Москва. Как часто из уст провинциалов это слово звучит с благоговейным придыханием, от которого складывается впечатление, что там, в Москве, находится некий притяжательный центр вселенной, тянущий к себе, как магнит притягивает опилки, вылетевшие из-под напильника жэковского слесаря. Да и то сказать – Москва хороша своими архитектурными ансамблями и завораживающей гигантностью.
Я хорошо помню свои первые впечатления от посещения столицы, когда мои родители в очередной раз везли меня на юг к родне. Обычно мы ездили, минуя Москву. Посчитав, оказалось, что путь через первопрестольную короче. Вот мы и оказались на рижском вокзале. Вы думаете, меня поразили московские красоты? В общем-то, по сторонам я глазел, меня завораживало обилие старины вокруг. Но не это больше всего поразило меня. Меня дивило огромное количество дураков на улицах столицы. Мало того, что всюду попадались люди, крикливо рекламирующие продаваемую ими продукцию (что само по себе нормальным трудно назвать), и нищенствующие, рассказывающие байки о том, что они отстали от поезда (вариант: их обокрали в поезде), но в Москве было полно просто сумасшедших, которые ходили среди людей; часто что-то ведая сами себе, а иногда и окружающим; и, самое главное, несмотря на то, что эти сумасшедшие вызывали вокруг себя возмущённое недоумение, их никто не забирал в больницу, хотя на каждом шагу можно было встретить бдящего милиционера, зорко следящего за нормальными людьми. Так и отложилось в моей детской памяти, что Москва – город дураков.
Лет с тех пор прошло немало. Жизнь выделывала такие кренделя, что в пору описывать в самых жутких триллерах. Переменилось так много, что можно изложить не в одной книге. Изменилась и Москва с её дураками – их стало больше, как стало больше крикунов (они к тому же заполнили все пригородные поезда, чего раньше не было в таком количестве) и больше стало нищих (в метро и переходах из-за них не протиснуться). Увы, но дураков стало значительно больше. Ходят они по столице и вещают одним им явленную истину.
Но мой рассказ не о них, так же как не о торгашах и не о нищих, давно уже ставших поставщиками неимовернейших денег в общую казну, которой владеет неизвестно кто, и из которой нищим перепадает действительно не так уж много.
Живут в Москве (впрочем, как и в других городах) инвалиды, которые, несмотря на свои беды, не ходят на паперть побираться копеечкой. Их не увидишь в переходах с протянутой рукой, не пристают они к прохожим, показывая свои искусственно нанесённые раны.
Алевтина Прокофьевна и Виктор Петрович в Москве даже и не жили, а так, приехали погостить к дочке. От рождения эти два маленьких человечка были плоховидящими. С большим трудом мир окружающий прорывался к ним своими образами. Зато мир звуков был для них вселенной. Познакомились Алевтина Прокофьевна и Виктор Петрович в обществе глухонемых и слепых. Общая беда сближает людей. С годами Виктор Петрович зрение совсем потерял, так что Алевтина Прокофьевна стала «общими глазами» для этой пары.
Пришла и радость большая в семью – дочь родилась. Как ни отговаривали Алевтину рожать, пугая, что может потерять зрение, а всё равно родила. На счастье всё обошлось, да и у дочки с глазами всё было в порядке. В дочь вложили супруги душу: как могли баловали, зато в доме появилась помощница.
К счастью или, к сожалению, но дети растут. Выросла и дочь Прокофьевны и Петровича. А как выросла – уехала в Москву. Сначала учиться, а потом так и осталась, выйдя замуж за однокурсника.
В тот день дочка провожала родителей на Рижский вокзал. Помогла занести вещи в вагон. Когда пробиралась по проходу до самого последнего купе, где для Прокофьевны и Петровича были определены места, на пути им встретился парень, угрюмо смотревший в окно. Нехотя он уступил дорогу. Как бы плохо ни видела Прокофьевна, но заметила, как парень оценивающе осмотрел её дочку. Не просто осмотрел, а прям раздел сальным взглядом. От такой похоти аж захолонуло материнское сердце, и подумалось: хорошо, что дочка не едет с ними, попадись с таким в одном купе, ещё и приставать нагло начнёт.
Когда супруги расположились на своих нижних местах, распрощались с дочкой, и поезд тронулся, в купе зашёл тот самый парень, который так напугал Алевтину Прокофьевну. Молча кинул пакет на верхнюю полку.
- Далеко едете? – робко спросила Алевтина Прокофьевна.
- До упора, - обрезал парень.
- Может быть, вещи надо под полку положить? Так Вы не стесняйтесь, у нас там пусто.
- Не надо.
Парень огляделся.
- Так, мне к столу надо сесть, - сказал он.
- Иди сюда ко мне, старый, - Алевтина Прокофьевна схватила Виктора Петровича, который сидел напротив неё и крутил в правой руке тросточку, за локоть и пересадила его рядом с собой. От неожиданности Петрович оставил свою трость там, где сидел.
- Ну, и где я сяду?
- Ах, извините, сейчас я заберу палочку, - и добавила, обращаясь к мужу. - Ну что ты всё забываешь. Говорила я тебе: не надо брать тросточку с собой. Только мешается. Совсем она не пригодилась.
Петрович, маленький высохший человечек с четырёхдневной щетиной на щеках, понуро повесил голову и чуть слышно сказал:
- Мне с ней спокойнее.
Тем временем парень разложил на столе колбасу и стал жевать. Петрович сидел молча, а Прокофьевна, с присущим всем женщинам свойством, молчать не могла.
- Во сколько мы приезжаем на конечную станцию, Вить, ты не узнал?
- У кого ж я узнаю?
- У дочки бы спросил. Никогда ничего не знаешь. А Вы, молодой человек, случайно не знаете?
- Нет.
Алевтина Прокофьевна услышав, как недовольно буркнул сосед по купе, на минуту замолчала.
- Надо будет у проводницы спросить, когда прибываем. Вот сейчас она бельё принесёт, и спросим. Чего ж она не несёт? Сколько сейчас время?
Прокофьевна поднесла руку с надетыми на неё часами к самым глазам, долго рассматривала, а потом продолжила щебетание:
- Мало времени совсем. Хорошие часики дочка подарила.
В это время проводница принесла бельё, взяла деньги и ушла.
- Ну вот, забыла спросить, и про чай не спросила. Совсем запамятовала.
Парень доел колбасу, встал, расстелил постель и улёгся.
- Давай и мы теперь поедим, садись на свою полку, - стала распоряжаться Алевтина Прокофьевна. – Молодой человек, если Вам мешает свет, Вы можете его выключить. Нам он не нужен, мы ведь слепенькие.
Парень, ничего не говоря, щёлкнул выключателем.
Супруги поели, затем Алевтина Прокофьевна постелила себе и мужу, и они тоже улеглись спать. Перед тем как уснуть, Прокофьевна долго пыталась разглядеть на часах время, после чего сняла их и положила на столик.
Утром поезд прибыл на конечную станцию. Проводница разбудила пассажиров.
- Вить, вставай, нам надо поспешить, а то на автобус не успеем. Пока ты доволочёшься до автовокзала, опоздаем. Поезд уже тормозит.
Парня в купе не было.
- А сосед-то наш, небось, ещё ночью вышел. А говорил: «До упора».
Алевтина Прокофьевна провела рукой по столику.
- А где часики? Ты не трогал моих часиков?
- Зачем мне твои часы, что я с ними делать буду? – ответил Виктор Петрович. – Посмотри в кармане плаща.
- Посмотрю, но я точно помню, что положила их на столик.
Прокофьевна подошла к вешалке, сунула руку в карман старенького плаща, потом в другой карман, снова в первый.
- Ой, денег нет, - прошептала она и села на полку.
- Что значит «нет»? Потеряла?
- Как же я могла их потерять, когда я вчера за чай расплачивалась. Деньги были. Мы же никуда не ходили. Обе наши пенсии и часики… украли.
- Как же так? Кто мог?
- А кроме нас в купе только этот молодой был, который ночью вышел. Он же говорил, что до конца едет, а вышел ночью. Он украл. Как можно? Рука поднялась. Убогоньких обидеть… Как же мы теперь домой доберёмся. И часики… доченька часики подарила. Такие хорошенькие. У меня никогда часиков не было. Да я и обходилась, что я там вижу. Но всё ж свои. А он украл. Тут и так всю жизнь в темноте… радости мало, а он отнял. Я так радовалась подарочку. Что ты молчишь?
- Пусть подавится, - прошептал Петрович, и по щетине покатилась чуть заметная слеза.
Проводница вызвала наряд милиции.
- Не беспокойтесь, мы постараемся его поймать. Станцию, где он вышел, мы знаем. Сейчас туда сообщим. Разыщем, - успокаивал расстроенных супругов начальник отделения.
- Где ж его теперь сыщешь? – ответила Алевтина Прокофьевна. – Пошли, Петрович, надо как-то домой добираться.
11-18.01.01
Геннадий Моисеенко