– Сев, ты любишь стихи?
– Люблю
– А за что?
– За что? Видишь ли, Вася…
Молодой человек (тот, кого Василий попросту назвал Севой) выспренно взмахнул руками и заговорил:
– Обожаю вибрацию звука! «Я-я-в-а-с-лю-ю-би-ил-л…», слышишь? Дрожит вселенная – звук наслаждается собственной вибрацией! И только потом, насладив и «обожив» самого себя, конденсируется в корпускулы житейских смыслов. В прозе не так. Прозарь-ткач сплетает нити событий, слов, интонаций в одно огромное полотно, этакую скатерть-самобранку – читайте, «пейте от нея вси», радуйтесь: всё, чем богаты авторские листы – ваше. Прозарь – щедрый человек!
Стихотворец потчует иначе, не досыта. Он приглашает читателя как бы на сеанс дегустации, где каждое слово, звук – марочная терция из винограда, времени и молитвы винодела…
– Или ординарная кислятина! – ухмыльнулся Вася.
– Всяко бывает. Стихотворение – не только звуковой «разносол». Порой в поэтической строке умещается миллениум человеческой жизни. К примеру, поэт Михаил Кульчицкий. Вот, послушай:
Я раньше думал: "лейтенант"
звучит вот так: "Налейте нам!"
И, зная топографию,
он топает по гравию.
Война - совсем не фейерверк,
а просто - трудная работа,
когда,
черна от пота,
вверх
ползёт по пахоте
пехота…
Читаешь и слышишь собственное сердце! Вот она связь между сиюминутным и вечным! Именно к этому призывает нас поэзия, именно в этом её назначение, а не в сусальном трепетании чувств. Ты согласен?..
* * *
Сева взглянул на собеседника – тот спал, припав к столу и подложив под голову ладони. «Хорошо ему, он свободен от гармонических обязательств. Для таких жизнь – концентрат вселенского великолепия. Зачем счастливцу что-то ещё?» – Сева улыбнулся, смял в кулаке кепку и подложил её под голову спящего друга.
– Эх, Вася!
Не в том суть жизни, что в ней есть,
но в вере в то, что в ней должно быть.
(И. Бродский, «Пенье без музыки» 1970)