Открыла дверь квартиры и, ойкнув, ступила на носок мужа. Очевидно, выпал из его дорожной сумки. Когда уходил, собирался, спешил. Оглушенная его уходом, она тогда ничего не заметила под ногами. И в тот же вечер позвонила его сестра, известный в городе пластический хирург...
Галина механически кинула носок в мусорную корзину и, выдохнув что-то из себя, повернулась к зеркалу. На неё смотрела женщина лет на тридцать моложе той, двухнедельной давности Галины. Но на ясном молодом лице по-прежнему стыли глаза…
Рядом из рамки на консоли, как из обкуренной желтоватым дымом комнаты, глянул двойник, только что закончивший пединститут. От висков вдоль щёк её летели длинные локоны и морщились губы, сдерживая смех...
Чувство смятения охватило вдруг женщину. Оно удерживало её в четырёх стенах целых два дня. Как теперь показаться в лицее? Как оценят её поступок коллеги, ученики? Ах, вот бы до осени немного состариться. Вечером соседка у мусоропровода, не узнав её и не поздоровавшись, прошла мимо. Катастрофа.
На другой день она вспомнила, что должна была забрать из мастерской босоножки. Она вышла на улицу.
А там вовсю гуляло лето. Сыто и беззаботно, беззастенчиво звенело, щебетало и дышало в полную грудь. Хмельным вином ударяло в головы спускающихся к морю людей, и они делались оживлённей и смешливей. Ошалело трещали и падали от избытка страсти цикады. Из мелкого ракушечника вдоль дороги вываливались и зрели кизил и алыча. Но всё это цвело и жило как-то отдельно, не трогая её чувств.
Обувная мастерская находилась на соседней улице возле летнего ресторана, где давали кофе из турки. Глухой мастер сидел за крайним столиком. Странный человек. Галина часто испытывала на себе его быстрый, внимательный взгляд. Отхлёбывая из чашки, он нетерпеливо посматривал в конец улицы. Он кого-то ждал.
По мере того, как она приближалась, Шамиль каменел. Сердце в нём как будто остановилось. К нему шла его юность, его молодая учительница.
... Та, что пишет мелом на доске, а он вылезает в открытое окно, и весь 7-а умирает от смеха, когда она, обернувшись, растерянно ищет его глазами. Через пару минут он уже снова за своей партой и снова ждёт. Ему страшно хочется, чтобы она ещё раз вот так же улыбнулась и погрозила только ему белым от мела пальцем ...
Он любил её и помнил вплоть до того дня, когда вернулся из армии. Она уже уехала в город. А он, во хмелю, дурачась, на спор с дружками, полез на верхнюю балку путепровода под высоковольтные провода, где его и шарахнуло. Год пролежал в краевой клинике и вышел оттуда замурованным в каменное беззвучие, когда беспомощен даже слуховой аппарат...
Нет, это сон, это видение. Мужчина судорожно ощупал своё лицо, бороду, вытер пот со лба и медленно поднялся навстречу ей. Руки его тряслись. Но это точно - она! Та самая, молодая, с распушившимися светлыми волосами вокруг девичьего лица.
- Здравствуйте, - сказала Галина, протягивая ему квитанцию. Он не отвечал. Необыкновенная бледность разлилась по его желтовато-худому лицу. Взяв механически бумагу, он шагнул было в мастерскую, но вдруг резко обернулся. Словно в голове его раскололся бетон необыкновенной толщины, и тотчас в неё хлынули забытые гул, свист и шелест июльского дня.
- Что? Что вы сказали? – вскрикнул он, кидаясь к ней.
- Я поздоровалась, - недоуменно пожала плечами женщина.
- Я слышу... Слышу ваш голос, Галина Васильевна!
Как безумный схватил он её за руку, стал беспомощно озираться вокруг себя. А потом опустился на стул и, не стыдясь женщины, заплакал.
- Вы не узнали меня, дорогая Галина Васильевна, - бормотал он, вытирая слёзы ладонью, - я Шамиль Маметов. Я узнал вас ещё осенью, когда открыл здесь мастерскую. Стеснялся заговорить с вами. Но сегодня… вы так изменились и напомнили мне прошлое, школу...
- О да, конечно, Шамиль, я помню вас… тебя..., - отвечала Галина.
Как давно это было. Маленькое село, куда возвращались семьи, высланные с полуострова, и селились на склонах горы Сары-Баш. И старая одноэтажная школа, где она работала первый год после института ...
Подошла невысокая чернявая женщина в нарядном белом платье, участливо заглянула ему в лицо. Шамиль, вскочив и показывая на свои уши, начал жестами рассказывать ей о произошедшем с ним чуде. И она отвечала ему, бурно ликуя ладонями, пальцами и беззвучными губами. Он кивнул Галине, прощаясь, и через минуту уже, должно быть, забыл о ней. Он обнял женщину за плечи, и она прильнула к нему, и они ушли, не переставая говорить на своём чудном безголосом языке. Галина долго смотрела им вслед, перебирая в руках тонкие ремешки босоножек...
А лето всё гуляло, и где-то рядом, заглушая крики и смех на пляже, взрывалось и хохотало море.