Никто не знал, откуда появилась эта странная компания: суетливые парни и пожилая женщина в зеленом пиджаке и ярко-красных брюках в обтяжку. Вся она такая яркая, пестрая до ряби в глазах, а лицо при этом бледное, почти прозрачное. Такое встретишь и ни за что не запомнишь. Звали ее толи Тина толи Альбина. А с ними еще собачка на тонких лапках. Мелкая, а злобная, шерсть торчком.
Марина Максимовна вроде бы и не дружила с ними – так, общалась. Встречались они в арке Знаменской башни, перебрасывались парой слов, смеялись. И только собачка неизменно рыкала, покрываясь от ушей до кончика хвоста мелкой дрожью. В том, что парни странные – сомневаться не приходилось. Выдавала их некоторая половинчатость: никто не смеялся открыто, а всё куда-то в сторону, по-девичьи прикрыв рот ладонью; они вздрагивали от любого шороха, оглядывались, сутулились, щурились. Так бы и выглядели эти ребята скоромными неудачниками, если бы не спокойное нахальство во взгляде и улыбке. Во всей суете был и некоторый фундамент, порочная уверенность в собственной значимости. Верно сказал потом Китов: «Они просто пытались казаться не теми, кто есть, и переборщили с красками».
Китов первый и почуял неладное.
– Чем-то наша бабушка увлеклась. Редко дома бывает… Как ни позвоню ей – все на улице. Да еще музыка в трубке льется такая… сладкозвучная. А как-то раз из магазина возвращался, смотрю – возле башни стоит. Меня не замечает, с каким-то парнем общается.
Внуки встревожились. Китов, сосед пенсионного возраста, говорил дело. Консьержка, что с утра до ночи просиживала на первом этаже в кресле-качалке и вязала носочки, рассказала детали. Хоть и пожилой человек, а зоркий. Все успела заметить. И своими показаниями лишь усугубила подозрения.
– Приходит как-то раз парень. Подозрительного вида. И в подъезд заходит. «Стой, не то стрелять буду! Куда намылился?!» – спрашиваю. Он и назвал номер квартиры Марины Максимовны. Курьер я, значит. Так и так. Духи французские везу.
– Наверное, она сходила к психологу, – предположила самая старшая внучка, Зоя, – и он муры всякой навешал. Мол, восемьдесят лет – не возраст. Следить за собой надо. Ухаживать. Духи, крема, то да сё.
– А, ну это ничего… – успокоился Кирилл, – пусть пенсию тратит, балуется…
– Да если бы пенсию! – возмутилась Зоя. – Вы слышали, наша бабушка гараж продала!
– А я в нем планировал музыкальную студию открыть, – зарыдал внук Виталик, – с пацанами уже договорился…
– А я машину новую купил, куда теперь ставить?!
– Вообще-то, я сама давно хотела предложить продать. На ремонт квартиры деньги нужны.
– Не тебе одной! Деньги нужны…
Возмущенный разговор длился еще долго – пожалуй, это была единственная тема, которую обсуждали дети и внуки, встретившись в кафе.
Марина Максимовна тем временем находилась дома. Пересаживала цветы и пребывала в хорошем настроении. Она даже напевала какую-то иностранную песню, припев которой звучал так: «ха-ха-ха-ё-ё-ёёё». Вечером, когда пришла навестить внучка Зоя, вся какая-то разгоряченная и дерзкая, бабушка уже сидела на балконе и мечтательно смотрела на небо.
Как обычно, Зоя шуровала на кухне, а потом выглянула на балкон.
– Баа… слушай. Скажи. Вот ты продала гараж…
– Какой гараж?
– А деньги… Деньги, ты куда потратила? Шурику сапожки новые нужны…
– Не знаю, не знаю никакого гаража. На кухне апельсины. Иди, поешь. Или сделай фруктовое смузи. Точно…
– Бааа… ты прекрасно знаешь, о чем я, – Зоя резко двинула шторку так, что с подоконника чуть не рухнул цветок, безобразно раскинувший в разные стороны свои листья, похожие на скелет.
– Осторожно, осторожно… – засуетилась Марина Максимовна, – только сегодня пересадила, Зоинька. Заинька!
– Почему ты не хочешь быть с нами искренней? Ну почему, почему…
– Господь с тобой – мудро завершила разговор бабушка. – Иди и поспи. Утро вечера мудренее.
Так и ушла Зоя ни с чем. Внуки уже почти не удивились, когда узнали, что бабушка продала немецкий сервиз, фарфоровые статуэтки, собранные еще дедушкой, а также швейную машинку Зингер, запасную гитару Виталика, коллекцию значков и все-все-все, что только можно. Доморощенные цветы она распродала в последнюю очередь, организовав на тротуаре возле проезжей дороги небольшой павильон из перевернутых картонных коробок.
Одеваться и краситься стала ярче, чем обычно. На уши нацепила смешные пластиковые клипсы в виде сердечка, а еще заказала стильные очки с темными линзами. По поводу изменений в квартире говорила дерзко и таинственно:
– Надоел мне этот хлам! Вот и все. Миллион алых роз…
Так и стало очевидно: это – любовь. «Ох-ох», – только и отвечала бабушка на все расспросы. Наверное, внуки бы смирились с такой деградацией, но последней каплей терпения стала продажа дачного участка. Каждое лето Марина Максимовна вскапывала грядки и сажала кабачки, за которыми ухаживала старательно и нежно. Поливала, удобряла, разговаривала с каждым кабачком по отдельности, – «они ведь все чувствуют, и внимание, и похвалу…» Виталик тем временем скакал между грядками, украдкой обрывал зеленый крыжовник.
И вот детство мальчика в один миг закончилось. Новый владелец участка оградил территорию высоким бетонным забором. Так, что даже в щелочку теперь нельзя было посмотреть – что же происходит на том месте, где когда-то произрастали чувствительные кабачки и кислый крыжовник.
– Подумаешь! – невозмутимо говорила бабушка, – пусть сидит дома и учит уроки. Ишь, перья распустил. На дачу захотел.
– Уроки? Ле-е-етом? Ну какие летом уроки? Кани-и-кулы…
– Окей. Мог бы новый язык выучить. Или блог завести. В твои годы многие чилды уже миллионы гребут, в твиттер всякую ерунду постят. Сиди за компом и не рыпайся…
Марина Максимовна с какой-то злобной легкостью жонглировала разными новомодными словечками, словно пускала холодную струю из водного пистолета. Не гнушалась она и американского сленга, и даже нецензурной брани… Виталик слушал потрясенно, не зная, смеяться ему или плакать. Конечно, он был любитель всей компьютерной кутерьмы. Но вот незадача: как только было дано официальное разрешение и даже указание – так сразу и расхотелось плескаться в виртуальной реальности. Захотелось того самого, пусть кислого, но настоящего крыжовника…
Новая компания влияла на Марину Максимовну не лучшим образом, а тут еще дачный участок. Что же делать? Обратиться ко врачу – пока что не было повода: ведь формально бабушка не нарушала светских норм, просто чудила. Право же чудить в эпоху постмодерна имеет каждый, тут не поспоришь…
Тогда Зоя решила познакомиться с Тиной-Альбиной в тот момент, когда она будет выгуливать в сквере свою собачку. А для того, чтобы знакомство казалось естественным и случайным, Зоя тоже завела себе пса – благородного преданного терьера. Как полагала Зоя, Тина-Альбина должна знать тех сомнительных ребят, их личные истории, взлеты и падения; возможно, она ими управляет, может быть, даже является лидером какой-нибудь тайной секты. Все это и предстояло разузнать.
Ход с терьером удался на славу: при первой же встрече собаки, взвизгнув, устремились в объятия друг друга. Стали лизать носы и махать хвостами. То была любовь. Причем, с первого взгляда. Как ни натягивала поводок Тина-Альбина, как ни кричала, топая ногами, остановить безумное знакомство не удалось. Таким образом, ей пришлось посмотреть в сторону Зои и скривить губы в подобие улыбки.
– Погодка ничего, – тут же отозвалась Зоя – дождь покапал и перестал. Теперь вот солнце.
– А. Ну да.
Рассуждения Зои были безобидными, однако Тина смотрела напряженно, а отвечала таким тоном, словно бы делала одолжение.
– Ваша собачка очень мила. Не случайно нашему Барбосу она так понравилась. Вы же видите их взаимную симпатию?
– Бред, – отрезала Тина и потянула поводок к себе, – Матильда! Фу!
Но Матильда даже ухом не повела.
– Ох, а чего в жизни только не случается… – вздохнула Зоя, – взять хотя бы мою судьбу...
Хотя мостик к нужной теме, чудачествам Марины Максимовны, уже выстраивался – она решила подстраховаться и рассказать сначала про себя. Зоя знала, что ни одно сердце не останется равнодушным перед ее трудной и одновременно возвышенной личной историей. Так произошло и в этот раз.
Зоя, бледная высокая Зоя, с плоскими бедрами и таким же плоским лицом, умела растрогать до слез. Вся она – от сапожек до макушки – составляла одну линию, единый взмах, легкий толчок весла, приподнятого над ладьей обыденности. Тина-Альбина рядом с ней, в своих зеленых шароварах и красном пуховике, казалась слишком приземленной и комичной. Прошло два часа. Собаки нагулялись и даже устали друг от друга. Теперь они лишь зыркали по сторонам, возбужденно порыкивая на прохожих. А Зоя с Тиной сидели на лавке возле киоска с мороженым. Зоя всхлипывала, а Тина держала наготове уже третью пачку бумажных носовых платочков.
Наступал вечер. Холодало.
Тина пригласила Зою к себе домой, поила ее чаем с малиновым пирогом и до полуночи слушала окончание ее захватывающей истории. Сюжет, достойный романа; когда-нибудь мы отдельно поведаем его любознательному читателю. Там будет все: а в завершение всех испытаний останется лишь скорбное разбитое сердце и сын Виталик.
Тина сочувственно вздыхала, качая головой – однако собственные личные истории разглашать не спешила. Сказала лишь, что всю жизнь одинока, никогда не была замужем, а в молодости ни с кем не встречалась: «Это мое дело и мой выбор. Никого не касается…»
Так они мило проболтали еще часик. В итоге, все полезное, что узнала Зоя, укладывалось в две фразы: «Тину-Альбину», на самом деле, звали Алевтиной. Молодые ребята, с которыми Алевтину можно было встретить вечером в арке Знаменской башни – ее ученики. Они занимаются английским языком.
Зоя, конечно, чувствовала бы себя надуренной самым жестоким образом, если бы не одна деталь: на прикроватной тумбочке Марины Максимовны, и вправду, лежал справочник английского языка. Этот момент, на который раньше Зоя не обращала внимание, пролил свет на все происходящие. Так вот просто, даже незатейливо, открывался ларчик! Вполне возможно, что новый друг бабушки – это всего лишь собеседник, ведь нужно же с кем-то практиковать разговорную лексику.
– Скорее всего, так и есть, – подтвердила Алевтина, – всегда говорю ученикам: мало знать грамматику – надо постоянно тренироваться. Хотя бы друг с другом обсуждать на английском разные темы… Мальчики готовятся поступать в вуз, а вот ваша бабушка, видимо, хочет сохранить как можно дольше свои аналитические способности. Надо сказать, она сделала правильный выбор: научно доказано, что тот, кто учит в пожилом возрасте новый язык – способен сохранить твердую память и продлить, тем самым, годы жизни…
«Вон оно что, – размышляла Зоя, – и, думается, занятия английским – недешевое удовольствие. Поэтому бабушка и стала все распродавать».
Окрыленная своей догадкой, она срочно засобиралась домой – так, что чуть не забыла терьера, мирно дремавшего на коврике Матильды.
***
По традиции на День рождение бабушки съезжались все дети и внуки. Собрались и в тот раз – серым и тусклым ноябрьским вечером. За окном лил промозглый осенний дождь, а в комнате было тепло и радостно. Большой круглый стол, заставленный салатами и тортами, веселые крики детей – Виталик перебрасывался диванными подушками с Машей и Танюшей, степенные, неспешные разговоры взрослых…
Все как прежде, да несколько по-иному. В этот раз Марина Максимовна не стала ничего готовить, а ограничилась покупными салатами и тортами. Также, по ее словам, скоро должен был прибыть курьер и привезти несколько коробок горячей пиццы.
– Пицца! – Возликовали младшие внуки, а у взрослых в недобром предчувствии сжалось сердце.
Настолько все это было странно, не вязалось с привычным образом бабушки. Ведь у нее всегда были собственные пироги, печеные кабачки, дивные селедки под шубой, тыквенные десерты, куриные рагу, золоченые персики в медовом соку, творожные запеканки, мягчайшие печения в шоколадной крошке, и тефтели, и пророщенные зерна гречки, и котлеты, и сырники, молочные кренделя, морковные галеты, тушеные овощи с кусочками индейки, и галушки, и картофельное пюре, и грибные супы с поджаристыми сухариками, и салаты из отборных крабов, и лепешки… и многое, многое другое.
Из-за стола не вставали до ночи, ели-ели, пили-пили, и вновь ели-ели, а блюда никак не заканчивались. Отведаешь три пирога, индейку с шампанском и грибной жульен – а на плите уж мясное рагу дымится… Бабушка с десятым подносом из кухни в комнату спешит. А теперь? Какой-то курьер привезет банальную пиццу. Но это еще не все.
В уголке, на стуле, сидел бледнолицый юноша, собеседник по английскому; он хладнокровно потягивал из горлышка минералку и в общем разговоре участия не принимал. В целом, неприятный тип. Какой-то весь из себя замкнутый, нелюдимый – всего один раз он проявил заинтересованность: когда дети случайно проломили диван, он повернул голову и посмотрел. Все. Не понятно, зачем только такого депрессивного тихоню пригласили на семейный праздник. Ясно же, что его присутствие лишь вызовет терпкое ощущение дисгармонии, которое дети, впрочем, старались не показывать.
С другой стороны, имелись у ситуации и свои плюсы: ведь теперь все понимали, что именно нужно дарить любимой бабушке на День рождения. А это – ни с чем не сравнимое удовольствие. По традиции они сложили подарки в одно место, в центр стола, и прикрыли белым вафельным полотенцем. Выключили свет и зажгли свечи, помещенные в специальные розовые, голубые и зеленые баночки, так, что огни замерцали веселыми разноцветными каплями.
– Раз-два-три! – Марина Максимовна сдернула полотенце.
– Поздравляем!!! – хором закричали дети и захлопали в ладоши.
На столе – чего только ни было: подборка дисков с англоязычными фильмами, пазлы, которые собирались в английские фразы, книги и комиксы, журналы, кроссворды, плакаты – все, естественно, на английском…
– Мы узнали о твоем новом увлечении, – сказала Зоя, – поэтому, вот…
– Что, про мое новое увлечение? – кажется, Марина Максимовна была чрезвычайно удивлена, – как это мило… просто невероятно…
Трогательную сцену венчал подарок Виталика. Он подошел к бабушке и протянул небольшого резинового коня с мохнатой гривой и прозрачными крылышками, растопыренными за спиной. Этого коня можно было дернуть за хвост, и тогда у него пружинно отпадала нижняя челюсть, а глаза загорались красным. Вместо традиционного «иго-го-го», конь говорил «Ou, Hi friend», и голос его был низок и бархатист. Затем челюсть водворялась обратно, а глаза потухали.
– Мой дорогой… – от умиления Марина Максимовна чуть не заплакала, – и где ты только нарыл такого доходягу. Просто невероятный зверь…
– Он знает иностранный язык, – согласился Виталик, чмокнул бабушку в щеку и умчался играть с пятилетней Танюшей. Они поспорили, кто из них сможет забраться на вершину холодильника – и, сиганув оттуда, повиснуть на люстре. Проект нужно было реализовать скорей – пока все взрослые столпились в комнате.
Но вот незадача: на кухне каким-то образом оказался бледнолицый юноша. Он стоял с бутылкой минералки перед окном.
– Ээ… Простите… – протянул Виталик, и парень оглянулся, – вы не могли бы…эээ…
Нужно было попросить гостя переместиться на время в другое место, но как это сделать вежливо? Так, чтобы просьба прозвучала убедительно, но одновременно не вызвала бы у юноши желание отправиться к бабушке и все ей рассказать. Пока Виталик подбирал нужные слова, обстановка в комнате стремительно менялась.
Сначала все было хорошо. Откупорили шампанское. И только собрались соединить фужеры в один общий центр, наполнив пространство звонким переливом, как Марина Максимовна возгласила:
– Ой, не могу! Вы такие чудесные, такие заботливые!
Если бы все ограничилось только этой фразой… Но она продолжила:
– Это так трогательно, что вы поддержали мое увлечение английским. Честно, всегда знала, что вы на моей стороне. А потому больше не могу молчать. Не могу скрывать. Нет, я бы и дальше держала тайну. Я не болтлива, умею не разглашать. Но конь Виталика… и ваша забота... А потом, здесь все свои… Такие понимающие, такие добрые. В общем, мне тоже хочется, чтобы вы соприкоснулись с моим счастьем…
В комнате уже давно воцарилась абсолютная тишина. Было слышно, как за окном стучит дождь. Как напряженно потрескивают свечи. На кухне что-то грохнуло. И вновь стало тихо.
Помолчав, Марина Максимовна сказала:
– В общем, так. Я… купила билет на Марс.
Слова прозвучали, словно взрыв.
– Как? Что?! Где?! Когда?! Зачем, почему?!!
– Спокойно, – велела бабушка, – билет, конечно, стоит недешево. Но часть денег я уже отдала… Мне забронировали местечко у окна, в середине ракеты. Теперь, вместо того, чтобы готовится к смерти, я… готовлюсь к космическому полету. Говорят, что на Марсе климат жаркий. Возьму с собой только легкие платья,… всякие валенки и шерстяные платки мне больше не дарите. Общаются там на английском. Так что, язык мне надо подтянуть. Ну и, наконец, самое главное: на Марсе я вновь стану молодой. Ведь там не действуют наши земные законы…
Самое время ломать руки и падать в обморок? Зоя сумела себя сдержать… Она лишь со стоном опустилась на стул, а братья-близнецы, Кирилл и Василий, по-деловому стали уточнять обстоятельства этого странного проекта. Было ясно, что бедную старушку втянули в аферу. Но где искать концы? Успеют ли они распутать дело, прежде чем случится что-нибудь необратимое?
– Мамуля, – осторожно сказал Кирилл, – но ведь на Марс пока не летают.
– Научно доказано, не летают, – на всякий случай добавила рассудительная Ольга.
– Это пока, – сурово и убежденно отрезала Марина Максимовна.
– Еще нужно эту ракету построить, освоить новые технологии…
– Строят. Уже строят. Ракету производят на нашем дачном участке. Все на высочайшем уровне. А за участок мне сделали скидку на билет… десять процентов. Да я ведь не собираюсь вас бросать! Как только устроюсь на Марсе – сразу направлю экипаж, чтобы вас тоже доставили. Сотовая связь, говорят, там не будет работать. Правда, точно не знаю.
– Так это они, они?! – вскричала Зоя, – Тина-Альбина и ее мутные ребята?! Один из них вроде здесь где-то ошивался…
– Точно! Ведь ошивался, – всполошились и остальные.
– Послушайте, только храните все в тайне. Про это нельзя было рассказывать. Я даже подписала своей кровью клятвенный лист. Теперь у меня могут быть неприятности. Причем, крупные. А мальчик – это пилот будущего корабля… наша надежда…
– Держи его!!! – скомандовали братья и бросились на кухню.
Но «нашей надежды» и след простыл. Лишь на полу блестели крупные осколки люстры, окно было распахнуто. Тюлевая шторка металась от ветра.
– Это не мы! Это все он, – зарыдал Виталик, – он выпрыгнул в окно. А мы не прыгали! С подоконника – на дерево, и вниз…
Поддавленное настроение не развеял даже курьер с горячей пиццей. Он пришел как раз в тот момент, когда братья метнулись в подъезд, чтобы разыскать бледнолицего юношу на улице. Возможно, тот еще не успел далеко убежать. Курьер подтвердил, что под деревом стоял странного вида молодой человек и нервно курил. В чем именно заключалась странность – объяснить было невозможно. Это и соответствовало главной примете. Невзрачная скромность, граничащая с пустотой. Братья оперативно прочесали район, но найти следы не удалось…
Так вот, грустно, даже трагично, закончился праздник. Бабушку усадили в кресло, и стали объяснять, что она связалась с мошенниками. Взяли деньги. Но построят ли ракету? Вопрос.
– Неужели обман? – удивлялась она, – вот уж не подумала бы. Все было так серьезно! Ведь мы и договор заключили…
Однако сам факт исчезновения юноши красноречиво подтверждал: да, это обман. Вот мнимый пилот сразу и скрылся. А так – сидеть бы ему в тюрьме, не иначе.
Дети взяли торжественное обещание, что ни с какими незнакомцами бабушка впредь общаться не будет. Затем вместе с милицией приехали на дачный участок и взломали ворота. Как и ожидалось, никакого строительства там не велось. Почва еще не утратила форму грядок. Все заросло крапивой и лебедой. А в самом центре, прикрытый слоем земли, лежал чей-то полусгнивший труп. Опознать его не удалось.
***
Подозрительная компания с тех пор исчезла. Марина Максимовна стала реже наряжаться, забросила английский, но, как и прежде, выходит на балкон и задумчиво смотрит на темное, золотистое от звезд, небо. Рядом сидит Барбос. И тоже вздыхает о чем-то своем…