Зима холодная пришла,
А мне уже четыре года.
Я злой старик, я весь больной,
Волнует старика погода.
Вокруг меня четыре бабки,
Они кружатся надо мной,
Живой я или не живой?
Я надеваю плед и тапки
И тихо к озеру иду.
Я со стола беру еду
И ем орехи, хлеб, фруктозу,
Показываю Дед Морозу
Свой причиндал. Вокруг озёра,
Затянутые белым льдом.
Мы закрываем двери. Дом
Трещит дровами из камина.
Две бабки, Мила и Камина,
Мне моют тело. Альбертина
Орехи бьёт и ест. Ио
Не делает мне ничего.
Я старый, мне четыре года,
В апреле стукнет пять, а там
За пережитые невзгоды
Один ответ я жизни дам:
Верёвка или пистолет.
Жить здесь уж мочи больше нет.
Я днём лежу, я наблюдаю,
Как мои бабки здесь летают.
Им всем по сто, сто двадцать лет
Для них я жизни амулет.
Когда б бесстыжее светило
Их жизни тотчас прекратило,
Мне б стало грустно, ведь они
Со мною коротают дни.
Зима! Счастливые бабульки,
Надев на валенки коньки,
Чертят на льду свои фигульки.
А из деревни пареньки
Стоят и смотрят. Наш слуга
Портвейн несёт им на подносе,
Они его ко рту подносят,
Им предлагает пирога.
Люблю, когда мои бабули
По льду летают словно пули!
Всё это время я в постели
В дуду дудю погудки, трели.
Что делать мне ещё? Один
Лежу Вселенной господин.
Мороз и солнце! И бабули вернулись и щекой прильнули
Морозной к телу моему.
Как же приятно, не могу!
Приятно мне людей прикосновенье,
Соприкасанье влажных губ.
Когда ложатся между ног ладони,
Грудь грудью трёт,
И на живот живот ложится.
И нет желанья, чтоб разъединиться,
Пусть смерть
Вдруг холодом обдаст,
Всё ерунда
Однако мне уж не сидится,
Встаю, показываю Ио
Что на её рисунке криво.
Показываю Альбертине
Гольбейна волшебство в картине.
Сравни-ка! – я ей говорю.
Так и живём. Весной попроще,
Снег ёжится в ближайшей роще.
Весною Мила и Камина,
Чек получив от господина,
Устраивают праздник мне.
Жить ещё меньше по весне
Мне хочется. Хожу без тапок,
Из вороха отличных тряпок
На мне лишь майка по пупок.
Весною приезжает док
Нас всех осматривать. Старушки
Всё целятся в его подружки.
Им всем уже по двадцать лет,
А суженного нет как нет
И не предвидится. Док входит
И что же, бедный, он находит?
Сидят пред ним четыре ****и,
Разнафуфырены для дяди,
Корсэт, колготы, буфера.
А я скрываюсь до утра
На кухне у слепой Козетты,
Читаю старые газеты,
Ем чёрствый хлеб, пью слабый чай.
Под утро, как бы невзначай,
Ко мне заходит милый доктор,
И мы с ним мило говорим.
Все знают, если б не Гольфстрим,
Мы были б точно обезьяны.
Кругом ошибки и изъяны.
Всё против нас. Любой закон,
Природный или учреждённый
Ввергает в прах. Я же рождённый
Вдруг не понятно от кого,
Я не ищу тут ничего.
Когда на плиты я ступаю
И писюном своим трясу,
Я думаю, я главный в доме.
Девицы прикрывают рты
И прыскают, не в силах удержаться.