Из раннего.
Кто ты, смерть моя?
Слава? Святость?
Мрачный помысел,
Переход?
Смрад грехов иль
Живот за друга,
Власть-игрушка
Иль как повезёт?
Бог ли примет
В Объятия Отча?
Не упасть в страх
Бездонных глубин.
К вечной жизни душа
К вечной ночи?
Выбор – время.
Земля - пластилин.
Пришла в келью почившей монахини сразу после похоронного звона. Матушки обмывали тело и ожидали прибытия скорой и полиции, ведь у нас всё по закону. Сестры были заняты делом, и некому было читать «канон на исход души от тела» многострадальной матушки. Взяв в руки молитвослов, я ощутила присутствие духовного мира здесь сейчас, свободу и радость! Монахиня Феодосия умерла от онкологии, исхудав перед этим до крайней степени. За несколько часов до отшествия в Иной Мир её причастили Святых Христовых Тайн, а за несколько минут до перехода матушка стала улыбаться и показывать глазами на потолок, говорить уже не могла. Так же и моя подруга Елена Демидова умирала долго и мучительно от рака кишечника, но перед самой кончиной сказала матери, указывая на потолок и что-то за окном: «Я вижу три неба». И заулыбалась. Затем откинулась на подушки, выдохнула и прошептала: «Всё». Её душа отлетела в райские обители.
Верующие люди вымаливают себе такую кончину – с подготовкой, очищением, покаянием. Онкологические больные – мученики при жизни, но эту болезнь монахи считают Божиим Благословением. Уж лучше очиститься страданием за все свои неправды здесь, чем в вечности гореть в пламени геенны огненной.
Посмотрела интервью петербургского священника, настоятеля подворья в честь Антония Сийского, несколько часов побывавшего в состоянии клинической смерти. Он описывает загробное состояние нераскаянной души как ледяное одиночество в звенящей пустоте безысходности и отдалённости от Бога. Жизнь этого человека, рокера, переменилась после того, как его душа вернулась усилиями врачей на землю.
***
Приведу пример удивительного обращения к вере нашей многолетней прихожанки и благодетельницы Г.
Умер её отец. В родительском доме в единственной комнате над гробом покойного собрались все выросшие дети. На ночь легли там же на раскладушках и топчанах. Г. слышит, как ночью открывается калитка и кто-то стоит на улице у входных дверей. Ей не по себе, встает – никого. Сестра говорит: «спи!». Ложится и вновь испытывает ощущение чьего-то присутствия. Не заснуть. Смотрит в окно и видит: папка стоит, улыбается, машет ей! Стоит в той одежде, которую Г. ему сшила, в любимой дочкиной кепке. Удаляется к забору, машет.
Г. видит, как сверху подлетают две светлые фигуры и забирают её отца Наверх. Неизъяснимая радость! А братья-сестры спят. Пошла на утро в Церковь, да так там и осталась.
***
А мне однажды приснилась любимая покойная бабушка на 30 день после кончины. Она была моим другом, мы могли часами общаться на разные темы. У бабушки Ани была молодая душа и сложная судьба, непростые отношения с Богом. Жизнь свою она посвятила госпоже Геологии и нам, внукам. Любила бабушка меня безмерно, но при жизни в монастырь так и не приехала. За год до смерти один чудесный батюшка, заехавший к моим родным чтобы передать от меня посылку, нашел подход к сердцу баб-Анечки: соборовал её, исповедовал и единственный раз в её жизни причастил. Бабушка всегда дымила, и умерла от поражения лёгких. Она никогда не носила юбки, только джинсы и рабочую куртку с неизменной шапкой. Дрова во дворе пилила, разводила огород, возилась с собаками и кошками и водила нас, ребятню, в походы. Я переживала за её посмертную участь, молилась. Так вот, на 30 день она снится мне: стучится кто-то в просфорню. Открываю дверь и глазам своим не верю: родная моя! Да-да: в шапке, джинсках и куртке, пропахшей сигаретами «Прима». Обнялись крепко-крепко. Она с сияющим взором говорит: - Веронька, наконец-то я смогла приехать к тебе! Я очень хочу, я всегда хотела посмотреть на твой монастырь! Пойдем, ты мне его прямо сейчас покажешь!» Мы отправились на экскурсию. И я проснулась.
***
Трое моих бабушек умерли тогда, когда я уже жила в обители, мне не пришлось присутствовать на похоронах. И они живы в моей душе, я не представляю их мертвыми.
Однажды переживала духовный кризис и гонения от части сестер. Они ругались на меня даже во сне, преследовали. Бегу по улицам ночного воображения, на душе горько. Вдруг слышу откуда-то с небес голос прабабушки Нины.
- Верочка, поднимайся ко мне! Вижу лестницу, забираюсь под облака. Площадка на фоне пушистых облаков. На площадке горшки с цветами – бабуля всегда их разводила, стульчик посредине, на нём моя любимейшая старушечка. Выглядит прабабушка не на девяносто, а лет этак на 60, как в моем раннем детстве. В своем желтеньком платьице и вязанной кофте. Гребёнка в седых волосах. Прабабушка аккуратистка, математик. Всю жизнь преподавала и заведовала школой. Подхожу к ней, вдыхаю аромат её свежести и святости, душевной чистоты. Она смотрит на меня, губы закрыты, но я слышу её мысли:
- Нелегко тебе, деточка, я вижу. Да, в жизни тебе много задачек решить придётся и простых, и сложных, вот возьми.
В руках у ней появляется листочек с примерами по алгебре. Ответы на некоторые простейшие примеры для начальной школы элементарны, а каких-то решений я не знаю.
- Ты со всем справишься, не унывай, Верочка. Я с тобой всегда.
Проснулась, посмотрела на часы – ровно 3 утра, за окном темень. Соседка по келье спит за ширмой. Явно ощущаю физическое присутствие прабабушки.
***
О житейской святости. Наш прихожанин Коля копает иногда могилы в деревне Хомино. Бесплатно, ради спасения души и помощи неимущим. Знакомые попросили подхоронить усопшего мужичка к папе, маме и старшему брату. Коля расчистил от снега подход к семейному участку, взялся за лопату. Снегу навалило по пояс, но Николай, раскрасневшись, принялся за дело. Раскрыв землю, начал долбить её и к вечеру выкопал яму, достаточную для гроба. Взмах лопатой, ещё один. Тут нюх нашего героя стал улавливать необыкновенной свежести и чистоты аромат. Так пахнет ладан в Церкви, так благоухают мироточивые иконы, таким благоуханием Господь прославляет мощи своих угодников. Николай стал смотреть вокруг и на могилы, волны Пасхальной радости ворвались в душу. Но что это? Он задел с размаху чей-то ветхий гроб, вот небольшое отверстие. Постойте! Дивное благоухание идет из гроба! Не может быть! Николай перекрестился, вылез на поверхность, перехватил лопату и стал отбрасывать снежный покров с поврежденного захоронения.
Хм. Да это же могила дяди Гриши! Папки покойничка. Быть не может, пахнет точно как в храме. Может я напутал что? Григорий был мужик как мужик, а благоухание как от мощей! Ну да, он в храм не ходил конечно, жену свою бил иногда, помню как и крепкое словцо мог ввернуть. Жили они со своей Петровной неласково, что-то там произошло между ними.
А! Как я мог забыть! Ведь Антоху-то старшего Ульяна в детдом сдать хотела, а Гриша заартачился. - Ну и что, что дураком родился! Ничего его не подменили, не видишь что ли! Сам воспитаю, а ты не трогай!
Антон родился с синдромом Дауна. Ульяна Петровна как въехала в смысл диагноза, так и заголосила:
- Обманули, подменили, это не мой сын! Верните сына!
Гриша напился в зюзю. Плакал. А потом, как очухался, прижал к себе несчастного Тоху, ушел с ним в другую комнату, закрылся изнутри. Так отец стал матерью. Закрылся от жены, приходил к ней лишь иногда по привычке.
Через полтора года младший сынок подоспел, покойничек-то нынешний. Его уж Уля тютёшила, признавала. А Гриша и меньшого любит, но старшего пуще жизни бережет: сам купает, пелёнки меняет, с ложки кормит, сказки читает. А Тоша уже самостоятельно сидит, слюни пускает. Посадит папка Антоху на подоконник, обложит игрушками, пригрозит, улыбнувшись и на завод убегает. Вырастил, воспитал. Так воспитал, что добродушного парня все полюбили и никому из чужаков не давали насмешничать над инвалидом.
Сейчас вся семья встретилась у Боженьки в доме. А Гриша святой. Это факт.
***
Иду с вечернего послушания: пропалывала много часов грядки, устала. Темень, дождь накрапывает. Иду с поля, вдалеке силуэт матери Pуфины. Из старинных, из такого рода выдающихся сестер, что за «десять небитых одного битого дают». Она пришла сюда молоденькой послушницей тридцать лет назад и в буквальном смысле поднимала монастырь из руин. Тогда матушки всё делали сами: и фляги пятидесятилитровые таскали на коровнике, и бельё гостиничное в реке зимой и летом полос- кали, на дровах еду варили в русской печи, кирпичную кладку разрушенных стен восстанавливали, коня запрягали. И это в конце XX века. Идти нам пришлось в одну сторону, завязалась беседа.
Монахиня Руфина уловила в моей речи нотки уныния и ропота.
- Видно, отдохнуть тебе, мать, надо. Только пожалуй- ста не ропщи. Помнишь, я тебе рассказывала, как мы здесь жили. Новое поколение послушниц пришло, по сути, на всё готовенькое. Это вам не в осуждение. Время другое было. Господь никогда нас не оставлял, и вас не оставит. Рас- скажу тебе сейчас в утешение одну историю.
Я приготовилась слушать и искренне жалела, что не было возможности включить диктофон.
- Нас, юных послушниц, искренне пришедших послу- жить Господу, охватывало отчаяние от того, что не видно конца-края разрухе. За что не возьмись – дел непочатый край. Какое там в храм на молитву ходить?! Не до этого было. С утра постоишь на полуношнице и бегом пахать. Привезли кирпичи в три часа ночи – поднимайтесь разгружать, не сахарные. Лопнули ветхие трубы – извольте сестрички нарубите побольше дров, поскольку неизвестно, когда починят водопровод. Сено косить пора настала, за- готовки бы к зиме закрутить, а то, что лопать будем мы и паломники?
Труды, труды. Мы же почти все городские пришли тогда, интеллигентные, к крестьянскому труду не приученные. Стоишь перед коровой, и боишься подойти, не знаешь где у нее вымя.
Навалилось на меня уныние. И здоровье надорвалось, сил нет встать. Я ощутила внутреннее опустошение, что-то типа выгорания, как сейчас модно выражаться. Стала мне духовная жизнь безразлична. Вроде как пришла сюда учиться молитве, а тут только работа. Все сестры в трудах, а о душе и подумать некогда.
- Да, мать Руфина, нам сейчас сложно представить такое.
Стала я тогда роптать. Подумала:
- А может Господь не видит того что с нами происходит? Может у Него дела поважнее? Он не слышит наших молитв, ничего в монастыре не меняется. Мы только работаем, а духовно не растём.
Конечно мы не епископы, не игуменьи. Он ими занят, их слушает. А мы так, горошинки, винтики. Наше дело маленькое, солдатское.
Юная послушница дошла до предела духовного и физического изнеможения. Она ушла на пустырь за монастырские гаражи, посмотрела в небо и сказала:
- Господи. Я неправильная, я бракованная. Мне искренне хотелось послужить Тебе, и Ты видишь, я пыталась.
Не вышло. Не прошу у тебя чтобы меня больше не мучали трудами, ни того чтобы чудо какое-нибудь произошло. Прошу об одном. Позволь мне не быть. Зачем Ты создал меня, я не понимаю? Может, это Твоя ошибка? Но мне не хочется жить. Забери меня, если Ты есть (даже такие отчаянные мысли стали мучать – вдруг Его …нет?!)
Сестра доплелась до гаражной скамейки и села. Кроме беспредельного отчаяния и одиночества, опустошенности и бессилия, нездоровья, она не чувствовала никаких эмоций. Она поняла, что это конец. С этой скамейки она больше не встанет. Сейчас она умрет и всё закончится.
… И она умерла.
Она парила в воздухе неподалёку от скамейки. Она парила ровно над тем местом, на котором несколько мгновений назад обращалась к безмолвствующему Господу.
Она не ощущала себя. Постепенно её взор и всё её существо обратилось в небо. С небом что-то происходило. Небо раскрывалось. Нет. Это было не совсем небо. Это было другое открывшееся измерение, из которого на неё, именно на нее смотрел Господь.
- Я не могу это описать словами. Такая любовь пронзила всё моё существо. Сейчас Господь, Творец Вселенной отложил все дела. Его внимание полностью принадлежало мне. Он был сосредоточен на мне. Для Него никого не существовало кроме меня. Его материнская нежность, его Присутствие и жалость пронзили мою душу насквозь. Он всё знает. Он всё видит. У Него нет забытых маленьких людей. Он… Его не описать.
Сестра умолкает.
- Я почувствовала, как какая-то энергия вошла мне че- рез голову и обнаружила свое безжизненное тело на скамье. Энергия постепенно наполняла мои физические составы. Энергия любви и радости заполняла душу. Божественная благодать переполняла меня через край. Я заново родилась.
… Я встала и, не ощущая больше прежнего кошмара, подошла на то самое место, где только что со мной произошло Откровение. Заплакала. Плакала от любви и благодарности. Несколько дней после этого мне совсем не хотелось
есть и спать от переполнившей меня энергии. Две недели я жила ощущением постоянного Божественного Присутствия и любви ко всему творению. Хотелось поститься все посты и молиться на всех богослужениях. Мне легко было нести самые трудные послушания. Я поняла: стоит драться и умирать, но не сдаваться, ведь Господь видит всё и не допустит, чтобы со мной произошло что-то ужасное. Господь с нами, и вера наша правая. Главное: Господь существует! … Это был возрождающий опыт, он греет меня много лет.
***
Несколько месяцев не видела свою знакомую Светлану. В июле мы встретились в монастырском кафе и договорились, что в августе она с дочками приедет в монастырь на несколько дней на послушание. Время идёт, а её всё нет, как не имеется и прямой связи. Захожу после экскурсии в кафе выпить чаю, вижу наконец мою летнюю собеседницу.
- Матушка Валерия, а у меня в августе муж умер. Хоронила.
Поговорили тепло.
- Вы знаете, он мне недавно приснился – сидит около нашего подъезда выбритый, в новой рубашке, радостный. Тёплый, живой. «Света, спасибо тебе, - говорит мне, - спасибо, ты так хорошо всё организовала! А у меня всё хорошо» Что-то произошло со мной внутри сна. Я поняла что это не сон. Я взаправду беседую с умершим, но живым мужем. Тут же проснулась. Долго не покидало ощущение его присутствия.
Смотрю я на Светлану и поражаюсь ей. В дни смерти самого близкого человека она нашла силы не думать о себе и о своем горе. Она молилась вместе с дочерями об упокоении его души, она организовала похороны и добрые христианские поминки. То что осталось от поминальных продуктов и вещей усопшего Светлана раздала нищим. Выходит, что Муж и на том свете оценил. Думаю в очередной раз: хорошо нам, христианам, мы знаем, что земное прощание ещё не есть конец. Тот, кого любит твоя душа, всегда жив и вы встретитесь непременно.
***
К нашей молодой сестре приехал родной дядя, человек пожилой и одинокий. Когда у девочки умер отец, его брат заменил усопшего, помогая содержать и воспитывать его детей. Колю поселили в утеплённом вагончике, он был зачислен в штат рабочих и стал трудиться на хоздворе на благо обители. Золотое сердце, умелые руки. Но… выпивал. Положенную зарплату, а дядю наняли по трудовому договору, получала в бухгалтерии сама сестра. Она держала родственника под контролем, но не всегда могла уследить откуда у того появляется водка. Он любил рыбачить, и по вечерам сидел с удочкой на одном из прудов. Его не боялись животные. Он был нелюдим и молчалив, скромен.
Однажды сестра пришла навестить дядю: странно, алкоголем не пахнет, но ведёт себя как пьяный и жалуется на головокружение. Вызвала скорую. Помогала довести родного человека до машины, на ногах не держался. На следующее утро пришло сообщение о его смерти. Инсульт на фоне текущего короновируса.
Мы, живя в обители, забываем о каких-то реалиях светского мира, так и наша инокиня подумать не могла, что ей нужно сразу же после похорон взять на дядю свидетельство о смерти. Только перед сороковым днем ей удалось добраться до погребального загса. Добрые сестры, с которыми она советовалась перед поездкой, дважды отправили ее в загс бракосочетания. Выдавая справку о смерти, регистраторша ругалась: почему вы не пришли вовремя? Надо было сразу сообщить! Хорошо хоть штраф не выписала.
Ночью инокине снится, что она оказалась в горах. Текут ручьи, всё цветёт и благоухает. В ущелье, покрытом растительностью, она видит знакомый вагончик, только намного комфортнее благоустроенный. Подойдя ближе, не верит своим глазам. Сидит на стульчике перед домиком-вагончиком её дядя. Сидит, аккуратный такой, помолодевший, и улыбается, обрадовался встрече.
- Ах, так ты живой! Сбежал такой-сякой в Черногорию, да? (Однажды она побывала в тех краях) А мы тебя хоронили в закрытом гробе! Теперь понятно, почему в закрытом! У тебя наверное был тайный загранпаспорт?! А я то только сегодня на тебя свидетельство о смерти получила! Ух, поколочу, родной мой!
- Живой я, живой! Здесь так хорошо!
Сестра проснулась от звона колокола, а сама ещё там – с дядей в горах, в красоте. Птички ещё поют.
- И тут только дошло до меня - это Господь мне показал, как сейчас мой любимый дядька живет! Да он же в раю!
***
2012 год. В келье, ровно подо мной, на первом этаже только что умерла монахиня Варахиила, бывшая фронтовичка. Я спустилась вниз и впервые в жизни наблюдала за тем, как облачают покойницу. Лицо матушки было светлым и умиротворённым, помолодевшим. Менее получаса прошло с тех пор, как её душа покинула грешный мир. В малюсенькой келейке места совсем мало, сестры заходят по очереди, чтобы помолиться и порадоваться за новопреставленную. Кто-то из нас уже читает отходные молитвы.
Второй раз в эту же келью я спустилась через год, когда разбирала вещи умершей в больнице от инсульта схимонахини Сусанны. Её поселили на место матери Варахиилы. Мать Сусанна с юных лет посветила жизнь Богу. По благословению старца в советское время она вступила в духовный брак с семинаристом. Их обвенчали, но всю совместную жизнь они жили бок о бок как брат и сестра. Семинарист принял священный сан и окончил жизнь в конце восьмидесятых годов в сане протоиерея. Батюшку и Матушку прихожане любили и уважали.
Оставшись вдовой, она приняла монашеский постриг и была назначена настоятельницей одной из возрождающихся монашеских женских общин. Мне неизвестно по какой причине, но через несколько лет она поступила в Крестовскую обитель рядовой монахиней. Жила неприметно и богобоязненно. Помню, как зимой 2013 года мы собрались на богослужение в храме Архангелов,он соединён с сестринским корпусом и матушки приходят на службу в домашних тапочках. Мы, певчие, стояли на клиросе и пели акафист святителю Николаю, как вдруг за перегородкой, отделяющей нас от молящихся, раздался хрип и кто-то упал на ковер. С матушкой Сусанной случился инсульт. Она задыхалась и потеряла способность двигаться. Очень быстро приехала «скорая помощь», и матушку увезли. Схима – высшая степень монашеского служения. Духовно оно максимально приближено к внутренней тишине и молитвенному созерцанию. Матушку Сусанну меньше года как постригли в схиму и мы по привычке часто забывали новое имя, называя её мать Инна.
Через три дня раздался похоронный звон. На следующий день привезли гроб с телом, матушка настоятельница позвала всех нас, чтобы мы приблизились к покойной.
На лицо усопших монашествующих кладётся покров, чтобы ещё более была явлена тайна смерти – встречи инока с Творцом. Матушка Игуменья приподняла покров и мы увидели не лицо, но лик необыкновенной красоты. От матушки Сусанны веяло покоем райских обителей. Игуменья обратилась ко всем нам и сказала:
- Сестры любимые, вглядитесь, запомните. Как бы я хотела, чтобы и Ваши лица в момент смерти были такими же умиротворёнными и радостными.
Меня отправили разбирать книги схимницы и целая телега богослужебных миней перекочевала в монастырскую библиотеку вместе с фотоархивом монахини.
Через несколько дней решили, что опустевшую келью займёт монахиня М., врач. Снится мне, как мать М. вносит свои вещи, распаковывается. А в дверях стоят и внимательно смотрят на нее двое: смиренная монахиня Варахиила и собранная схимонахиня Сусанна.
***
Надо сказать, что покойные сестры не оставляют нас, предупреждая о чём-то важном. Так, в начале короновирусной пандемии, одной из сестёр приснилась покойная монахиня Татьяна и предупредила:
- Передай, чтобы молились за мать Паисию.
Сестра спросила у мать Татьяны: Как Вы сами? Где Вы? – Я у Бога. Ответила она и, отвернувшись, ушла. Мать Татьяна по жизни кстати любила так делать: скажет как отрежет и уходит.
Мать Паисия тяжелее всех переболела короновирусом, лежала в больнице на аппарате ИВЛ, но выжила. Она успела предупредить родных и заранее стала готовиться к возможной близкой смерти. Но у Господа на этот счёт Свои планы.
***
В 2020 году начался ремонт келейных корпусов. Нас переселили из своих келий. Тех, кто жил на первых этажах, выселили кого куда, уплотнив жительниц вторых этажей до невозможности. Одна из матушек совершает ежевечерний обход первого этажа: проверяет, выключили ли строители свет, закрыли ли двери и окна. Несколько раз, проходя мимо очередной из пустующих келий, она обратила внимание на благоухание, идущее из-под пола. Позвала желающих и мы, довольно много сестёр, это благоухание ощутили. Схимница, которая жила в келье до ремонта, рассказала, что однажды во время молитвы она увидела на том месте, откуда исходит благоухание, старца и испытала необыкновенный духовный подъем. Видение продолжалось несколько секунд. То же самое рассказывала и предыдущая жительница кельи – покойная мать Мардария. Может быть, там покоятся мощи святого подвижника? Как бы узнать… Вообще у нас на территории монастыря много святых покоится. Теперь, когда тяжело на душе, захожу на стройку в ту келью и молюсь неизвестному подвижнику. Старец, кто ты? Каждый день мы ощущаем тонкое благоухание. Вот бы вскрыть полы и обрести его святые мощи.
***
Призвание каждого христианина – познать Бога и стать подобным ему – в любви, милосердии, разуме, творческом начале, мудрости. Не знаю как Вы, мой читатель, но я хочу и собираюсь стать святой. Это гордость? Нет. О стремлении к святости как норме писал святой праведный Иоанн Кронштадтский, многими верующими людьми почитаемый духовный авторитет.
Кстати, однажды в студенческие годы мне очень захотелось приобрести и прочесть его книгу «Моя жизнь во Христе». Получив пенсию… простите, стипендию, я, отложив больше половины на проезд и сколько-то на питание, оставшиеся гроши повезла в книжную лавку Новодевичьего монастыря. Хожу, смотрю книги. Дорого… Но как же хочется, душа требует. Присаживаюсь на корточки от усталости и вижу – лежит потёртый двухтомник «Моя жизнь во Христе», без цены. Подхожу к кассе, спрашиваю о стоимости.
Монашеского вида сестра рассмотрела издание и говорит: «Это не наши книги. Их, вероятно, пожертвовали. Если хотите, берите бесплатно. Иоанн Кронштадтский Вам, девушка, их дарит». Вот это да!!! Невероятно! Стоит только захотеть, и святые идут нашим добрым пожеланиям навстречу. Прижав к себе книги, отправилась в метро и на электричку. В электропоезде открываю первый том, а из него вдруг выпадает не замеченная мною фотография с венчания каких-то добрых людей. Господи, благослови их и пошли им добра.
***
Почему я заговорила о святых? Естественно и мы, монахини, нет-нет, да и примериваем на себя будущие нимбы. Как в анекдоте: «Внимание! В православный магазин поступили нимбы новой модификации с подсветкой, на все размеры. Оптовым покупателям скидка».
Мы, утешая друг друга, шутим: «Мать, когда тебя прославят, я тебе акафист напишу». – «Да, да, и обязательно укажи, что я была очень терпеливой и все твои выходки смиренно сносила». Как правило, в будущих акафистах мы указываем внешние ситуации, в которых оказывалась сестра, например: «Радуйся, с зари до зари цветы пропалывающая и поливающая. Радуйся, яичницу и макароны сестрам на завтрак варя-а-а-щая. Радуйся, в колокола радостно-победно звеня-а-щая и в ритм не попадающая. Радуйся, окна и полы во храме святем начисто намывающая. Радуйся, сестро боголюбивая, невеста Христова прекрасная!».
Раз будет акафист, то надо писать и икону. Стали обдумывать как будет выглядеть собор преподобных жен. Воображаемая икона получилась невероятно интересная. Имена сейчас поменяю, но род деятельности оставлю, чтобы Вы представляли как этот чудотворный образ лет через сто пятьдесят, когда обретут наши мощи, будет выглядеть:
Стройными рядами стоят сестры: схимницы, инокини, послушницы. И у каждой в руках тот атрибут, который характеризует её послушание. У меня конечно в одной руке просфора, за другую веду детей, а на поясе висит громкоговоритель. У главной церковницы, как она сама про себя сказала, в одной руке будет швабра, а в другой камертон и цветочек будет прикреплен к апостольнику. Любит и умеет создавать эта матушка необыкновенные цветочные композиции. У регентов и певчих, помимо прочих хозяйственных атрибутов, обязательно будут камертоны или ноты со славословием Господу.
Орудия спасения матушки-экономки: руль от электомобиля (а может, и сам транспорт изобразить?), мобильные телефоны (три и всегда разрываются от звонков, о, бедняга).
У матушки келаря множество ключей на поясе, поварёшка и блокнот, в руках коробки с макаронами и гречкой.
У матушек бухгалтеров в одной руке калькулятор, в другой – мышка и/или клавиатура и стопки отчётов как свитки у ветхозаветных пророков.
Матушки коровницы с велосипедами и доильными аппаратами, а на плечи им кладут головы бурёнки, сбоку выглядывают козочки и овечки.
Большие и яркие нимбы будут у сестёр-заготовщиц и поваров. Они будут в фартуках и с подносами. А на подносах и соленья, и варенья, и выпечка. К их поясам надо пририсовать поварёшки и чётки.
Конечно, у каждой сестры, помимо её профессиональных особенностей, есть ещё и личные увлечения. Кто-то будет с крючком и спицами, кто-то с гитарой или одой.
На плечах, руках и голове одной из очень добрых сестёр будут возлежать и сидеть, и стоять спасённые ею питомцы: птички, кролики, хомячки, безглазый белый кот.
Чуть не забыла про сестёр иконописиц, резчиц и швей, керамисток!
У мудрой матери С. помимо громкоговорителя и кисточки с иконой, во второй руке будет кедр в горшке – она взяла на себя заботу о будущем кедрового сада и создала кедровый питомник. Ближе к Богу, как ушедших хронологически раньше, обязательно надо изобразить покойных монахинь-фронтовичек. А меня, на правах автора идеи, разместите, пожалуйста, рядом с матушкой Любовью под весенней цветущей яблоней.
Кстати, хорошо было бы в отдельном коридоре распечатать и вывесить фотографии всех ушедших в Царство Небесное монахинь, написать о них воспоминания. А то новые поколения приходят и не знают, что и до нас здесь сестры молились и любили, работали над искоренением своих страстей, спасались. А мы понятия не имеем о наших предшественницах и предшественниках.
***
Однажды мне приснился сон, в котором я увидела улицу небесных монастырских подворий. На облаках тянулись нескончаемые храмы знаменитых и малоизвестных женских монастырей. Они стояли один за другим, все соединённые переходами.
В этих храмах одновременно и круглосуточно ведётся Богослужение. Решила посетить все службы, но это невозможно! Вот дивеевский белокаменный собор, в нём много монахинь и мощи Батюшки Серафима. Следом за ним по переходу храм Горненского монастыря, затем Пюхтицкий, потом наш, Крестовский летний собор и сестры покойные наши, такие родные, в нём молятся. Потом Полоцкий, Стефано-Махрищский, Ново-Тихвинский монастыри представлены. И так – нескончаемо. Весь сон я ходила по переходам из обители в обитель и слушала дивное монашеское пение разных певческих традиций. Проснулась с сожалением. Хочется вернуться туда, на небеса. Там дом Отца Небесного.