Глава 5
Подземелье на Пролетарской
Серебряный самовар — подвал усадьбы — кирпичная стена — расстрел царский семьи — осмотр галереи — Домогаров
Мы находились в большой галерее, которая шла со стороны кинотеатра «Космос» в сторону улицы Первомайской. Высота галереи была примерно около шести метров. Потолок был ровным, который перекрывали неширокие каменные плиты. Ширина галереи почти четыре метра. Пол был из брусчатки, на котором лежали человеческие кости, обломки кирпичей, железные прутья и прочий мусор.
В стенах галереи слева и справа имелись невысокие ниши, в которых были забиты клинья с кольцами, с которых вниз свисали цепи с кандалами.
Мы, заглядывая всё в новые и новые ниши, где лежали человеческие кости, еле сдерживая в себе волнение.
— Да тут пыточная камера и расстрельная были, сколько здесь народу положили, сказал Роман.
— Слышишь, — сказал я, Роману показав пальцем наверх
— Машины наверху ездят, я удивляюсь, как это строители не докопались до потолка, — сказал тот, освещая фонарём каменные плиты над нашими головами.
— Да вполне вероятно, что находили только, насколько мне известно, те провалы тут же засыпали, может, боялись огласки своих злодеяний, зачем народу знать больше чем ему положено знать, — сказал я.
— А что много было провалов.
— Да уж в семидесятые года в этом только ленивый не знал о них. Как только обнаруживался провал туда тут же бежали все кому не лень уже тогда народ вовсю бредил кладами. Находили довольно много ценностей тех, кто удрал за границу от красного террора, — сказал я.
Многие конечно найденное не сдавали в милицию зачем, справедливым честным дележом государственной машины все были знакомы. Так что по ночам в тех местах крутились любители разбогатеть.
— И что находили.
— Я думаю, их менты находили первыми! Хотя помню случай на углу улиц 8-е Марта и Фрунзе экскаватор поднял большой горшок с серебряными монетами. Вот тогда — то я и мой дружок Илья малость разбогатели. Мы не копались на наваленных кучах грунта как взрослые, мы выслеживали тех, кто нам не мог дать сдачи. Мы как заправские бандиты закрывали лица платками и выслеживали своих жертв, выгребая из их карманов найденное серебро. Конечно, мы поступали, как последние сволочи. Но тех бедолаг всё равно бы хорошенько тряхнули свои же дворовые хулиганы и это притом, что мы ни кого не дубасили. Мы были честные бандиты.
— Офигеть, какие честные! — засмеялся Роман.
Мы дошли до большого завала, по краям которого лежали толстые гранитные плиты от потолочного перекрытия.
— Ну, вот, пожалуйста, провал, — сказал я.
Всё пространство от стены до стены галереи было завалено строительным мусором, битыми кирпичами, крупной каменной брусчаткой, щебнем.
— Можно попробовать сделать проход на ту сторону, — предложил Роман.
— Ага, нас потом завалит на хрен, — сказал я.
— Ну тогда давай обследуем боковые ходы, а если ни чего путного не найдём то попробуем раскопать проход интересно же куда он идёт.
— Давай, как скажешь, а то нам скоро валить домой надо на работу, — сказал я.
Но Роман уже весь был заряжен прокопом на другую сторону, он передумал обследовать боковые ходы, и ушёл за лопатой в подвал под домом.
Мне ничего не оставалось, как согласится с его предложением. Я и сам уже захотел посмотреть, что там за завалом. Вполне возможно, что наши современники не забирались, туда побоявшись обвала. Я ещё подумал, что грунт уже, наверное, достаточно слежался и если сделать что-то типа опалубки, то можно сделать лаз из досок.
Когда Роман пришёл я сказал ему о тех больших досках, которые мы перекладывали чтобы использовать их как крепеж.
Стоило мне только заикнуться о них, как мы уже носили доски из подвала. Для работ было мобилизовано всё, что могло пригодиться при строительстве перехода. Только загвоздка заключалась в том, что у нас не было молотка, ножовки и гвоздей.
— Сейчас всё приготовим, а потом когда придём в другой раз, тогда и начнём строить, думаю, что нас Петрович не услышит мы же далеко от него, — сказал Роман.
— Ты прораб тебе и решать, — сказал я ему.
Роман, услышав, что он стал главным на строительстве, как-то весь преобразился и стал походить на настоящего строителя. У него появилась рассудительная степенность и взвешенность. Это было смешно наблюдать со стороны, но я, конечно, не смеялся, чтобы не обидеть товарища.
Оставив на время подкоп, мы решили, что пора осмотреть боковые ходы.
— Откуда начнём слева или справа, — спросил я.
— А давай по часовой стрелке слева, — ответил Роман.
Мы пошли влево от входа в подземелье и снова разглядывали по пути лежащие кости в нишах.
- Смотри сумка, - сказал я, заметив стоящую у стены запылённую синюю тряпичную сумку.
Роман поднял её и, пошарив в ней рукой, достал бутылку.
Стерев пыль с серебристой этикетки он прочитал такое что его повергло в шок, что это был кубинский ром «Гавана клуб».
- Чего, - удивился я.
- Ну, вот смотри тут написано ну читай как по-английски тут и так всё понятно. Наверное, чекисты оставили, - засмеялся он.
Я осмотрел бутылку и попробовал прочитать то что было на ней писано.
- Havana Club Aneio Blanko, 40% ну и дела, а может кто-то забыл, ну забухали или полазили здесь, да и забыли.
- Дайка мне я сверну ей шею, - сказал Роман и взяв бутылку отвинтил пробку. – Запах сладенький.
Он понюхал ещё раз и отпил немного.
- Класс, только крепкий почень, вкус фруктовый что-то от манго и персиков.
Я взял у него бутылку и тоже глотнул. На вкус поначалу мне показалось, что я съел апельсиновую корку, но потом после второго глотка появился сахарный вкус.
- А знаешь я такой ром пил, когда мне было лет так ну, короче я ещё в армию не ходил, - сказал я.
- Ой, а меня торкнуло, - сказал, улыбаясь, Роман.
- Ладно пошли дальше посмотрим, - сказал я.
— Вот же гады, сколько здесь людёй-то положили и ведь не убрали, оставили на съедение крысам, — сказал Роман, освещая фонарём изрубленные человеческие кости.
— Я кстати слышал, что дом инженера Ипатьева снёс Ельцин, но ведь он вроде как был памятником истории, что же получается, Борис Николаевич хотел выслужиться перед Москвой, — спросил я у Романа.
- Покурить бы, - сказал он заплетающимся голосом и вдруг преобразившись, стал выкладывать такое что я присел. – А это не его решение, конкретно это было предложение Андропова, он предложил ЦК дом снести, чтобы поутихли всякого рода измышления в политических кругах Запада. Политбюро одобрило предложение и в 1975 году постановление о сносе «особняка Ипатьева в Свердловске» было, принято подписал его секретарь ЦК Михаил Суслов. После этого Совмин РСФСР дал добро на «исключение из списков исторических памятников, подлежащих охране как памятник государственного значения».
И только потом это решение спустили вниз в Свердловский обком, который в свою очередь разрешает Управлению благоустройства города снести… тырыпыры… дом №49 по улице К. Либкхнета, в связи с её «расширением».
Всё это было сделано к юбилейной дате, приближалось 60-летие Революции, а потом в этом деле как это бывает, крайним сделали Ельцина.
— А я думал…
— А так все думают, но рыба-то гниёт не с хвоста, — сказал Роман. — Попробовал бы Борис Николаевич ослушаться, его самого бы в тот дом засунули ногами вперёд, а потом бы дом снёс другой крайний. И вообще в ЦК существовала негласное мнение, что Николая второго в нашем городе не убивали.
— Если в ЦК поддерживали идею, что царя не в Екатеринбурге расстреляли, тогда зачем снесли дом, — спросил я.
— Видимо как символ, который поддерживал легенду о расстреле царя, а после сноса не осталось места, куда бы могли приходить люди с иными мыслями, — ответил Роман.
— Я не понимаю, какая разница, где бы расстреляли арестованных в подвале или в лесу. Чего-то мы не о том Рома говорим, похоже это всё проклятый ром, — сказал я.
— Дело в том что останков так и не нашли чекисты их надежно спрятали, а всем раструбили что царя и всех кто с ним находился, убили в доме Ипатьева. Если спросишь для чего, а для того чтобы не сделать место захоронения святым. Вот для этого и понадобилось придумать легенду с домом Ипатьева, чтобы всех запутать. А в нынешнее время бывшие коммунисты решили «снять грех с души» что они, мол, осуждают большевиков и они тут ни причём, нашим правителям очень хотелось подружиться с западом через это «покаяние».
В этом помещении было пусто.
— Странно наверху убивали, а что же здесь было, — спросил Роман.
Я заметил на одной из стен, висящее кольцо на вбитом в стену штыре и показал его Роману.
— Здесь вероятно пытали, а наверху расстреливали вон на стенах тёмные пятна и разводы это, наверное, кровь истязаемых.
— Надо сваливать пока народ на работу не пошёл, 5 часов тут копаемся, — сказал я, посмотрев на часы.
Мы поднялись наверх, прикрыли в ход в подземелье и проползли своим тайным ходом под наваленным хламом к выходу.
Умывшись припасённой водой, мы переоделись и, посидев на дорожку, осторожно вышли на улицу где уже орали воробьи, приветствуя новый день.
Заперев за собой дверь и решётку, мы с сознанием выполненного долга вышли на улицу.
По пути мы договорились о том, что нам необходимо взять для ночного похода в подземелье.
— Я после работы посплю, а-то я прямо среди костей усну, — сказал я.
— Во сколько туда пойдём, — спросил Роман.
— Созвонимся часиков в 11 вечера и рванём каждый своим ходом, — ответил я, когда мы вышли с Пролетарской на Первомайскую.
На улице было свежо, и лёгкий утренний холодок ещё пощипывал наши голые ноги в шортах.
Мы, поёживаясь, ускорили шаг в сторону улицы имени Карла Либкхнета, где находилась троллейбусная остановка.