Эту историю расскажу вам я. Нет смысла спрашивать кто я такой. Тут нет ответа… В смысле, есть! Целый ворох ответов! Словно бы мне пришлось прожить сотни жизней! Разных, но похожих… Хотя всё совсем не так. Уверен, жизнью я обладаю всего одной, а вот воспоминаний о ней, почему-то, очень много.
Конечно, можно найти некоторые общие черты. Вероятно, у меня была возлюбленная, сын, величественная цель и неведомый талант. Эти факты повторяются в изменчивом калейдоскопе памяти. Пожалуй, на этом всё… Моё прошлое отказывается быть определённым! Я знаю уйму вариантов былого, однако, не могу извлечь из этого собственной истории.
Вскоре, наверняка, вспомнится что-то еще… Обо мне ли? Или о ком другом? Не знаю. Конкретика прежней жизни неуловима и неосязаема. Ничего о ней не скажешь, кроме того, что она была… Да, да, точно, не сомневаюсь… Была, была… Только оборвалась, когда я попал сюда – в Полудушье.
В этом местечке в принципе отсутствует постоянство. Стоит отвести взгляд, моргнуть, оглянуться, как всё уже совсем не то. Снегопад сменяется солнцепёком, день ночью, кособокий сарай трехэтажным домом, а прохожий старик лупоглазым подростком. То же относится и ко мне - я не могу удержать своё настроение, мысль, взгляд и длину волос на голове. Даже сохранить за собой имя и однозначный возраст не получается! Сейчас я взрослеющий, но спустя миг уже умудрен годами. Откуда мне это известно? Из беспорядочной игры воспоминаний - своих, чужих, всеобщих, посторонних, прочих… Они словно горстка многогранных кубиков, падают каждый раз нечаянным образом, а мой жизненный путь и сущностное содержание, определяются их случайными комбинациями. Сейчас одно сочетание, через миг другое… Схожее…
Родословная моей души, напоминают вдребезги разбитый витраж. От неё остались лишь осколки… Их, наверно, можно соотнести друг с другом и получить нечто цельное. Но есть проблема! Тысячи других витражей осыпались вслед! В итоге, перед умственным взором, предстает необъятный навал частиц и фрагментов… Ничего не разобрать! А ведь между нами еще и дистанция во всё Полудушье… Внушительное расстояние! Приметны, разве что, отблески на кусочках прошлого… Смущенное мерцание, укрывающее все детали.
И дело тут не во мне или ком-либо из окружающих. О, нет… Здешняя реальность – вот кто диктует условия! Или тот, кто её порвал и раздробил.
Непросто судить о пространстве вечных перемен…
Сложно помыслить суждение, когда оно ломается, не зародившись…
Невозможно задуматься про… Проспект сменяется речкой, дом котлованом, незнакомец порывом ветра… Полудушье состоит из бесчисленных переменных и одной константы – души. С нею связано единственно значимое движение и то, что его осуществляет.
Вереницы превращений наматываются на ось, которая есть ничто иное, как линия, прочерченная от моей души к центру злосчастного городища. Там, в точке всеобщего схождения, высится чёрная башня без окон и дверей. Она никогда не меняется, и ты всегда находишься от неё на одинаковом расстоянии.
Какой бы путаной не казалась география Полудушья, она неизменна в двух пунктах и общем для них процессе – душа, башня, вытяжка. Всё, по сути, очень просто. Имеется во мне некая эссенция, единая сама в себе. На её поверхности брезжит вариациями оболочка из покрошенной памяти и внешних проявлений. А еще, в изменчивых координатах, есть зловещее сооружение – Сумеречный Поглотитель… Ему не свойственны метаморфозы, ведь он является точкой отсчёта здешнего существования. Душу и башню связывает процедура высасывания. Безжалостный механизм неумолимо вытягивает сокровенный экстракт из телесной скорлупки. Такая вот динамичная геометрия… Незамысловато, правда?
Время здесь исчисляется степенью бездушности, а пространство служит линией измерения. Проще описать ощущениями… Моё сердце схвачено и сжато щупальцем неведомого чудища. Оно тянет улов к себе, отдирая душу от исконного места. Но добыча тяжела… она даётся с трудом и скрипом. Кто бы мог подумать, что незримое вещество, бывает столь весомым! Однако, мощь Поглотителя велика, почти безгранична. Ничто не в силах ей помешать! Малость воспрепятствовать, разве что…
Чудовище непременно заполучит свой трофей! Его хватку не ослабить, а стремление не переменить. Алгоритм высасывания – предрешён, просчитан и задан самим местным бытием. Душе нет смысла трепыхаться… Она всего-навсего убывающая величина, вписанная в безжалостное уравнение, а её метания лишь рябь нулевых погрешностей, которыми я вынужден жить.
Я бессильный старик… Я энергичный юнец! Можно удивиться и зевнуть… Но только если так решит Полудушье.
Увы, мне неведомы свои по… Помыслы сменяют домыслы, морщины знаки, восторг запах пустоты.
Тяжела участь полудушников, тех из кого душа высосана наполовину. Я как раз из таких… Мы, как никто, понимаем суть гибельного града! Полнодушники и бездушники так не могут. Куда там… Даже обозначающие их прозвания вскоре забудутся…
Итак, по порядку!
Полнодушник набит внутренним содержанием доверху! В нём только неприметного чего-то недостаёт... Сущей мелочи. Но в итоге ничего не складывается… Цельность и полнота становятся недостижимы! Всё крошится, мельчает и смещается! Ничто не обретает положенного места – ни эпизоды жизни, ни понятиях о них.
Однако, полудушнику существовать еще труднее… Он не может выстроить даже сомнительной объективности. В нём безвозвратно утрачено слишком многое! Отсутствие для него равновесно присутствию, а утрата обретению. Ему не выразить словами то, что познаётся их убытком. Какая может быть жизнь, если часть тебя не существует, а другая часть есть само несуществование?! Ладно…
Бездушники! Им просто. Даже не знаю, чего там Поглотитель выскребает… У него же заповедной начинки почти нет. Он, конечно, подаёт признаки жизни – моргает, чихает, всхлипывает, трепещет... Изъятая душонка еще дергается, пока окончательно не убудет. А тогда уже всё… Ничего не останется! И изменчивость мигом приберёт людские очистки.
Тутошние порядки не развенчать, с ними бессмысленно спорить! Да и зачем полудушнику препираться с Полудушьем? Всё тут быстротечно – желания, звуки, вес одежды, толщина ноги. Постоянство лишь в самих переменных! В переменчивости перемен!
Нам, полудушным, недоступна как жизнь, так и смерть. И мы в смятении! Балансируем среди недостижимого… Страшимся зыбкости, сторонимся шаткости… Пропадаем в муках возникновения!
Единственная определенность – прямая черта от глубин естества к недрам Поглотителя. Если бы не эта привязь, всё бы рухнуло в расщелины меж плоскостями и потерялось в многообразии кривых. Но мы существуем, ведь приговорены исчезнуть.
Полудушник просыпается, рассыпается, расшибается, растворяется, рас… Расстояния сменяют длины, осень зиму, морок тишину.
Вновь повторяюсь, не ведая, что думал!
Когда ты теряешь пол души, перевернутый мир клонится набок. Ты бесконечно падаешь в разъятый круговорот состояний, где никто тебя не подхватит, а все твои действия будут никогда неверны. Кто-то с крыши готов спрыгнуть, но падая на асфальт, он, скорее всего, упадёт в реку. И ничего не произойдёт, ведь даже боль ушиба не свершается по нашему желанью.
Здесь всё надоедает, даже не случаясь!
Никогда не надоест лишь тяга Поглотителя! Без неё - ни связок узлов, ни стяжек углов… Никаких порядков в искажённой данности! Только она, эта сила, тянет очередности из мути превращений… Слагает обрывки в шероховатые истории!
Полудушье – полуудушье.
***
Эту историю рассказал мне чудаковатый старик. Он почёсывал густую, ветвящуюся бороду, с редкой сединой, словно пытался выковырять из волос нечто важное. В его опустошённых глазах недоставало живости зрения, а в морщинистом лице эмоциональных побуждений. Контуры физиономии у него слегка поплыли, когда он заговорил…
-Скоро гроза, - глухо пробормотал старик, оглянувшись на Сумеречный Поглотитель, - Душехват позабавится с уловом.
-Кто? – вопросил я прежде мыслей.
-Душехват. Что не знаешь такого? – нахмурился собеседник, - Это же он всё затеял, из-за него мы в этой ловушке.
Я лишь пожал плечами, припомнив многое и ничего.
Почесав чуть поседевшую бороду, старый чудак продолжил, - Давным-давно… Душехват еще не носил сего прозвания. Не ведаю, что за имя он имел, но вреда в нём не отыскалось бы. Ведь то был человек большой и искренней любви. Он жил ею, жил любовью к своей избраннице, и чувства их сливались в блаженном единение.
По роду деятельности, Душехват был инженером, и отнюдь незаурядным. В нём томились невероятные идеи, у которых, тогда еще, не имелось направления. Для полноценной жизни ему вполне хватало личного счастья, без всяких там… сумасбродных затей.
Однако, обязанности инженера нередко вынуждали его находиться вдали от возлюбленной, в самых разных местах, как того требовала работа. Разлука – была подобна тяжёлой болезни! Но в ней было некого винить, кроме закономерностей и условий жизни.
В томление и тоске, Душехвату припомнились безрассудные замыслы… Ведь его острый ум и выдающийся разум, давно уже приметили возможность всё переменить. Всё дело во снах! – старик громко топнул ногой, - Он вспомнил, как во сне его душа могла соприкоснуться с любимой, с её образом и чувством. То есть душе неведомы расстояния, и лишь телесные ограничения, препятствуют её свободному полёту.
Подобно новой ветви, на древе его великой любви, родилась эта страсть… И выросла она в итоге выше самого древа.
Инженер углубился в работу, стремясь к недостижимым целям и непостижимым открытиям. Душехват возжелал увековечить чувства, и ради столь значимой цели, ему пришлось уединиться со своими идеями. В одиночестве, среди приборов, инструментов и запылённых колб, он рьяно вникал в секреты душевной эссенции. Беспредельное любопытство и вожделение к недоступным тайнам, затмили в нём изначальное влечение и глубокое таинство сердца, что некогда питало жизнь. Собственная душа бросила ему вызов своей необъяснимостью, а он никогда не отступал перед препятствиями. Приняв условия поединка, Душехват вцепился в душу крепкой хваткой, и теперь желал лишь повалить её на стол и препарировать – раскрыть все потаённые секреты, извлечь всё до последней загадки и, в конце концов, овладеть всем этим. Ведь какой толк от души, ежели она всего лишь присутствует в теле? Её следует приспособить к пользе человечества!
Душехвату повезло, его проектами заинтересовались влиятельные люди. У него появились средства, помощники, добровольцы для экспериментов… Почти всё необходимое для свершения невозможного!
Будучи одержимым потрясающими замыслами, он совсем перестал поддерживать связь со спутницей жизни. Душехват не забыл её, нет! Его порывы, по-прежнему исходили из желания незыблемых объятий и вековечной любви. Но, прежде, следовало убрать все преграды и все ограничения тленного мира… Дабы ничто более не стояло между ним и возлюбленной.
Его избранница захворала в тоске, погрузилась в печаль одиночества и отчаяния. Быть может, одно единственное письмо от далекого спутника жизни могло бы всё изменить, но оно так и не приходило… Покинутая, опечаленная, она угасла в горечи разлуки и душа её покинула мир живых.
В скором времени, инженер узнал о произошедшем… Неожиданная трагедия надломила его несгибаемую волю, повергла великие мечты на бренную землю. Такой поворот событий сокрушил бы многих, но только не Душехвата. Он отбросил грустные думы вместе с бесполезными печалями, и с сумасшедшим восторгом углубился в работу. Незачем лить слезы по утраченному, нужно лишь найти способ всё исправить. Когда его великое дело будет завершено, все условности мироустройства станут преодолимы. Он вернёт душу возлюбленной, вырвет из облачных объятий небес или тесного удушья ада. Они вновь будут вместе и навсегда!
Труд инженера увенчался строительством Сумеречного Поглотителя. Чёрной башни способной ловить и утягивать души. Но что-то пошло не так, и гениальный механизм ухватил совсем не то, что требовалось… Душехват не добился желаемого результата! Не смог возвратить единственно важную сущность.
Так он и трудится до сих пор, хоть его жизненный срок давно истёк – ведь непреложное обещание вернуть утраченную любовь, будет вечно держать инженера в череде попыток…
Старик нахмурился и обернулся к Поглотителю, - гроза уже скоро, - пробормотал он вновь.
-Неужели любовь инженера так сильна? – спросил я без повода.
Мой собеседник вдруг согнулся, скрючился. Из его головы выпали все волосы, а борода побелела сединой. Он уставился на меня яростным взглядом, исподлобья, снизу вверх.
-Любовь? Душехват не знает такого слова! Всё, что волновало этого мерзавца это слава и выгода! Алчность и тщеславие, вот что подвигло негодяя экспериментировать с людскими душами. Он хотел отнять их у нас, сделать местной валютой, выставить на рынки и аукционы, заработав на том баснословные деньги! Из-за него мы здесь оказались! Ему таки удалось превратить нас в карманный купюры! – старик обернулся к Поглотителю и потряс кулаком.
-Но вы говорили… - начал было я.
-Буря! Буря уже наступает! Душехват решил прибрать наши души! Беги пока можешь, он будет хватать всех подряд! - истерично прокричал старичок.
Я посмотрел на Поглотитель. Над ним и в самом деле сгущались тучи… Но, спустя пару секунд, они рассеялись, как ветры неурядиц и мой недавний собеседник.
О чём он, кстати, рассказывал?
***
Эту историю рассказала мне веселая девчушка. Её тёмные волосы развевались на ветру, а платье из серой ткани порхало в танце. Она исполняла свои незамысловатые прыжки и верчения, будто взывая к реке.
В то время я как раз достиг стадии полудушья, проще говоря, был вынужден вальсировать в восторге отчаяния. Но мой танец свершался в душе и её окрестностях, вовне же он проявлялся лишь краткими судорогами в пальцах. К реке я попал по воле нестерпимого влечения – одержимость открытиями, наверно, первое, что настигает полудушника.
-Привет! – крикнула девчушка, не прерывая танца.
-Привет, привет! – я был искренне рад этой встрече, ожидая от неё самых интересных происшествий.
-Зачем тебе отвёртка то? – вопросила танцовщица.
В самом деле? Да, в руке у меня была отвёртка. Что тут скажешь… Я просто тыкал ей себе в ногу и вглядывался в кровоточащие раны. Глупый досуг. Раны пропадали, стоило отвернуться или моргнуть.
-Я пошутила! Это же не отвёрточка вовсе, а волшебная палочка! – заявила девочка.
Вот оно как! Похоже нечто любопытное неподалёку!
-Расскажи о волшебных палочках, - мои слова прозвучали почти жалобно.
-Что тут сказать… Устарели они, устарели. Вот Духояду никакие волшебные палочки не нужны были… Слыхал про него? – девчонку охватил неведомый азарт.
-Нет, но хочу услыхать.
-Сейчас услыхаешь, дядя! Духояд был никем иным как могущественный чернокнижником! Злым колдуном, который не знал, и не признавал себе равных. Он жил в лесу, в покосившейся хибаре, вдали от презренных людей и бытовых пустяков. Там он изучал магию, чёрную-причёрную, самую чернейшею из всех! Ему подчинялись деревья, даже те, что обратились в усохшие пеньки. Ему кланялись птицы, воздавали почести реки и сама земля, содрогаясь, признавала его власть. Колдуна почитали вовсе не за добродетели или чего такое, нет, нет. Он был опасен для всего мира, и мир склонялся пред силой чернокнижника.
Что сказать, выглядел он ужасно! Просто отвратно – усохший, рябой старикашка, по лицу которого бегали мерзкие бородавки, точно мошкара. Ногти он не стриг, на голове парочка седин, а глаза у него злющие… Кошмар! – девочка вздрогнула, по её мимике словно прошёл разряд тока, но она продолжила рассказ, танцуя чуть потише, - Духояд открыл тайны жизни и смерти, любое существо, находившее погибель в лесных чертогах, оживало и продолжало бесцельно бродить, парить, ползать… Колдун даже не творил заклинаний, он всего лишь запретил смерть в своих владениях.
Единственное, что оставалось сокрытым для Духояда – это своя же душа. Он её не понимал, не мог рассмотреть и прощупать. Тоже самое касалось и прочих обитателей леса… Тела их продолжали двигаться и изображать жизнь, но в них не хватало сути. Души то отвалились! Воспарили к небу, оставив гниющую плоть на потеху чернокнижнику.
Духояд не мог смириться с таким положением вещей. Поведение душ было попросту вызывающим и оскорбительным для гордыни колдуна. Он поклялся призвать души к ответу, покарать их за непростительную дерзость.
Начались длительные годы поисков и опытов… Не сказать что они были бесплодны! Духояд таки сумел ухватить свою душу за горло, правда, та сразу выскользнула и более у него ничего подобного не получалось. Главное, ему удалось к ней притронуться, ощутить непосредственно… Во всяком случае, он так полагал.
Охваченный жаждой могущества, колдун начал разыскивать умирающих птиц, жуков, насекомых… Кому-то он и сам свернул шею или раздавил башмаком. Эти душонки оказались столь малы и неуловимы, что магическим взором их было не разглядеть, а значит и не поймать. Впрочем, Духояда не смущали сложности дела.
Однако, возникло еще одно затруднение… Духояд допустил ошибку в важном заклятье, а может, намеренно загулял с прохожей ведьмой. У него родился сын! Злыдень-одиночка стал папой! Невероятно, да? И, тем не менее, так и было.
Заниматься сыном колдун, разумеется, не собирался. Развлекать дитя он поручил мертвым. Полусгнившие птички верещали у кроватки малыша, а истлевшие людские трупы, гремели погремушками. Как ни странно, ребёнка это забавляло и успокаивало, особенно, когда мертвецы выли по ночам, изображая заупокойную колыбельную.
Пока сын подрастал, Духояд с самозабвенным увлечением мастерил ловушки. Своего рода капканы, в которые могли угодить незадачливые души. Он чертил на земле круги и сотню магических символов! Складывал веточки в особом порядке, накладывал чары, читая заклятья сутками напролёт. Подобные тенёта колдун расставлял по всему лесу. Безуспешно поначалу… Ловушки оставались пустыми, так как нуждались в ряде условий – душа должна покинуть тело неподалеку от круга, и она должна быть достаточно большой, не меньше людской. Вероятно, проще всего было околдовать человека и умертвить в нужном месте, но на это он пока не был готов пойти… Не из человеколюбия, само собой, а из алчности – от живого подданного больше толку, чем от мёртвого.
А сын колдуна, тем временем, уже достиг подросткового возраста. Отца он видел лишь по вечерам, когда тот творил чарами пищу и ложился спать. До сына ему не было дела, Духояд даже не подумал дать ему имя.
Днями напролёт, мальчик играл и общался с мертвыми – ловил истлевших бабочек, болтал с молчаливыми трупами… Даже завёл облезлого котёнка, чья смерть свершилась не так давно. Мальчишка был тем еще шалопаем. Во время своих игр он поломал не одну и не две ловушки чернокнижника… За что получил увесистые оплеухи и затрещины.
Ведь капканы всё-таки работали! Несколько душ удалось пленить пределами круга. Правда, незримые пленницы, томившиеся в заточение, не выказывали колдуну должного почтения и не позволяли к себе прикасаться.
Требовалось более серьезное решение, и однажды он сообразил, как же его претворить в жизнь. Он собрал всю свою мёртвую челядь и поручил им новую задачу – строить башню…
Девочка осеклась на этих словах, оборвав свой танец. Её брови нахмурились и почернели, а лоб пересекли морщины напряжения. Замогильным голосом, она продолжила рассказ, - Он воздвиг башню из осквернённых камней, заклятий и тщеславия, и была она сущим проклятием для многих и многих душ, - её лицо расслабилось, морщины разгладились… Прежняя весёлость не возвратилась на лицо девчонки и всё же она выглядела приободрённой, - Вернувшись домой, Духояд обнаружил, что в хибаре никого нет. Его сын ушёл. Покинул лес вместе с облезлым котёнком…
Колдун не расстроился, его не волновали выходки глупого отпрыска. Когда людские и прочие души склонятся пред могуществом чернокнижника, мальчишка сам приползёт, умоляя принять его обратно. А может приползёт его душа, пойманная магическими сетями. Так думал Духояд, так себя успокаивал… И всё же, он ощущал досаду. Она пролезла в глуби души, угнездившись неприемлемым чувством. Поганая душонка! Прочь! Прочь! – девочка дважды махнула по воздуху кулаком, - Колдун возмутился действиями своей души! В самый ответственный момент, она вонзила ему в спину чувственный нож! Какая подлость!
Отбросив переживания, Духояд отправился к башне. Несколько недель он читал заклинания, чертил знаки, смешивал реагенты и всевозможные компоненты. Дойдя до финальных слов ритуала, колдун громогласно произнёс их, и чёрная башня затряслась от неудержимого голода… Оживая и пробуждаясь, она вконец почернела… Душа колдуна стала её первой трапезой, а затем она проглотила и всех прочих, до кого смогла дотянуться…
Умолкнув, девочка погрустнела.
-А дальше что? – моё любопытство не казалось удовлетворённым.
-Сам видишь, - не поднимая глаз, бросила девочка. Развернувшись, она спокойным шагом ушла прочь.
Мне и самому стало грустно. Я собрался уходить, но меня чуть не сшибла танцующая девчушка… Точно такая же, как ушедшая, только рыжая.
-Смотри куда прёшь, мелочь! – задорно прикрикнула она.
-Сама мелочь, - насуплено огрызнулся я, из низин своего семилетнего возраста.
-Не обижайся, мелкий, хочешь сказку расскажу? – девчушка подмигнула.
***
Эту историю рассказал мне человек, чьи веки смежила серьезность. Но не сразу… Я был увлечён поиском! Потерял где-то кольцо своей избранницы и никак не мог найти! Посмотрел под всеми столами, стульями, даже под стойку к бармену залез и ничего не отыскал… Может я не в этом затхлом баре его потерял? Но где еще! Ведь вся моя жизнь, сколько знаю, проходила тут… В промозглом веселье тихого заведения…
Ползая на четвереньках, я обыскивал каждую доску и щёлку в полу... Пока некая сила грубо не прервала мои поиски, ухватив за шкирку и поставив на две ноги. Передо мной оказался опрятного вида человек, во врачебном халате чёрного цвета. Не открывая глаз, он внимательно вглядывался в меня закрытыми веками.
-Приятно видеть делового человека, - промолвил неизвестный со всей серьёзностью, - думаю, у меня имеется для Вас важная информация.
Развернувшись, он направился к одному из пустующих столов. Его голова неизменно сохраняла прямое положение, словно крепилась к телу штырём. Сразу видно, обстоятельный субъект! Мне, как деловому человеку, следовало непременно с ним пообщаться.
Я присел за стол напротив серьезного собеседника, и стал выжидать его основательных суждений. Помолчав, по-прежнему не открывая глаз, он начал речь, - Уверен, Вы, как и многие, озабочены местной аномалией. Эту проблему невозможно игнорировать, так как все мы в неё вовлечены. Вы согласны с этим утверждением?
Я кивнул, ожидая от него самых веских аргументов.
-Разумеется, согласны. У меня есть теория, - веки незнакомца дрогнули, но он продолжил, - то, что мы наблюдаем, чёрное сооружение в географическом центре, носит геологический характер. Это явление неким образом связано с литосферными плитами и особенностями их перемещения. То, что они подвижны, общеизвестный факт, но учёным пока неизвестны все особенности их взаимных коллизий. Предположим, - человек вновь вздрогнул, затрепетал ресницами, однако, заговорил далее, - в местности, где мы все сейчас находимся, произошло серьёзное столкновение двух плит, и оно, соответственно, привело к образованию чёрного нароста. То есть он, ничто иное, как выпуклость земной коры. Предположим также, что произошло не соприкосновение двух плит, а напротив, расхождение. Такая версия тоже допустима. Это привело к разладу земной поверхности и образованию расщелины. Биосфера, как известно, не терпит подобных отклонений. Произошёл выброс магмы, затвердевшей в виде чёрного столпа.
-И какие выводы мы можем сделать из этих теорий? Как с этим связаны наши души и их утрата? - вопросил я нетерпеливо. Как дельному человеку, мне хотелось поскорее получить полезную информацию.
Лицо человека задрожало, но он из последних сил скорчил серьёзную гримасу, сглотнул, и проговорил, - Наберитесь терпения и всё поймёте. Имеет место тектоническая аномалия, а она, в свою очередь, приводит к аномалии магнетической… - его лицо будто вжалось в череп, однако, наружу ещё вылетали слова, - эссенции… поле… потому… анти… тела… - оно лопнуло, выбросив на поверхность совсем другую физию…
Глаза человека распахнулись, выкатились наружу, и он забормотал, - Земля играет, земля рождает! Она взрастила нас и дала возможность жить, топтаться по её безмерным телесам. А мы? Жестоки и немы. Кромсаем, режем, рвём, пожираем… Мы взрезаем её вены, дабы похитить бесценную кровь! Мы воруем даже плоть земли, и это не умеряет нашей жадности!
-Ваша речь неразборчива, - мне совсем не нравился новый облик собеседника. Кажется, он вообще не обращал на меня внимания.
-Земля взывает, земля страдает! Мы ранили тебя глубже, чем можно было представить. Мы уязвили не только твою плоть, но и трепетную душу. Мне так жаль, что теперь ты погибаешь, по нашей вине. Я не знаю, как исцелить твоё увечье, но готов отдать душу, чтобы насытить твоё дитя.
-Что за бред, - я терял терпение.
-Бред, ответ… - безумец бормотал, упёршись взглядом в стол, - Как мы допустили этот бред, всю эту неразрешимость. Мы ранили тебя, хотя ты никогда не убываешь, ведь существуешь, чтобы вскармливать новое. По нашей вине ты породила Душеедь, свою незаживающую язву, в которую мы падаем один за другим. Мне жаль, что из-за нас, твоё дитя обладает таким характером. Ты не способна унять её прихоти и не можешь избыть её со своего тела. Мы оказались в плену неразрешимости, без надежды на чудеса…
Я вскочил, охваченный бешенством. Моё тело оплели суровые бугры мышц, а глаза налились яростью. Свирепо рыча, я опрокинул стол, разломал несколько стульев, и сорвал с петель входную дверь, вырываясь наружу. Полудушье встретило меня маревом подразумеваний и гроздьями разумений.
В бесконечности знамений, моя надорванная душа уже успела потеряться…
***
Эту историю мне никто не рассказал, её пришлось прочитать. Не знаю, как меня занесло в библиотеку, но это действительно случилось!
Помещения книгохранилища были пусты. Ничего кроме книг, пыли и спёртого воздуха. Нечасто тут такое встречалось, а раз уж выпала возможность, стоило что-нибудь прочесть. Я взял первый попавшийся фолиант с полки шкафа, смахнул пыль, и ничего не обнаружил… Гладкая обложка без заголовков и слов. Прочие книги, тоже не имели никаких надписей.
Я потряс книжку, понюхал, ощупал и, наконец, открыл. Страницы полнились строчками, словами, предложениями, но, странное дело, печатные буквы перетекали в рукописный курсив и обратно. Они походили на мелких букашек, толпящихся на плоском листе. Что ж, почитаем…
-На территории… - следующее слово было не разобрать, - …получила широкую известность секта бездуховников, местный культ, существовавший непродолжительное время. Его основателем считается падший богатырь Емельян, промышлявший разбоем и грабежами… - далее буквы обратились в дрожащую рукопись, - Тяжела была богатырская ноша Емельяна. Опостылели ему подвиги и свершения, утомили битвы, сражения, поединки. Не того желал он всей душой и не ради того просыпался каждое утро. Что же чаяло богатырское сердце? Не ведомо…
Однажды, когда к его ногам пало очередное идолище, призадумался витязь и еще множество дней с ночами размышлял. А как уяснил думу нежданную, разорвал на себе кольчугу ратную, отбросил шлем, да перековал меч булатный в топор беспощадный. Звался он с тех пор не просто Емельяном, как всю жизнь до того, а Емельяном Духодёром, атаманом разбойничьим.
Много жизней сгубил лихой атаман, много деревень обратил в кострище. Только не нашёл он места своего в разбойничьей удали, и не обрёл в душе призвания. Вновь затосковал Емельян Духодёр, снова призадумался о предназначениях больших и малых. Не мог понять падший богатырь, отчего звёзды сияют по ночам, а солнце греет утром? Почему ничего не изменилось, когда он вместо славных деяний принялся за бесчинства и злодейства? Отчего Господь не вверг его опальную душу в огонь и не воздал ему за греховные поступки?
Владыка Небесный всё ведает и всё знает, душа богатырская пред Ним как на ладони, а значит, ждёт его и награда, и расплата. И ангелы воспоют ему хвалу, и черти зубами изгрызут – так он раздумывал, а потом сию мысль отбросил, как домысел пустой. Не так ведь Всемогущий души судит. Он либо как сына блудного Емельяна примет, либо как Духодёра жестокого прочь отпустит.
И снова в раздумьях потонул атаман… Сообразилось ему, что не хочет он душу отпускать – не к небесам светлым, не к безднам огненным. Только вот и здесь, в мире бренном, в плоти ветхой, душе его тоже места не находилось. Хрупкая вещь душа, а вместе с тем нерушимая. Что не сотвори, что не подумай – всё на ней печатью остаётся, или следом каким неприметным. Но с другой стороны как была она душой, так ей и остаётся, хоть ты сжимай её, хоть терзай, хоть из тела рви во всю силу.
Тяжелы стали думы богатырские, даже душа от них увесилась. Оставил Емельян Духодёр шайку свою в лагере, а сам к колодцу удалился. Глубокий был колодец, а всё ж дно имел, раз ведро до него доставало. Значит и он в сём мире существует, и на дне его душу свою не упрятать.
Присел на траву богатырь падший, думками мучась и раздумками тяготясь.
Но поднялся свист великий, землю трепещущий, облака колыхающий. Увидал богатырь создание невиданное, зверя необыкновенного. Размером животина была с массив горный, телом на льва походила, а мордой на волка. Не было у создания сего глаз, носа и ушей – одна пасть только оскаленная. Все телеса животные шерсть густая покрывала, точно остров шерстяной на спине расположился.
Удивился, опешил Емельян Духодёр, и в растерянности своей, нарёк создание Сумеречным Зверем. Бежало оно по деревьям, горам и ручьям. Наступало на всё лапами могучими, да ничего не повреждало, не рушило. Прочь куда-то несся Зверь неутомимый, и столько рвения было в беге его, что никакие облака за ним бы не угнались, никакие предписания за хвостом бы даже не поспели.
Ежели уцепиться за шёрстку его, то унёс бы Зверь Сумеречный раздумья тягостные, да душу несчастную со всеми её переживаниями. Умчался бы тогда Емельян Духодёр от повелений совестливых, от наказов богатырских, от обычаев разбойных… Позади бы оставил порядки мирские, врата небесные и пропасти адские.
Растворился Зверь Сумеречный в ночах беспросветных, а богатырь падший в новые помыслы облёкся… - буквы окончательно расползлись, сплетаясь в клубок, подобно вороху тонких червей. Я дунул на книгу, не понимая причин для действий. Червячки букв, в ответ, задвигались по листу, слагаясь в ровный печатный шрифт, - Секта бездуховников вела кочевой образ жизни. Члены культа постоянно перемещались, попутно занимаясь грабежами и бандитизмом. По народному представлению, они разыскивали некое мифическое существо – Сумеречного Зверя, который, по их мнению, мог избавить душу от причастности к мирской и духовной стороне жизни. Возглавлял бездуховников человек по прозвищу Духодёр, о происхождении и настоящем имени которого отсутствует какая либо достоверная информация. Бездуховники облачились в серые рубища, и пошли по земле, вослед Сумеречному Зверю. Вся ватага разбойничья, что была под началом Духодёра, к нему присоединилась. И даже некоторые люди, из деревень, что они предали огню, облеклись в серые одежды. Они желали нагнать чудесного зверя, и унестись с ним прочь от всего здешнего и нездешнего.
Духодёр отбросил былое имя и уже сам бы не вспомнил, как его звали и кем он был. Он вслушивался в листву, касался измятой травушки и всматривался в горизонт – ему удавалось различить едва ощутимый след, который Сумеречный Зверь наносил поверх бытности. Чудное создание не оставляло приметных отпечатков, но Духодёр вглядывался не в это, а в удивление трав и смятение листьев.
Бездуховники не только бежали за вожделенной мечтой, но и мчались прочь от привычного мира. Они стремились исключить себя из Божьего Промысла, но, с другой стороны, и мелочные игры дьявола их не привлекали. Они боялись как Божьего милосердия, так и адского воздаяния. Всё их смущало и отторгало в непонятном им миропорядке. Одно лишь чаяние направляло их души – Сумеречный Зверь, способный унестись дальше края… - буквы вновь расползлись, перемешались, и вернулись текстом, - Годы, месяцы или дни, неслись они по рекам, лесам и полям – пока не настигли Зверя Сумеречного. Бросились на него бездуховники всей оравой, вцепились в шерсть, кто руками, а и кто зубами. Схватился Духодёр за гриву могучую. Зверь их всех и не почувствовал будто, продолжая свою погоню в неизвестность…
Овеял бездуховников ветер свирепый, сорвал с них одежду и кожу, разбросал тела их на части, развеял кости прахом… Лишь души беглецов, приютившиеся в шерсти зверя, оказались не подвластны злым ветрам.
Без выбора и без мечты, стремились они настигнуть… - книга растаяла в моих руках, как и библиотечная обстановка. Я оказался у тихой реки, где танцевала озорная девчонка, с седыми волосами.
***
Эту историю рассказал мне инженер Душехват. Сразу после моего восхождения к башне…
Покинув прибежище из плоти, я воспарил над Полудушьем. Впервые, меня не стесняли оковы тела, и не угнетала изменчивость быта. Напротив, весь привычный мир распростёрся подо мной мириадами перемен, которые без труда уместились бы в моей бесплотной ладони. Я мог бы зачерпнуть всё Полудушье, сжать до песчинки и забрать с собой.
Причудливая, эфирная свобода… Её обременяла лишь тяга Сумеречного Поглотителя. Он продолжал волочь меня к вершине сооружения, светящегося, подобно маяку, зелеными лучами. Всё ближе и ближе…
Мою бесплотность вовлекло на квадратную площадку, расположенную на верхушке башни. В полёте я не видел стен у помещения, но они выросли, едва моё движение прервалось.
Повсюду, в беспорядке, громоздилась аппаратура, приборы и оборудование. И еще стоял, устало улыбаясь, человек. Его лицо изнурили печали и сожаления, а, некогда чёрные волосы, убелила седина. Одет незнакомец был в измятую рубашку и потрёпанный жилет, в котором недоставало пуговиц. Одну штанину его брюк до коленки покрывала серая грязь.
Вымучено улыбнувшись, незнакомец представился, - Приветствую, меня называют Душехват, я инженер, - он двинул правую руку, но сразу одёрнул.
-А я… Я… Духодум, - не знаю, почему я так сказал… Может ради забавной игры слов?
-Наверно, тебя интересует происходящее? Я бы мог рассказать тебе историю, ту самую в которой мы все находимся, - инженер печально вздохнул.
-Да… Мне это интересно, да…
Интересно, как он меня видел? Душехват смотрел прямо в моё лицо, а ведь его, по сути, не было… Мне кажется, я представлял собой аморфную субстанцию, растёкшуюся незримой пеленой по пространству. И еще странность – моё удивление было именно моим, оно не походило на внушение или внешнюю директиву, как обычно.
-Как удивительно удивляться, не правда ли, мой друг? – инженер понимающе кивнул, - Мне известно каким было твоё недавнее существование и я примерно представляю кто ты, но давай отложим эти вопросы. Главное, чтобы рассказ был линеен и упорядочен, как луч, идущий по просчитанным координатам.
Я бы кивнул, если понимал как.
-Я был человеком с людским именем, данным при рождении, но имя то, значения не имеет. У меня была возлюбленная, сын и то, что считается счастьем. Впрочем, детали счастья не существенны в трагичном уравнении этой истории. Моя жена оказалась исключена из знакомой нам жизни, и подобный поворот я счёл в высшей степени не логичным, - Душехват смущённо закашлялся, - Извини, друг, за моё косноязычие, постараюсь выражаться проще.
-Мы с сыном остались, вроде как, одни, но не совсем. Была еще неисполнимая задача, которую я перед собой поставил – вернуть жену во, чтобы то ни стало. Ведь прекратилась лишь её физическая жизнь. Собранные мной приборы фиксировали существование душ, однако, не могли с ними взаимодействовать. Несколько лет я потратил на исследования и поиски, пока, в итоге, мои устройства не уловили особую активность, душевного характера. Она обнаружилось в одном лесу, а еще точнее в одном месте – в широкой расщелине, взрезавшей землю кривой чертой. Стенки трещины состояли из причудливых камней, абсолютно чёрного цвета. По какой-то причине эти камни провоцировали высокие показатели на приборах, будто бы души ютились в камнях.
Вскоре выяснилось, что не я один заинтересовался лесным ущельем. Недалеко, на небольшом поле, разбили палатки странные люди в серой одежде. Как оказалось это были члены некоего культа, мечтающие угнаться за мифическим существом – Сумеречным Зверем. По их представлениям, зверь нырнул в земную твердь, расколов её своей тяжеленной тушей. Лидером бездуховников был широкоплечий гигант, вышедший мне навстречу. Поначалу он смотрел на незваного гостя неприязненно, с откровенным недоверием, но когда я рассказал ему о своих исследованиях, великан вдруг восторженно меня обнял. Он сказал, что я тоже следую их путём, только по собственной тропке. И в моих силах, как он утверждал, воззвать к их мифическому созданию, дабы сыскалась заветная дорога. Честно говоря, мне не удалось что-либо понять в его речах, но верзила обещал мне любую помощь, какая потребуется.
Бездуховники построили для меня жилище, близ расщелины. Я переселился туда вместе с сыном и приступил к исследованиям. Не буду углубляться в детали, но камни продемонстрировали уникальные свойства! Из этой породы я придумал соорудить обелиск, а на самом деле, своего рода, маяк-ловушку, в которую можно было бы поймать душу, где бы та не находилась. Специфическая регулировка, как я полагал, могла настроить аппарат на ту душу, что необходима.
Бездуховники с энтузиазмом помогали мне воплощать в жизнь великую задумку. На них была вся физическая работа – они обрабатывали сумеречные (как я их назвал) камни, переносили их и устанавливали, выполняли всякого рода поручения… Я, в свою очередь, занимался тонкими операциями с разными проводами, аппаратами и деталями механизма. Отладка должна была быть безупречной!
Но существовал фактор, препятствующий моему труду… Безымянный старик из лесной глуши. Он приходил из леса, как днём, так и ночью. Кричал ругательства и проклятья, плевался, кидался в нас камнями. Избавиться от него никак не получалось. Едва бездуховники пытались поймать нарушителя, тот, с небывалой прытью, убегал в лес и терялся среди деревьев. А потом вновь появлялся, через час или сутки. По ночам, тайком, он пробирался в лагерь, чтобы разбрасывать камни и портить аппаратуру. Пришлось ставить часовых, в ночное время.
По непонятной причине, лес укрывал смутьяна, будто бы они были из одной банды. Еще, к слову, старик никогда не обижал и не ругался на моего сына. Возможно, потому что он не был причастен к нашей работе.
Не хочу затягивать эту историю, ты ведь уже не раз её слышал. Мы построили сооружение из сумеречного камня, и мне удалось его активировать. Далее произошла зелёная вспышка, и я оказался в нём, в собственном изобретении. Последнее, что я видел или, что мне привиделось, как лесной старик осыпал бездуховников проклятьями, как бездуховники в восторге прыгали в расщелину, как расщелина шевелилась точно губы земли…
Наступила напряженная пауза.
-Мой сын, я так мало упоминал о нём, а ведь всё это было ради него, ради того, чтобы у него была мать, а не только одержимый идеями отец. Чтобы мир в котором ему пришлось жить, не знал окончательной смерти и всего с ней связанного… - лицо инженера выражало потерянность, - но в итоге я просто не знаю что с ним, выбрался ли он из того леса… Я так мало слышал его… Он куда больше времени проводил со своим котёнком, подобранным в лесу. Думаю, облезлый малыш понимал парнишку лучше, чем это удавалось мне…
-Так кто же я и что такое Полудушье? – донёсся вопрос с моей стороны.
Душехват нахмурил брови, - Полудушье, территория разорванной души. Моей души. Она не может, прежде срока, покинуть тело, но и не может в нём оставаться. Она дробится на фрагменты, на проекции, но душу невозможно расчленить и рассеять, потому все эти отголоски, будучи оторванными, или скорее оттянутыми, неизбежно стремятся возвратиться. Прости, но ты один из таких осколков, своеобразный образ моей души, вариант подобия. И, как и все, ты вернулся к сути, чтобы вновь быть оторванным от неё, - инженер печально опустил глаза, - скоро ты исчезнешь. Блеснув мимоходом, как и многие до тебя, пропадёшь в хороводе отражений. Я видел множество отблесков, но не всем поведал свою историю.
-Есть ли способ остановить процесс, поломать аппарат? – вопросило моё подобие.
-Нет, и не должно быть! – Душехват сверкнул глазами, - Это же дело всей моей жизни, такого более никому не воссоздать!
-Но твой сын где-то там…
Инженер опять опустил глаза, с виноватым видом. Его терзали противоречия, и он, очевидно, не знал, каким порывам поддаться. Душехват тихо сказал, - я не знаю, когда меня увлекло это бесконечное путешествие, под названием Полудушье - когда был запущен аппарат или когда меня охватила идея его сотворения.
Он отошёл к одному из столов с приборами, вяло перебрал их, пробормотал что-то и вернулся. Протянув руку в мою сторону, инженер сказал, - Может быть и есть какой-то способ.
Я взглянул на протянутую руку, мозолистую, с частично остриженными ногтями и выпуклыми венами. Потом всмотрелся в лицо инженера – усталое и измученное, улыбчивое и мечтательное. В его глазах теплилась искра надежды, а за ухом мелькала… бородавка! Она выползла всего на секунду, откуда-то из волос на затылке и сразу же юркнула обратно.
-Что там… - я растерял все слова.
Отступив на шаг, Душехват опустил руку. Злобная ухмылка сломала доброе выражение его лица. С затылка, словно насекомые, поползли взбудораженные бородавки. Парочка выползла прямо из носа, протиснувшись через ноздрю. Они облепили лицо инженера, раздражённо подёргались, и разбежались кто куда – в нос, в рот, на затылок… Остались лишь несколько.
Эту историю рассказал мне колдун Духояд… Нет, ничего он мне не рассказывал! Гнусный старик только скорчил злую гримасу, протягивая ко мне костлявую руку с длинными ногтями. Его глаза вспыхнули жадными желаниями…
Я отбросил свою бесплотность, и, с усилием, продолжил её отодвигать. Вся эта трогательная история, выходит, была лишь хитрой уловкой, театральным трюком чернокнижника. А я почти поверил, почти повёлся на ухищрения… Ну уж нет! Ему не заполучить моей души!
Рука Духояда, продолжала тянуться, неестественно удлинившись уже на пару метров, но удалялся я от него быстрее. Колдун рассержено буравил меня глазами, хмурил брови и скалился. Из растянутой руки, похожей на пятипалую змею, раздался костяной хруст, затем еще раз и еще… Чернокнижник морщился при этом звуке, похоже, испытывая боль. Боль, наверно, затрагивала и наросты на его лице – одна из бородавок, на щеке, скукожилась и отвались. Упав на пол, она обратилась в лужу, а лужа превратилась в ширящуюся дыру. Духояд, без слов и звуков, провалился вниз…
Брешь продолжала расползаться, и я вдруг понял, что не смогу над ней парить… Моё существо оказалось бессильно перед знакомой тягой, исходившей из глубин пропасти. Она усиливалась, обволакивая меня, и в итоге, объяв, швырнула вниз…
В падении я обрёл весомость и чувство собственного тела. Нити начали оплетать меня по человеческим контурам, свиваясь в одеяния. На каменистую землю моя сущность пала облачённой в серое тряпьё. Колдун куда-то запропастился… В общем-то, почти всё возможное куда-то пропало. Каменистая твердь бесконечно простиралась во всех направлениях, отступая лишь перед фиолетовым, безоблачным небом.
Единственное что тут присутствовало, это еще одна обширная пропасть. Она казалась живой, колышущийся, как будто в ней билось сердце и дыхание. Душеедь… Жаль, что она не расскажет мне эту историю…
Перед бездной выстроилась очередь из серых одежд. Наряженные в тряпьё невидимки, подходили к прорехе по одному. У самого края их встречал человек, мощного, богатырского телосложения. Как и все остальные, он носил серое рубище, но, в отличие от прочих, его тело было зримо. На бородатом лице отражалась хищная, полная торжества, улыбка, а в глазах горел неистовый пыл. Он громогласно провозглашал слова, которые отзывались во мне лишь тревожным грохотом – великан приветствовал ими каждого подходившего. Выслушав призыв, невидимка в серых обносках ступал за край, и падал в пропасть.
Я ничего не надумал, кроме как встать в очередь, и дожидаться приговора. Вскоре и мой черёд настал… Духодёр не стал рассказывать мне эту историю, он только громко возвестил, - Ты прошёл долгий путь, следуя за Сумеречным Зверем! Теперь лишь ответь, удавишься ли ты своей душой?
Сейчас от меня ускользали и причины и следствия происходящего. Смутные побуждения выдавили из меня краткое слово, в котором насчиталось бы всего несколько букв… Пошатнувшись, Духодёр извлёк откуда-то топор и, с гневным рыком, бросился в атаку. Но я уже отвернулся, направляясь в бесконечность горизонта.
***
Эту историю рассказал мне мальчик, потерявший в лесу своего котёнка. Она о том, как мы нашли его облезлого друга, и вместе отправились дальше…