(О повести Х. Додерера «Последнее приключение»)
Мне исполнилось уже сорок, когда я впервые прочитал эту вещь. Возраст вполне серьезный, чтобы не допускать детских поступков. Тем не менее, я вырвал из книги последнюю страницу. На ней полюбившийся герой погибал в неравном бою. И я не хотел, перечитывая, вновь переживать горький финал.
Научным литературоведением пусть занимаются профессионалы. Я лишь любитель, пишущий о прочитанных книгах, руководствуясь эмоциями и доброй памятью…
В те годы моим читательским вниманием владел Хемингуэй, с его короткой, порой грубоватой фразой крутого охотника – рыболова, ветерана войн. Израненный, но не сдающийся передрягам антифашист и просто мужественный человек. Его «Старик и море» - как символ величия человека, одерживающего победу в самом поражении.
Австриец Х. Додерер – писатель иной, не геройский. Хемингуэй – не окончил даже средней школы и писал, как говорят, с орфографическими ошибками. Додерер – эстет, историк и психолог, закончил Венский университет, защитил докторскую диссертацию. Он не путешествовал по миру, не стрелял акул и львов, как Хемингуэй. Поэтому, написал больше. Сам стиль Додерера - неторопливый, изысканный, многословный и описательный. Читать такую прозу – нужно терпение…
Оба писателя в молодости ушли добровольцами на Первую мировую. Додерер, понятно, на германский фронт. Хемингуэй - из Америки, против германцев в составе санитарного отряда итальянской армии. Может и встречались они глазами на линии окопного огня? Быстрым взглядом из под каски или в глазок противогаза… Хемингуэй, спасший солдата, был ранен и награжден медалью. Додерера пленили русские, и он провел в качестве военнопленного в Сибири 4 года.
Хемингуэй проповедовал личностный подход к писательству, основанный на собственном опыте, писал о пользе участия на войне для прозаика. Уже первый роман «Прощай, оружие!» сделал его мировой знаменитостью. Додерер подробно изучал исторические эпохи, используя детали в своих объемных романах. Но добился известности лишь к старости. Его интересовали моральные аспекты, укромные уголки подсознания маленького человека, всякая «достоевщина» и петли неминуемой судьбы. Читал об астрологии и кармических наказаниях. Думаю, эти писатели и не читали друг друга.
О чем же эта повесть австрийского писателя? Какое историческое время застыло в ней властью искусства? Формально - средневековье, с его рыцарством, замками, вдовой - герцогиней и бродячим поэтом – музыкантом (шпильманом). Странствующего рыцаря можно отнести к раннему рыцарскому эпосу. А битву с драконом - к древним легендам народов. Но по сути содержания, по его поэтичной глубине, эта повесть – вне времен и конкретных территорий.
Формальный сюжет традиционен для развлекательных романов. Странствующий рыцарь, испанец Родриго де Фаньес, узнает от шпильмана о драконе, появившемся в лесах близ замка Монтефаль. Чудовище преграждает путь к замку. Герцогиня обещает стать женой смельчака, победившего дракона. Рыцарь, с оруженосцем и двумя стремянными, отправляется в смертельный поход.
Несколько дней они идут зачарованным лесом по заросшей дороге. (Забегая вперед, скажу, описания природы в повести совершенны). Но, как выясняется, рыцарь не горит желанием жениться. Это серьезный сорокалетний мужчина, с благородным внутренним миром. Он - странник духа, и его светлое одиночество наполнено памятью былых битв, балов и встреч с людьми. Человек честный и справедливый. Встреча с драконом нужна ему для познания мира и смысла жизни.
И рыцарь встречает лесного дракона, размером с гору. Перед боем сеньор де Фаньес успевает заглянуть в глаза дракону, как в бездну своей души… Он познает смысл своего существования и тщету всего. Тем не менее, рыцарь обнажает меч и обращает монстра в бегство. Затем въезжает с фанфарами в замок. Здесь он отдыхает от странствий, но вскоре пресыщается покоем и жизнью, словно в аквариуме. Сменив прислугу, рыцарь снова отправляется в путь, не ведая куда.
Выйдя из леса, они подходят к обгоревшей деревне, подвергнувшейся нападению бандитов. Отослав прислугу, рыцарь бросается в неравный бой. Ведь его предназначение - помогать угнетенным, спасать униженных и обделенных… Отважный Руй де Фаньес гибнет в последней схватке против зла, за честь и добро, за жизнь людей.
Такова канва повести. Сюжет явно заимствован из средневековых баллад и легенд. Даже имя рыцаря не придумано автором. Историк Додерер знал,
конечно, средневековый испанский эпос 11-12 веков «Песнь о Сиде». В нем главный герой носит имя Родриго, а его верного друга звали – Альвар Фаньес.
Ну, а истории о драконах встречаются в мифах многих народов. Шумеры и ассирийцы, иудеи, греки и скандинавы, китайцы, японцы и славяне… Все эти Тиаматы, Левиафаны и Горынычи… Чудовища обладают огромной силой и магическими способностями.
Сегодня такие драконы – модные игрушки массовой культуры. Всякие фэнтези, волшебные кольца, властелины, хоббиты…
Повесть «Последнее приключение» Додерер написал в 1936 году, в сорокалетнем возрасте. Книга получилась странной, - ни фантастика, ни пародия, вроде «Дон Кихота». Написанная красивым реалистичным языком, повесть являла собой светлую, человечную мистику, до которой нужно было дотянуться, созреть. Может, поэтому, ее долго не брали в печать, не надеясь на прибыль.
Конечно, мне хотелось увидеть об этой книге умный, профессиональный разбор. Но меня ждало разочарование. В океане интернета я не встретил даже короткого критического отзыва. Полная тишина! Кроме… вы не поверите, – некоего «лингвистического анализа»!
Поймите меня. Я не против литературоведческой науки. Но не терплю мертвечину, убивающую творчество на корню. Я против литературных трупов, чучел и гербариев. Как если бы о вашем друге сообщили, сколько в нем костей, сухожилий, бактерий… Анализ повести поразил: меня известили, сколько в ней разных букв, запятых и слов.
Оказывается, содержание этой любимой мной повести составили 129788 знаков. Средняя длина слова – 5.22 знака. Предложений в тексте 1083, букв А – 7676, а частота использования буквы Б – 1,5 %. Союзов там - 1888, частиц - 795, а междометий всего 2… Страшный анализ. Прочие графики и диаграммы рассматривать я уже не мог.
* * *
«…Меж стволами вспыхнули красноватые нити и протянулись далеко вглубь леса. Над окоемом, чистый и четкий, поднялся солнечный диск.
Лес напоминал длинную колоннаду. Сеньор Руй воспринимал все трезво и отчетливо; каждый стук копыт, поскрипывание кожаной сбруи, ржание вьючных лошадей за спиной – все звучало отдельно и четко в окружавшей их тишине. Ни малейшего дуновения ветерка не касалось их щек. Недвижны были сучья деревьев, недвижны длинные бороды мха на светлых стволах, ряд за рядом проплывавших по сторонам и исчезавших позади, где время от времени протяженный солнечный луч пронизывал их вплоть до самых дремучих лесных глубин и объединял друг с другом, как объединяет струны арфы проигрываемая на них гамма.
… После векового бродяжничества, полагавшегося, как видно, все еще обязательным для обреченного закату сословия, всадники, возможно, влеклись навстречу последнему приключению… Человеку минуло сорок лет, а это, можно сказать, таинственный возраст, особенно если человек так еще и не сумел нигде осесть, обрести спокойный приют. Мерно вышагивает, покачивая головой конь, каждому его шагу указывает направление алое древко копья. Человек сам с собой наедине.
И он несет в себе необъятный мир: в нем города с башенками и островерхими кровлями домов, крепости, вырисовывающиеся вдали в закатных лучах, как тонко выточенные камни, вознесенные над пыльными лентами дорог. Но в самой потаенной глубине этих кладовых прошлого иной раз мерцала слабая точка, - то ли дом, то ли забытая комната или местность, в которой ты, наверное, был однажды и по направлению к которой ты в то же время и двигался постоянно…
…И тут, под бездонной синевой неба, в этой прозрачной и плотной тишине, на мгновение у них остановилось и сердце, и дыхание. Там, на гребне скалы или прямо за ним, зашевелилось что-то огромное, продолговатое, резко закачались верхушки деревьев, послышался треск ломаемых стволов и впервые они увидели спину змея, с ее гигантским зубчатым гребнем…
Бурая складчатая громада нависла над ним, увенчатая фиолетовым рогом, высотой, пожалуй, в человеческий рост. И перед лицом всего этого длинный меч превратился в крохотное шило, годное разве лишь на то, чтобы судорожно стиснуть его в кулаке.
Осознав это, Родриго ощутил в себе необъятную и светлую пустоту…Он с огромной скоростью летел, падал камнем сквозь эти неведомые и необжитые пространства своей души… И ждал, когда за плечами соберется вся его жизнь, - соберется как скудный багаж, который он сейчас стряхнет со спины.
То были глаза змея. Они внезапно широко раскрылись...
…И он, решивший, что чудовище, как это обычно делают змеи, приготовилось выбросить голову для нападения, низвергая с облаков своих грез в собственный стиснутый правый кулак, меч сверкнул, взлетел вверх, и сеньор Руй сделал выпад…
А потом был замок. Словно пленной была эта жизнь в лабиринте, то и дело открывавшем взору новые, еще неведомые кущи в садах и погруженные в полумрак или прошитые солнечными нитями комнаты…Но при этом, время будто и не текло…
- Куда вы намерены держать путь? – спросила Лидуана и перевела взгляд на окно. Он снова взглянул на лесные просторы за окном, и ему вдруг почудилось, что из невидимого источника за этими лесами хлынул слепящий зеленый свет, - но лишь на мгновение. Синим парусом натянулось небо над кромкой лесистых валов. Воздух застыл в полном безмолвии, и мир в нем был заключен, будто в стекле.
- Почем мне знать? – коротко ответил он.
Осень, подумалось ему вдруг, это же осень…
И опять побежала перед всадниками дорога, и снова, равномерно покачиваясь, вонзалось алое древко копья в голубое небо, высоко вздымавшееся над ними, полное белых облаков, как знамен. Вставало селение за поворотом дороги, высилась крепость над холмами…
И откуда-то из синего солнечного неба, из разрывов между взлохмаченными белыми колоколами облаков налетел ветер, прошумел по кустам у подножия холма и, прежде чем улечься, слегка взъерошил верхушки деревьев…
Рыцарь и вправду ехал по лесу без всякой цели… Он сидел удобно; крупный конь которому легкий и стройный всадник был не в тягость, ступал выгнув шею, меж древесных стволов. Взгляд всадника был устремлен вперед и ввысь, на верхушки деревьев, такие здесь пестрые.
Уже который раз за сегодняшний день самые незначительные вещи будто заговаривали с ним на каком-то новом языке. И все это время сеньор Руй ощущал свою отрешенность как нечто благотворное, и приятное, вроде купания. Наверно, тому, кто увидел бы его сейчас верхом на коне в этом светлом, прозрачном лесу, выражение его лица показалось бы молитвенным…»
…Наконец, бандиты заметили рыцаря, и мгновенно взлетели в седло. Сеньор Руй взял копье наперевес и высоко поднял щит.
- Монтефаль! – прогремел его боевой клич.
И в этой своей атаке он будто несся под сенью ярко-белых разорванных, бившихся над его головой справа и слева, и на каждом была заповедь данной однажды клятвы:
- Помогать притесняемым…
- Защищать вдов и сирот…»
* * *
Дальше страница повести утеряна.
Нет, не смогут экранизировать эту вещь, во всяком случае, в ближайшее время. Не просматривается такой художник на горизонте. Старики, способные сотворить такое, уже вымерли, а новых – время не рождает. Препятствует оно появлению таких личностей. Ведь воздух кругом насыщен спорами наживы, стяжательства, легкого успеха. А если и родится такой – задушат в колыбели, не дадут ходу…
Да и не нужны здесь умники, конструирующие артхаусы, фильмы «не для всех». Не пригодятся и философы, историки, психиатры. Требуется тонкий поэт, светлый мистик, художник – идеалист, верящий в добро и в людей… Возможно ли такое в наше время? Хорошо если осталась пара-тройка чудаков, сохранивших романтическую душу подростка, верящую в рыцарей, способных помочь человеку…
«И вновь ты проползаешь, словно рок,
Под сенью леса, как по дну морскому,
Медлительно, безмолвно и весомо,
Тщеславному мечтателю пустому
Укор досадный и урок.
Но тот, кто повстречал тебя случайно,
Кто честолюбья не отравлен ядом,
Прозреет вдруг и мудрым вещим взглядом
Проникнет тайны леса, жизни тайны
И бездны собственного сердца…»
В этой маленькой волшебной повести звучит щемящая музыка света, противостоящая тьме, даже когда сражение проиграно. Не каждый пожелает ее приветствовать…