…Он проснулся в уютном домике Иветты, всегда ровно освещенном приятным светом, так похожим на солнечный, проходящий сквозь густую листву. Голова не болела, руки и ноги тоже, мало того – на табуреточке, аккуратно сложенная, лежала его тщательно выполосканная одежда. Она была еще чуточку влажной, когда он стал одеваться. Юрка чувствовал себя так, словно проспал более суток. Он с наслаждением потянулся и обнаружил, что от ожогов не осталось и следа, что он бодр и свеж как никогда. А где же Иветта? Куда пропала? Не могла же она его снова бросить!
И девушка тут же появилась. Она открыла дверь, и в неё ворвался сноп лучей. Иветта стояла против света, вокруг её головы светился золотистый ореол, и сама она казалась золотым изваянием и была так красива, что у Юрки перехватила дух. А Иветта вошла внутрь и стала раскладывать на столе ягоды, засахаренные грибы, какие-то корешки и румяные булочки.
- Иветта… - голос у Юрки сел. Он соображал, что же хотел сказать – и не мог собраться с мыслями.
- Ты говорила, что странствовала с семёнами. Значит, ты такая же экстремалка, как и я. Тогда… откуда ты? Из другого Дома?
Иветта кивнула: - Я был такая же глупая, как и ты, и убежала из Дома странствовать. Вообще-то я Ива. Иветта – так звала меня мама, она была очень красивая и ласковая. А мне казалось, что мир везде так же прекрасен, как и велик. Но мои приключения были далеки от фантазий, мне пришлось учиться жить заново.
- Ива! – Юрка почувствовал, как сильно бьется у него сердце – куда сильнее, чем в доме Бабы. – А у тебя бой-френд… то есть парень - есть? Или был?
- Парень? Бой-френд? Это боевая единица?
- Ну… типа того… боевой друг.
- Боевой друг. То есть, воин?
- Ну, почти. Тот, кто защищает, помогает, спасает. Тот, кто сейчас за тобой ухаживает!
- Ухаживает… - Ива задумалась и загрустила. – Я многих спасала и защищала. А меня… как-то не успела обзавестись тем, кто ухаживает.
- Ива! Хочешь, я буду твоим парнем и бой-френдом?
- Ты будешь меня спасать и защищать? Будешь за мной ухаживать?
- Буду. Спасать и ухаживать. Пусть только кто попробует обидеть!
Он вскочил и решительно подошел к ней, взял за плечи, притянул к себе: - Какая ты… красивая… У меня голова кругом идет от твоей красоты…
Ива смутилась и порозовела, или Юрке это показалось, но даже если и так, то он был рад её смущению. Он сглотнул и тихо-тихо, как только мог, чтобы не спугнуть, приблизил губы к её смуглой щеке и поцеловал. Иветта вздохнула и прикрыла веки, её серебристо-зеленые кудряшки тихонько зашуршали. Тогда Юрка осмелел и прикоснулся к её губам. Иветта ответила. Ощущение было ни на что не похожее. Ни одна девчонка прежде не оказывалась такой сладкой и нежной, ни у одной не было такого свежего запаха листвы и весеннего дождя…
Потом Иветта легонько оттолкнула его и улыбнулась.
- Хватит, Юрка-пацан. Целоваться с тобой очень приятно. Но… Спешить неприлично. А сейчас… Тебе надо подкрепиться, а уж потом спешить.
- То спешить прилично, то неприлично… Ты сама не запуталась? Может, не надо больше спешить? Давай просто побудем с тобой вдвоем, погуляем по городу, посидим в кафешке, потанцуем у вренасов… или полнасов… А?
- Непременно погуляем. И потанцуем. Может быть…
- Почему – может быть? Я тебе не нравлюсь?
- Очень нравишься. Но ты ничего обо мне не знаешь.
- А что же мне еще надо знать, кроме того, что ты – самая лучшая девчонка на свете!?
Ива опустила глаза.
- Многое, Юрка, очень многое. Мы не сможем быть вместе.
- Почему? – Юрка в отчаянии всплеснул руками. – Что за бред?
- Не бред. Ты не сможешь жить в нашем Доме, ты никогда не прирастешь… а я не смогу жить в твоем. Вот и все объяснения. А теперь, наконец, садись и поешь. Надо.
Ива с улыбкой накрывала на стол, и Юрка, несмотря на печаль, ощутил зверский, прямо-таки черверский аппетит.
- И что теперь, Иветта? – спросил он после завтрака. А может, обеда. А может. И ужина – ему было все равно.
Ива загадочно улыбалась: - Это секрет.
- Нет уж, с меня довольно секретов, - замахал руками Юрка. – Я хочу знать все сразу и сейчас. Что-то опять случилось? Тебя надо спасать? Только скажи, что тебя надо спасать! Я мигом… Я на край света… Ты поймешь, что мы отличная пара!
- Со мною все в порядке, Юрка. Мы едем во дворец. Тебя пригласил министр Крессл.
- Будут судить? – упавшим голосом просил Юрка и вздохнул. – Что ж, я заслужил. Пусть судят.
- Мы едем навещать принцессу, глупый. Она хочет тебя видеть.
…………..
… Никогда еще Юрка не раскатывал так часто в автомобиле, пусть маленьком и ярко-красном. И никогда еще его сердце не билось так часто и счастливо. Он не зря вышел на разборки с Бабой. Веточка жива!
Они на этот раз ехали не просто на другой конец города. Они подъехали к воротам, за которыми открывался вертикальный проспект. Вертикальный в самом прямом смысле этого слова. Он походил на широченный пандус, спиралью поднимающийся вверх. Натужно взревев, машина рванула вверх. По тротуарам, нисколько не запыхавшись, бежали вверх и вниз обитатели Дома, по своим неотложным делам.
Божкор уже не кричал «Эх, прокачу!». Он, согласно торжественности момента, сидел за рулем величаво и неподвижно, словно несокрушимый монумент. Машина его, надраенная до блеска, сияла, будто маленькое красное солнышко. Забравшись на очередной этаж, машина развернулась и поплыла еще выше. И еще выше. И еще. Вот она встала перед очередными резными воротами, дождалась, пока они откроются, и вырулила на парковку. Божкор выскочил и почтительно открыл перед Юркой и Иветтой дверцу: - Прошу вас, друзья.
Юрка оказался на знакомом зеленом лугу, где паслись маленькие божкорчики. Дворцовые ворота оказались раскрыты настежь. Юрка пошел к ним, потом побежал.
Принцесса встречала его на парадной лестнице. Той самой, по которой они с ней когда-то выходили в дворцовый парк. Она была в длинном и пышном платье в цветочек, с рюшами, оборками и кружевами, как и положено маленькой принцессе. Её волнистые волосы увенчивала диадема из тончайших ажурных пластинок бесценных древесных пород с переливающимися всеми цветами радуги драгоценными капельками – не то росы, не то каменьев. Рядом с ней отчаянно вилял хвостом и повизгивал зубастый Кэмден.
- Веточка! – Юрка бросился к девочке. – Ты жива!
- Всё в порядке, Юрий, я жива.
Юрка подхватил её и принялся кружиться. Собака Веточки тоже принялась кружить вокруг него, жалобно взлаивая.
- Жива, Юрка, жива! Да опусти же ты меня, Кэмден волнуется.
- Осторожнее, Юрий, у тебя закружится голова! – воскликнул Министр Крессл, появляясь на пороге.
- Теперь уже не закружится, - ответил Юрка, осторожно ставя Веточку на землю. – Откружилась. Знаешь, Веточка, я хочу попросить у тебя прощения, – в голосе Юрки звучало искреннее раскаяние. – Я тоже был таким же, как ваши преступники. Я ломал, бил стекло, мусорил, поджигал смолу на соснах, топтал цветы, плевал, убивал бабочек и гусениц…
- Это не самое страшное, - Веточка утешительно погладила Юрку по руке. – Страшно, когда не способен измениться. А ты уже изменился. Ты стал другим, Юрка. Ты стал нашим другом. И я тебя прощаю. Идём к Дайвену, теперь ты можешь просить у него всё, что пожелаешь. А я знаю, что ты больше всего на свете желаешь вернуться домой.
- Это возможно? – спросил Юрка, сердце его забилось как ненормальное.
- Конечно, возможно. Идём же, Юрий! Брат и дядя ждут нас.
Юрка нерешительно оглянулся на Иву. Она смотрела на него во все свои большие и прозрачные глаза, и он мог поклясться, что она была печальна, а в глазах стояли слезы. Однако она ободряюще улыбнулась ему и кивнула.
А Юрка уже и не знал, чего ему больше хочется. Остаться с этой удивительной девушкой, или вернуться в свой настоящий дом, к отцу и маме с бабушкой, к друзьям и одноклассникам…
Минуя залу за залой, одна прекраснее другой, они, наконец, вошли в Главную Приемную. Большой золотистый зал для торжественных приемов сиял и переливался. Принц Дайвен восседал на своем любимом троне из розового дерева. Он хмурился, высокий лоб прорезали морщины, на щеке изломанной молнией ветвился шрам. В одной руке он держал цветущую оливковую ветвь, другая рука лежала на подлокотнике, сжимая идеально круглый золотистый плод. Его длинное одеяние, расшитое малахитовыми листьями, волнами окружало трон. Рядом на другом высоком троне, из красного дерева, склонившись вперед и опираясь на золоченую трость, сидел его дядя и крестный, седовласый и седобородый Первый и Единый министр Крессл.
Третий трон, принадлежащий Веточке, временно был покрыт влажным изумрудным мхом – для скорейшего восстановления, и от него исходили приятные ароматы, так знакомые Юрке по Терему Травницы. Три трона Дома символизировали триединое правление, на нем держалась жизнь Дерева, жизнь Дома, и утрата одного из звеньев могла сильно поколебать, повредить энергетический стержень Мира.
Впрочем, теперь Юрка это знал, жизнь всех обитателей Дома, и внутренних, и внешних, так крепко слита и так взаимозависима, что лучше и не вмешиваться в законы местной гармонии, хоть они часто казались несправедливыми и жестокими, и не пытаться что-то изменить или кому-то потрафить в ущерб другим. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
Ну вот, кажется, пришло время просить о возвращении. «Ива, ты самая лучшая в мире, мне будет тебя не хватать», - прошептал Юрка. Глубоко вздохнул и прямо глянул в лицо Дайвену.
- Отпустите меня домой, Ваши Высочества, - попросил он, становясь на одно колено. – Пожалуйста! Я клянусь вести себя, как подобает воспитанному человеку. Я клянусь не оставлять мусор, участвовать в субботниках в парках, кормить птиц, не бросать и не раскрашивать книги. Я клянусь никогда не портить мебель... и еще много чего… обещаю хорошо учиться…
- Я тебя прощаю, Юрка-пацан, хотя от невежества и упрямства ты принес много бед, - произнес Дайвен. - Но если Веточка прощает тебя, то и мне ничего другого не остается. Моя только моя воля, я бы судил тебя. Но все хорошо, что хорошо закончилось. Бабу Засхи приструнили, последствия диверсии Трутте ликвидировали, самозваный граф Тит выдворен из нашего Дома. А теперь… следуй за Ивой. И блюди собственный кодекс чести, исполняй свои клятвы. Прощай.
- Прощай, Юрка, - прошелестела вслед ему Веточка.
Юрка улыбнулся принцессе, повернулся и пошел к Иветте, ему показалось, что она погрустнела, и он непременно её утешит, успокоит, хотя у самого кошки на душе скребли. Он протянул к ней руки. Она шагнула к нему.
Но в этот миг Дайвен взмахнул своей цветущей ветвью, Крессл поднял трость-жезл. Из них излился изумрудный свет. И с пространством стало что-то происходить. Свет свился спиралью. Юрку подхватил и закружил по зале вихрь, внезапно пространство словно лопнуло, и перед ним открылся темный зев коридора.
- Иветтааааа… помни меня… - успел прокричать Юрка, и вокруг него все потемнело, закрутилось-завертелось и, вращая волчком, потащило в глубину темного тоннеля, все быстрее и быстрее, пока он не потерял ориентацию и не отключился…