Часы тикают.
Стрелки часов бегут ползут стоят.
На часы, висящие в каюте смотреть неохота и противно.
А глаза нет-нет да скользнут по циферблату.
Стоят.
С наручными часами полегче. Они быстрее двадцати четырёхчасового циферблата. Они считают до двенадцати, а поэтому и бегут в два раза быстрее.
Бегут… Интересно, а кто придумал так говорить о часах? Идут! А почему не едут или прыгают? Ползут они. Ползут! Даже двенадцати часовые. Где каждый час часовой. И даже если секундная стрелка прорывается с боями, минутная осторожно ползёт в дозоре. Часовая так та вообще окопалась и ждёт сигнальной ракеты. А ракеты нет. Есть только первое сентября за иллюминатором. За которым вода барашками, гребешками, грребёнками, пиками убегает к стремительно желтеющему чёрному горизонту сопок сплющенных в ниточку упавшими облаками.
Осень.
Скоро станет совсем темно. Даже днём. Шелест волн сменит шум дождя, шёпот падающих снежинок будет прерывать треск оторванных листов календаря. А их листаешь, листаешь. Бежишь с вперёд с черными и красными цифрами. По дням, неделям. Выходным и праздникам. Мечтаешь. Пытаешься обогнать стоящие намертво часы. И упираешься в Новый год. Как в стену. Лбом.
Тоска.
Тоска ночью окутала Совгавань и окрестности.
Там, там вспыхивают огоньки папирос, на минуты озаряющие горящие глаза.
Минуты проходят.
Тухнут.
Кто-то пытается разжечь керосиновую лампу. Но с керосином осенью не густо и потому света хватает лишь на то, чтобы взглянуть на часовую, маленькую стрелку часов, зафиксировать её внезапный скачок на несколько цифр вперёд и снова погрузиться в чёрное ночное болото тоски. Ведь кто-то зачем-то придумал что главная стрелка должна быть маленькая! Даже стрелка будильника самая большая в часах…
Служба – тоска дневная.
Тосклива и однообразна.
Однообразна и тосклива.
Каждый день одно и тоже. Даже крики и маты, как начальников, так и матросов приелись и не оказывают никакого воздействия на психику.
Одни и те же пейзажи.
Одна и та же еда.
Одни и те же проблемы.
Одни и те же решения.
Всё ползёт серой вязкой массой.
Особенно гнетёт то, что чувствуешь себя лишним, ненужным, передаточным звеном. Убери его – никто даже не заметит. А можно и два, и три. На берегу осознание своей бесполезности угнетает сильнее постоянного туманного и вечно моросящего дождя. И каждый пытается найти хоть мимолётное развлечение, чтобы разогнать давящие голову туманы, дожди, тучи и ночь. Одну большую ночь от осени до весны.
Когда-то давно, кто-то приобщил к спорту.
А может позвала душа.
И захотелось допрыгнуть до звёзд.
Чего только не хочешь сделать в детстве. И уже тогда в далёком тридцать шестом, в тринадцать лет допрыгал до чемпиона Дальневосточного края по прыжкам в высоту. Прыгаю и сейчас. В различных спартакиадах. Вот вчера прыгнул неважно – подвернул на корабле ногу и прыжок не состоялся. Но диск метнул прямо на второе место по флоту. Да и в баскетбол докидали мяч в корзину до выхода в финал.
С детства не пропустил ни одного стадиона. Всегда в передовых, спортивных. Практически всегда на одном из трёх мест победителей.
Делал задел для сына, чтобы у него был стимул быть быстрее и выше отца. Очень уж хочется, чтобы он пошёл по спортивной тропинке и принял эстафетную палочку. Из рук в руки. А какой отец не хочет?! Хотя сложно ему будет. В копилочке столько побед в разных видах спорта, что и подумать страшно. А тут ещё начинаются игры на первенство флота по теннису. А ведь в нём тоже что-то умею. Если не распыляться и бить в одном направлении, то и результаты будут и масштабней, и весомей. Но это уже не мне решать. Может сын захочет стать врачом или музыкантом?! У него впереди жизнь, в которой он будет капитаном своего корабля. Задача родителей помочь ему обогнуть мели и скалы. Хотя бы на начальном этапе при отправлении в путь.
Подоспели сентябрьские помидоры. Замечательные и разноцветные. Красные, нежные, жёлтые, жёлтые, крепкие, зелёные, зелёные, зелёные… Твёрдые. По совсем сносной цене – на десятку три помидора. И как в лотерею. На прилавке лежат красные, заманивают и дразнят, а в руки падают лишь зелёные. Может подождать пока закончится спартакиада и появятся красненькие? Хотя в очереди шепнули, что не завезут потому что красные достаются пламенным коммунистам, а их очень мало потому по всей стране помидоры имеют зелёные цвет навсегда. Рассмотреть кто сказал не удалось, но помидоры не покраснели всё равно.
А рядом мужики, покуривая, разгоняя сигаретным дымом мошек, отпугивая своим мужицким гогатанием окружающих, трепали байки и сплетни последних дней. Ожидающие своего кулька с помидорами невольно слушали, фыркали с возмущением, демонстративно отворачивались и настраивали уши на волну разговора.
- В санатории ТОФ лежал. Чуть не сдохли от скуки. Овсянка на овсянке да кисель. Шашки шахматы газеты. Лыжники ходят тапками по полу шаркають. Медсёстры как волчицы – не подобраться. Спиртное под запретом. Карты нельзя. Тоска такая, что уже начали городки вырезать из палок.
- И что? Никого больше не было?
- Почему? Были там отдыхающие женьстчины.
- И?
- Что и!? По началу и не смотрели в нашу сторону. А потом на шашках и сошлись.
- И всё?
- И всё! Ну конечно тоску разгоняли как могли.
- В смысле?
- Да отдыхала жена полковника, из штаба. Видимо совсем всё уже стало поперёк горла, а мужики ведь все сволочи. Слово за слово, решили шампанским её подразнить. Не задаром конечно. Она спортивная такая. Каждое утро на зарядке. День на стадионе. А больше и заняться-то нечем. Что дома одно и то же, что здесь. Свихнуться можно.
- Чего тянешь? Рассказывай давай!
- А чего рассказывать. Она тут перед нами продемонстрировала, как она колесо делает, так мы ей сказали, что так может каждая. А вот сделать стойку на руках без трусов всем слабо. Завели. Распалили. И за четыре бутылки шампанского стянула с себя трусы и в своём обворожительном ситцевом платьице сделала стойку на руках. Даже не покраснела.
- А с чего ей краснеть? Сам же сказал спортом постоянно занимается. Натренированная значит.
- Ты дурак? Или прикидываешься?
- Ага! Я замполит!
И видимо копирую своего начальника, изменённым голосом прокомментировал:
- Маё твёрдое убяждение, что атсутствие систематической политическай работы в данном санатории, безразличнае отношение коммунистов и комсомольцев к павидению вь биту отдыхаючих приводит к таким чуждым явлениям разлагаюстчим наше обчество…
Сплошная похабщина. Это ведь всё от того, что им просто нечем заняться!
А пока с помидорами к Славин-Боровским.
К Юле приехал брат из Москвы (в Хабаровск, в командировку) понавёз целую кучу новостей и различных деликатесов, в том числе и помидор. Красных и разных. По-тихому обмыли боевую медаль Бориса. Шумно нельзя. Статус такой. А Юля помидоры в газету обвернула каждый и на подоконник положила.
- Через неделю придёшь – посмотришь какого цвета они станут.
Не получилось.
Руководство видимо прочувствовало ситуацию и дабы скучно не было совсем отправило в Николаевск через Де-Кастри. В буйный сентябрём, непредсказуемый до коликов, Амурский лиман.
Пришли в Де-Кастри вечером.
Замёрзшие и мокрые. До костей.
Из Совгаваньский скуки в скуку Де-Кастри.
Время такое.
Ожидание зимы хуже самой зимы.
Доложились и до «Ждите указаний».
Завтра.
А сегодня холодно и возвращаться на корабль охоты никакой. Кто-то предложил сходить к лейтенанту Игорю Некрасову.
- А что, он будет нам рад. Помните, как он к нам забегал во Владивостоке и Эгге?! Всё было здорово!
- Так в штабе сказали, что он давеча ушёл в Николаевск.
- Да и хорошо. Сидит. Грустит. Её же Тоня зовут? Вот её навестим, а потом и мужу привет передадим.
- Ну, тогда на корабль. Возьмем спиртяшки, продуктов каких и потопали!
Квартиру нашли быстро.
Улица одна, и она Советская.
Чего же не найти.
Постучали осторожно в дверь.
А Тоня словно ждала. Всплеснула от радости руками:
- Мальчики! Проходите! Рассаживайтесь! Ой да что вы! У меня всё есть.
Но взяла принесённые продукты. Положила их на стол.
- Раздевайтесь.
Смутилась, увидев поставленную на стол бутылку, но взглянув на посиневшие от холода лица, выставила на стол рюмки:
- Грейтесь! – и затараторила, одевая фартук, - Вы какими судьбами?! Игорь уже два дня как ушёл куда-то. Когда вернётся не сказал. Как я вам рада мальчишки. Берите вон ножи и чистите картошку, а я пока мясом займусь. Вам же поесть нужно как следует.
Чтобы не испачкать – сняли кителя и принялись за картошку. Совсем чуть-чуть и на сковородках зашкварчало мясо и затрещала картошка. Усадить за стол Тоню не получалось. Она довольная что про неё вспомнили суетилась, накрывая на стол новые вкусности и роскошности. От домашнего уюта и доброты закружилась голова. А когда увидела подшитый батист вместо подворотничка, достала коробку с нитками, выбрала иголку из подушечки, ощетинившейся иголками, словно ёжик колючками, и быстро, уверенно пришила воротничок.
- Мальчишки! Когда же вы все поженитесь! А-то ходите лохматые и неухоженные. Может вам девчонок найти-познакомить? А то ваша коробляцкая жизнь превратит в вас дубовых холостяков. Пора уже давно бросить свою холостяцкое плаванье и прибиться к семейному причалу…
Только через неделю уже стучали бортом в Николаевске. Городок небольшой, но ничего. Есть театр, дом Советской Армии, кинотеатры, магазины и бесчисленное множество забегаловок.
Постоим здесь дней двадцать, а там как прикажут туда и пойдём.
За двое суток стоянки и Игорь Некрасов нашёлся – рядом стоит. Борт о борт. Всякие вылазки в город мы совершаем с ним в паре. Успели уже посмотреть американский цветной фильм «Таинственный знак» про защитника людей Зорро и «Константин Заслонов» про белорусского разведчика. Наш фильм сильнее и содержательней.
Побывали в городской библиотеке.
Питаемся сейчас только овощами-витаминами: картоша, капуста, лук, огурцы. Всё это, конечно, за свой, наличный расчёт.
Чтобы не было скучно…
А часы тикают…