3 книга:
Сумасшедшая тетя моя умерла. Родственники в клинику к ней ездили раз в год и то лишь двое, а последние два года и вовсе не приезжал никто. Причем в последний приезд она сказала им: «похороните меня, устала я» – по разумному сказала, уж не знаю, какая она сумасшедшая – и когда они не явились, она, видимо, так и поняла, что согласны, что - действительно пора...
Комм:
Больных в полный рост знают лишь ближайшие родственники – а надо, чтобы знали все. Тогда точно не до войн и прочей мерзости будет; самый вкус к довольству пропадет…; мир погрузится в печаль – но мы мудреем только через печаль и горе, через смерть… Лишь дураки смеются на этом свете и лишь грешники не смеются на том?... В молодости мы все дураки, а к старости все нагрешили достаточно, чтобы понимать: на том свете нас не встретят с улыбками (с болью и жалостью, что ли, будут смотреть? с насмешкой? иронией? мельком взглянут и тут же уйти постараются? …В одном огромном автобусе будем плотно стоять и молча ехать целую вечность, совсем не общаться…) В общем, надо дать повод для жалости… (распнут если тебя, то да, там пожалеют, не смогут удержаться от жалости – а иначе пеняй на себя…)
2 книга:
Не успел Высоцкий умереть, как Щербаков запел.
Комм:
Странно, но даже к ним стал прохладней относиться, тайно разочарован не менее, чем на две трети – а казались вечными ценностями, твердой валютой… Могу еще и Фролову вспомнить…; а вот в Ященко с самого начала сомневался – но зато не пришлось и уценивать… А про БГ и вовсе забыл?! Этичное искусство, этичная эстетика – это погоня за двумя зайцами, иногда очень долгая погоня, но итог ее всегда один… А БГ, в итоге, застрял и в этике, и в эстетике – не развивается; его пластинку буквально заело… (Всех заело и в итоге Толстой остается один…)
ЦИТАТЫ, Кордвейнер Смит:
чудовища-люди сосали воду из луж, мечтая о том, чтоб вновь стать людьми.
А овцам - бедным существам это не удалось. Под тошнотворными шкурами
они выращивали бессмертие для людей.
Комм:
С таким именем, т.е. с такими родителями, ясно, что детка будет малость безумен… (к «творчеству» многие пристраивают безумие свое…)
Инет, Керуак:
А теперь вот Джордж с туберкулезом, и говорят даже, он может умереть – И это присовокупляется к мраку моего сознания, нагромождаются вдруг все эти штуки о СМЕРТИ – Но я не могу поверить, чтобы старый мастер дзена позволил своему телу умереть именно сейчас, хотя это и становится похожим на истину, когда мы, миновав лужайку, входим в палату с койками и видим, как он уныло сидит на краю постели, волосы свисают на брови, а раньше они были зачесаны назад – Он в больничной пижаме и смотрит на нас почти с неудовольствием (но в больнице всем неприятны неожиданные визиты друзей или родственников) – Никто не хочет сюрпризов на больничной койке – Он вздыхает и выходит с нами на теплую лужайку, а выражение его лица говорит:» Ну, ах, вот вы приехали навестить меня, потому что я болен, но чего вы хотите от меня на самом деле?», как будто былой прошлогодний кураж юмора уступил теперь место глубокому, как бездна, японскому скептицизму, вроде того, какой у самурая в припадке суицидальной депрессии
Он сидит там на скамеечке, понуря голову, и когда Дейв спрашивает его:» Ну, ты скоро поправишься, Джордж», он просто отвечает «Не знаю» – На самом деле он имеет в виду:» Мне все равно» – И всегда такой теплый и обходительный в общении со мной, он теперь едва уделяет мне внимание – Он немного нервничает из-за остальных пациентов, военного образца ветеранов, увидят еще, что его навещает компания оборванных битников включая Джоя Розенберга, который скачет по лужайке, разглядывая цветы с радостной и искренней улыбкой – А маленький аккуратный Джордж, всего пять футов и пять дюймов роста, и сверх того всего несколько фунтов веса, и такой чистый, с нежными пушистыми волосами, как у ребенка, с нежными руками, он просто смотрит в землю – Его ответы похожи на стариковские (ему всего лишь тридцать) – «Я подозреваю, вся дхарма говорит о том, что все есть ничто, есть только слабость в моих костях», уступает он, и это заставляет меня лишь пожать плечами – (По дороге Дейв предупреждал нас подготовиться к тому, что Джордж так переменился) – Но я пытаюсь вернуться к прежнему ходу вещей:» Помнишь тех танцовщиц в Сен-Луисе?» – «Да, милая была шлюшка» (он отсылает к надушенному хлопчатобумажному лоскутку, который бросила нам в танце одна из девушек, мы позже повесили его на придорожном кресте, на месте несчастного случая, который мы вырвали из земли в один кроваво-красный закатный час в Аризоне, привязали этот надушенный прекрасный лоскут там, где находилась голова Христа, так чтоб заставить всех нюхать его, когда привезем в Нью-Йорк, а Джордж указал на то, как это красиво мы сделали подсознательно, поскольку чистый результат этого действия состоял в том, что все пижоны из Гринвич-виллидж, приходившие к нам, поднимали крест и склонялись к нему головами (носами)) – Но Джорджу уже все равно – И в любом случае пора отъезжать.
Но ах, когда мы отчаливаем и машем ему на прощание, а он разворачивается, чтобы удалиться в больницу, я вытягиваюсь позади остальных и поворачиваюсь махнуть ему еще несколько раз – В конце концов я превращаю это в шутку, кивая из-за угла и высовываясь, чтобы помахать еще раз – Он кивает из-за куста и машет – Я мчусь к кусту и выглядываю – И вдруг мы превращаемся в двух безумных мудрецов, валяющих дурака на лужайке – В финале мы удаляемся все дальше и дальше, а он все ближе к двери, и мы делаем изысканные жесты вплоть до тех мелочей, когда, например, он ступает за дверь, а я жду, пока он высунет из-за нее палец – Тогда из-за своего угла я высовываю ботинок – Потом в щели появляется его глаз – А я ничего не показываю и кричу: «У-у» – Тогда он тоже ничего не показывает и ничего не говорит – И я прячусь за углом и ничего не делаю – И вдруг я выскакиваю, и ОН выскакивает, и мы принимаемся вновь махать и киваем на наши прятки – Потом я пускаюсь на хитрость, просто быстрым шагом ухожу, но вдруг разворачиваюсь и снова машу рукой – Он пятится и тоже машет – Чем дальше я удаляюсь, тоже задом наперед, тем активнее размахиваю – В конце концов мы уже так далеко друг от друга, за сотню ярдов, что игру продолжать невозможно, но мы все равно продолжаем – В конце концов я вижу печальное маленькое дзенское помахивание ручкой – Я высоко подпрыгиваю и вращаю обеими руками – Он делает то же – Он входит в больницу, но минутой позже высовывается, на этот раз из окна палаты! – Я показываю ему поросячий нос из-за дерева – И этому нет конца – Остальные уже давно в машине и недоумевают, что меня задерживает – Меня задерживает тот факт, что я знаю: Джордж поправится, и выживет, и станет учить людей веселой истине, и Джордж знает, что я знаю это, вот почему он играет со мной, волшебная игра радостной свободы, единственное, что собственно и означает дзен или в данном случае японскую душу, вот что я скажу, «И когда-нибудь я отправлюсь с Джорджем в Японию», обещаю я себе после нашего маленького прощального взмаха, поскольку слышу, как колокол собирает всех к ужину и вижу, как остальные пациенты спешат к своей еде, и, зная фантастический аппетит Джорджа, спрятанный в этом маленьком хрупком теле, не хочу его обламывать, и, несмотря на это он откалывает последний номер: Он выбрасывает в большую кадку стакан с водой, и больше я его не вижу.
«Что бы это значило?», ломаю голову по дороге к машине.
Комм:
Керуак с его «реалити» все же весит побольше, чем обычная литература. И видно, как тщательно он следил за точностью своих описаний – чтобы и не соврать ради, допустим, понтов и не упустить самого главного… Опять же, смерть ему придавала весу…
3 книга:
У всех на выях кресты свободные - ждут нового Христа...
И возвел искуситель Христа на весьма высокую гору Голгофу и, прибив Его к кресту, чтобы не сбежал, показал Ему бой гладиаторов - но Он едва не умер, насилу воскрес и потому с тех пор, привязав Его к кресту, он показывает Ему футбольный матч...
Первый блин комом: Христа нечаянно убили, но христиан, христов поменьше, потом к крестам приматывали уже очень аккуратно, с учетом их хрупкой конституции - и так сушили, а после в гербарии как бабочек клали и вместо воблы с пивом ели-пили…
Комм:
Рык львиный нового христа…; христиане будущего словами будут язычников на части раздирать…; стоять будут на каждом перекрестке, как Иоанн Креститель Иванова… (хрипеть будут как Высоцкий или Джигурда?! ими будет разработана особая одежда?!)
2 книга:
Щербаков: "Боль - Бог". Гениально; когда боль проходит, Бога нет, но проходит боль либо от того, что душа в нас в данный момент умерла, спит, либо же от того, что достигла совершенства, гармонии, т.е. сама стала богом.
Комм:
Я бы все же сказал, что болят только нервы – душа лишь расстраивается или же напрягается. А уж «боль - бог» - это и вовсе мазохизм обыкновенный…
ЦИТАТЫ, Кордвейнер Смит:
Кашляни на меня планетой, чихни бессмертием.
Комм:
Да хотя бы выкакай себе новый земельный участок…
Инет:
В конце позапрошлого года популярный артист России Борис Моисеев перенес инсульт. В настоящее время 58-летний исполнитель практически разорен. Он прошел не только курс реабилитации, но и курс массажа, физиотерапии и лечебной физкультуры. Несмотря на дорогостоящее лечение, проблемы с речью у Моисеева остались, хотя сдвиги в лучшую сторону налицо. Некоторые знахари советовали артисту делать хорошие поступки, чтобы болезнь отступила окончательно.
Совершить хорошие поступки – отдать, к примеру, деньги нуждающимся. Но Борису Моисееву и самому можно идти просить милостыню, ведь его болезнь съела практически все его сбережения. Артист даже продал загородный дом в Подмосковье. В итоге друзья предложили артисту сыграть роль доброго человека в кино. Он сыграет положительно героя – почти святого музыкального продюсера, который протягивает руку помощи всем нуждающимся.
Комм:
Разориться на болезни, но выздороветь… – но умереть уже от расстройства… (или взбешенные наследники придушили?…)
А каким самодовольным был данный Борис, свои королевские апартаменты журналюгам не раз демонстрировал… (сейчас что-то пропал, даже сравнить не смогу его настроения, состояния, а так же финансы…)
3 книга:
«Наше же жительство на небесах» - потом высохли небеса и жилища. В начале было только слово и в конце - только оно. Их Спаситель был тогда совсем молод и конкретен, а в нашем Боге умер человек, плотник и учитель. Одни пытаются запретить, а другие перетолковать христианство, одни его распинают с руганью, а другие в мольбе и мне хочется ругаться и молиться, с первыми - молиться и ругать молящихся, от неверия и страха подъемный кран прицепивших к самолету для надежности полета. Голова - лишь камень, если не превращает воду чувств, пропитывающую нас, в вино новой беззаветной любви…
Комм:
Когда христианство стало уж совсем загибаться, тогда и появился я – «дно кризиса» пройдено не только на нефтяном рынке… (пока, правда, вокруг меня кладбищенская царит тишина…)
2 книга:
Но ты рисуешь мир настолько мрачными красками, что от одного смотрения на эту картину уже можно умереть - а от умирающих нельзя требовать какой-то активности, укрытость, "постельный режим" для них естественны. Я в "постельном режиме" философствовал чуть ли не десятилетие. Чувствовал, что очень многое понимаю, а сделать ничего не мог. Ужасно осень любил. В холод чувствуешь, что по праву спрятался и закутался. К тому же осенью в тебе куча летних впечатлений, они еще не съедены. Поэтому-то мне твой лирический пессимизм очень близок, знаком /но я всегда был скорее философом и авангардистом, грешником и горемыкой!/.
Комм:
Это я так в письмах откровенничал, душу распахивал (безответно…)
Я лежал, потому что был раздвоен между лирикой и философией; не мог на двух стульях усидеть и все время в какие-то полеты проваливался…
ЦИТАТЫ, Кордвейнер Смит:
Его отец умер в самой сухой части космоса, где люди никогда не умирают хорошей, простой смертью.
Комм:
Что бы это ни значило, что бы это ни значило…
Инет, Кутзее:
Если мне рассечь вену, думал он, глядя на свои запястья, кровь не хлынет струёй, а засочится тоненькой струйкой и очень скоро перестанет, и ранка зарубцуется. С каждым днем я становлюсь тоньше, и жестче, и суше. Если мне суждено умереть здесь, сидя в зеве этой пещеры, упершись подбородком в колени и глядя на равнину, ветер за один день иссушит меня, и я сохранюсь целиком, как сохраняются погребенные в песке.
Комм:
Их немало, предельно высушенных, жилистых людей, но на них никто не обращает внимания…; отмочить бы парочку и заставить вспомнить свои жизни во всех подробностях в беседах между собой… Впрочем, любой алкаш как сфинкс…; не верю, что существуют мужики без философских тайн, просто вымотавшись они немеют…
Пара литров воды заменяют стакан алкоголя?! Лишь нелюбовь к воде заставляет их пить эту гадость?! Они хотят размякнуть, не оживая. Вода бы оживила их, но жизнь – это слабость…
3 книга:
Она, оказывается, все еще тужилась любить, кусая себе локти от отвращения после очередного коитуса с кем-то... - а он уже уплывал, покойником плыл по волнам. Молодость его умерла, и он даже не знал, желает ли он перерождения и Возрождения - новой жизни. «Разве что на каком-нибудь острове» - думал он, эта мысль его согревала. Он вспоминал ее, даже когда видел - она была далеко, для коитусов слишком маленькой и взрослой на его широкой и чуткой ладони...
Комм:
Она смело пыталась соединять несоединимое…
Я и сейчас покойник на доске под парусом, умело ловящий волны, ветер… Я был чутко спящий в пустом океане, но чуткость уже скоро там была совсем без надобности – стал справляться со всеми текущими делами за счет одного опыта - а сон без чуткости постепенно погружает меня в некую летаргию…
4 книга:
Желая добиться от Вовки помощи, я сотни раз жаловался на свое слабое здоровье, но вроде бы не умер и без нее. Теперь прокидывает меня уже совсем легко…
Комм:
Обычный вид мой катастрофически ужасен – до покойника полшага – но другой вид мой на румяного ангела похож (ангел-хранитель?!)
ЦИТАТЫ, Кордвейнер Смит:
Другие народы и расы собирали урожаи, выращивали животных
для пищи, проектировали машины или производили оружие. Норстралия ничего
похожего не делала. Со своих сухих полей, из своих редких колодцев, от
своих ненормальных, больных овец, они добывали само бессмертие.
И продавали его по очень высокой цене.
Комм:
Писатели как экстрасенсы… (вспомнил ахматовское: «если б вы знали, из какого сора» и т.д.)
Инет, Кутзее:
Теперь он с трудом заставлял себя не закрывать глаза при свете солнца. В висках, ни на минуту не отпуская, стучала кровь; иглы света пронзали голову. Он уже ничего не мог есть, даже вода вызывала рвоту. Наступил день, когда он не смог подняться со своего ложа в пещере: черное пальто больше не грело, и он непрерывно дрожал. Он может умереть, дошло вдруг до него, он или его тело, это одно и то же; он будет лежать здесь, покуда лишайник на своде не потемнеет у него перед глазами, и здесь, в этой далекой пещере, останутся только его белые кости.
Комм:
Когда Толстой говорил про счастливые семьи он не про их одинаковость хотел сказать, а про их неинтересность – несчастные (которые, может быть, тоже во многом одинаковы) гораздо интереснее, гораздо больше могут дать душе… Благополучие – это теплая постелька, в которой ты сладко засыпаешь... А если хочешь жить – иди к несчастным…
3 книга:
Отец пришел, запыхавшись, словно спешил по делам: «Знаешь, мама умерла, собирайся скорее...» и я поверил, было, но тут звонит мать и говорит не «ну как вы там», а «Дим, знаешь... с папой стало плохо... прямо на трамвайной остановке... спешил к вам и по делам...» Огненное пламя и ледяной холод. Слезы тушат пламя и топят лед. У каждого топор над головой. Ликует небо, место, где нет этих топоров, а мы кряхтим. Они оба обижены, что им не верят, что опять надо доказывать всё, говорить: «Да! а что ты думаешь?! так и было...», но уже перегрелось моё тело под пальто мертвецки заиндевевшим...
Комм:
Попробуй, спрогрессируй с такими нервами…
4 книга:
Человечество – червивое яблоко, и червем в нем – евреи…
А про масонов – одни разговоры, никто их не видел! Не еврейская выдумка?
У О. Соловьева читал про масонов, а он – умный товарищ (правда, не умер ли? горе от ума), но тут и ему не поверил. А хотелось бы, чтобы был кто-то, кто использует евреев так же, как они – весь остальной мир… Немцы и англичане ведь действительно очень породистые люди – но не масоны, и даже не арийцы. Как и французы – не наполеоны…
Комм:
Другой Соловьев процветает – и с виду добродушно-ироничный и почти не червивый… Шар земной плющат политики, плющат религиозные, плющат культурные, плющат финансисты, строители и военные – боюсь, в лепешку расплющат и мне придется подставляться в качестве слона или кита (но я один не выдержу планету! Помогите!)
ЦИТАТЫ, Кордвейнер Смит:
Роб не встречал никого, кто не предпочитал жизнь смерти, хотя он
слышал о людях, которые выбрали смерть... он бы тоже выбрал... а кто
выбирал другое, окажись он на их месте? Но выбравшие смерть были
трех-четырех-пяти-рукими.
Комм:
Все это можно было бы изложить в трех словах и без всякой замысловатой поэзии. Экстремалом Кордвейнеру быть и хочется и колется – боится не справиться…
Инет:
Растянувшись в линию, в трех шагах друг от дружки, жнецы двинулись по полю: наклон — пучок в руке, сечет серп, полшага вперед — работа пошла в таком ритме, что К. тут же вспотел и у него закружилась голова.
— Чище режь, чище! — рявкнул голос у него за спиной. К. обернулся — это был фермер в хаки; он почувствовал запах дорогого дезодоранта. — Где тебя учили жать, обезьяна? — заорал фермер. — Ниже бери, ниже! — Он отнял у К. серп, оттолкнул его в сторону, захватил в руку пук люцерны и чисто и низко срезал его. — Видал? — рявкнул он. К. кивнул. — Вот так давай, так! — К. наклонился и срезал следующий пучок почти у самой земли. — Где они только набирают такую дохлятину? — сказал фермер одному из резервистов. — Он же полумертвый! Скоро они трупы повыкапывают!
— Не могу я больше, — с трудом ворочая языком, сказал К. Роберту в первом перерыве. — Спина прямо раскалывается, и каждый раз, когда выпрямляюсь, перед глазами все плывет.
— А ты помедленней, — посоветовал Роберт. — Сил у тебя нет, а заставить они тебя не могут. К. смотрел на неровный валок, который он сжал.
— Знаешь, кто этот крикун? — зашептал Роберт. — Зять капитана полиции Остхёйзена, у него жнейка отказала, а он поднял телефонную трубку, позвонил в полицейский участок и, пожалуйста, получайте: утром тридцать пар рук уже жнут тебе люцерну. Вот она, наша система!
Комм:
Про настоящего горемыку рассказывает, надо же… (скоро писатели трупы повыкапывают!)
3 книга:
Христос именно не смог спасти еврейский народ. Он сделал, что мог, даже умер за них. И Павел язычников-скотов не смог превратить в богов-христиан. Результат оба раза был половинным: иудеи потеряли религиозные тормоза, но впали в неопределенную экзистенцию, а язычники обрели религиозный букварь, догматизм которого мешает богам, а не скотам…
Комм:
Один человек может повлиять только на нескольких, а вот несколькие уже могут повлиять и на всех. (Т.е. один человек должен быть предельно конкретным и местным, а вот уже группа может ставить себе и какие-то общенародные задачи? Я перепрыгиваю через некую ступень? Но почему она у меня под ногами не возникла…)
Проблема не в только трудности задачи, но и в легкости ее имитации - в легкости благих намерений… (если кто в ад и попал, то лишь из-за них – отчего и возникло индусское «нежелание», нехотение, ненамерение…)
4 книга:
Почему-то повышенно мощны больничные здания, прямо как крепости... Вот если бы в избушки на лесных опушках больных помещали, причем в самом лесу хоронили... Ремонтируют же машины в небольших мастерских... Но родственники умерших те бы избушки сожгли...
Барахлят у меня сердце, спина, но в походах в больницы можно потерять остатки сил и здоровья... Делая ставки, мне нельзя уже ошибаться... Присмотрюсь сначала сам к тому, что творится со мной... Некоторые болячки не развиваются, другие даже рассасываются... Хотя при наличии опыта дела больших сил и не требуют и для начала я дам себе хотя бы один выходной… …
Вообще, мне кажется, что в случае чего я умру довольно безвольно – уже были такие, согласные на все, состояния. Как к бедности, к нездоровью отношусь беспечно и невнимательно, надеясь, что, как обычно, вывезет тонизированный образ жизни и контакт с природой…
Комм:
Врачи придумывают болезни, а учителя незнания…; болеешь? – дай себе отдых и сон, с одной стороны, и веди еще более здоровый образ жизни, с другой (не знаешь? – загляни в интернет-энциклопедию, с одной стороны и ввяжись в бой, а там посмотришь, с другой)
ЦИТАТЫ, Троцкий:
никогда еще дыхание смерти не носилось так непосредственно над территорией Октябрьской революции, как в годы сплошной коллективизации. Недовольство, неуверенность, ожесточение разъедали страну. Расстройство денежной системы; нагромождение твердых цен, "конвенционных" и цен вольного рынка; переход от подобия торговли между государством и крестьянством к хлебному, мясному и молочному налогам; борьба не на жизнь, а на смерть с массовыми хищениями колхозного имущества и с массовым укрывательством таких хищений; чисто военная мобилизация партии для борьбы с кулацким саботажем после "ликвидации" кулачества, как класса; одновременно с этим: возвращение к карточной системе и голодному пайку, наконец, восстановление паспортной системы, - все эти меры возродили в стране атмосферу, казалось, давно уже законченной гражданской войны.
Комм:
Этого Троцкого очень трудно понять – с одной стороны злодей, а с другой вполне умный политик (и такое же раздвоение есть в отношении очень многих исторических личностей – включая сюда и Сталина… Они действительно были раздвоены? Не могли оставаться цельными и последовательными перед лицом целых народов…)
Инет, Кутзее:
К. стоял у колючей проволоки, глядел на раскинувшийся перед ним вельд и думал над словами Роберта. Ему уже не казалось странным, что лагерь — это место, куда людей сгоняют, чтобы о них забыть. Не случайно же лагерь находится так далеко от города и дальше дороги нет. Но он все еще не мог поверить, что двое молодых полицейских будут сидеть на крыльце караулки и спокойно наблюдать, как на их глазах умирают люди, что они будут курить, зевать, уходить в помещение вздремнуть. Когда человек умирает, остается труп. Пусть даже он умер от голода, труп все равно остается. Вид трупа может быть так же оскорбителен, как вид живого человека, если только вид живого человека вообще может быть оскорбителен. Если эти люди и в самом деле хотят от нас избавиться, думал он, с любопытством наблюдая, как эта мысль растет и развивается в его мозгу, словно растение, если они в самом деле хотят забыть о нас навсегда, пусть дадут нам кирки и лопаты и прикажут рыть огромную яму посреди лагеря, а когда мы из последних сил ее выроем, пусть скомандуют нам спуститься в нее и лечь; мы ляжем, все до единого, а они разрушат бараки, сорвут палатки, снесут забор и бросят все это на нас, бросят все, что принадлежало нам в этой жизни, и потом засыплют землей, а засыпав, разровняют землю. Тогда, может быть, им когда-нибудь удастся забыть нас. Но кто может вырыть такую большую могилу? Нас всего тридцать мужчин, остальные женщины, старики и дети, все едва держатся на ногах от голода, и у нас нет ничего, кроме кирок и лопат, а земля здесь твердая как камень.
Комм:
Это Южная Африка, и, видимо, примерно те же 30-ые года – найдите 10 отличий… (Во всем мире были Гитлеры и Сталины, просто не всех разоблачили?! Не все стали знаменитыми…)
3 книга:
Не умер, конечно, попал на тот свет, но и там не сказал никто, что это - ад или рай, тьма или свет, всё время спал, томился, мучительно и сладко хотел увидеть свет...
Комм:
Да, потом этих умираний и воскрешений стало как нынче снов и пробуждений – а в конце, соответственно, ждало уже нечто на порядок худшее смерти… (но не мучительная казнь!)
Что если душу научатся из человека вынимать? и, более того, другим передавать? т.е. появится средство увеличить собственную душу? (чтобы стать кем? артистом? писателем? путешественником? христианином? Кем угодно, кроме технаря…)
4 книга:
Евреи делать ничего не хотят, но словесно тем паче привязаны к материальности – ничего не делающие идеологи дел и материализма… Они умертвляют саму речь; она у них всегда общественническая, бюрократическая, вздрюченная чудовищными дозами пафоса и психа… В итоге и от материи остается пластмасса...
Комм:
«Не только от евреев, но и от политологов я нынче жутко устал…; да, почти как от спортсменов утомился…; а еще поэты надоели и попса…» - мысли, засыпая (остальное вспомню на свежую голову? Или лучше всех не вспоминать, а то сразу станут искушать по новой…)
ЦИТАТЫ, Just_Fucking_Me:
Смерть хрен съедает, как варенье
Комм:
Все, что горчит, с грейпфрута начиная…
Инет, Кутзее:
Он работал садовником в городских парках, но потерял работу и решил попытать счастья где-нибудь на ферме, уехал из города и увез с собой мать.
— А где твоя мать сейчас? — спросил я.
— Там, где трава и деревья, — сказал он, отводя глаза.
— Умерла? — спросил я. — Трава и деревья — значит на кладбище? Он покачал головой.
— Ее сожгли. — сказал он. — А вокруг головы горели волосы, как нимб.
Сказал спокойно и равнодушно, как будто мы беседовали о погоде. По-моему, он явно не от мира сего. Чтобы такой блаженный охранял лагерь повстанцев? Чушь собачья. Наверное, кто-нибудь просто дал ему стаканчик виски и попросил приглядеть за винтовкой, а он по глупости или по наивности согласился. Задержали его как повстанца, но он вряд ли понимает, что в стране идет война.
— Моя мать всю жизнь работала, — сказал он. — Мыла людям полы, готовила им еду, мыла грязную посуду. Стирала их белье. Отмывала после них ванну. Чистила на коленях унитаз. А когда она состарилась и заболела, она им стала больше не нужна. Они забыли о ней. Потом она умерла, и ее сожгли. А мне дали коробку с прахом и сказали: „Вот твоя мать, забери ее, она нам не нужна“.
Комм:
Писатели нужны, чтобы по своему помогать несчастным – помогая всем остальным не забыть об их существовании…; а фотографы должны делать репортажи из жизни несчастных…; а художники? я не верю, что они могут утешить или порадовать кого-то своими картинами…; картины нынче все сами сплошь несчастливые…; лучше бы просто покрасили облупленную бедную комнату… (а если нет таковой, пусть сидят и ждут, когда какая-то все же облупится и с виду станет несчастной!)
3 книга:
Ужасно умереть, таская чемоданы…. Папа, кстати, себе сердце надорвал, через весь город таща для мамы финскую швейную машину – на которой потом не было пошито абсолютно ничего...
Комм:
Он этот факт потом всю жизнь замазывал… - а мать особо и не парилась! (кто из них сначала один раз проговорился?)
Впрочем, любой факт остальными фактами действительно замазать нетрудно – как и одного человека… (Организм подобен целой куче народа…)
4 книга:
Возраст… - и жизнь стала гораздо более критичной; каждый шаг приходится обдумывать и позволяешь себе далеко не все; опыт просто необходим, чтобы не умереть раньше срока; как и всё спокойствие… (Перед какой грозой живу?)
Комм:
Не только не голодаю, но и держу желудок в состоянии надутого мяча, постоянно его поддувая – а иначе неприятные, болезненные ощущения чересчур обостряются (лучше вытерпеть, продержаться и пройти этот трудный участок?) Это, кстати, похоже на семейную ситуацию во многих парах – они ищут полного благополучия, чтобы не разбежаться от сразу нарастающих неприятных ощущений и раздражений… Эти семьи могут существовать только в тепличных условиях; это семьи потребителей – и потребление особи противоположного пола (не только в сексе, но и в общении, но и в хозяйстве) тоже входит в комплект…
ЦИТАТЫ, Большой Форум:
По расчетам ревизионистов, в Освенциме умерло около 150 тыс. евреев (Фориссон) или 160-170 тыс. (Маттоньо). Из них отравленных газом - ноль. И главной причиной такой ужасно высокой смертности были эпидемии, в первую очередь сыпной тиф.
после проведения специального, электромагнитного исследования «массовых захоронений» в двух лагерях - Треблинка и Бельшиц – выяснилось, что «официальные» версии о захоронениях не выдерживают никакой критики: почва там не подвергалась никаким внешним воздействиям, и т.д.
Мне оказалось достаточным, - замечает прочитавший «Миф о Холокосте» Валерий Лебедев («Дуэль», №33), - когда Ю. Граф ткнул меня носом в то, что печи в крематориях немецких лагерей были муфельными, а пресловутый газ "Циклон-Б" является инсектицидом (ядом для насекомых) и выделяется из гранул в течение 2-х часов. Тем читателям, кто с химией и теплотехникой знаком понаслышке, это может ничего не говорить, но мне, знающему, что такое муфель и работавшему на газоопасном производстве, больше ничего не надо. Мне даже обидно - как же это я раньше не обратил внимания на дурость этого "Циклона-Б"?!
Вы видели печки ха-ха-ха ! Почему же мой друг работающий в крематории утверждает что для того чтобы сжечь человека в печи до сих пор надо 40 кг коксового угля и более 4 часов на одно тело ? Да будет вам известно что Германия за всю войну разу не нарушила Женевскую конвенцию и не применяла отравляющих газов ! И не пытайтесь налепить на меня ярлык фашиста (антисемита, расиста, не знаю что вы там практикуете), Беларусь во второй мировой оказалась между двух огней, и русские убили народу не меньше немцев, одна партизанская бригада Коржа чего стоила, "прославившаяся" тем что сжигала белорусские школы открытые немцами вместе с детьми.
За одну ночь бомбардировки Дрездена людей погибло столько же, сколько в 3 крупнейших концлагерях за всю войну.
Комм:
Ждемс опровержений… На самом деле немцы хотели вести цивильную арийскую войну – и это оказалось жесточайшим заблуждением (как и все прочие цивильные дела таким же страшным заблуждением окажутся! Мы выстроим самый прекрасный из всех ужасных миров, самый ужасный из всех прекрасных…)
Инет, Кутзее:
Ты никогда ни о чем не просил, и все равно я не могу избавиться от мыслей о тебе. У меня такое ощущение, что твои костлявые руки обхватили мою шею, что я тащу тебя на себе.
Немного погодя, когда палата успокоилась, я вернулся и сел на край твоей кровати. Ждать мне пришлось долго. Наконец ты открыл глаза и произнес:
— Я не умру. Просто я не могу есть такую еду. Не могу есть лагерную еду.
— Напишите в отчете, что он умер, — уговаривал я Ноэля. — Я подведу его вечером к воротам, дам немного денег и пусть идет себе на все четыре стороны. Пусть заботится о себе сам. Напишите, что он умер, а я составлю для вас свидетельство о смерти: „Причина смерти — пневмония, вызванная хроническим истощением“. Вычеркнем его из списка заключенных и забудем о нем.
— Меня удивляет ваш интерес к нему, — сказал Ноэль. — Не просите меня подделывать документы, я на это не пойду. Если он хочет умереть и потому отказывается есть, пусть умирает. Вот все, что я могу сказать.
— Это не потому, что он умирает, — сказал я. — И не потому, что он хочет умереть. Просто он не может есть здешнюю еду. Его организм не принимает ее, и все. Не принимает даже детское питание. Может быть, единственное, что он может есть, — это хлеб свободы. Наступило неловкое молчание.
— Может быть, мы с вами тоже не смогли бы есть лагерную еду, — сказал я.
— Вы видели, каким его привезли сюда, — скелет скелетом, — сказал Ноэль. — Он жил один на той ферме, свободный как птица, ел хлеб свободы, и все равно он был живые мощи. Похож на узника Дахау.
— Может быть, он от природы такой худой, — сказал я.
Комм:
Кутзее – еврей; неужели он действительно пишет хорошие книги? (умирать буду, но не стану есть еврейские книги?! Мне даже их шапочки не нравятся – кажется, что у них у всех плешивые макушки!)
3 книга:
Похоже, она всю жизнь будет перед моим окном собак выгуливать - как их выгуливали и выгуливают ее мать и бабушка - а я всю жизнь буду за своим окном философско-религиозные разборки совершать - как совершали их мои отец и дед - и хоть бы мы с ней поженились, что ли! (Дед, правда, умер уже, причем окна моего никогда в глаза не видел, а отец уже лет 20 как детективами увлекся, но все же...) Нет, найдет какого-нибудь человекообразного пса и он, а не я будет ей половую сферу обслуживать перед тем, как погулять с собачкой и сразу после… – ладно, не будем завидовать...
Комм:
В девчонок влюблялся тогда, а сейчас, видимо, это уже все солидные дамы, всем далеко за тридцать…; и лучшие годы у кого-то уже позади… (напрасно надеешься! это вообще очень спорная тема – что лучше, что хуже; даже если взять меня…; более того, всегда возможны перемены – причем, как независящие от нас, так и за счет собственных усилий…)
4 книга:
Поднятому хую художественную премию дали – ну что ж, искусство умерло и остается только прикалываться и рассказывать анекдоты, но в политическом смысле событие очень зловещее – опять ***ня подняла голову, предвкушает, что весь народ как в 91-м у них будет отсасывать…
Комм:
Например, в 11 году у меня было такое отчаянное настроение, что я даже был близок к тому, чтобы выходить на войну с либералами с палками – но в Казани у нас таковые на улицах не собирались…; а кроме того, я и тогда какие-то книги писал, какие-то картинки мазюкал – и на сволочей и дураков у меня вечно не хватало времени…)
ЦИТАТЫ, Шамир:
Не случайно единственный уцелевший текст из иудейского храма (разрушенного через сорок лет после осуждения и казни Христовой) это не Десять Заповедей, но обломок низкой стены с надписью: "Гой, если ты переступишь через эту стену, ты сможешь винить только себя в своей жестокой и неотвратимой смерти".
Комм:
Христиане Богу понадобились только потому, что через евреев стал действовать дьявол… Но и через христиан ведь уже чуть ли не сразу стал действовать дьявол?! Дьявол легко обгоняет Бога, ведь он помешан на идее прогресса…
Мусульмане на самом деле пытаются воскресить подобие ветхого завета и ветхозаветной жизни…; а некоторые единицы по-прежнему пытаются быть настоящими христианами… (первая попытка привела к ожесточению и войнам, а вторые трагически не известны никому, кроме тех, кто с такими людьми когда-то лично встречался…)
Нужна новая, третья попытка – и я, например, собираю лучшие книги, как камни, которые были разбросаны или смешаны с грязью и мусором (а что в них не написано – в своих дополняю…) И не только книги я собираю – на все 360 градусов кручусь (чтобы не обезуметь, делаю это медленно, вместе с землей и солнцем…)
Инет, Кутзее:
Твой организм отвергал пищу, которой мы хотели тебя накормить, и ты все продолжал худеть. „Почему, — спрашивал я себя, — почему этот человек отказывается есть? Ведь он умирает с голоду“. Но потом, наблюдая за тобой изо дня в день, я начал постигать истину: что ты тайно, подсознанием (прости мне этот психоаналитический термин) жаждешь другой пищи, пищи, которую ни один лагерь тебе дать не может. Твой дух уступал, но организм жаждал именно той пищи, которая ему была нужна, и никакой другой не хотел. Я понял, что организм не идет на компромисс. А меня-то учили, что организм хочет одного — жить. Когда человек совершает самоубийство, то не тело убивает себя, а дух убивает тело, считал я. И вот передо мной оказался организм, который был готов умереть, только бы не менять свою природу. Я часами простаивал в дверях палаты, наблюдая за тобой и пытаясь разгадать эту тайну. Ты погибал не за какую-то идею, не за какой-то принцип. Ты не хотел умирать, и все же умирал. Ты был точно кролик, заваленный кусками говядины: среди этой груды мяса ты задыхался и тосковал о пище, которую ты только и можешь есть“.
Комм:
И все-таки самого главного и простого он, кажется, не пишет – его мужик просто хотел вернуться в природу – и на свободу, конечно… (по крайней мере, в русском варианте это выглядело бы именно так) Правда, этот даже какой-то неразумный маньяк, почти что дикое животное… (бомж прирожденный…)
3 книга:
Боже, уж раз я снова не умер, хотя ничего в миру не достиг, позволь мне сделать еще один шаг, разумеется, не достигая еще совершенства в годы его исполнения...
Боже, я уже лишился зубов и мне ли пускаться в бегство от старости? Мое будущее тело будет большим, но старым, молодого в нем хватит на то, чтобы жил лишь маленький мальчик...
Комм:
Шагов было много с тех пор, но вряд ли я сдвинулся – ведь тут дороги, похоже, на десятки тысяч подобных шагов…
4 книга:
Мне предстоит увидеть собственную старость или умереть от сердечного приступа - что хуже? И то, и другое вызывает тоску и ужас. Теперь только накопленный багаж поведет меня дальше - и лишь прижившиеся, застарелые пороки будут старить, убивать…
Комм:
Еда спасает - от голода, еда и убивает – из-за переедания (говно спасает – большую часть помойки в животе ежедневно успешно высираю…)
ЦИТАТЫ, Шамир:
по еврейскому закону, еврей, убивший гоя, не подлежит суду, а гой, поднявший руку на еврея, подлежит смерти. Еврей может вырезать печень у любого гоя, если ему это понадобится, заявил рабби Гинзбург, один из ведущих современных каббалистов.
Комм:
Хотелось бы почитать труды указанного рабби…
Инет, Кутзее:
Значит, здесь есть место, где сжигают, подумал К. Он представил старух из палаты, которых одну за другой суют в огнедышащую печь: глаза у них закрыты, губы сжаты, руки вытянуты по бокам. Сначала занимаются волосы — вспыхивают ярким венцом, а чуть погодя и все остальное, все горит, рассыпается в прах. Печь пылает, и туда все время кого-то суют.
Комм:
Я бы все-таки не хотел, чтобы мои останки сожгли. Огонь слишком напоминает об аде. Сжигать должны только в самых крайних случаях! Убийц, к примеру или особо заразных… Сжигают мусор, а мертвое человеческое тело хоть прах, да не мусор!
3 книга:
Убитый Авель вернулся в прах, но не умерла кровь его, вопила. Адам - первый, укрывающийся от Бога, а сынок его, Каин - первый, воюющий с Ним. А Ламеха, двоеженца и дважды убийцу, Бог уже не пытался воспитывать, и тот с горя признался в содеянном женам своим... Только с третьей попытки Адам с Евой произвели нормального среднего человека, который не хочет убить и которого не хочется убивать…
Комм:
Бог производит людей, но потом каждого Ему хочется закопать; кто-то сгнил, а кто-то состарился; сгнил, потому что соблазняли грехи, а состарился, потому что не заботился об обновлении так, как, видимо, нужно…
Или Бог нас закапывает после здешнего тренинга, чтобы мы могли вылезти где-то в другом месте. Правда, наверное, не целиком там вылезаем, большая часть все-таки в прах превращается – даром, что ли из нас выходит столько говна – но уж как получилось. Идет выборка золота и отсев пустой породы… (во мне мое золото завалено и я сам давно уже не видал его; и только косвенные признаки – писание столь драгоценных текстов, в том числе – выдают его присутствие…)
4 книга:
Киллер-неудачник утопил в канаве 2-летнюю дочь, чтобы не платить алименты. Его сын, гот-каннибал умер от голода, пока мама играла в Warcraft, а брата забил насмерть за украденный флакон шампуня охранник уфимского супермаркета. Все эти издевательства случайно оказавшиеся рядом военные сфотографировали камерами своих мобильных телефонов...
Комм:
Киллер – неудачник, потому что у случайно оказавшихся рядом военных он смог отобрать лишь мобильники; нечем ему убивать – придется вместе с матерью играть…
ЦИТАТЫ, Баландин:
Выдающийся еврейский ученый Дэвид Флуссер был прав, когда говорил: «Евреи не более виновны в смерти Христа, чем французы – в отправке на плаху Жанны д’Арк или греки – в том, что приговорили Сократа к смерти». Действительно, почему французы не обвиняются в убийстве Жанны д’Арк, почему их никто не называет «убийцами Орлеанской Девы»? (Ведь вроде бы на лицо почти полная аналогия: иностранная оккупация, продажные судьи и т.д.) Причина проста: французы осудили французских же судей, пославших Жанну на смерть, а ее сделали своей возлюбленной Святой. Еврейские ортодоксы напротив были вызывающе горды деяниями своих предтеч и «евангелие от евреев» - Толедот Йешу (его следовало бы назвать «как мы убили Христа») – наиболее известный еврейский манускрипт, дошедший до нас из глубин Средневековья.
Комм:
Если бы этот Дэвид действительно был ученым (пусть и не выдающимся), он не допустил бы столь натянутых аналогий… (обычный манипулятор)
Инет, Кутзее:
Я могу жить здесь всегда, думал он, до самой смерти. Никаких событий не будет происходить, каждый новый день будет таким же, как вчера, не о чем даже будет рассказывать. Беспокойство, которое владело им на шоссе, постепенно утихло. Иногда он шагал и думал: сплю я или бодрствую? — и не мог ответить на этот вопрос. Теперь он понял, почему люди бегут от шума городов и загораживаются милями тишины; он понял, что им, наверное, хочется навсегда завещать эту тишину своим детям (хотя не был уверен, есть ли у них на это право); а может, тут остались какие-то забытые уголки или полоски меж оградами, думал он, которые еще никому не принадлежат. И, если высоко взлететь, их можно увидеть.
Комм:
У меня были аналогичные чувства в забытых уголках между оградами… До рая всегда рукой подать? (но даже на столь короткой дороге есть адские опасности… - разве случайно мы в рай уйти не решаемся… - не можем мы так просто отказаться от традиций вчерашнего дня… - мы не готовы уйти на обочину… - неужели действительно полно людей, которым на природе ни разу не хотелось воздеть в экстазе руки…)
3 книга:
Внутри живой, снаружи Лазарь. Воскресить Лазаря на себе. И брат - Лазарь, всё время спит, чтобы видеть, что внутри - живое. «Лазарь, воскресни!» - «А я не умер, просто сплю!» - «Нет, Лазарь, тебя уже похоронили…» Не верит и я пока его таскаю на себе, а он рассказывает в ухо, что не спит и думает ночами, причем всё мрачно так - о том, что книгу не вернули и деньги не вернут, а завтра утром брат разбудит - но я не отвечаю, стараюсь вести себя тихо, чтобы он расслабился, почувствовал себя на любимой Ривьере и, наконец, от души пожелал на ноги встать и что-нибудь фирменно, «от Лазаря» сделать…
Комм:
От информации прозреваешь, но от нее же и спишь! Горе от ума, сон от разума…; чудовищные сведения каждый день посылают в нокаут; ты им не веришь и тебе кажется, что все это снится и ты усиленно протираешь глаза, но тут же тебе снова до стадии сна надоели разные информационные мухи… Каждая информация – это гипноз; осмысляя ее, ты отключаешься, перестаешь замечать окружающее; каждая тема кружится, и ты уже завороженный… Ты завтра осмыслишь ее – но начнешь думать прямо сейчас, как только ляжешь в постельку и поплывешь в Океаны…
4 книга:
Священниками становились все «левиты» - т.е. членам одного племени поручили заниматься ритуалами; а могли бы поручить резку скота или определенные ремесла. Просто «специальность» сложной стала с самого начала - включала в себя и резку скота, и ремесла…; про юридическое крючкотворство, свистопляску вокруг «правил» и не говорю… Порка «грешников» почему-то не практиковалась – в тяжелых случаях сразу убивали, а в легких махровым цветом цвел «капитализм» - плати баранами «левитам». Мне кажется, ни один баран просто так не умер, всех за «грехи» убивали, а потом съедали. Ради них и разводили?!
Комм:
Политологов Сергея Михеева и Дмитрия Куликова постоянно случаю – выскочили оба как черти из табакерки. В смысле тона я такую же дерзость проповедую – долой покровы с прогнивших понятий! – но в смысле содержания они еще пустые по сравнению со мной… Пока люди верят в холокосты, полеты на луну и террористов, взрывающих небоскребы, я смотрю снисходительно на то, как они ерепенятся – это еще ни о чем… Православные, патриоты, демократы, деятели искусства и прочая и прочая – это все из прошлого, ветхозаветного мира…
ЦИТАТЫ, Иеромонах Роман:
И впереди - неужто только смерть
И эти злые неземные лица?
Комм:
Столько людей на виду (многих видишь гораздо чаще, чем родственников), а ни про Щербакова, ни про Ященко или этого иеромонаха ничего не слышно – гласность им почему-то совсем не помогла… (но и не повредила?… Чем меньше тишины, тем меньше лирики… Или все банальней: я сам их больше не ищу и не включаю… Заранее знаешь, что у них уже не будет ничего принципиально нового, ведь эта ситуация держится по 20-30 лет… Как и я, они заперты в своих кельях и ритуальные вылазки на сцены ничего не меняют в узости их контактов с людьми, в ограниченности действий – и мыслей…)
Инет, Кутзее:
Оголодавший, измученный, он не сдавался, слишком он втянулся в эту охоту; опасаясь, что ночью упустит стадо, он притащил от сарая мешки и устроил себе ложе прямо на земле, поближе к козам, и забылся тревожным сном. Светила полная луна. В середине ночи его разбудили всплески и фырканье: козы пили. Он поднялся, чувствуя, что нисколько не отдохнул, и, спотыкаясь, двинулся к ним. Стоя по колено в воде, они сбились в кучу и повернули к нему морды и тут же, когда он кинулся на них, в страхе бросились врассыпную. Прямо перед ним одно животное поскользнулось, осело назад и, точно рыбина, забилось в грязи, пытаясь подняться на ноги. К. всем телом навалился на него. Как это ни будет тяжело, мелькнуло у него в голове, надо жать на него что есть силы, до самого конца. Козий зад ходил под ним ходуном; животное в ужасе блеяло, туловище его дергалось в судорогах. К. оседлал его, сдавил ему руками горло и изо всех сил стал пригибать вниз козью башку, затолкав ее сначала под воду, а затем и в толстый слой донного ила. Козий зад рывками вздымался вверх, он зажал его коленями, как тисками. Коза начала слабеть и уже почти не брыкалась, и он чуть было не ослабил хватку, но все же поборол это желание. Он все вдавливал голову козы в ил, хотя давно уже стих ее предсмертный хрип и по хребту прошла последняя судорога. И только когда руки и ноги начали неметь в холодной воде, К. поднялся и выпустил козу из рук.
Комм:
Вроде бы Кутзее вел жизнь профессора – откуда у него все эти бесчисленные точные подробности из совсем другой жизни? (это отрывок из толстой книги) Может, он кого-то нанимал для рассказов подробных? Или имел неких родственников… Тут не так много вариантов… Причем, он буквально перерождался в тех, о ком писал, о ком ему рассказывали – у него совсем не торчат писательские уши (или холеные руки)