ВОСЕМЬ КРУГОВ БЫТИЯ
или Жизнь Ивана Булатова
Семейный роман-эпопея
Книга 3. ЛИШЬ ПОРОХ ДА ТУМАН
или Главная фронтовая награда
Глава 55. БОЕВАЯ РОМАНТИКА ОТДЕЛЬНОЙ РАЗВЕДРОТЫ
Как кум Понятовский загорелся подвигами разведки. – В дивизионную разведку попасть было сложно. – Первое боевое задание новоявленных разведчиков: побывали в гостях у соседей-гвардейцев, разведали железнодорожный пакгауз и авиационный склад, взяли сдавшегося им в плен француза. – Нечаянное обретение разведчиками командира взвода, опального старлея Румянцева, разжалованного в лейтенанты. – О боевом пути командира 107-й отдельной разведроты капитана Берендеева Николая Михайловича, Героя Советского Союза. – Разгром расчленённого и повторно окружённого Торнского гарнизона противника.
* * *
К началу февраля 1945 года дефицит «активных штыков» в обоих батальонах 186-й дивизии достиг нижней критической отметки. Поэтому комдивом было принято решение подчистить все свои резервы для укомплектования личным составом стрелковых рот батальонов, действовавших на передней линии ведения огня.
Согласно организационному распоряжению, третьего февраля полученному 238-м полком из штаба 186-й дивизии, за счёт сокращения численности тыловых и специальных подразделений в обоих батальонах почти вдвое была увеличена численность стрелков для формирования по две стрелковые роты в каждом. Численность рот доведена до пятидесяти человек.
В связи с необходимостью усилить стык с соседней 37-й гвардейской дивизией, из куцего своего состава 186-я дивизия на следующий день выделила специальный отряд для ведения боевых и разведывательных действий в этом районе. Сделано это было с целью сокращения линии фронта дивизии, на левом фланге излишне вытянутой на восток, улучшения при этом боевых позиций в районе железнодорожной станции Клодткен, а также для более эффективного ведения за рекой Осса активной разведки с востока в направлении Грауденц.
Этот момент в ходе очередного переформирования всех подразделений дивизии стал решающим для Ивана Булатова и его друга с детства, родственника и кума, Василия Понятовского: при формировании дивизионного летучего боевого отряда, в который входили также штабные роты разведчиков и автоматчиков, оба бойца учебной роты решили стать разведчиками.
Вполне возможно, что такому решению их способствовала относительно спокойная обстановка на участке обороны дивизии. К тому же, за время своего необременительного стояния на реке Осса, учебная рота не только проводила теоретические и практические занятия по ведению огневого боя как в активной обороне, так и в наступлении, в том числе через водные объекты. Но бойцы успели дважды помыться в бане – первый раз без смены белья, а затем и со сменой белья. А в свежем исподнем им иной и вся жизнь показалась, наверное...
На фронте во взаимоотношениях между двумя кумовьями – Василием Понятовским и Иваном Булатовым – старший на год Василий был ведущим, а Иван – ведомым уже только по одному возрастному признаку, не говоря уже о совершенно различных их темпераментах и характерах.
Довольно видный своим внешним видом и крепкой статью, старший в семье и любимый своим отцом кареглазый брюнет Василий вырос открытым и весёлым парнем, ставшим впоследствии таким же общительным и любившим пошутить молодым человеком. Но при этом он вовсе не был примерным мужем: крепенько погуливал как до женитьбы, так и после, да и на фронте тоже – ведь это для него было само собой разумеющимся делом при первой же на то возможности.
В отличие более зажатого и скрытного Ивана-сироты, ставшим таким в силу очень непростых жизненных обстоятельств, Василий вообще по жизни был более активным – достаточно бойким, очень любопытным и совершенно коммуникабельным. Он всегда и без проблем легко разузнавал, где и что может оказаться более безопасным, престижным и, что самое главное, приятным и сытным.
В конце службы в учебной роте Василий Понятовский загорелся подвигами разведки, потому что ему, видите ли, совершенно надоела учебная муштра и ничем не привлекательная для него служба по «подтиранию полковых задниц», как он говорил об арьергардной охране штаба, тыловых частей и обозов дивизии.
И, в силу настырности своего неуёмного характера и умения убеждать собеседника вескими и неотразимыми аргументами, он легко сманил Ивана в дивизионную разведроту, когда разного рода дивизионные «покупатели» сманивали «учебников» в свои подразделения. Предположительно, произошло это событие именно 3 февраля 1945 года: поскольку дивизия ожидала прибытие свежего пополнения, то в этот день учебную роту подчистили практически «догола», распределив бойцов большей частью по батальонам, и отчасти – по боевым спецподразделениям дивизии – в роты автоматчиков и разведчиков.
Во время приватного перекура улыбчивый прохиндей Понятовский пообщался тет-а-тет с довольно видным, рослым и крепким младшим сержантом молодцевато независимого и даже слегка вызывающего вида. Тот оказался разведчиком и в двух словах ловко обрисовал Василию всю престижность, красоту и преимущества службы в дивизионной разведке. Как у крыловской вороны, у Василия даже дыхание в зобу спёрло от такой заманчивой перспективы.
Затем, размалевав ещё краше жизнь разведчиков, кум с горящими от возбуждения глазами предложил Ивану пойти в дивизионную разведку. И тому, наивному простачку, это предложение показалось довольно интересным. Он и сам любил риск, по ночам легко мог ориентироваться в полной темноте, передвигаясь быстро и практически бесшумно: необходимость одинокого выживания в подростковом возрасте приучила его не только к такому.
И оба кума довольно легко стали разведчиками, пройдя несложное, но придирчивое вследствие своей важности испытание «по фильтрации новичков на профессиональную пригодность». Это вам не батальонная разведка, и даже не полковой разведвзвод, куда без особого разбора направляли бойцов, более-менее подходящих по комплекции, состоянию здоровья, физической подготовке и стрелковым качествам.
А в дивизионную разведку попасть было сложнее, тем более что 107-й отдельной разведротой 186-й стрелковой дивизии командовал Герой Советского Союза капитан Берендеев – человек не только умелый и опытный, но достаточно строгий и даже взыскательно требовательный в отношениях с подчинёнными.
В первую очередь, претендентам в дивизионные разведчики нужно было уметь... ловко и быстро ползать брюхом по земле, не приподнимая ни голову, ни попу.
Ну, у Ивана это упражнение очень хорошо начало получаться ещё в ходе первых практических занятий новобранцев, которые в ноябре пошлого года проводились на учебном полигоне 373-го запасного полка в городе Балта Одесской области. Тогда у него только рука сильно побаливала во время ползания, но теперь боль в плече почти не чувствовалась, и он легко сдал этот норматив. «Тот самый» младший сержант Овсянников даже крякнул от удовольствия при виде «такой юркой ящерицы», как он выразился о манере Ивана ползать.
А вот с Понятовским обоим пришлось немного повозиться, потому что голову к земле он старательно прижимал и носом усердно «пахал» землю, зато седалищем вихлял довольно высоко и раз за разом сбивал контрольную планочку, установленную поверх двух колышков. Василий сильно расстраивался и очень старался, младший сержант явно сочувствовал ему, как с первого взгляда явно понравившемуся бойцу, но ничего не мог поделать: командир разведроты, герой-капитан, в части обучения бойцов никакого попустительства не допускал. Зато при неповадном случае «снять шкурку до самых косточек» умел очень хорошо, невзирая на все свои предыдущие симпатии к провинившемуся.
Так продолжалось до тех пор, пока Иван не психанул и в сердцах не выказал куму:
- Да ты её, родимую, земельку-матушку ширинкой оглаживай поплотнее!
- Ага, вот-вот оно самое! – тут же хохотнул младший сержант Овсянников. – Действуй ровно так же, будто свою жену в постели ублажаешь! – и заржал, довольный своей шуткой.
В ответ на насмешки кум Василий тоже психанул, распластался, как следует, и без проблем прополз под контрольной планочкой.
- Ну, вот давно бы так! – похвалил его сержант, после чего заставил повторить это незатейливое упражнение.
Довольный Василий легко повторил это упражнение ещё два раза. И как только он язык не показал Ивану от собственного самодовольства? А Булатов только радовался за своего боевого товарища: Понятовский тоже прошёл в разведчики!
Но на этом их испытания не закончились. Нужно было ещё уметь свистеть по-разному, повторяя замысловатые посвисты младшего сержанта. А ещё они повторяли разные лесные звуки: ухали филином, крякали по-утиному, тявкали лисой или завывали по-волчьи. Особое внимание обращалось на умение тихо ходить по лесу – без треска сучков и веточек, которые младший сержант специально подкидывал погуще на контрольную тропу.
А ещё они в полной выкладке бегали на выносливость – трусцой, по снегу и очень долго. Но справились более-менее удовлетворительно: лёгкие у обоих были не сильно прокуренными. Как и младший сержант Овсянников, оба не злоупотребляли сигаретами, а разведчикам желательно и вовсе не курить. Но по двое-трое суток продержаться без сигарет они могли по-всякому.
А ещё они метали нож разведчика в прибитую к дереву деревяшку с кругами, служившую вместо мишени. У Василия это дело получалось более ловко: он с детства любил «бросать ножик». Но и у Ивана это дело тоже получалось неплохо, а сержант так вообще был в восторге после открытия очередного его умения: левши в разведке тоже очень нужны: из-за левого угла здания, например, не нужно высовываться всем корпусом, чтобы метнуть нож или гранату.
Пригодилась обоим и выучка в запасном полку по ведению штыкового окопного боя, это упражнение оба сдали без проблем. Вот только Ивану очень некстати вспомнился тот самый молодой немец, который в контратаке под Ласином внезапно выскочил из-за куста шиповника и тут же напоролся на штык Ивана. И глаза этого предсмертно дёрнувшегося немца – глубоко серого, почти голубого цвета, недоумённо не верящие и тут же потухающие...
Да, уж, то ещё было воспоминаньице..., распромать твою, война ты проклятущая!..
Кроме Булатова и Понятовского, в дивизионную разведку из земляков попали также Иван Сидоров, чему тёзки несказанно обрадовались при случайной встрече на следующий день. Оказалось, что Иван попал в третий разведвзвод, и вместе с ним в одном отделении служит также дядя Саня Байбаков. Александр был на шестнадцать лет старше этих двух ровесников, но выглядел значительно моложе своих лет. К тому же, ему в то время не было сорока лет – ну, и какой из него может быть дядя, скажите на милость? Это в детстве обоим пацанам он казался очень взрослым, а на фронте стал почти ровней.
Не очень приметный в строю, но крепкий телом, быстрый в реакциях и находчивый в смекалке, в деле Александр Байбаков бывал просто незаменим. Но это станет ясно позднее, через неделю, когда они всё же смогут напроситься к младшему сержанту Овсянникову в одно отделение. А пока все четверо просто обрадовались, что после службы в учебной роте и дальше будут воевать практически вместе.
* * *
Но прохлаждаться в дивизионной разведроте новым бойцам не довелось даже на первых порах. И в первую же ночь, на 5 февраля, половина отделения младшего сержанта Овсянникова было направлено для усиления действий разведгруппы второго стрелкового батальона 238-го полка. И направлено оно было не зря: капитан Берендеев разузнал в штабе дивизии, что по данным разведки, сделанной наблюдением с нашего берега реки, там имеется какой-то большой склад. А вражеский склад для разведчиков – это ещё и возможность поживиться при случае.
Командир стрелкового отделения, сержант, с которым нужно было вместе идти в разведку, вначале только фыркнул при виде пятерых дивизионных выпендрёжников в белых маскировочных халатах: у его бойцов такой маскировки не было. А младший сержант Овсянников был одет вообще в маскировочный костюм. Хоть он и выглядел крупнее него телом, и держался нагловато, но был моложе годами и ниже по званию. Впрочем, сержанты быстро разобрались во взаимоотношениях, которые потеплели буквально на глазах: умел Овсянников при необходимости быть и сердечным человеком, так что не стал он гнуть пальцы веером.
Кроме того, боевую задачу, связанную с риском для жизни, выполнять бойцам ии разведчикам нужно будет совместно. Да и свежий прокол разведчиков из первого батальона, безуспешно действовавших на правом фланге дивизии вдоль левого берега Вислы, заставлял считаться с опытом дивизионного товарища, знающего в ночной разведке намного больше толка.
Поэтому стрелки покумекали и где-то довольно быстро нашли полдюжины белых простыней, на чём категорически настоял Овсянников: пусть выглядит нелепо, но в ясную ночь на фоне белого снега даже простыни сыграют свою роль по маскировке солдат. Кое-как обвязались с помощью тесёмок, нарванных из этих же простыней. Для себя сержант Малышев выпросил у знакомого ветеринара большой белый медицинский халат: больше отдавать тот не захотел, да и этот требовал вернуть.
Без маскировки оставались пятеро стрелков, но Овсянников предложил поставить их в хвосте колонны, а после выдвижения к объекту – расставить их для флангового и тылового охранения. На том и порешили. А после того, как Овсянников каждого заставил попрыгать на месте, чтобы убедиться, что у бойцов ничего нигде не бренчит, доложили комбату: разведгруппа к выполнению задания готова.
На задание выдвигались с южной окраины деревни Фоссвинкель, через которую учебная рота в конце января выдвигалась на исходные позиции в роще за аэродромом для участия в первом своём огневом бою с атакой на передовые, сильно укреплённые позиции противника.
- Ну, Василий, так и где же твой лисий хвост? – подколол Иван кума из-за давнишней его шутки.
- Да ну, кум! Откуда в этих самых голых углах можно взять лису с хорошим хвостом на воротник для шубы Лимы, которой у неё отродясь не бывало. Так что никакие это не лисьи хвосты, а лысые поля... вернее, лысый аэродром!
Хоть и шутили они, но кум Понятовский оказался прав: ранее эта деревня по-польски называлась – Лысые углы (;yse K;ty).
Был уже довольно поздний вечер или ранняя ночь – это если судить по времени года. А по часам до полночи оставалось два часа – это Иван заметил по настенным часам с гирьками в виде еловых шишек, когда они выходили из оставленного хозяевами дома.
Дело в том, что всё местное население к этому времени было эвакуировано из зоны боевых действий наших войск. Иван втайне посочувствовал бедным людям: Любу с дочкой хоть в апреле отправили вот в такую же странную эвакуацию, когда уже установилось тепло. А тут зима стоит такая непонятная: то морозцы приударят, вот как сейчас, то вдруг потянет тёплым ветром с мокрым снегом и туманом... И каково теперь им жить по каким-то чужим лысым кутам?..
А стоявшая пару дней отвратительная ветреная погода при переменной облачности, незначительных снегопадах и небольших морозцах к вечеру установилась совершенно ясной и чувствительно морозной. На небе висела ровно половинка старой Луны, поэтому всё вокруг было достаточно отчётливо видно: задумка младшего сержанта Овсянникова с простынями была очень кстати.
По дороге дошли до пересечения с железной дорогой, где стояло крайнее боевое охранение на правом фланге дивизии: дальше никого из наших войск не было,
и этот голый стык с соседями-гвардейцами предстояло чем-то перекрыть, и руководство дивизии этот вопрос уже почти решило.
Поэтому разведчикам было дано задание: от перекрёстка с железной дорогой далее выдвигаться вначале в юго-восточном направлении до хутора Грабовиц, минуя занятое немцами селение Дорф Клодткен, где они контролируют автомобильную дорогу в направлении на замок Роггенхоузен. После хутора далее следовать в юго-западном направлении до деревни Станиславо. В пути тщательно изучать характер инженерных заграждений противника, но избегать огневых стычек.
В Станиславо состыковаться с гвардейцами и получить от них возможно более полные сведения о противнике, оборонявшем рубеж в Дорф Клодткен. На обратном пути, минуя занятую немцами селения Клодткен и Дорф Клодткен, пресечь железную дорогу и разведать склады и пакгаузы в районе железнодорожной станции Воссаркен. По возможности, взять контрольного пленного.
Задание было несложным, но объёмным, и его выполнение требовало много времени, поскольку маршрут передвижения группы был сложным. Возвращение разведгруппы в расположение штаба батальона предполагалось ближе к утру.
Разойдясь со своим боевым охранением, за железной дорогой вышли в поля, чтобы с востока обойти Дорф Клодткен. Ночь стояла изумительно тихой, если не считать отдалённую редкую стрельбу где-то в стороне Вислы: это была контрольная перестрелка сторожевых охранений с обоих берегов порубежной реки Осса.
Полевая дорога была в неплохом состоянии и мало заснежена, так что ходко дошли до большой дороги на Роггенхаузен. От высланного вперёд дозора вернулся вестовой: там всё спокойно, можно идти вперёд. Таким де спокойным образом, выставив боковое охранение их троих стрелков и время от времени высылая вперёд разведдозоры, без проблем добрались до Станиславо.
К удивлению разведчиков, гвардейцы знали о предстоящем визите соседей, поэтому всё обошлось без недоразумений, например, в виде перестрелки с возможным противником. Разведгруппу разместили в двух домах по соседству, потеснившись и поделившись с ними местами для краткого отдыха. Иван, благодаря выработанной за годы жизни у дяди Гавуни Катрановского привычке моментально засыпать, отрубился в сон, едва склонил голову на какой-то лавке возле печки.
Кум Василий присел на пол между лавкой и кроватью, на которой валетом спали два гвардейца, и, прислонившись сбоку к подушке, попытался заснуть, но смог только покемарить примерно часок времени, пока «свои» сержанты беседовали с кем-то из начальства гвардейцев. другие бойцы и разведчики тоже смогли немного отдохнуть там, где им удалось пристроиться.
Горячие дела развернулись на обратном пути, когда разведрота, не доходя до своего крайнего сторожевого охранения, только выслав к ним двух бойцов с известием, что они продолжают выполнять задачу за передним краем нашей обороны, пересекли железную дорогу и углубились на занятую врагом территорию. Проход в минном поле был сделан заранее нашими сапёрами, нашли его легко. Одолеть две линии проволочного заграждения тоже не составило труда: в первом проход был сделан теми же сапёрами, которые проверили проход и между линиями проволочных заграждений: там мин не было обнаружено. А с той стороны второй линии заграждений их не должно было быть тем более: поблизости начиналась зона жилых застроек и промзона железнодорожной станции.
В районе длинного пакгауза, растянувшегося вдоль путей, с той стороны был замечен одиноко вышагивавший часовой. Но, судя по приоткрытым, а то и вовсе открытым дверям складов, там всё было пусто, разве что в крайних двух отсеках что-то было, раз там околачивался часовой. Его пока не стали брать, чтобы не нарваться на возможную вскоре его смену. Решили дождаться смены часовых, и тогда брать контрольного пленного.
А тем временем разведчики, высланные для обследования территории за пакгаузом, вернулись с сообщением, что за ним есть подъездная дорога к каким-то большим складам, территория которых огорожена высоким каменным забором. Скорее всего, это и были те большие склады, на разведку которых и была послана разведгруппа.
Дождались смены часовых, один из которых стоял у въездных ворот на территорию склада, а двое ходили по периметру: один с ближней стороны, а другой с дальней. Доходя до углов, они перекликались и возвращались обратно, не обходя тыльную часть складского забора. не мудрствуя лукаво, решили взять ближнего часового, через четверть часа после того, как он смениться и на углу перекликнется со своим напарником.
Но часовой этот оказался «глазастым»: видимо, он всё же заметил присутствие разведчиков, но повёл себя очень странно: в очередной раз дошёл до дальнего угла складского забора, перекликнулся с товарищем, но не стал возвращаться назад, а поднял руки, держа свой автомат в правой руке за ремень, и... пошёл к ним! Сам пошёл, с явным намерением сдаться в плен!
Очень правильным оказался этот пленный, но лопотал он как-то непонятно – и не по-немецки, и не по-польски, и не по-румынски. Впрочем, разведчики вместе с добровольным пленным тут же припустили поскорее уходить на восток к своим... Никакого переполоха позади впоследствии так и не было поднято, ведь от склада по снегу уходил только один след в сторону русских позиций. Видимо, немцам и так стало понятно, что их часовой сбежал сдаваться русским.
Пленный оказался французом, кое-как владевшим немецким языком. Он показал, что они охраняют... авиационный склад! Это было очень странно, так как полевой аэродром находился по другую сторону речки и давно был взят нашими войсками. Но оказалось, что немного западнее склада к аэродрому вела дорога с небольшим мостом через реку Осса, по которой на аэродром подвозилось топливо.
Тем не менее, после последовавшего наутро короткого боя двух рот первого батальона при поддержке дивизионных рот автоматчиков и разведчиков, от противника были освобождены селения Дорф Клодткен, Клодткен и восточная часть Воссаркен со станцией, пакгаузом и складами. На авиаскладе в ангарах были обнаружены... более двадцати безобидных (учебных) планеров, около десятка автомобилей-тягачей для разгона и подъёма планеров. Наибольшую ценность представили две цистерны с горючим, сотни единиц армейской кухонной посуды и солдатских одеял.
Планеры были подготовлены для отправки по железной дороге, видимо. Но вывезти их немцы не успели или не смогли, так как за Вислу в то время из Грауденца вывозились армейские материальные ценности и эвакуировались раненные. Так что свободных вагонов для этих планеров просто не нашлось, видимо...
Так что первое боевое задание новоиспечённых разведчиков, Булатова и Понятовского, было скорее изматывающим, чем полезным как для получения боевого опыта или принесения выгоды нашим войскам. Всю ночь почти зря ходили куда-то тайком и прятались от немцев...
Но это были рассуждения рядового. А на самом деле по результатам этой разведки второй батальон 186-й дивизии наутро смог успешно провести локальную наступательную операцию. В результате он значительно сократил протяжённость своих боевых позиций по фронту обороны, в тактическом плане улучшил своё положение, так как оседлал большую автомобильно-гужевую дорогу Ласин – Грауденц, а также установил локтевое соприкосновение со своим соседом слева, подразделением 37-й гвардейской стрелковой дивизии. Тем самым был перекрыт двухкилометровый по фронту разрыв между 186-й и 37-й гвардейской стрелковыми дивизиями.
* * *
На следующую ночь дивизионная разведрота не производила активных действий, поскольку началась распутица и спустился густой туман:
- Опять на нас Гольфстрим дохнул! – пошутил младший сержант Овсянников, явно копирую шутку, услышанную им от кого-то из штабных офицеров.
А полковая разведка, произведённая обоими батальонами на правом и левом фланге участка обороны 186-й дивизии, вернее, оставшегося здесь только 238-го полка, успеха не имели. Разве что разведчики второго батальона взяли ещё одного пленного, который сам ходил в разведку со своей группой, но был ранен и оставлен своими товарищами в каком-то брошенном домике на нейтральной полосе.
В следующую ночь, на 7 февраля, на правом фланге участка обороны первого батальона провинившийся накануне разведвзвод снова провёл разведку в направлении селения Парскен, расположенного на южном берегу реки Осса в месте её впадения в Вислу. После перестрелки, завязавшейся за второй линией проволочных заграждений, был взят раненый пленный. В спешке отступления ввиду подтянувшегося подкрепления противника, разведчики толком не досмотрели пленного. Как вдруг, уже будучи на нейтральной территории, пленный подорвал себя гранатой вместе с конвоировавшими его разведчиками. При этом был убит один из них и ранены трое.
Командир разведвзвода старший лейтенант Румянцев был понижен в звании, отстранён от командования взводом и направлен в резерв управления кадрами дивизии. И здесь его, как говорится, прибрал к рукам командир дивизионной разведроты капитан Берендеев: он хорошо знал Румянцева ещё со времён жарких боёв в лесах Белоруссии во время проведения в ту пору 1-и Белорусским фронтом под командованием маршала Рокоссовского наступательной операции «Багратион». Тогда лейтенант Румянцев проявил себя находчивым и инициативным офицером, умелым командиром и смелым воином. А тут ему дважды подряд так крупно не повезло.
Вот таким образом у Ивана Булатова и его боевых товарищей появился командир взвода, обязанности которого временно (без малого месяц) исполнял командир первого отделения и неформальный любимчик командира роты, двадцатилетний младший сержант Григорий Овсянников.
После недавних суровых разборок с лейтенантом Румянцевым большого начальства, особенно командира первого батальона, выглядел он несколько пришибленным. Но вскоре былая и привычная уверенность вернулась к этому широкоплечему и рослому офицеру с самой обыкновенной славянской внешностью – открытый, светловолосый и зеленоглазый с чуть приметным янтарным проблеском, сдержанный, редко улыбчивый. И совсем скоро он легко завоевал уважение своих подчинённых, не раз проявив себя грамотным и заботливым командиром. Но на отца-командира он явно не тянул для большинства из своих бойцов: командир взвода был одногодком Ивана Булатова.
* * *
И здесь пора бы уже рассказать о славном командире 107-й отдельно разведывательной роте 186-й дивизии, тридцатиоднолетнем капитане Берендееве.
Родился Николай Михайлович 16 октября 1913 года в крестьянской семье Ярославской области. Получил семилетнее образование и уехал в Ленинград, где работал кладовщиком и начальником цеха на молочном комбинате. В армию был призван в октябре 1935 года, служил в Петрозаводском 3-м пограничном отряде.
Через год после демобилизации, в сентябре 1939 года снова был мобилизован. В ходе советско-финляндской войны служил в Ленинградском военном округе разведчиком в 160-м артиллерийском полку, действовавшем в составе 24-й стрелковой дивизии 7-й армии Северо-Западного фронта.
Красноармеец Николай Берендеев проявил себя смелым и смекалистым бойцом. По результатам личной его разведки была уничтожена группа вражеских снайперов, а также несколько огневых точек и опорных пунктов противника. Во время одного напряжённого огневого боя отважный разведчик заменил выбывшего из строя командира взвода и успешно руководил подразделением. В боях, которые велись в тридцати пяти километрах к юго-востоку от города Виипури (совр. – Выборг), находясь в непосредственной близости от противника на льду озера Муоланъярви (Глубокое), красноармеец Берендеев производил успешную корректировку огня наших батарей.
В январе и марта 1940 года был ранен.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 апреля 1940 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство» красноармейцу Берендееву Николаю Михайловичу присвоено высокое звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за №396.
В июне 1940 года герой-красноармеец Берендеев был повторно демобилизован и до войны успел закончить Всесоюзную школу техников.
Третий раз в армию был призван (мобилизован) в октябре 1941 года. Вначале служил в батальоне народного ополчения Москворецкого района города Москвы командиром взвода истребителей танков, а затем принял командование отдельной разведывательной ротой 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. В январе-мае 1942 года Берендеев – командир 151-й отдельной разведывательной роты 130-й стрелковой дивизии.
Начав сражаться с врагом в составе войск Московской зоны обороны, в феврале 1942 года боевые действия продолжил на Калининском и вскоре на Северо-Западном фронтах. Участвовал в Демянской наступательной операции, неудачно проведённой нашими войсками весной 1942 года. В апреле 1942 года был ранен, после излечения в декабре того же года окончил Высшие офицерские курсы «Выстрел».
Через месяц был назначен заместителем командира 1-го отдельного гвардейского танкового батальона 53-й гвардейской стрелковой дивизии. Полтора года в этой должности воевал на Северо-Западном (по ноябрь 1943), 2-м Прибалтийском (по январь 1944), Ленинградском (по апрель 1944) и 3-м Прибалтийском (по июль 1944) фронтах. Участвовал в очередной и снова очень тяжёлой, но на этот раз успешной Демянской наступательной операции 1943 года и в боях на старорусском направлении, а затем сражался с противником в ходе в Ленинградско-Новгородской и Псковско-Островской наступательных операций.
В октябре 1944 года капитан Берендеев был назначен командиром 107-й отдельной разведывательной роты 186-й стрелковой дивизии. В этой дивизии воевал сначала на Первом, а с ноября 1944 года – на Втором Белорусских фронтах, в состав которого была переведена его 65-я армия вместе с 70-й армией.
* * *
О боевом пути Николая Михайловича Берендеева, занимавшего скромные должности до войны и не сделавшего карьеры после неё, известно очень мало. Но можно не сомневаться, что был он непростым и трудным – каковым и был тогда боевой путь всех советских офицеров. Но, даже став командиром, Берендеев не утратил своей крестьянской скромности и деловой хватки с заметным скандинавским налётом, присутствовавшим в его характере. От рождения спокойный и уравновешенный, с шикарной копной зачёсанных назад русых волос, перед начальством он никогда не суетился, звёзд на небе не хватал, но своё военное дело знал отлично и всегда с неизменным успехом выполнял его уверенно и сноровисто.
О действиях разведчиков под его командованием в самом начале общего январского наступления советских войск в районе железной дороги севернее польского города Насельск (совр. – ж-д. ст. Сверче, przystanek ;wiercze), свидетельствует следующая запись в армейском Журнале боевых действий, в котором отмечались только особо выдающиеся боевые эпизоды.
Из ЖБД 65-й АРМИИ за 16.1.45:
...Разведгруппа 186-й стрелковой дивизии под командованием Героя Советского Союза капитана Берендеева, действуя в ночь на 16.1.45 в районе железнодорожной станции Сьверче-Коты, овладела станцией и удерживала её до подхода главных сил, отражая неоднократные контратаки мелких групп пехоты противника.
В 17-00 290-й стрелковый полк отбил контратаку противника силой до батальона пехоты с 10-12 бронетранспортёрами из направления фольварк Голембе-Вышки... и к исходу дня вёл огневой бой* на рубеже Вулька-Щавиньска...
*Как должен помнить прилежный читатель, дивизионная учебная рота, в которой первый месяц боёв на передовой служил главный герой нашего повествования Иван Булатов, в тот же день действовала немного позади и к юго-востоку от разведроты. Находясь на левом фланге дивизии в стыке со 105-м стрелковым корпусом, необстрелянные бойцы проходили «обкатку огнём» в ходе немецкого массированного артналёта.
Из ЖБД 46-го СК за 16.1.45:
В ночь на 16.1.45 года командир 186-СД выслал разведгруппу в составе двадцати пяти человек во главе с командиром 107-й отдельной разведывательной роты Героем Советского Союза капитаном Берендеевым – в район железной дороги Цеханув – Насельск. Достигнув железнодорожного полотна, разведгруппа завязала бой железнодорожную за станцию Сьверче-Коты и продолжала выполнять поставленную задачу, принимая неоднократно бои с мелкими группами.
В результате этих действий рота уничтожила двадцать двух немцев, захватила пятнадцать пулемётов, девять автоматов, восемь миномётов, девять лошадей и четверых пленных. Потери роты – двое убитых и четверо раненых.
* * *
О находчивых о отважных, решительных и смелых действиях дивизионных разведчиков говорилось также в военных документах, отражавших боевые действия наших войск во время освобождения города Плонен (совр. – Плоньск). Переименованный немцами этот исконно польский город освобождали в основном танкисты 1-го гвардейского Донского танкового корпуса при поддержке стрелковых дивизий правого крыла 105-го стрелкового корпуса и левого крыла 46-го стрелкового корпуса, где действовала как раз 186-я дивизия.
По обширным лесам, росшим между реками Соня и Вкра, совершая ночные рейды глубоко в тыл противника, разведчики вдруг поднимали массированную стрельбу, в том числе с использованием захваченных у немцев пушек и миномётов, создавая у противника видимость окружения и сея в его рядах страх и ужас, что неизменно приводило к паническому бегству врага с занимаемых промежуточных рубежей обороны. При этом на бывшие его боевых позициях зачастую оставались очередные исправные орудия и миномёты...
Успешные действия разведроты Берендеева в лесах севернее города Плоньск во многом способствовали быстрому отходу противника к городу Сохоцин и продвижению войск 46-го корпуса в целом, что у очень сильного Плоньского гарнизона, пару дней державшего упорную оборону против гвардейцев-танкистов, создало видимость окружения. В результате значительная часть войск противника была оттянута в направлении привисленского города-крепости Торн, и город Плоньск вскоре был освобождён нашими войсками.
Возможно, часть из отступивших к Торну немецких войск в последние дни января смогла вырваться из окружения и по тылам 70-й армии пошла в направлении переправ через Вислу, наведённых в полосе наступления 65-й армии юго-западнее другого привисленского города-крепости Грауденц. Но остававшиеся на восточном берегу и переброшенные им на помощь с западного берега Висты войска армии генерала Батова уже в своих тылах четвёртый кряду день вели ожесточённые сдерживающие бои с многотысячной группировкой противника, рвавшегося в северном и северо-западном направлениях.
В это же время с севера на юг восточнее Грауденца перебрасывались войска 46-го стрелкового корпуса 65-й армии. В том числе в эти бой была задействована и 413-я стрелковая дивизия, «боевая соседка» 186-й дивизии по 46-му корпусу. В это же время с востока на запад, в район города Кульм, где как раз и варилась эта самая огневая каша с немцами-окруженцами, выдвигались два корпуса 49-й армии. Во встречном для них направлении, с запада на восток, с боями действовал корпус 70-й армии, который совместно с соединениями 65-й армии замыкал в кольцо окружения прорвавшегося в наши тылы врага.
Дивизионным разведчикам под командованием капитана Берендеева тоже довелось повоевать с немцами, прорвавшимися из очередного окружения.
* * *
Из ЖБД 2-го БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА за 8.2.45 года:
В течение дня войска фронта на правом фланге и в центре продолжали наступление, в упорных боях овладели несколькими населёнными пунктами и отбивали ожесточённые контратаки пехоты с танками. В Эльбинге продолжались бои в центральных кварталах города.
(На 6.2.45 в г. Эльбинг оставалось до 40 000 гражданского населения).
По показаниям пленных,... военнослужащие, (*желавшие уйти на запад к Гданьску и для этого) выходившие на косу Фриш Нерунг мелкими группами без специальных разрешений комендантов городов Браунсберг, Хайлигенбайль, расстреливаются на месте, как дезертиры...
...65 армия – ...противник ротой автоматчиков безуспешно атаковал позиции наших войск (*подразделения 44-й гвардейской стрелковой дивизии) в районе Андреасхоф.
К концу дня соединения армии занимали следующие рубежи:
- 46 СК: ...186-я стрелковая дивизия (без одного полка) – западная окраина и южнее Нидер-Сартовиц.
- 114 СК (*из состава 70-й армии передан в оперативное управление 65-й армии): - 76-я стрелковая дивизия - южные окраины города Швец, южнее Шёнау, Козлово; 160-я стрелковая дивизия – Козлово, Сульновко, Скаршево. Частью сил вела бой с мелкими группами противника из состава Торнской группировки...
...70-я армия – в течение дня заканчивала ликвидацию остатков Торноской группировки, которые к исходу дня были уничтожены и частично пленены. Небольшие группы противника, которым удалось вырваться из окружения, уничтожались частями армии (силами 330-й дивизии)...
...49 армия – при совершении марша части армии уничтожали отдельные группы противника из остатков Торнского гарнизона... Офицерский состав производил рекогносцировку боевых участков, принимаемых от частей 70-й армии.
* * *
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГЕНЕРАЛА БАТОВА,
командующего войсками 65-й армии,:
...Перед рассветом я прилег отдохнуть. Разбудил дежурный у аппарата ВЧ:
— Вызывает командующий фронтом.
Рокоссовский сказал:
— Противник прорвался из Торуни. Идет по тылам 70 армии на ваши переправы и к Грудзёндзу. Принимайте меры... Что имеешь на восточном берегу?
— Дивизию и полк.
— Мало! Этими силами не сдержать... Мы предполагали, что в Торуне их всего пять тысяч, а оказалось все тридцать тысяч. Половина их прорвалась из города. Бери с плацдарма еще две дивизии. Противника нужно не только задержать, но и уничтожить.
Из-за Вислы были выведены (возвращены на восточный берег) 193-я, 413-я дивизии и один полк 354-й. Они вышли на рубеж Скаршево – Сарнау. Здесь разгорелся встречный бой. Пехоту поддерживали реактивные дивизионы.
С востока врага настигли части 70-й армии. Немцы снова оказались в кольце, но уже на открытой местности. Чтобы помочь им, противник нанес контрудар из Грудзёндза. Одновременно он попытался сбросить наши части с плацдарма.
Схватки продолжались пять дней.
...Восьмого февраля прекратила существование торуньская группировка, расчлененная на части. Вырваться из окружения удалось немногим...
* * *
Из ЖБД 2-го БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА за 9.2.45 года:
ИТОГИ БОЁВ ПО ЛИКВИДАЦИИ ТОРНСКОГО ГАРНИЗОНА ПРОТИВНИКА
25 января части 70 армии (136-я стрелковая и один полк 71-й стрелковой дивизий) окружили город и крепость Торн с находившимся в нём гарнизоном. К исходу 8.2.45 Торнская группировка противника в основном была уничтожена нашими войсками.
Из захваченных документов, ... а также по показаниям свыше пятиста пленных... и опросом местных жителей... установлено, что к началу февраля 1945 года в городе Торн находилось в окружении свыше тридцати тысяч человек, в том числе несколько тысяч вооружённого местного немецкого населения... Группировкой командовал генерал-лейтенант Люддеке.
В ночь на 31.1.45 окруженная группировка противника начала пробиваться из Торна на север в направлении городов Кульм и Швец, пытаясь вырваться из окружения и соединиться со своими частями.
При этом противник двигался двумя основными колоннами по маршрутам:
- Первая колонна – Торн – Плутово и далее двумя группами:
- одна группа двигалась южнее города Кульм через реку Висла на Гручно и далее в северном направлении в район Шёнау, где была уничтожена и пленена нашими войсками.
- вторая группа – в обход Кульм с востока на Швец прорвалась и соединилась с действующими в районе Швец частями противника (часть этой группы уничтожена и пленена).
Вторая колонна – из Торна группами двигалась через Гросс-Безендорф... на Лихтенхайн, где они были уничтожены и пленены.
...противник оставил на поле боя убитыми до 15 000 солдат и офицеров. Пленено до 12 000 солдат и офицеров. Прорвались из окружения до 3 000 солдат и офицеров.
Всю боевую технику и обозы наши войска захватили или уничтожили ещё до подхода противника до реки Висла...
Продолжение следует.