Настойчивое волшебство
или вот, что значит Т. Доронина
Горюня проснулся от странной вибрации воздуха. Время перевалило за полночь, и оттого всё вокруг казалось более чувственно и значимо, чем днём. Прямо перед ним светился и, казалось, надувался изображением, голубой экран телевизора. «Да что ж такое!» – чертыхнулся Горюня. – Опять соснул и телек не выключил».
Работал он электромонтёром в театральном институте, вкручивал лампочки, разматывал провода, бывало, и в разговоры вступал. Вот, к примеру, сегодня. Подбегает девчушка и с ней рядком две такие же, спрашивает дева: «Товарищ электромонт, вы любите театр?*». Пока Горюня кумекал, что к чему, дева хохотнула, и все трое, размахивая сумочками, побежали дальше. А Горюне приятно – молодость окликнула! Или другой случай: получает он в конце смены заявку от какого-то профессора. Видишь ли, лампочка у него на потолке кокнулась. «Ладно, – думает Горюня, – пойду вкручу». Заходит в аодеторею, а профессор ему и говорит: «Если вас мучит мысль о трудном подвиге вашей жизни и о слабости ваших сил, здесь вы её забудете». Как в воду глядел: ни стремянки, ни газеты постелить – ничё нету. Но ты же мастер – зажигай, радуй уважаемых людей своим электричеством. «Ну, зажёг, ухожу, а он вслед: «Ваше холодное «я» исчезает, растворяется в пламенном эфире любви!..»».
Горюня улыбнулся, припомнив вчерашнюю смену.
– Да-а, хорошие были девчата. «Вы любите театр?» –– надо ж так сказать!
Он привстал с дивана с намерением выключить телевизор. В это время на экране закончилось «Лебединое озеро» и возникла симпотная женщина со светлыми вьющимися кудряшками волос (хотел сказать «тётка», но что-то в облике женщины помешало ему привычно выразить свою мысль). Её глаза, как два прожектора, осветили заспанное лицо электромонта. Женщина спросила: «Вы любите театр, как люблю его я?». И хотя футбол (это естественно) Горюня любил гораздо больше, чем всякие там шоу, он ответил неожиданно: «Д-да…».
Женщина оказалась весьма любопытной. Вопросы сыпались один за другим: «То есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому способна только пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного? Или, лучше сказать, вы можете не любить театра больше всего на свете кроме блага и истины? Является ли он постоянным возбудителем ваших чувств? Способный во всякое время, при любых обстоятельствах волновать, возбуждать их, как вздымает ураган песчаные метели в безбрежных степях Аравии?..».
При упоминании об Аравийских метелях Горюня выронил пульт и упал на диван. Подобно святому Себастьяну, простреленному десятками римских боевых стрел, он страдал и в то же время ощущал непривычный внутренний восторг, несмотря на то что эта удивительная женщина продолжала метать в него всё новые и новые стрелы искусства.
– Ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нём, если можете...! – её голос звучал громко и призывно.
– И-иду!.. – воскликнул Горюня и, перешагнув пульт, направился к экрану телевизора.
*Здесь и дальше курсивом выделены фрагменты текста, совпавшие (совершенно случайно) с отрывками речи В. Г. Белинского о театре.