Итак, чудеса начались прямо, безотлагательно, в аэропорту. Оказалось, что все пассажиры рейса уже миновали последнее регистрационное препятствие на пути к самолёту, и я была последней. Скромно попросила место в проходе, получила номер В3 и ступила на борт. Далеко идти не пришлось: в самолёте оказался маленький салон, отгороженный от пассажиров эконом-класса тяжёлым синим занавесом, где меня и разместили.
Просторные, мягкие, эргономичные, как сейчас говорят, кресла располагали к снятию перелётного напряжения, удобный столик, место для ног, которое порадовало бы баскетболиста -- короче, бизнес-отсек, вот что это было. Ничего себе, подумала я, впервые оказавшись в осколке VIP зоны, - это довольно приятно!
Дальше – больше: самолёт изменил пункт назначения (уж не знаю, по чьей инициативе, ибо террористов в масках, даже противовирусных, на борту не наблюдалось во время полёта), но если мы летели в Калининград, то посадку совершили в Кёнигсберге!
Обалдение (ах, извините, удивление, граничащее с недоумением) началось непосредственно в аэропорту - огромном, светлом, ничуть не уступающем нашему Пулкову.
Созваниваюсь с ожидающим у выхода гидом, и тут следующая невероятность! Я - единственный турист, индивидуал, как говорили в Интуристе; у меня персональный гид на четыре дня, персональная машина – новёхонькая Субару, и Олег Газманов в качестве водителя. Ну, ладно, ладно, его абсолютный двойник, правда, не поющий. При мне. Каково?
Кёнигсберг начал меня потрясать с момента посадки, и чувство удивления-недоумения в одном флаконе не покидало до самого конца. А вопрос, ставший лейтмотивом любого высказывания, слетавший с моих уст, наверное, миллион раз за эти дни, звучал душераздирающе: «Ну почему?»
Субару неслышно скользила по зеркальному многополосному шоссе. Моя голова на шарнирах вертелась во все стороны с выпученными от удивления-недоумения глазами. Красиво, живописно, всё утопает в пышной зелени, и главная тема – ухоженность!
Говорила мне подружка, побывавшая там незадолго, что она попала в дивную «сиреневую пору», которую я уже не застала. Но то количество, пышность, вездесущность, бело-розовость, неописуемая красота цветущих каштанов просто не поддаётся словесному описанию – разве что живописная кисть или поэтический дар могли бы выручить. Да и то сомневаюсь…
В мгновение ока (как мне показалось) подкатили к шикарному отелю, что на площади у печально знаменитого разрушенного Замка, где теперь торчит одиозный советский административный чурбан, кстати, весьма занятный. Секундная регистрация, чудный отельный номер, персонально заказанный обед готов и уже ждёт, гид и Газманыч сидят, дожидаясь меня, в вестибюле.
Вкусно отобедав, выхожу, нет, не выхожу – выпархиваю в холл и мы отправляемся осматривать город. Злые прогнозисты прочили нон-стоп дождь, но приветливый любимец всех жителей тогдашнего, да и похоже теперешнего города, каким был Кант, решил меня, такую восторженную, порадовать: было тепло, светило солнце, и вся дивная красота обволакивала, чаровала, восхищала, счастливила тебя – это точно! Если бы не тот вечный вопрос…
И когда не выдержавший, наконец, моих приставаний с этим вопросом Газманыч робко возразил, что, мол, у вас , в Питере тоже дворцы, парки и пр., я поняла разницу, сказав ему: «Одно дело приехать в эту красоту полюбоваться, а другое дело – жить в ней».
Вы сами туда съездите и всё увидите, так что перечислять достопримечательности не буду, но в тот вечер мы исколесили чудесные улицы и площади города. После краткого тёплого дождя с упоением пила нектар, скатывающийся с розовой каштановой грозди. А какая повсюду чистота, ну просто стерильно!
Людей на улицах было немного – конец мая. Слышала, что в разгар лета царило настоящее столпотворение. Машинами дороги не перегружены или нам просто повезло в те дни.
Поражала и притягивала архитектура. Ну знаю, знаю все минусы реновации и реконструкции, но всё равно – есть гармония и красота, что не может не радовать глаз. Любуйтесь главной достопримечательностью города – возрождённым готическим Кафедральным собором! Восхищайтесь Филармонией, расположившейся в готическом соборе невиданной красы. Посетите кафе «Телеграф» в готическом здании именно этого предназначения ещё с начала прошлого века, где интерьерная стилизация в виде телеграфных столбов с натянутыми проводами никого не оставит равнодушными. Вот из таких впечатлений, создаваемых зачастую простыми, незамысловатыми средствами, вырисовывается, пожалуй, главное или одно из главных качеств, характеризующих регион, -- наличие ВКУСА: неуловимое, во всяком случае, труднодоступное для характеристики понятие. Но оно там есть и насквозь пронизывает всё сооружённое и немыслимыми темпами сооружаемое.
И ещё одно замечание Газманыча, влюблённого в свой город и знающего каждый дом, повторявшего: вот тут тогда-то (и называет срок) будет то-то, или отреставрировано другое, или сооружено третье. И это будет, в это веришь! У них теперь крутой мэр и (пока в скобках) замечу – крутые деньги.
А я сижу в машине, слушаю и сравниваю. Мне досадно: у нас ничего не происходит – как всё было 30-40-50 лет назад (на моей памяти), так всё и остаётся. Только потери, да всё ветшает…
А там всё происходит: вот послушайте. В период послевоенных человеческих вливаний в катастрофически разрушенный английской бомбардировкой город было настроено множество «хрущоб», чтобы разместить новое население советского Калининграда, некогда прусского Кёнигсберга. Вам знакомы облезлые пятиэтажки, от которых московский мэр решительно избавляется (а в Питере нет на это средств!)? Смотрю, смотрю и не вижу таковых: куда они подевались? Ну не эти же нарядные красавцы нежных пастельных тонов с белоснежными декоративными наличниками, со стильными (пусть европеизированными!) пирамидальными, разнофигурными украшениями карнизов домов! Да, да, это они! Как говорится, почувствуйте разницу.
Вечером мы заваливаемся в кафешку. Все столики заняты, но нам предоставляют уютный уголок. Интересный дизайн, быстрое, бесшумное обслуживание обаятельными, улыбчивыми юношами, цены просто смешные. Да, здесь, оказывается, не принято оставлять чаевые: мэр сказал (и он, по-моему, прав): чаевые унизительны. Вот так!
Завтра – Куршская коса, поездка по побережью Балтики. Шоссе туда узкое, но машин мало, а красоты пруд пруди: с украинского детства обожаю дорогу, обсаженную толстенными буками, верхушки которых образуют тенистую крону, спасительную от испепеляющей жары. Едешь в тенёчке, наслаждаешься пейзажем. С любовью смотрю на выбеленные стволы деревьев, на каждом из которых есть бирочка с номером. Вы поняли?! Они хотя бы ограничивают поток машин, не дают им убить окружающую природу. Правда, есть небольшие участки, где эти красавцы срублены, но мэр сказал: «Нет! Деревья сохраним, а для проезда машин будем искать другие решения.»
В Раушен и Кранц, то бишь, нынешние Светлогорск и Зеленоградск, вы сами съездите и обомлеете от увиденного. И глазам своим не поверите, увидев Променад, фантастические по размаху и объёму работы по укреплению многокилометрового побережья (ещё одна дискуссионная дилемма!), уже раскупленные участки для строительства отелей и прочих досуговых центров для молодёжи (что подчёркивается особо!), дивный тенистый парк, спускающийся к морскому пляжу, исторический фуникулёр и пр.
Обедаем в самом престижном на побережье рыбном ресторане: столик заказывали заранее, накануне, вам тоже советую. Свежайшая рыбка, только что выловленная - пальчики оближешь! Вечером, вернувшись в город, гуляю по парку у величественного Кафедрального собора. Вы помните его стену, торчащую как сломанный зуб, упоминаемую в первой части повествования? Иду по аллее и вдруг слышу краткий вопрос из уст девушки, гуляющей с молодым человеком. Вопрос неожиданный и заставляет замедлить шаг и задуматься: «Если бы тебе предложили на выбор Краков или Москву, куда бы ты поехал учиться?» Резануло ухо. Само соседство. Это потом мне расскажут, что Краков зовёт их на бесплатную учёбу. Но об этом чуть позже…
Теперь два слова о весьма странных, неожиданных ощущениях: что-то подсознательное, что ли, но действенное… Так было неоднократно, да что там, практически постоянно: стопроцентная уверенность в том, что я за границей. Странно, казалось бы, слышишь русскую речь, а ощущаешь своё присутствие там… Звонят и пишут аспиранты по неотложным делам: первая мысль – отвечать не буду, дорого, я же в роуминге. Отрезвление приходит спустя…
На второй день обнаружила позади отеля потрясающей красоты и живописности длинный, искусственно прорытый ещё пруссаками Верхний Канал – он широкий, плавно изгибается, через него переброшены фантазийные мостики с неожиданными и вполне функциональными элементами декора, вроде столика и двух сидений напротив, укрытых навесом от дождя… По широким аллеям, тянущимся вдоль канала, неспешно прогуливаются единичные прохожие с палками или с собакой. Поравнявшись с тобой, приветливо улыбаются, а иногда мы перекидываемся парой обоюдоприятных слов. Растущие вдоль канала старые гигантские ивы с замысловато расклинившимися стволами полощут в воде пряди серебристой шевелюры. А вот довольно большая каменная ниша, устроенная под проезжей частью; вдоль неё тянется уютная скамья: сидишь в утренней прохладе, любуешься каналом, густо растущей пышной тропической зеленью, многоэтажными домами выразительной архитектуры на противоположном берегу, лебедями и утками, неспешно перебирающими лапками прозрачную воду, млеешь в идеальной чистоте, красоте и покое.
Янтарь, конечно, янтарь. Друг Газманыча, украинец, владелец огромного, на весь посёлок, комбината по шлифовке и созданию изделий из янтаря. Во дворе -- целый музей янтарных скульптур. В небольшом домике - магазин с широким выбором янтаря на любой вкус и жена-красавица, продавец. Рядом – роскошный трёхэтажный особняк, на брандмауэре которого изображён гигантский якорь - напоминание о прошлой морской жизни янтарного короля. В конце дружеского визита он нам наливает по стопочке, с малосольным огурчиком: вы знаете, пошло!
Близится окончание тура. В непривычной роли VIP-персоны чувствую себя обязанной сделать благодарно-благородный жест: приглашаю принимающую сторону в последний вечер на ужин в шикарный английский паб-ресторан. Всё здорово. И цены уже другие…
В дорогу запасаемся марципанами в качестве подарков. И ещё, запомните: есть специальный рыбный магазин, самый-самый, где вы хватаете провисную скумбрию, сколько довезёте - это что-то! Потом мне спасибо напишете…
Утром, изменив свои планы, примчался Газманыч, чтобы отвезти меня в аэропорт. Домой – в Россию…
P.S. Вернёмся ненадолго к началу повествования, чтобы сделанные заявки не повисли в воздухе. С удивлением и недоумением мы разобрались, но не с причиной возникновения вопроса «почему»? Что касается «жамэ вю», то остаюсь в твёрдом убеждении, что не видела этот город ранее, хотя посещала его неоднократно – настолько разительно он менялся в моём восприятии. И наконец, смешанное чувство, которое у меня возникло к концу последнего визита, когда начала проясняться ситуация.
Лет двадцать назад этот регион, в то пору такой же запущенный как, скажем, близлежащие области, посетило Высшее Руководство. Оно осмотрелось и приняло судьбоносное для отдельно взятого региона решение воссоздать кусочек Европы, да сделать его покруче, чем она сама, старая развалина. И деньги выделило. И, как видно, немалые…
Реализация этого грандиозного проекта должна была одним махом уложить двух крупных зайцев: 1) отбить желание у иных «новопруссаков» присоединиться к окружающим европам и 2) незабываемо впечатлить наезжающих ностальгических гостей, чтобы они оценили масштабы наших возможностей, а также наше уважительное отношение к их прошлому. А мы, благодаря этому, ещё больше упрочим свой самый западный форпост, включающий единственный российский незамерзающий порт на Балтике, приобретённый в результате победы над Германией, согласно решению, одобренному союзниками в 1945 году. Эта информация снимает ряд вопросов почемучки.
Но одна горькая, и увы, не новая, истина остаётся – она-то и печалит… Дело в том, что увиденным мною Россия славилась ещё в восемнадцатом веке, и об этом иностранные путешественники писали в широко публикуемых воспоминаниях. Этот феномен прославил (или ославил) Россию на всю Европу, да так прочно, что его название укоренилось во многих европейских языках. Думаю, вы уже догадались, что речь идёт о Потёмкинских деревнях, Potemkin village, как говорится.
И ещё грустно осознавать, что в результате перекраивания послевоенной карты Германии, более ста тысяч жителей Кёнигсберга, переживших английскую бомбардировку 1945 года, были депортированы в Германию: сорваны с насиженных мест, лишены традиций, культуры, отеческих гробов, наконец…
И то чужое, что восстанавливают сейчас, не воспринимается как своё: теперь понятно, откуда у меня возникло это «заграничное» ощущение. И бедный Кант, родившийся и умерший в прусском Кёнигсберге, стал гордостью Калининградской области. Ну, не смешно ли?
Вот, пожалуй, и всё. Как писал великий драматург А. Володин и повторяла великая Л. Гурченко: «Лишь бы не было войны… Лишь бы не было войны…»