На четвертом курсе, как обычно, после зимней сессии приехала домой на каникулы.
В воскресенье утром к нам заехал дядя, двоюродный брат отца. Он жил с семьёй в Таволожке, в двадцати километрах от города. Отец часто по выходным помогал дяде по хозяйству. И в этот раз нужна была его помощь. Дядя предложил мне поехать к ним в гости и я решила воспользоваться приглашением. К тому времени я уже лет шесть не была в деревне. С теми местами у меня были связаны яркие воспоминания детства и ранней юности.
Дядю, как и отца, звали Анатолий. Его мать, баба Паша, приходилась младшей сестрой моей бабушке. Отцу было четыре года, когда началась война, а дядя Толя родился в феврале сорок первого. Их отцы погибли на фронте, матери больше замуж не выходили, и потому родных братьев и сестер у них не было.
Дядина жена, Валентина, молодая, бойкая, живая, хозяйственная, ни сама не любила, ни другим не давала сидеть без дела. Их дочери - Света и Люба, были на много моложе меня и учились в школе.
Когда родилась Света, нас с младшей сестрой летом по очереди отец на своём мотоцикле отвозил в деревню под предлогом «в гости», на самом деле помогать тётке по хозяйству, нянчить ребёнка. Мы ехали с радостью! Там у нас было много подруг. Работы было не больше, чем дома. Свободного времени — пруд пруди!
По соседству жили две девочки — Вера Игнатьева и Таня Янина. Вера, щупленькая, с двумя жиденькими косичками, вся в веснушках, казалось, что и в серых глазах тоже прыгают веснушки, была на год старше меня. Таня на три- четыре года младше нас. Это и была сначала наша компания.
Верин отец, маленький, высохший, ссутулившийся, больной туберкулёзом мужчина умер, когда Вере было двенадцать лет, через год после нашего с ней знакомства.
Мать, тётя Клава, работала дояркой. В четыре утра машина собирала женщин на утреннюю дойку, в четыре вечера - на вечернюю. И так круглый год без выходных и праздников. В тридцать пять лет у тёти Клавы были распухшие, лиловые ноги от раздувшихся вен. У Веры было два младших брата — Колька и Сашка. Они тоже составляли нам компанию в походах на речку или в клуб.
Село раскинулось широко. Мало где улицы были застроены с двух сторон. Обычно с одной стороны — дома, с другой — пустырь. Дома деревянные, высокие, просторные. Вокруг широких дворов — хозяйственные постройки, за ними - необъятные огороды. Обязательно в каждом дворе летняя кухня с русской печкой. Женщины сами пекли хлеб из муки местного помола, из пшеницы твёрдых сортов, что росла на колхозных полях. Я помню эти круглые караваи с огромной горбушкой. Кусок хлеба с кружкой парного молока часто заменял и завтрак, и ужин.
Поселение образовалось в незапамятные времена, скорее всего как староверческое, и потому традиции соблюдались. Букву Г произносили на малороссийский манер, что-то среднее между Г и Х. Вместо пасха говорили паска, а вместо крёстный — хрёсный.
Народ трудолюбивый, хозяйственный. Успевали и в колхозе работать, и дома много скотины держали: коровы, овцы, свиньи, куры, гуси. В домах, во дворах, у дворов чисто. Два раза в год, осенью, после сбора урожая, и весной, перед паской, в домах мыли, стирали, занавески меняли. Хорошо жили, полнокровно. И на рынок было чего свезти, продать, и в праздник было чего на стол поставить. Паску широко праздновали во все времена, горы куличей, крашеных яиц. Ходили на кладбище, предков поминали.
В первый мой приезд Светланке от роду было два месяца. Однажды тётя собралась проведать свою знакомую, жившую на улице через пустырь, ближе к реке. У тётиной знакомой уже было двое старших детей. И ещё она в одно время с моей теткой родила девочку. В гостях нам было продемонстрировано платье для малютки собственного изготовления. Из ситца вырезан круг в радиусе примерно равный росту малышки от плеч до пяток. В середине круга вырезано отверстие для головы, по бокам от него - два полукруглых отверстия для рук. Края обработаны на машинке. Всё! Платье готово!
Лена, девочка лет семи, старшая дочь хозяйки, расположившись на диване, показывала мне своих кукол. Из - за жары окна на улицу были открыты. Спустя какое-то время в них показались вихрастые головы. Лена подошла к окну, её стали расспрашивать, что за девочка у неё в гостях, просили показать, а лучше - познакомить. Лена завоображала, заважничала, стала их отгонять. Поняв, что речь идёт обо мне, от смущения я еще ниже склонилась над куклами. Тётя Тоня спросила Лену: «Кто там? Ваня?». Лена утвердительно кивнула.
Смеркалось. Пришла пора идти домой. У двора гурьба мальчишек выстроилась вряд. Под прицелом нескольких пар глаз чувствовала себя неуютно. Какое-то время они следовали за нами. В это время тётя стала совать мне в руки мокрую пеленку. Я не брала. И тогда она воскликнула во всеуслышание: «Ба, да ты стесняешься, что ли?!» Я готова была провалиться сквозь землю!
Время шло. Год от года мы взрослели. С Верой переписывались. Её одноклассник выкрал у нее конверт с моим адресом и написал мне. Хотел со мной тоже переписываться. Как сейчас помню — Вова Писин. Но я ему не ответила, не захотела.
По выходным в клубе было кино. Я одевала своё лучшее платье, тётя давала мне пять копеек (столько стоил билет на сеанс) и с Верой и Таней отправлялась в клуб. По мере приближения к клубу в нашу компанию вливались другие знакомые девочки, их младшие братишки, толпа разрасталась. После фильма присоединялись уже мальчики постарше с других улиц, и так, всей гурьбой шли провожать нас до дома.
В группе мальчишек верховодил Ваня. Невысокий, худощавый, живой. Глаза замечательные, выразительные, глубокие. Я не выдерживала его взгляда. В них было всё: любопытство, вызов, мольба, насмешка. Внешняя грубоватость, угловатость, порывистость скрывали стеснительность, робость. Он был на два года старше меня. Пытался ухаживать.
Еще одна особенность, о которой хочется упомянуть. Многие семьи или отдельные люди имели прозвища, или как говорили в деревне, «звались по улишному" (уличному то есть). Семью старшего бабушкиного брата звали не иначе, как Воронки. О том, что их фамилия Сергеевы я узнала много позже. Тётю, тётину мать звали Чунчиха, её брат- Чунчонок. Их фамилия Чуйкины. Жену младшего бабушкиного брата звали Карпушиха, её настоящего имени я так и знаю. Ванину маму звали Воробьиха, потому и Ваня был Воробей. Иначе его и не называли, конечно, не в его присутствии. Одного парнишку, Ваниного одногодку, Володю Когдова, звали Летчик. Почему- не знаю.
Ваня жил с бабушкой и матерью в небольшом, ветхом домишке, окруженном столь же ветхим забором и явно не принадлежал к местной «элите». Заметно было отсутствие крепкой мужской руки.
Может быть, он думал, что я не хочу с ним «дружить», потому что считаю его недостойным моего внимания. Но всё было не так, всё было совсем наоборот, он мне очень нравился! От звуков его голоса у меня внутри всё замирало! Робкая первая любовь. Признаться, открыться даже лучшей подруге — ни за что! Страшно до жути, до замирания, до обмирания! Кажется, что глаза всего мира устремлены на тебя! Старалась запрятать чувства, любовь так глубоко, чтобы и сам предмет страсти не мог догадаться о её существовании.
Это была любовь настоящая, еще не умеющая себя выразить. Однажды я с девочками пошла на речку искупаться. Уже обсохли и собрались идти домой. Тут на берегу появился Ваня в окружении своей свиты. Конечно, он хотел, чтобы мы не уходили, и конечно мы, как настоящие девочки, воображалы и кокетки, собирались уйти во что бы то ни стало! Чтобы не дать нам уйти, Ваня дал команду своим миньонам, и в нас тут же полетели комья земли. Пришлось отступить, войти в реку в платьях, неся босоножки в руках. Вера не растерялась, двинулась вдоль берега, мы пошли за ней, скрываясь от преследования за прибрежными вётлами, утопая в тине. Найдя, наконец, место, где можно было выбраться на берег, отмылись от грязи и пошли домой, обсыхая под палящими лучами солнца. Всю дорогу громко, безудержно смеялись своему приключению, радуясь, что убежали от мальчишек. Вот такая была любовь!
В другой раз поехали в колхозный сад за яблоками. Темная, молодая лошадка, запряженная в подводу резво трусила по наезженной грунтовой дороге. Я пристроилась сбоку, свесив ноги. Вера с братьями забрались в середку и уселись на мешках. Трясло безбожно. Я вцепилась в края подводы. Ваня сидел впереди и правил лошадью. Вдруг из- под хвоста лошади, перед самым Ваниным носом, на дорогу повалились лепешки. Мне стало неловко,я отвернулась, чтобы сделать вид, что не заметила, но Ваня, заметив моё смущение, засмеялся и сказал: «Что, градским не привычно такое видеть?»
С годами я превратилась в девушку наивную, романтическую. Хранила себя для «единственного». Для меня было невозможно встретить любовь всей своей жизни, будучи уже заласканной и зацелованной другими. Должны были пройти годы разлук и испытаний, прежде чем с губ сорвутся слова признаний.
Подруга понимала, что я не от мира сего, старалась уберечь от настойчивых приставаний простых, грубоватых деревенских парнишек, выросших на бескрайних просторах полей и совершенно чуждых какой либо романтики. Если мальчишка хватал тебя за руки и тянул изо всех сил в сторону от подруг, несмотря на все твои попытки вырваться, сам плохо понимая, зачем он это делает, это и было проявлением симпатии. Подруги отбивали пленницу, и неудачливый ухажор отступал. Ещё стаскивали у девушек капроновые платки с головы или плеч и носили в кармане как трофей, как, должно быть в былые времена рыцари хранили платки прекрасных дам.
Когда нам было лет по четырнадцать- шестнадцать, мы после кино не расходились сразу, а ещё долго сидели на лавочке возле дома. Со двора выносили скамейку, но всё равно кому-то приходилось стоять. Мальчишки угощали нас семечками, яблоками. Громко разговаривали, то и дело раздавались взрывы смеха. О чем говорили, чему смеялись? А Бог его знает. Тётя с дядей всё слышали, навряд ли могли уснуть от такого гомона. Засиживались до полуночи. К тому времени в нашу компанию влилась Надя Разинкина, моя ровесница, мы с ней крепко подружились, потом ещё какое-то время переписывались. Её старший брат дружил с Ваней. Ещё в нашей компании был Саша Роньшин, Верин одноклассник, живший через два дома от неё. Упитанный, красивый, черноглазый, румяный подросток, из хорошей, крепкой семьи. При всей его хозяйственности и домовитости парень был простоват. У него были кролики, о которых он заботился. Однажды ночью мальчишки собрались в чужой сад за яблоками. Вера с Таней решили их напугать. Более короткой дорогой пробрались в сад и встали под яблоней на колени. Придя и увидев в темноте непонятные фигуры, парни струхнули. Попутно зашли на колхозную плантацию, набрали зеленых помидор, чтобы кидаться ими друг в друга. А Роньшин нес с плантации ворох капустных листьев для кроликов. Ну очень много нёс, в темноте казалось, что куст движется. А мой дядя, к слову сказать, был в то время заведующим плантации. Проделка девчонок и хозяйственность Саши стали темой для разговора на весь вечер.
Утром, встав пораньше, я принималась уничтожать у двора «следы преступлений», сметая горы шелухи в ближайшую канаву.
Однажды Ваня решился, и после того, как все разошлись и мы с Верой направлялись в летнюю кухню, он подошёл почему-то с Роньшиным, и взяв меня за руку, попросил остаться. Роньшин рядом суетился, проявляя рвение схватить меня при попытке вырваться. Меня это насторожило и напугало и я сказала «нет». Ваня отпустил меня и мы пошли в кухню. Боже, какие мы были глупые! Если бы он подошёл один, без сопровождения, без лишних глаз! Ели бы у него было чуть больше опыта в общении с девушками, если бы начал издалека... Но он был всего лишь деревенский подросток.
Дядя был человеком с юмором. Сделав серьёзное лицо он мог насмешить до колик и судорог. Летом дядя с тётей стаскивали матрас с кровати и спали на полу. Я спала в той же комнате за голландкой. По ночам долго слышала, как дядя шепотом что-то рассказывает тёте (слов было не разобрать), а тётя смеялась. Меня ещё тогда удивляло, чего такого смешного могло произойти с дядей за день, что и за ночь не пересказать. Так я и засыпала под бесконечное тётино хи-хи. Один раз дядя спросил меня очень серьёзно: «А твой жених кто, Роньшин? - я неопределённо пожала плечами,- Выбирай Роньшина, они живут богато,- добавил дядя».
Последний раз приезжала в деревню в девятом классе на зимние каникулы. Привезла Наде сочинение по роману «Война и мир». Пришла к ней в гости. Шли новогодние праздники. На кухне её старший брат Миша и Ваня видимо выпивали. Ваня зашёл к нам в комнату и пригласил вечером присоединиться к их компании. К тому времени он уже учился в городском училище, жил в общежитии.
Вечером мы сидели у Веры, Надя уговаривала нас пойти, посидеть с парнями, они послали её за нами, Вера не хотела идти. «Ну что я одна, как дура, буду с ними сидеть. Ну пойдёмте, выручите меня»- не отставала Надя. В нашей дружбе с Верой я полностью полагалась на её мнение. Она мне объяснила, что с деревенскими парнями ухо надо держать востро, чтобы не влипнуть в историю. Да я и сама чувствовала с их стороны агрессивную настойчивость и прямолинейность в выражении чувств. Но мы наконец собрались идти. Выйдя во двор, Вера сказала, что надо сначала сходить «на двор», так это называлось, и мы пошли за сарайки. Мы с Верой присели, Надя осталась ждать нас в сторонке. Наконец мы встали, оделись и тут...Вера неожиданно сиганула через плетень, засыпанный снегом, я за ней, не поняв, в чём дело. И так мы удрали от Нади. Надо ли было это делать? Не знаю. Но Вера была для меня авторитет непререкаемый. Собственно, вот и весь роман.
Взрослые разошлись по своим делам, Света прибиралась в комнате, баба Паша хлопотала на кухне. Скучно было сидеть на диване и смотреть в телевизор. Конечно хотелось увидеться с подругой, но после окончания школы переписка оборвалась, и я не знала, где она, что с ней. Спросила Свету, не знает ли она, дома ли Вера? «Верка- то? - встряла в разговор баба Паша,- Должно быть дома. Где ей ещё быть?» Обрадованная предстоящей встречей с подругой, я стала одеваться. «Ты куда?»,- спросила баба Паша. Я недоумённо посмотрела на нее: «К Верке». «А ты разве знаешь, где она живёт?» Я растерялась, как где, в соседнем доме, где же ещё? «Верка вышла замуж, и живёт теперь в другом месте,- пояснила баба Паша,- Светка тебя проводит». Вот это новость! Подруга оказывается замужем!
Мы шли по плохо укатанной дороге в сторону клуба, миновали его, и не доходя до магазина повернули к большому дому. По плохо протоптанной тропинке вошли в калитку, поднялись на крыльцо, миновали тёмные сени, постучали в дверь — подруга была дома. Слегка располневшая, округлившаяся, но всё та же Вера с искорками в глазах.
Прошли в комнату. В доме было прохладно и не обжито. В кроватке стоял малыш, Верин сын одиннадцати месяцев отроду. Худенький, колготки на нем свободно свисали. Пока мать прибиралась на кухне, он тихонько ныл, стараясь привлечь к себе внимание. На кухне пахло прогорклой тряпкой, которой Вера мыла подойник. Увидев подойник, я удивлённо воскликнула: «У тебя что, и корова есть?», на что Вера ответила важно, с достоинством: «В деревне жить и без коровы — последнее дело». Передо мной была взрослая женщина, ответственная, твёрдо знающая свои обязанности. Её больше не привлекали девические мечтания и грёзы. На разговоры было выделено совсем мало времени. Я успела ответить на её вопрос, что учусь в институте на четвёртом курсе. Есть парень, который не отстаёт уже два года, носит цветы, уговаривает пожениться. Но я пока не хочу замуж. Вера заметила, что тоже замуж не собиралась, но из армии пришел её будущий муж и стал каждый вечер ходить под окна. Прошло время, и ей уже было неудобно отказать. Пришел на обед молодой супруг. Зашел в комнату поздороваться со мной, как со старой знакомой. Наверное, во времена молодости пересекались в клубе и на улице, но я его не помнила. Вера пригласила пообедать с ними, но мне пора было возвращаться обратно.
В доме у дяди было накрыто к обеду. В центре стола дымилась картошка с мясом, рядом- хрустящая малосольная капуста, соленья, копченое сало. Все свежее, аппетитное. Взрослые угощались домашней самогоночкой.
После обеда стали собираться в обратный путь. Отцу нашлось место в машине родственников, приезжавших на выходные к родителям. Мне предстояло уехать рейсовым автобусом в три часа. Рассчитав время так, чтобы не замёрзнуть, дожидаясь автобуса, вышла из дома. Думала только о том, чтобы автобус не оказался переполнен. Подходя к остановке, заметила идущих впереди двух женщин и мужчину, нагруженных сумками. Подойдя ближе, поняла, что случилось невероятное! Ваня! С тёщей и женой. Я и подумать не могла, что такое может быть! Вот так, случайно встретить свою первую любовь! Не могла надеяться. Мне очень хотелось, чтобы он тоже увидел меня, вспомнил нашу первую, робкую любовь.
В автобусе села возле водителя, на место кондуктора, чтобы меня хорошо было видно. Ваня с женой устроился неподалёку. Конечно он меня узнал. Буркнув что-то в ответ жене, нахлобучил шапку, поднял воротник и развернулся в сторону прохода, делая вид, что хочет вздремнуть. Я упорно смотрела прямо перед собой в окно напротив, понимая, что узнать мог меня не только Ваня. Так и случилось. Где-то на полпути с заднего сиденья раздался громкий, задорный голос: «Иван, слышал, Летчик женится!» Ваня вылез из-под воротника, обернулся назад и твёрдым, ровным голосом, в котором чувствовалась нотка иронии, ответил: «Так ему и надо!», и снова спрятался за воротник.
Приехав в город, вышли из автобуса, и всё так же не глядя друг на друга разошлись, теперь уже навсегда...
12.12.2021.