Всё ясно, — поцеловал её Гоша. — Я люблю тебя, — в его глазах сияла искренность, и Марина парила на седьмом небе от счастья.
Гоша предложил посетить Дом Волошина, иначе невозможно оказаться в Коктебеле и не взойти по невесомой лестнице этого центра искусств.
Они издали сразу уловили дивные мотивы уличных музыкантов. Эта прекрасная музыка заворожила их, что подойдя пара просто остановилась и предалась наслаждению игрой. Они, конечно, пообщались и даже сделали фото. Гоша купил Марине милого дельфинчика из стекла на ярмарке у самого дома Волошина. Она поцеловала любимого, нежно глядя своими медовыми глазами. И после вместе посетили Дом Максимилиана Волошина.
Когда Марина с Гошей возвращались в гостиницу уже наступила ночь и небо смотрело на них горящими южными осенними звёздами.
— Ты похож на принца из моих детских фантазий, — касаясь светлых кудряшек на голове Гоши сказала Марина.
— Я не знаю, что тебе на это ответить, моя принцесса… — умилённо он улыбнулся ей…
Из раскрытого балкона тянуло осенней прохладой, свет золотого фонаря падал в окно, высвечивая пальцы Марины, поймав, которые нежно целовал Гоша.
Следующий день они провели вместе. Ходили средь античных холмов местных пейзажей. И Марина читала свои стихи, как она и мечтала. Тут и были записаны видео иллюстрации её «Холодного ветра морей», «Поцелуя твоего неба» и «Музыки его стихий...».
Марина чувствовала единение с чем-то высшим, чем-то нездешним, и она радовалась присутствию при этом Гоши, она не могла не замечать его причастности к её миру. Он казалось: откликнулся на него. Но это видела Марина, а что чувствовал Гоша — знает только он.
Осень. Как она красива в Коктебеле. Яркое увядание на фоне античных пейзажей. Марина даже в одиночестве находила отраду среди этих поэтических мест. Красно-медовые листья винограда у подножия горной охры. Голубой морской залив. После одной из таких одиноких прогулок Марина вернулась в гостиницу и, твердя наизусть строки Мандельштама, погрузилась в свой собственный мир, стихами которого начала заполнять тот самый свой блокнот.
Гоша нашёл её в номере, мерно жесткулирующей руками в воздухе ночи и шепчущей что-то в полутьме…
— Марина… — позвал он.
Она меланхолично посмотрела на него сквозь сумерки и улыбнулась. Он подошёл, сел с ней рядом… Поцелуй между ними медовым вкусом разлился в воздухе Коктебеля на фоне морского вида из окна…
Время, проведённое в Коктебеле, пролетело очень быстро. И надо было уезжать. Марина увозила с поэтической земли приятные эмоции и ощущение того, что никогда отныне не сможет существовать без поэзии и испытала полёт.
Муза порхала от восторга и не могла перестать восхищаться происходящим. Она встречала Марину дома одна. Мирская же прежде навестила свою сестру Миру, которой оставляла на время своего отсутствия Милтона.
Вот они с Мариной вернулись домой, после того, как Гоша оставил их одних, и открыли дверь. Милтон радостно побежал в комнату, а Марина от усталости приземлилась на пуфик в коридоре.
— Марина, это волшебство! — выбежала к ней Муза.
— Да, это просто незабываемо!
Они сидели в коридоре и болтали друг с другом.
http://proza.ru/2021/12/17/2087