Когда-то, не так, чтобы очень давно, на берегу озера жил человек. Он был совсем молодым, когда пришёл в этот край, да так и остался.
Озеро покоилось в маленькой долине, окружённой со всех сторон скалами. На их уступах жили большие орлы, а где-то совсем уж высоко лежали вечные снега. Долина была очень красивой. Почти посередине лежало зеркало небольшого озера в форме груши, и вокруг него были дубовые и липовые рощи, росли пихты и высоченные секвойи, и много других деревьев, и были большие поляны и маленькие лужайки, все в цветах, и из земли било несколько родников, вода в которых была разной на вкус, но неизменно ледяной до ломоты в зубах. В озере то и дело плескалась рыба, оставляя расходящиеся круги, и к воде подходили олени и, пофыркивая, долго пили, а в звенящем воздухе носились ласточки, и бабочки, и стрекозы, и с гулом пролетали крупные жуки, а зимородки, нахохлившись, выжидали на кустах проплывающих рыбёшек, и у камышей тихо скользили лебеди. И долина жила своей жизнью, совсем непонятной многим, но действующей на всех одинаково — люди, выйдя вдруг на единственную тропку, ведущую вниз, останавливались, потрясённые красотой и царившей идиллией, так хорошо видимой со скалы. И оживало детство и бабушкины сказки по вечерам, в которых жили добрые волшебницы в таких вот местах.
А потом они вспоминали, зачем пришли, и спешно начинали долгий спуск. И, оказываясь внизу, жадно ловили больших, доверчивых рыбин и стреляли оленей и лебедей, и рубили древние деревья на костры. И им не нравилось располагаться на стоянках прежних охотников, и они отходили на новое место, и жгли костры на сочной траве. Олени были красивые с большими, ветвистыми рогами, и люди срезали те части черепов, откуда они росли. И лучшие куски мяса жарили на кострах, и хвалили его, такое нежное. А у рыб отрубали головы по первые плавники и высушивали их, и вставляли потом стеклянные, пустые глаза. И они уносили рога и рыбьи головы, и проклинали долину за то, что она так далеко, и тропу, что была столь крута.
И, добравшись домой, они продавали трофеи и собирались по вечерам в барах, и, запивая впечатления пивом, рассказывали завсегдатаям о трудном пути, и об опасных горах, и об этой трижды проклятой тропе, и о лёгкой охоте, и как интересно стрелять не промахиваясь, и о том, что, чёрт побери, лето заканчивается и скоро будет сезон дождей, а потом зима, ну а следующим летом надо будет нанять ещё носильщиков, потому что можно будет унести больше, и трудно, чёрт возьми, карабкаться по этой ещё раз трижды проклятой тропе и тащить на спинах весь груз.
И так было каждый год. И много лет подряд.
И те, кто приходил туда снова или первый раз, наслушавшись историй, удивлялись, что оленей всегда много, а большие рыбины опять ловятся легко и быстро, и лебеди подплывают совсем близко, и можно сэкономить пули и просто убить палкой. А деревья словно и не рубили — не было ни одного пня. И только сожжённые пятна травы говорили о том, что здесь были люди. Но удивление быстро проходило, и опять гремели выстрелы, и большие рыбины вспенивали воду хвостами, и горели костры, и люди наевшись и запив вкусное мясо виски, разваливались в густой траве и были по-настоящему счастливы. А рядом лежали рыбьи головы и много рогов, и мешки, набитые лебяжьим пухом, а вода в озере становилась красной от сброшенных в него ненужных оленей и рыб, и лебедей. А люди смотрели в небо, где парили большие орлы, и досадовали, что нельзя их подстрелить и сделать такие красивые и дорогие чучела, и опять проклинали эту единственную тропу, такую трудную.
И так продолжалось долго.
Пока в долину не пришёл совсем молодой человек. Он пришёл один, под конец сезона и никому ничего не сказав. И, когда он вышел на тропу и увидел всё своими глазами, от волнения он сел на камень и всё смотрел вниз, и не заметил, как подкрался вечер, и загорелись первые звёзды, и как по долине поползли клубы тумана, скрывая чёрные точки кострищ. Тогда он достал спальный мешок, забрался в него и устроился прямо на тропе, в двух шагах от пропасти. И в ту ночь он долго не мог заснуть, и всё думал об этой долине, и смотрел на крупные яркие звёзды, и прислушивался к далёким, тихим шорохам снизу, и, когда он принял решение, подкрался сон, и он заснул крепко и спокойно. И когда показались первые лучи солнца, он проснулся и стал смотреть на тёмную ещё долину и на вылетевших на охоту орлов, и молча здоровался со всем вокруг, и радовался, что он один и что нет других людей, и понял вдруг, что решение его безповоротно, и тогда он вскочил, и закричал счастливо: «Здравствуй долина! И горы! И орлы! Здравствуйте и примите меня! Я другой! И я так хочу жить здесь, и быть с вами! И я никогда не обижу вас! Примите меня!» Горы повторили его крик, и многократное эхо ещё не смолкло, как он увидел орла, летящего прямо к нему. И когда тот, сделав круг, сел на ближайший уступ, он понял неожиданно, что это очень старый орёл, слишком уж старый. А орёл, такой старый и такой большой, повёл крыльями и сложил их. И стал смотреть на человека. Они смотрели друг на друга долго и внимательно, и орёл время от времени поворачивал голову и смотрел то одним, то другим глазом, пристальным и жёлтым. А потом он поднял правое крыло и вырвал клювом длинное перо. И уронил его к ногам человека, и показал головой на гору, громко щёлкнул клювом, и бесшумно и тяжело взлетел, и вскоре превратился в маленькую точку где-то в небе. И тогда молодой человек поднял перо, такое красивое, и долго смотрел на него, а потом собрал вещи, и перед уходом посмотрел вниз и прошептал: “Я знаю, ты непростая долина, и я многое понял за эту ночь. Или думаю, что понял. Но я вернусь весной и ещё раз попрошу тебя. И тебя старый орёл. Я говорю вам: ”До свидания!” И я знаю, чего я хочу. И вы знаете”. Он поднял рюкзак и, держа перо в правой руке, медленно, не оборачиваясь, ушёл.
А потом были дождливые осенние дни и долгие зимние ночи. В его маленькой квартирке горел камин, и часто по вечерам он сидел у огня, и держал в руках перо, и смотрел на свою последнюю работу — большую картину, где была изображена долина внизу и озеро, и горы вокруг, и парящие орлы.
Вскоре, он совершенно неожиданно для себя получил наследство и стал вдруг обладателем весьма большой суммы денег, и был просто поражён этим и долго не мог прийти в себя, понимая, что можно осуществить все старые желания и мечты — объездить весь мир и иметь хорошую мастерскую, и много писать, и покупать только хорошие краски, и не работать на двух работах, и, наконец-то купить дом, и хороший автомобиль, и...
Долгими зимними вечерами он сидел у камина и держал в руках перо, и мечтал о том, что можно сделать и с чего начать, и понял однажды, что всё это не то, его ждёт долина и что она — главное в его жизни. В ту ночь он так и не лёг спать и время от времени подкладывал в камин дрова, и поглаживал шелковистое перо, и никак не мог дождаться утра, и знал, что сделает, когда проснётся большой город и заработает в своём обычном ритме.
Утром он первым делом зашёл в только что открывшийся бар и от сильного волнения выпил немного виски, а потом нанял хорошего юриста и стал оформлять купчую на долину. И было много сложностей с оформлением, и пришлось давать много взяток, и в конечном итоге расходы вылились в огромную сумму. Очень многие вокруг считали, что он просто сошёл с ума из-за денег, и охотники, побывавшие в долине, пытались его отговорить, и, понимая, что долина будет для них закрыта навсегда, собрали деньги и наняли убийцу, и тот лишь каким-то чудом промахнулся. И тогда молодой человек, растерявший к тому времени всех друзей, нанял охрану. Всё это продолжалось до конца зимы, пока вся волокита не закончилась, и не были готовы документы. И было немало тревожных часов, и был шрам от пули, которая к счастью лишь царапнула по правому плечу, когда в него стреляли второй раз, и были все эти взгляды...
А потом ему приснился сон. Как будто он стоял на скале, и у ног начиналась тропа, а рядом сидел старый орёл и как-то умудрялся улыбаться, а внизу расстилалась маленькая долина, и вдруг орёл сказал ему: “Мы ждём тебя. И ты молодец”. И тогда он проснулся, и понял, что это не сон вовсе, и что долина действительно его ждёт, и что это не просто счастье, а нечто большее, чему он так и не нашёл названия.
И он снова пришёл к долине, и его встречал старый орёл, и они опять долго смотрели друг на друга, и молодой человек непонятно как узнал, что можно и нужно сделать. И сразу по возвращении домой, начал сборы и необходимые приготовления.
А через два месяца, в начале лета, на большой поляне стоял крепкий двухэтажный деревянный дом с островерхой крышей, и в доме всё было, а позади был большой сарай, и паслись две коровы. А на крыльце сидел молодой человек, и перед ним возился в траве маленький щенок лайки, а он смотрел на парящих высоко в небе орлов и думал, что как это здорово, что улетели все эти вертолёты, и так тихо вокруг, и нет этих людей, собирающих привезённый по частям дом, и их косых взглядов, и о единственном человеке понявшем его — молчаливом пилоте, и о его юной и прекрасной дочери, прилетевшей с ним, и о её искрящихся голубых глазах, и о её звонком смехе, и о том, что она прилетала потом каждый раз, и о том как они гуляли как-то по долине, и как ей было интересно всё вокруг, и как он нарвал ей большой букет полевых цветов, и о её наивном признании, и о том, как однажды она прибежала в волнении и, запыхавшись, рассказала, что совсем невысоко пролетел огромный такой орёл, и что он уронил перо, и что оно такое красивое, и как он зашёл в дом и долго смотрел на своё перо, а девушка стояла сзади, чуть дыша, и как он чувствовал её вопрошающий взгляд.
И ещё он думал о том, что, как это хорошо, что никто не стреляет, и что лебеди опять подплывают к самому берегу, а олени приходят попрошайничать соль, и что этой весной все бывшие кострища поросли молодой травкой, и что так тихо вокруг, и что наверху, у начала спуска, есть табличка: “Частная собственность. Входить с оружием запрещено”!
1996 г.