Его рассказ менял задел. Стала читать о нем. И этот покончил с собой. Да что же это такое. Никакой душевной боли не хватить переживать за всех вас. Читаю дальше. Статья: Гаршин и По, одна судьба и т.п. И этот, оказывается тоже. Каждый раз, половина стопки, принесенной из библиотеки, - не вынесшие легкости бытия.
Это, кажется, впервые. Так беспрерывно, осознанно - точно впервые. Я могу часами смотреть на голые ветви, ходить под моросящим дождем декабря, ступать по мягкой земле. То есть ступать на протектор тракторной покрышки в полевой дороге, кажущийся чуть ли не хрустящим, а потом чувствовать, как мягко погружается подошва в землю. Землю, которая в декабре еще жива. Вот на эту землю могу смотреть и наслаждаться. И еще небом. Которое никакое не свинцовое. Оно ватное. Дождь никакой не противный. Он тебя укутывает. А если вечером смотреть, на золотые блики фонарные на мокром асфальте, на этот огонь, а потом поднять голову, то можно увидеть вьюгу из мельчайшего дождя в свете фонаря. И еще - паутина из тончайших ветвей, чернота плетения, сквозь которую свет фонарей лезет и все это в бисеринках, дождинках. И под снегом можно стоять и млеть от этого пуха.
Только бы еще рядом такое же сознание в телесной оболочке, с постукивающим мерно внутри сердцем. Чтобы переглянуться друг с другом.