"Цирк сгорел и клоуны разбежались. Многочисленная и разномастная толпа ряженых погрузилась в автобус и сгинула. Без меня. Я огляделась по сторонам и поняла, что - свободна. Моя свобода пахла мокрой, палой листвой и одиночеством. Ветер приносил с большой реки крики чаек и лёгкий флёр тины. Я медленно шла по улице, нарушая её привычный ритм и правила. Оторванная пуговица на самом видном месте больше меня не беспокоила. Моё лицо выражало полнейшее безразличие и, даже, какое-то наглое пренебрежение, к происходящему вокруг.
Громадный айсберг моей жизни раскололся, образовалась и мгновенно осозналась изрядная трещина между вечным "так надо" и робким "так хочу". Я, каким-то непостижимым образом, оказалась на желанной половинке, и течение понесло меня прочь.
Развязной походкой "от бедра", я двигалась среди прохожих. Очевидно, теперь это была моя любимая походка. Из знакомой кафешки потянуло ванилью и ещё чем-то сладким и пряным. Поморщилась. Это больше был не мой запах. Лощёный парень, в стильном прикиде, аппетитно улыбнулся. Я скосила глаза - не хочу, не мой типажик. С сегодняшнего дня.
Мои вкусы, привычки, пристрастия и приоритеты рушились, видоизменялись, мутировали. И я этим никак не управляла. И мне всё это безумно нравилось. Свобода оказалась совсем не страшной. Она ничуть не напоминала анархию, как виделось мне раньше. Она просто давала ощущение обособленности. Непричастности к толпе и всему, что в толпе происходило. Тяжесть общей грязи и порочности слетела с меня, как и не было. Вина за то, что никогда не совершала, будто смылась моросящим осенним дождиком. Ушло "мы", возникло - " я" и "они". И, так - стало лучше, справедливее, понятнее. Выдумки про какую-то мифическую ответственность за право быть свободным, оказались не состоятельными. Ответственность - тяжкая, мучительная, вечная и безыдейная - была раньше, там, на целом айсберге. Ибо, была она чужой, не своей. Переложенной и взятой на хрупкие плечи. Того, кто не должен был отвечать.
Хотелось танцевать - медленно, томно, с потягом. И выпить. Я остановилась и подняла лицо к небу. Толпа покорно обтекала меня, не ропща и не увлекая за собой. Осень - хмурым стальным сводом, тяжёлыми низкими тучами, дождевыми каплями, влажным горьковатым воздухом - проникала в меня, наполняя новым смыслом, новыми мечтами, новой жизнью.
Утро началось с привычного зелёного чая. «Он полезен, он полезен», - как мантру бубнила я, но сегодня что-то слабо помогало. Мутная зеленоватая бурда вызывала скуку и чуть ощутимую тошноту. «Перепила полезного, пора замутить что-то вредное», - чай был вылит, и я пошла снова на кухню - варить кофе. Пока нависала над джезвой, вспомнился сон, что приснился совсем под утро. Яркий, очень ясный и какой-то кинематографичный, он оставил смутный неприятный осадок и предчувствие чего-то большого и важного. Можно было полезть в сонник и погадать над значением, но и без сонника всё было понятно. Намечались изменения. Хотелось думать, что – хорошие.
По дороге на работу, забежала в кофейню – купить, как обычно, свежую французскую выпечку – постояла у прилавка и передумала. «Благодарные сослуживцы будут как всегда прожорливы и молчаливы. Ни тебе «спасибо», ни тебе «молодец», ни тебе «..ну какая же ты умничка, нас олухов балуешь и холишь». Даже деньги, жлобы, не всегда возвращают. Пожалуй, с тотальной благотворительностью пора завязывать», - мысль была свежая и оригинальная. Имела право на жизнь.
Офисный зверинец встретил вопрошающими и недоумёнными взглядами. Я широко и сладко улыбнулась. «Ну, вот вам и круассаны – кушайте, не обляпайтесь», - мстительно подумала и проплыла к своему рабочему месту. В обеденный перерыв намечался забег по давно отложенным делам. Уже оделась, вышла на улицу и с озабоченным лицом свернула в нужную сторону, как вдруг со всей очевидностью возник вопрос: «Зачем? Зачем я это делаю? Кому это нужно? Ну, точно не мне. А тогда на кой ляд?» Развернулась и пошла в новый бутик – поглазеть и прибарахлиться.
Следующие четыре дня закрепили произошедшие перемены и вывели меня на новый уровень. Офисный планктон оробел и зауважал. Ведущие спецы обиделись и затаили. Начальство офигело от моего напора и наглости. «Нет», - стало отныне моим любимым словом. Старая бывшая подруга, жалостно поглядев на меня, с сарказмом промолвила: «Что с тобой? Тебя словно подменили. Теряешь уважение и авторитет в коллективе». «А разве они у меня были? – спокойно парировала я, – «пользовали и, втихаря, презирали. Не велика потеря. Переживу».
Рубикон явно был перейдён. Меня несло на всех парах. Очкастый нахальный ботан - из программистов - нацелился, как обычно, зажать меня в коридоре и осчастливить своими тухлыми комплементами. Моё чёткое: «Отвали. Обижу», - привело его в ступор и, кажется, поспособствовало развитию ранней импотенции. Непосредственный начальник, вызвав на ковёр для зачистки, из-за каких-то обычных мелких косяков, молча поглазел на меня пару минут, глубокомысленно вздохнул и бодро напутствовал: «Иди. Работай, Ирина, работай». Очевидно, большего сказать он не решился. В результате, в долгую и нудную командировку поехала не я, а моя бывшая. Подруга. Мои внутренние метаморфозы начали приносить пользу. Мне.
Где-то, месяца через полтора, после судьбоносного пятничного сна, жизненное пространство вокруг меня заметно расширилось и посвежело. Исчезли без следа нытики и попрошайки, схлынули любители «потрендеть не о чём», умерили интеллектуальную прыть советчики и знатоки. В основном, публика теперь наблюдала за моими манёврами издалека. Крутили пальцем у виска и шушукались. «Очевидно, они не способны к нормальному диалогу. Могут только шипеть в спину. Надо полагать, это из-за отсутствия нужной доли мозга. Наверное. Если он есть. Может быть. Однако, я абсолютно ничего не потеряла, а приобрела с избытком. Сон был в руку. Очень», - мои досужие рассуждения меня изрядно веселили и забавляли. Во мне, вообще заметно прибавило весёлости. То, что раньше бесило, огорчало и тревожило, ныне повергало меня в гомерический хохот или ироничное хихиканье. Жизнь приобретала здоровый задорный и авантюрный окрас. Мне нравилось.
В один из дождливых осенних вечеров, по пути домой, я неожиданно свернула в сторону ЗАГСа. Дама, принимающая всякие заявления от граждан, была ещё на месте, хотя и собиралась уходить. Меня она встретила недружелюбно и, строго глядя в глаза, отчеканила: «Рабочий день закончен. Приходите завтра». Ещё совсем недавно, я бы развернулась и понуро пошла восвояси. Но, не теперь. Вальяжно расположившись в кресле для посетителей, я вкрадчиво промурлыкала: «У нас ещё есть целых десять минут. Мы всё прекрасно успеем». Чиновница оторопела и села за стол. «Что вам нужно?» - голос стал чуть неуверенным. «Я хочу поменять», - ответствовала. «Что поменять – имя, фамилию, гражданство, пол?» - прожжёная тётка оправилась от удивления и наддала сарказма. «Гражданство и пол меня вполне устраивают. Я бы поменяла тебя, хамку. Но думаю, мне это не нужно. Пока. Хочу имя поменять. Ну, какая я Ира? Буду – Марта», - я говорила тихо, ласково и лениво. Дама дёрнулась, зашамкала густо накрашенными губами и зачем-то полезла в ящик стола. Мне показалось, что она даже вспотела от накатившего страха. Очевидно, решила, что я чья-то дочка, тёлка или просто протеже. И ей отвинтят голову за прокол. Впрочем, мне было абсолютно наплевать. Вопрос был решён стремительно и вполне комфортно. Для меня. Это становилось приятной традицией.
Укладываясь спать, я подумала, что не плохо бы и работу поменять. «Сколь можно на этих янычаров пахать. Пора придумать что-то светлое, красивое, приятное, не обременительное и жизнеутверждающее. Да, и денежное, конечно. И не говорите мне, что так не бывает».
Сказано – сделано. На следующее утро я посетила начальство и уволилась. Быстро и чисто. «Сам», посмотрев на меня поверх очков, сказал что-то вежливое и хвалебное. Посетовал на мой стремительный уход, с такого важного поста, и пожелал всяческих успехов. Не думаю, что он помнил, чем я занималась в его конторе все эти годы. Но и это было не важно. Главное, мне не надо было отрабатывать пресловутые две недели. Получив у кадровиков все нужные бумажки, заглянула в свой отдел. Как обычно, жизнь проистекала вяло-кипучая. Девахи и зрелые дамы задумчиво перебирали бумажки, перемежая эти действа чаями и сплетнями. Мужчины часто ходили в курилку, где бурно обсуждали жён, футбол и начальство. Да, и ещё цены на нефть. Как будто, они в этом что-то понимали. Иногда, мужчины работали. На мою удачу, когда я пришла забирать свои вещи основная часть коллектива была на местах. Пока я выкладывала из стола накопившееся хозяйство, сослуживцы молча наблюдали. Когда всё было рассовано по пакетам, и я двинулась по проходу, к дверям, кто-то поинтересовался происходящим. «Так я уволилась, граждане. Аллилуйя. Пейте и веселитесь», - бросила на ходу. «Почему? Что случилось? А куда ты теперь? А проставиться?» - забеспокоился народ. «Надоело. На свободу. Обойдётесь», - тезисно отвечала я. Противный женский голос обижено посетовал: «Ирина, ну так же не по-человечески. Надо же посидеть, выпить, проститься по-хорошему. Вам же самой неприятно потом будет, что так с нами поступили».
Я тормознула у двери и развернулась. Охватив взором присутствующих, поставила пакеты на пол, откашлялась и с воодушевлением продекламировала: «Я безмерно счастлива, что работала среди вас. Без вас, моя жизнь так и осталась бы комнатно-тепличной. Как у декоративных собачек или у орхидей. Красиво, конечно, но не жизнеспособно. Вы, дорогие мои, пробудили во мне спящие силы и вкус к жизни. Уверена, что как раз теперь-то я и начну жить по-настоящему. Понимаю, что вы беспокоитесь за моё смутное будущее. Но, замечательные мои, поверьте – я не пропаду. Бесценный опыт общения с вами поведёт меня к моим светлым целям. Адиос, амигос. Пока, пока», – подхватив вещички, я снова оглядела опешивший коллектив. И негромко, зло процедила: «Надеюсь никого из вас никогда больше не увижу. Простейшие. Проставы не заслужили. Да, и я больше не Ирина». Вышла и оглушительно хлопнула дверью.
Молниеносность перемен во мне самой и в моей жизни удивляли меня, будоражили, иногда ставили в тупик, но не пугали. Казалось то, что зрело и подготавливалось давно и тщательно, в один миг получило отмашку и пошло на реализацию. События проносились - аж в глазах рябило, но никакой заполошности или неуместности происходящего, я не чувствовала. Было феерично и сумасшедше, как на американских горках.
Уволившись, я не стала спешить с поиском новой работы. Проблем с деньгами не было – благо умею откладывать, да и фрилансила я уже давно, потихоньку. Бог не обидел талантами и работоспособностью. Потому, после недолгих раздумий, решила заняться собой – внешним видом, отдыхом, развлекаловкой. Жить для себя оказалось штукой занятной, приятной и полезной. Во всех отношениях. Имидж поменяла решительно, легко и без затей. Пошла в популярный дорогой салон, полистала журнальчики и выбрала самое лютое. Русые волосы до плеч постригла коротко, авангардно, по-хулигански. Да ещё и выкрасилась в шатен. Глянув на себя новую, в зеркало, осталась довольна. То, что получилось, вполне отвечало моему нынешнему состоянию. Гардероб поменяла соответственно.
Постепенно, жизнь моя стала успокаиваться и входить в новую колею. Постоянная нервозность, которая сопровождала меня по жизни, и сменившаяся драйвом перемен, перетекла в уверенность и приятную умиротворённость. Как-то незаметно поменялись походка, манера говорить и жестикулировать. Голос приобрёл бархатность и едва уловимую чувственность. Я изрядно прибавила в ценности и в цене. Так я себя ощущала. Наверное, подобное было всегда. Просто, я об этом не знала.
Вскоре, в моей обновлённой жизни произошло неожиданное и важное событие. Заказным письмом, меня уведомили - я стала счастливой обладательницей наследства. Оказалось, что несколько месяцев назад в далёком приморском городке умерла моя троюродная тётка. Возможно, тогда мне и присылали известие об этом, но я ничего не получала. Адвокат из нотариальной конторы просил приехать, не откладывая, дабы совершить все формальности. Времени теперь у меня было навалом, и я надумала совместить нужное с полезным. Собрала чемодан с вещичками и отправилась к морю.
Когда-то, в раннем детстве я ездила к тётке каждое лето. С моей матерью они были дружны. Часто писали письма друг другу, слали посылки и наведывались в гости. Потом тётя удачно вышла замуж. Видеться стали реже – муж был очень деловым и довольно нелюдимым. Правда, жену свою боготворил. Моя матушка была рада за кузину и не обижалась. Позднее, мои родители уехали в Чехию на ПМЖ и связь с тётей окончательно оборвалась. Не знаю, может мама и продолжала с ней общаться. Но я, про тётину жизнь не знала ничего. Из детских воспоминаний всплыло только, что была она красивая, очень добрая, меня любила и баловала. Ещё знала, что своих детей им Бог не дал.
Мой самолёт приземлился около полудня. Сойдя с трапа, огляделась по сторонам, посмотрела на небо, вдохнула тёплый, южный воздух и прошептала: «Ну, вот я и дома».
По договорённости, адвокат, именовавшийся Георгием, должен был встречать меня в аэропорту. Он оказался молоденьким, симпатичным и смешливым. Очень забавно смущался и явно хотел произвести неизгладимое впечатление. Сначала поехали в контору. Оглашение завещания уже состоялось, потому быстро уладили все бумажные дела и отправились собственно на место. К большому моему удивлению, я являлась единственной наследницей довольно приличного состояния. Тётушкин супруг умер пару лет назад. Она унаследовала его бизнес и нажитое имущество. А теперь, всё это плавно перетекло ко мне. От областного центра ехали минут сорок по живописной и совсем не оживлённой дороге. Адвокат, поняв мою полную неосведомлённость в тётиных делах, имел вид важный, таинственный и довольный. Явно, готовил сюрприз. И сюрприз удался!
Мы въехали в небольшой курортный посёлок. Он просторно расположился вдоль береговой полосы и чуть выше, к залесённым горам. Уютные и весьма солидные домики утопали в садах и парках. Несколько торговых точек, кафешки, бары, рестораны, какие-то увеселительные и развлекательные заведения, пирс на берегу, возле него катера и яхты. Здешние жители явно не бедствовали. Пока я с интересом рассматривала местные виды, автомобиль свернул на маленькую улочку и притормозил у внушительных ворот. «Вот мы и приехали», - сияя, как медный таз, проговорил мой спутник, - «выходите из машины, вступайте, так сказать, во владение. Вот ключи от замка».
По поводу замка, мальчик погорячился, но, тем не менее, увиденное, меня потрясло. За высоким кованным забором, сколь хватало глаз, тянулся парк, в глубине которого возвышался красивый дом. Я обернулась к Жоре: «Вы не шутите? И не ошибаетесь? Вы уверенны, что это теперь моё?» «Конечно ваше. А, кроме того, сам бизнес, как таковой, ещё два небольших домика за границей и счета в банках. Ну, вы потом сами во всём разберётесь. Пойдёмте смотреть ваше новое жилище», - адвокат почтительно пристроился в "эскорт".
Каменный дом во французском стиле, в два этажа, с двумя флигелями, с большой застеклённой верандой и многочисленными террасами, был очарователен. Он был не слишком велик, весьма комфортен и без излишеств и пафоса. То, что я люблю. По рассказам моего сопровождающего, дом был построен по эскизам моей тёти. Она же придумала и всё внутреннее убранство. И, кстати сказать, сад и парк тоже были воплощением её задумок. Специалисты нанимались только лучшие, на материалах не экономили. Тётя очень любила это место и не желала, чтобы после её кончины всё пошло прахом. Собственно, главным образом, по этому, при наличии и других, более близких родственников, всё было отписано мне. «У вашей тётушки есть ещё родичи, но они не надёжные. Кто выпивает, кто глуп, кто - лентяй. А вас и вашу матушку она любила и очень часто вспоминала. Особенно, в последние годы», - пояснял диспозиции Георгий. «А позвольте узнать, любезнейший. Неужто, супруг моей тёти сидел на нефтяной трубе? Или нарыл копи алмазные?» - спросила я, то, что уже как с полчаса вертелось на языке. «Вы хотите знать, как у покойного было с криминалом?» - поерзал, показалось мне, законник. «Да, именно», - надавила я. «Не беспокойтесь. Ничего такого про вашего родственника не слыхал. Напротив, он был в наших краях человеком известным и уважаемым. Работал много, был образован, умён и удачлив. Меценатствовал. Скрягой не слыл. Думаю, ваш дядюшка никого в стенах этого дома не замуровал и в парке не прикопал», - хихикнул №покаявшись", проказник. «Не смешно», - цыкнула я.
После осмотра дома, адвокат заторопился в город, по делам. Предварительно, напросился в гости на вечер. Объяснив своё нахальство, моей настоятельной потребностью и своим необоримым желанием ознакомить меня с местными достопримечательностями, красотами и обычаями. Цепь словоблудий "авторская", впрочем ему полагается.. А также пообещал представить меня нужным и интересным людям. Последнее, по-моему, было совсем не обязательно. Но, Гоша считал иначе. Закрыв за ним ворота, я села на скамью возле дома, закрыла глаза и задумалась: «Странно необычайно. Словно сон. Но не дурной и страшный, а прекрасный. Никогда не любила сказку про Золушку. В виду её абсолютно очевидной чудесатости. Фильм «Красотка», с Гиром, не в счёт. Его люблю, хотя всё равно, сюжет "на все сто" сказочный. А тут, вдруг, в одночасье сама оказалась Золушкой. Точнее, Золушкой я была до этого, а стала прынцессой. Блин, даже не верится. Всего каких-то три- четыре месяца назад, я была серая забитая мышь, с никаким прошлым и невнятным будущим. Кроме, скучного гардероба, неблагодарных подруг и сослуживцев, ни фига не работающих на моё благо жизненных принципов ничем не владела. Да и не помышляла владеть. Будем честны, даже изрядно выпив, никогда и не мечтала о подобном кульбите. Сказал бы кто, кинулась бы тапком. Или обматерила. С другой стороны, всё реально и логично. Не подкопаешься. И ещё, при всех невероятностях, что случились со мной за последнее время, эта – самая неожиданная. Надо будет всё узнать и всё обдумать. Похоже, жизнь моя меняется куда круче, чем я могла себе вообразить». С этими мыслями я направилась в дом, обживаться и обустраиваться.
Ещё раз, с пристрастием, осмотрев свои хоромы, я пришла к выводу, что мне здесь очень нравится, и я ничего менять не хочу. Дом был прибран, на большой светлой, уютной кухне полно еды, питья, всяких вкусностей и деликатесов. Мой "замок" имел совершенно жилой вид, словно тётя просто уехала за покупками. Носильных мужских вещей было крайне мало, очевидно тётушка ими как-то распорядилась. А в её спальне, гардеробная была полна дорогих, красивых, стильных женских шмоток. Всё было чистым, выглаженным. Хоть, сейчас одевай. Я не удержалась и примерила пару вещиц. Оказалось, что тётушка была лишь чуть постройнее меня. Но это было даже хорошо. Я давно думала над этой парой килограммов. Разместив свои вещи в одной из спален, я пошла трапезничать. Уже допивая кофе, услышала звонок в домофон. На экранчике красовалось не старое, упитанное, задорное женское лицо. Дама представилась Дашей, помощницей по хозяйству. «Логично. Такие просторы кто-то должен осваивать. Наверняка, и садовник есть. Как же без него. Может и ещё кто имеется», - рассуждала я, выходя навстречу гостье.
Ещё кто-то имелся. Как поведала милая толстушка, перемежая свой рассказ всхлипываниями и причитаниями о любимой хозяйке, кроме неё, садовника и приходящей прислуги ещё был шофёр, он же охранник, механик, носильщик. В глубине сада, куда я ещё не дошла, имеется большой гараж на несколько авто. Там обычно этот "многостаночник" и обитает. Сама себя Дарья именовала управляющей. Но соглашалась и на помощницу по хозяйству. Судя по всему, нрав имела лёгкий, покладистый и не скучливый. Утерев все слёзы, мгновенно повеселела и принялась обрисовывать устройство жизни и быта, заведённое при прежних домовладельцах. Всё услышанное меня вполне устраивало, я решила ничего не "трансформировать". От добра добра не ищут. Даша вскользь поинтересовалась моими планами, сказала, что бывшая хозяйка оплатила работу всего персонала на полгода вперёд и принесла из кабинета запечатанное письмо. На мой вопрошающий взгляд пояснила: «Это тётя ваша написала вам, незадолго до кончины». Заверив женщину, что нечего менять пока не желаю, да и уезжать обратно не собираюсь, я вышла в парк. Прогулялась по аллеям, оглядела клумбы и цветники, и устроилась в милой, увитой диким виноградом и ещё чем-то красивым и душистым, беседке. Вскрыла конверт и углубилась в чтение письма.
«Милая моя девочка. Позволь мне так тебя называть. Жаль, мы так мало виделись, а теперь уж и не увидимся. Ты, наверное, меня совсем не помнишь. А я тебя помню совсем маленькой. Но, храню эти воспоминания всю свою жизнь. Я тебя всегда очень любила. И мне даже казалось, что Бог перепутал, дав тебя твоей маме, а не мне. Настолько родной и желанной я тебя ощущала. И когда моя кузина воспитывала или наказывала тебя, моё сердце плакало. Ведь ты была ангелом и заслуживала только любви, нежности и заботы. Твоя чистая душа, твоё сердце, способное любить сильно и бескорыстно, были даром твоим родителям. Я не знаю, смогли ли они это понять и оценить. Так сложилось, что мы перестали видеться. Я общалась с твоей мамой и всегда подробно расспрашивала о тебе. Радовалась твоим удачам и успехам, переживала твои беды и горести. Когда стало ясно, что своих детей у нас не будет, супруг не раз предлагал мне усыновить или удочерить сироту. Но я так и не смогла согласиться с тем, что возможно приёмный ребёнок разочарует меня. Я слишком привыкла к мысли, что все дети должны быть такими как ты – чистыми и прекрасными. Я знаю, что ты не очень счастлива. Родители далеко. Помочь тебе некому. И я наконец-то могу сделать для тебя то, что не могла раньше. Я мечтала об этом многие годы. Строя этот дом, сажая этот сад, я знала, что когда-нибудь всё это станет твоим. И часть меня, моей любви и нежности перейдёт в твою жизнь. И сделает тебя счастливее. Я всё продумала, обо всём позаботилась. Я верю, что дом тебе понравился, и ты не захочешь его покинуть. А я там, на небесах, буду смотреть на тебя и радоваться. В отдельной тетрадке я написала тебе всё, то важное, что тебе необходимо знать, принимая это хозяйство в своё безраздельное пользование. И помни, девочка моя, ты обязательно должна стать счастливой. Обязательно. Пообещай мне. Тогда там, наверху, мне будет спокойно. Ты - достойна быть самой счастливой. Люблю тебя, твоя тётя».
Слёзы давно уже катились по моим щекам, капали на бумагу. Я смахивала их ладонью и снова и снова вчитывалась в строки, написанные округлым твёрдым почерком. За всю мою жизнь, я не слышала и не читала ничего подобного о себе. И жила в уверенности, что так и правильно, так и надо. Мне не приходило в голову, что меня можно просто любить. «Тётя, тётя. Ну почему всё нескладно, почему?» - шептала я, прижимая письмо ко лбу и захлёбываясь слезами. Наревевшись и немного успокоившись, ещё посидела в полном отупении, раскачиваясь и всхлипывая. Потом, окончательно взяла себя в руки и пошла к дому, твёрдо пообещав себе, тётушке и всем-всем, что непременно стану счастливой. И буду счастливой, не смотря ни на что.
Первый день на новом месте заканчивался тихо и бездумно. Отзвонилась милому адвокату, чтобы не приезжал с визитом. Отпустила персонал по домам, наказав вернуться через пару дней, по моему звонку. Тетрадь с инструкциями отложила на потом – хотелось расслабиться и морально отдохнуть. Даша приготовила вкусный лёгкий ужин и тоже ушла восвояси. Она жила совсем не далеко, на территории соседнего санатория. Её муж работал там врачом. Я накрыла стол на террасе. Хорошее вино, свежие фрукты, изысканная закуска, любимая музыка – вечер утишил мою боль, успокоил мои нервы, вернул утраченное равновесие и силы.
Солнечный луч скользил по кровати, щекотал кожу. Ласковый ветерок, проникая сквозь приоткрытое окно, шевелил тюль и освежал лицо. Ночь принесла прохладу и покой. Я проснулась в удивительно светлом настроении. Как-будто, вчерашние слёзы вымыли из меня остатки печали, напряжённости и горечи. Тётушкино письмо, которому отныне место было под моей подушкой, чудесным образом напитало и окрылило меня. Я была полна сил, бодрости и готовности к свершениям. День решено было потратить на знакомство с окрестностями. Адвокату звонить не стала – хотелось начать осмотр самостоятельно...."