- Ну и как Ока?
- Ока, как Ока…
Вообще-то они не алые, а рыжие, но не в этом суть…
В который уже раз за долгую жизнь задаю себе вопрос: «И кой чёрт занёс Ваше Сиятельство на эти галеры?» На что моё Сиятельство отвечает вполне традиционно: «Исключительно по причине врождённого шила в сидячей части спины и наследственного авантюризма». Скучно мне в серой обыденности жизни и душа просит дозу адреналина, а с тех пор как медицина вынесла относительно меня скорбный вердикт и Государство в неоценимой щедрости своей стало ежегодно выдавать на нужды меня болезного бесплатные костыли и корсет, с этой попрошайкой просто сладу нет. А тут ещё мужская гордость бэк-вокалом: «Что? Инвалидное кресло и горсть таблеток ежедневно? А вот это (жест неприличный и описанию не подлежит) видели? Не дождётесь!» Поэтому периодически срываюсь в какую-нибудь авантюру, сам себе, создавая трудности и успешно их преодолевая. Но это всё предисловие. Итак…
Итак, Ока.
Просыпаюсь, как ошпаренный в пять утра, хотя будильник стоит на шесть. Явный признак того, что организму неймётся. Чемодан, с уложенной в него лодкой и рюкзак с нехитрым походным скарбом с вечера стоят в положении низкого старта, поэтому на семичасовую электричку с Курского вокзала успеваю с большим запасом времени. Билет до станции Ока в одну сторону. Это в Серпухове и платформа находится в непосредственной близости от реки. В электричке, естессссно, пытаюсь добрать то, что недополучил за ночь, зарядив будильник телефона на время прибытия. Но спится плохо. При отсутствии кондиционера, даже открытые окна не спасают от того пекла, которое на нас посылает ошалевшее светило. В Москве плавится асфальт и взрываются небрежно оставленные на солнцепёке зажигалки, а народ за ради установки кондиционеров, чем собственно и зарабатываю на жизнь, готов меня порвать как злая собака Тузик старую грелку. Я, конечно, старый, но не грелка. И трагическая эпитафия на холодном граните «сгорел на работе» меня не устраивает. Вот я и сбежал. Пока не порвали.
Провертевшись в полудрёме положенные пару часов в обнимку с рюкзаком, оказываюсь на платформе «Ока», с которой уже видна голубая скатерть одноимённой реки, широко и неторопливо несущей свои воды в сторону Каспийского моря. До воды идти метров триста-четыреста, но перед этим необходимо решить ещё одну проблему. Питьевая вода. В прошлый раз позабыл баклагу с водой на берегу, и пришлось целый день, страдая от жажды, облизываться на ту, что плещется за бортом. Вроде тоже вода, но пить её как-то боязно без предварительного многократного кипячения. Поэтому, озираю окрестности в поисках хоть какого нибудь магазина и обнаруживаю первую проблему. Магазина нет. Колодца, водокачки, а так же фонтана, водопада или хотя бы гейзера тоже не наблюдается. Но зато есть целая улица деревенских домишек, в которых, по определению, живут люди. А они наверняка что-то пьют. И хочу заметить, не всегда водку. Так может, поделятся?
Подобрав у обочины пятилитровую пластиковую ёмкость из-под «Сенежской», стучу в калитку ближайшего дома и, включив обаятельность на полную мощность, прошу о водном вспомоществовании. На что, появившаяся из калитки старушка сердито буркнув: «У меня вода плохая», захлопывает оную перед самым моим носом. Ну что же, это не последний дом и вполне возможно, что другие бабушки, вставшие с той ноги, будут более благожелательны, но не успеваю сделать и пары шагов, как скрип петель возвещает о повторном явлении вышеупомянутой старушки. Видать решила сжалиться надо мной.
- У нас здесь вода действительно плохая, - словно бы извиняясь, объясняет она: «Пару часов постоит и становится мутной и желтой».
- Но пить-то её можно?
- Мы пьём…
- Значит я тоже смогу, - и протягиваю старушке свою пластиковую тару.
Получив её обратно, уже наполненную живительной влагой, благодарю хозяйку и спускаюсь к реке, по дороге соображая, что у них тут за вода такая. На вид вроде нормальная, на вкус тоже.
А у реки… А у реки… Пекло! Филиал ада и геенна огненная. На весь городской пляж от силы полсотни страдальцев, явно осознающих, что по грешным заслугам им рай никак не светит и тренирующихся для пребывания в преисподней. Термометра нет, но навскидку намного больше тридцати, поскольку песок обжигает ступни даже через подошву кроссовок. Возле воды немного полегче, но только немного и свершив ритуальное омовение в водах реки, начинаю готовить лодку.
На всякий случай должен поделиться некоторыми техническими сведениями о моём плавсредстве. Это надувной каяк фирмы «INTEX», модель «Challenger 2», предназначенный для совершения неспешных прогулок по спокойной водной глади, желательно при отсутствии ветра, поскольку представляет собой последствие извращенного совокупления двух надувных матрасов, в результате которого один из участников акта взял на себя функции днища, а другой прикинулся бортами. Куплено чудо сие пару лет назад, когда мне приспичило совершить одиночный вояж по Москве-реке от Коломенского до Коломны. Так, в лёгкую, прошвырнуться за 130 километров… В лёгкую не получилось. Карма, традиционно подкинула приключений, в результате которых лодка, хотя и дошла до финиша, но сдохла окончательно и бесповоротно, в отличие от меня. И не мудрено, а поскольку основным критерием выбора именно этой модели являлась её дешевизна, то, как следствие на качественные китайские материалы изготовления рассчитывать было наивно.
Впрочем, с «окончательно и бесповоротно» я как-то погорячился. Долгими зимними вечерами, находясь под домашним арестом по поводу эпидемии, со скуки не только залатал все дырки, но и состряпал для неё парусное вооружение. Случайно обнаружил на даче паруса от моей старой «Таймени», пролежавшие в ожидании этого торжественного момента почти сорок лет. Знатные паруса! Из списанного парашюта. Ядрёного оранжевого цвета, такого, что турецкие апельсины от зависти тихо плачут в сторонке, покуривая бамбук. Вот тут-то мне и вштырило превратить рейдер «Барракуда» в пиратский фрегат, что оказалось совсем не сложно. Телескопическая швабра вместо мачты и лыжная палка в качестве рея, поскольку голь на выдумку хитра.
Однако, спустив каяк на воду, сразу ставить мачту не спешу. Во-первых, штиль мёртвый, а во-вторых, надо бы отгрести куда подальше от людских глаз, чтобы не позориться пока буду осваивать управление парусами. Должен признаться, что имея в активе диплом штурмана дальнего плавания в комплекте с дипломом капитана речного флота, мой опыт управления парусным судном ограничен практикой на шестивёсельном яле в Детском речном пароходстве и пресловутой «Тайменью», которая частенько норовила повернуться к небу днищем, путая поворот оврштаг с оверкилем. Так что осваивать эту технику придётся на ходу, что явно будет сопряжено с некоторыми моментами, вызывающими улыбки окружающих.
Гребу от берега, мысленно напевая «из-за острова на стрежень…», втайне рассчитывая, что на воде будет легче от жары. Ага! Размечтался. Не легче. Солнце палит как остервенелое, и с внутренним содроганием понимаю, что рубашку с длинными рукавами я уже традиционно забыл дома. Приходится спасаться тем, что есть. Штормовка не помогает. В ней вообще как в парнике. Если бы стояла цель скинуть пару-тройку килограммов за счёт пота, то было бы самое то, но при моей телесной конституции «суповой набор, версия лайт» вопрос стоит скорее о том, чтобы эти килограммы набрать. Свитер? Об этом даже подумать страшно. Полотенце! Вот спасение, особенно, если накинуть его на голову так, чтобы свисающие концы укрывали плечи. В таком обличии становлюсь похож на бедуина, но зато жара переносится легче. Смачиваю этот «бурнус» тёплой забортной водичкой и на пять минут, пока он сохнет у меня на голове, получаю немного комфорта.
Махаю веслом не торопясь. Потихоньку вхожу в ритм, разогреваю мышцы (хотя, при такой жаре слово «разогреваю» вызывает усмешку), да и осмотреться не грех. Река широченная, но не скажу что полноводная. Судовой ход, обозначенный красными и белыми буями совсем узкий, а значит, весь остальной простор речной глади приходится на мелководье. Вода чистая, без масляных пятен и мусора – с экологией порядок. До горизонта холмы, перелески и поля. Это исконные земли вятичей, а по семейным преданиям именно из этого славянского племени растут корни моего рода. Значит, я на земле предков и может именно поэтому, любуюсь проплывающими мимо берегами с особенным удовольствием.
Стоп! Кто сказал «проплывающими»? А почему вон та ветла уже минут пятнадцать нахально торчит у меня на траверзе и даже не пытается уйти за корму? Или я гребу плохо? Или у меня течение не попутное? Расплавленный жарой мозг с трудом анализирует эту ситуацию и делает абсурдный вывод, что мы сели на мель. «Кака-така мель?» - возмущаюсь я: «До ближайшего берега с полсотни метров, а у нас осадка сантиметров пять-семь!». Впрочем, альтернативы предложить не могу и на всякий случай пытаюсь промерить глубину с помощью весла. Не получается. Весло погружаться в воду не хочет категорически, как я не стараюсь. На пол-лопасти входит и всё. Дальше песок. Похоже, что мозг прав. При пяти сантиметрах осадки из днища «Барракуды» торчит киль типа «акулий плавник», благодаря которому это надувное чудовище может идти по прямой. Так себе плавничок, с ладонь размером. Но таки ухитрился зацепиться за дно. Посмеиваясь над этой ситуацией, вылезаю за борт, и глубина действительно оказывается мне по щиколотку. А, между прочим, это почти на середине реки!
Лишившись балласта в виде моей тушки, каяк сходит с мели и пытается продолжить путешествие самостоятельно. Я ему не мешаю. Пусть себе плывёт, а я рядом пешочком пройдусь. Топ-топ, топ-топ и вдруг – буль. Внезапно дно уходит из-под ног, и я с головой проваливаюсь под воду. Нормальные у тебя, однако, шуточки, Ока.
«Барракуду» я, естесссно, догнал. Куда ей от меня деться? Заодно и освежился. А тут ещё и ветерок возник. Слабенький, но зато попутный. Признаюсь честно, что идти в поход именно в эти дни меня сподвиг прогноз погоды, обещавший устойчивый ветер с запада, с переходом на северо-запад. А поскольку движение у меня в основном на восток, то и ветерок мне в помощь. Правда, в конце маршрута, когда сверну в Москву-реку и буду двигаться на север, он станет встречным и придётся помахать вёслами от души, но это будет ещё через несколько дней. А пока можно слегка расслабиться.
Ухожу к берегу и собираю свою конструкцию из швабры и палки, гордо именуемую парусным вооружением. Кроме этих палок, растянутых верёвками под названием ванты, пришлось продумать и то, как основание мачты должно упираться в днище лодки, чтобы при этом его не пропороть. Идею подкинул тот самый чемодан, в котором перевожу «Барракуду». Проковырял в нём сбоку дырку и, вставив туда мачту, получил для неё вполне надёжную опору. Пять минут и «парусник» готов. Со стороны выглядит красиво, а вот как оно себя на ходу поведёт, это мы ещё будем посмотреть.
На ходу это чудовище ведёт себя омерзительно. Взбунтовалось и вытворяет всё, что ему вздумается. К тому же поднявшийся ветерок оказался порывистым, и предугадать в каком направлении рванёт «Барракуда» оказалось практически невозможно. Так что расслабиться не получается. Левой ногой держу фал паруса, левой рукой ванту мачты, чтобы не заваливалась, а правой пытаюсь придать лодке желаемое направление движения при помощи руля. Этак сижу, раскорячив конечности во все стороны, и делаю вид, что управляю судном. Руль, кстати, сделан из второй лыжной палки и куска пластмассы, но видимо, зря. «Барракуде» руль по барабану.
Не знаю, как долго продолжались мои акробатические этюды, но в итоге до размякшего на жаре мозга дошло, что даже те минимальные познания в управлении парусом, что имелись в памяти, следует забыть, поскольку каяк-мать-его во взаимодействии с ветром, скорей всего ближе к виндсёрфингу, где всё зависит от наклона мачты и угла, под которым парус ловит ветер. А руль? О нём можно забыть. Пусть себе болтается для красоты.
Правда, понимание этого обошлось мне довольно дорого. В пылу отчаянной схватки с такелажем полотенце сперва сползло с головы на плечи, а потом и вообще свалилось за борт, что я осознал лишь, когда кожа на плечах и руках обозначила свою степень обожжённости острой болью. Иду к берегу. Где-то в дебрях чемодана именно для такого случая припасён крем от ожогов и, похоже, что пришло его время. Полчаса на водные процедуры, обмазывание своей свежеобжаренной тушки спасительной мазью и снова в путь.
Ветерок, видимо решив, что свою задачу по ликвидации полотенца выполнил, стих и снова приходится браться за весло. Час, другой, третий… Уже вошёл в ритм и гребля практически не напрягает, за исключением того, что постоянно приходится смачивать себя водой, спасаясь от перегрева. Не знаю, как долго мне удалось бы сопротивляться озверевшему солнцу, но в очередной раз, свернув к берегу, чтобы возобновить слой мази, обнаруживаю очень милое место для шашлыка, оформленное с особой любовью. Видимо шашлык для этих людей что-то особо почитаемое и почти священное, если кроме хорошего мангала полянка оборудована пластиковыми стульями и даже столом, покрытым белой скатертью. Простите, люди, что повёл я себя как дикарь, по варварски украв этот кусок материи. Его мне хватило на очередной «бурнус» и ещё на накидку, типа рыцарского намёта.
К вечеру, судя по самодельной «Лоции реки Ока от Серпухова до устья Москвы-реки», прошёл всего восемнадцать километров из положенных по маршруту ста сорока пяти, но для первого дня достаточно и начинаю грести поближе к берегу, высматривая место для стоянки. Небольшой песчаный мыс, образованный впадением в Оку какой-то мелкой речушки показался мне вполне уютным. Тем более, что при нём имеется оставленный кем-то мангал и куча веток в комплекте с бытовым мусором, который я обычно по возможности стараюсь сжигать, борясь за чистоту родного края.
С едой особо не заморачиваюсь. Патамушто всеяден. В данном случае имею лапшу быстрого приготовления, упаковку сосисок, батон хлеба и, конечно же, кефир и гречку на завтрак. Лучшего блюда на утро я не знаю. С вечера залил крупу кефиром и спи спокойно. Проснулся, а у тебя уже готово блюдо, калорийности которого хватит на половину дня. С водой намного хуже. Как и обещала серпуховская бабулька, жидкость в канистре стала мутной и приобрела желтовато-бурый оттенок. Во вкусе явно чувствуется присутствие железа. Но пью, уповая на крепость своей утробы, а ещё потому, что других напитков в сегодняшнем меню не предвидится.
С ночлегом тоже без изысков. Лодку на берег, внутри расстилается «пенка», утомлённое тельце прячется в спальный мешок и сверху вся эта композиция накрывается листом целлофана. Тепло и уютно. Одно плохо, что под целлофаном дышать нечем, а если морду высунешь, то её тут же комары сожрут. И, кстати, местные кровососы уже тут как тут, словно им кто-то сообщил, что кушать подано. Вообще-то для этих тварей «москитол» приготовлен, однако, то ли «москитол» не тот, то ли комары не той системы, но эта мазь им как активатор вкусовых рецепторов для человека. Пришлось отбиваться. Причем с применением ненормативной лексики. Попробуй-ка шлёпнуть комара на обожжённой щеке? Ещё и не те слова вспомнишь.
Утро начинается с боли. Большой и всеобъемлющей. Подсохшая за ночь обожжённая шкура скукожилась и явно стала меньше размером. Жмёт, давит и вызывает боль при каждом движении. Хорошо ещё, что суставы ведут себя прилично. Молчат в тряпочку и не ноют. Видимо помнят, как в прошлый раз, в ответ на их жалобы только увеличивал нагрузку, пока они не сдались. Значит, займёмся кожей. Кое-как доковыляв до реки, падаю в воду. А она тёплая, как парное молоко. И не мудрено, если уже две недели градусник бьёт температурные рекорды, словно готовясь к покорению Эвереста. Впрочем, меня это вполне устраивает, и минут десять плещусь на мелководье, насыщая шкуру влагой и разминая стянутые руки и плечи. Ногам хорошо, они в штанах прятались и не пострадали, но не ногами же грести. Наконец боль начинает отступать. Не совсем, но двигаться вполне можно. Вылезаю на берег и, словно по наитию, сначала обтираюсь кефиром, а лишь затем мазью от ожогов. Вроде полегчало, а значит за завтрак и вперёд!
Время семь и снова штиль. Зато солнце ещё не успело раскочегарить свою адскую топку и можно, скинув «бурнус» и «намёт» дать возможность коже опять стать эластичной. Постепенно активное движение даёт эффект и даже начинаю получать определённое удовольствие от такой нагрузки. Попутно поминаю добрым словом предков, которым явно приходилось на своих ладьях, стругах, а может и драккарах, вот так махать веслом по несколько часов кряду и через генную память передать умение грести, практически не уставая, своему потомку.
К десяти солнце раскаляется добела и защитным доспехам из скатерти пора бы занять места согласно штатному расписанию, но одновременно с пеклом появляется и ветерок. Сначала слабенький, словно дыхание ребёнка, но постепенно набирающий силу, достаточную, чтобы наполнить паруса и дать возможность отдохнуть вёслам.
Сворачиваю к берегу, где на миниатюрном пляже отдыхает несколько компаний, и под их заинтересованными взглядами сооружаю парусную конструкцию. Некоторые, особо любопытные подходят ближе и вопрошают, а не двигаюсь ли я по стопам всемирно-популярного путешественника Конюхова, на что скромно отвечаю, что это я сам Конюхов и есть, но только заблудился в Атлантическом океане и выплыл прямо сюда. Улыбка всегда способствует общению, а в данном случае ещё и принесло вспомоществование в виде бутылки домашнего кваса. Кислющий, но всяко лучше той субстанции, что у меня в баклажке. На прощанье порадовал их небольшим шоу. Не специально, просто так получилось. Отталкиваю «Барракуду» от берега, прыгаю на борт, а в это мгновение резкий порыв ветра бьёт в парус и с креном на повороте каяк срывается с места в карьер. Аплодисментов не слышал, но пара восхищённых «ух ты» до меня долетела. А что? Красиво получилось.
А дальше понеслось. Нельзя сказать, что ветер всё время той же силы, как и оторвавший меня от берега. Скорей даже он в тот момент был особо выдающимся, а в дальнейшем превратился в лёгкий бриз, для разнообразия перемежающийся порывами до сильного. И не поймёшь что лучше. Когда слабо дует, лежишь себе раскорякой в лодке и отдыхаешь, наблюдая, как на тебя с берегов таращатся изумлённые цапли. Так плыть хорошо, но уж очень медленно. Едва ли быстрее, чем на вёслах. Но, если поймаешь порыв, то просто летишь над водой. Правда, в этом случае уже не побездельничаешь. Только успевай поворачиваться, чтобы лодка не сильно своевольничала. А то приспичило ей, видишь ли, заехать в кучу бурелома на берегу, а я хватай вёсла и спасай её от неминуемой гибели. Зато и кайф как от верховой езды. Драккары в скандинавских сагах иногда называли «морским конём». Очень похоже.
Положительно то, что на ветерке пекло переносится намного легче, но минусом активное образование новых дырок в связи с повышенной нагрузкой на корпус. «Барракуда» и так вся в чёрных пятнах заплаток, а тут, если каждый час очередную латку лепить, то вообще скоро примет леопардовую окраску. А главное, что для образования дырки её даже прокалывать не надо. Сами появляются. Впрочем, чего ещё ожидать от китайской клеёнки?
Ближе к вечеру опять остро встал вопрос о питьевой воде. То, что хранилось в баклаге, не только стало непрозрачным, так ещё и загустело. Попытка пить эту субстанцию обернулась брезгливым сплёвыванием её за борт, а квас закончился. Никаких естественных источников живительной влаги в ближайшей перспективе не предвидется, а от крайне редко проходящих мимо теплоходов можно получить разве что волну, пытающуюся опрокинуть «Барракуду». Но не зря говориться, что если чего-то очень сильно захотеть, то мечта обязательно осуществится. В данном случае она воплотилась в стоящий у берега дебаркадер. Подхожу: «Эй, на борту, водичкой не богаты?». Суровый дядька, отдыхающий под тентом в кампании двух дам пост-бальзаковского возраста, отрывает седалище от кресла и обращает внимание на мою скромную персону: «Вода нужна?» «Ага», - соглашаюсь я и демонстрирую свои питьевые запасы: «А то у меня только такая». Он берёт баклагу и саркастически хмыкнув, пытается разглядеть её на просвет: «Ты в каком болоте это набрал?» «В Серпухове выдали», - и пожимаю плечами: «Правда, без сертификата качества». «Понятно» - вздыхает он и коротко кивает одной из женщин: «Ничего, сейчас мы тебя обеспечим». Судя по тому, как резво сорвалась с места и исчезла где-то в надстройке отмеченная им дама, дядька здесь Господь Бог, царь и воинский начальник в одном лице. Или по-простому шкипер. Серьёзный, спокойный и властный.
- Так ты из Серпухова? – интересуется он.
- Вообще-то сам из Москвы, но иду из Серпухова.
- Давно?
- Два дня.
Шкипер снова хмыкает, но на этот раз удовлетворённо: «Далековато забрался. А куда следуешь?»
- В Коломну.
Он снова хмыкает. Видимо привычка такая. А подошедшая на наш разговор женщина, добавляет: «Тебе бы к врачу надо, а не в Коломну. Эвон как обгорел». Действительно, мои руки и плечи, покрытые струпьями облезающей шкуры, из-под которой видно красное, хорошо прожаренное мясо, выглядят совсем не аппетитно, но я небрежно отмахиваюсь: «Дойду до финиша, тогда и посмотрим». Старый шкипер снова только хмыкает, но на этот раз одобрительно. Видимо где-то в глубине души речного волка ещё жив дух авантюризма, и он меня прекрасно понимает. Подошедшая с двумя баклагами чистой воды женщина гостеприимно предлагает: «А то может переночуете у нас? Дебаркадер пустой и свободных мест навалом». При этом косится на шефа, пытаясь угадать его реакцию. Реакция положительная, но прикинув высоту солнца над горизонтом, соображаю, что за оставшееся до темноты время смогу пройти ещё километров пять-семь и с благодарностью отказываюсь. Судя по карте, на данный момент уже пройдено чуть меньше половины маршрута, но впереди ещё встречное течение Москвы-реки и небольшой запас не помешает.
До темноты успел проскочить Каширу, но с поисками места для высадки возникли трудности. Берега Оки в этих местах оказались заилены до неприступности. Дошло до того, что в одном месте, уткнувшись форштевнем в берег, попытался покинуть лодку, но тут же провалился в ил до середины бедра. Вода по пояс, а ниже на двадцать сантиметров и дальше сплошная вязкая и вонючая масса. Кое-как выкарабкался, но в дальнейшем к выбору места стал относиться более щепетильно.
Наконец повезло. Обнаружил песчаный пляж около какой-то деревни и естественно с людьми. Вообще-то я предпочитаю глухомань, подальше от человеческого жилья, но в этот раз выбор ограничен и «Барракуда» втыкается носом в песок на самом краю пляжа. Правда и здесь три расслабленные молодки со своими детёнышами отдыхают под пивасик, хотя на мой вопрос, не помешаю ли я им, отвечают отрицательно, поэтому приступаю к организации лагеря.
Первым делом, собираю весь мусор в пределах досягаемости, в выкопанную за ради такого случая яму, и поджигаю его. Детёныши, обнаружив свежую разлекуху, мне активно помогают. Пускай. Может отложится в детских мозгах что-то о соблюдении чистоты в окружающем нас мире. Затем, когда мусор прогорел и его сменили обычные сучья, вешаю над костром котелок с водой и, пока она закипает, вытаскиваю на берег лодку. Детишки крутятся рядом с огнём, а их мамаши не обращают на это внимания, продолжая обсуждение своих жизненных проблем. По обрывкам долетающих до меня фраз понимаю, что основным объектом обсуждения является некая Нинка, нарушающая трудовую дисциплину периодическим невыходом на смену и игнорированием служебных обязанностей, из чего следует предположение, спит она с начальником или просто по жизни такая наглая. Дискуссия по этому вопросу получается острая, с применением ненормативной лексики, без оглядки на то, что рядом находятся их дети. Впрочем, дети на это не реагируют. Видать привыкли.
Солнце ныряет за горизонт, и мгновенно вечерняя жара сменяется ночной духотой. Народ с пляжа потянулся домой. Собираются уходить и мои соседки.
- А куда это вы под алыми парусами плывёте? – напоследок игриво спросила одна из них, чьё кокетство было прямо пропорционально выпитому пиву.
- Ассоль ищу, - отвечаю печально: «У вас в деревне такой нет?» Кокетка хихикула, а одна из её спутниц, ненадолго задумалась и совершенно серьёзно произносит: «Асоли нет, а вот, Аська Балобанова есть. Только ей всего восемь».
- Что же, придётся лет через десять заглянуть, - отвечаю я под общий смех, тайно подозревая, что возможно именно сейчас рождается новая сказка.
Солнце скрылось. Одновременно с ним стих ветерок и тут же, как кара небесная на мир обрушились мириады комаров, подгоняя задержавшихся на пляже. Мне же бежать некуда и я принимаю бой, героически ныряя в спальный мешок и натягивая сверху целлофан. Комарьё ярится, кружит надо мной, зудя что-то матерное на своём писклявом языке, а достать, не могут. Впрочем, чувствую, что и я так долго не продержусь. Дышать-то хочется и желательно воздухом, а под целлофаном его запасы ограничены. Критическая ситуация провоцирует работу мозга и организовав узкую щель между бортом лодки и покрывающим её целлофаном, закутываю голову в спасительную скатерть. Теперь тем немногим кровопийцам, кому повезёт протиснуться в моё убежище, придётся ещё и очень сильно постараться, чтобы раскутать меня и добраться до плоти. С этой мыслью я засыпаю…
И снится, что волокут меня весёлые парни с рожками и хвостиками прямо в преисподнюю, обещая самую комфортную сковородку и оливковое масло первого отжима. Я, конечно, трепыхаюсь, верещу, что всё, в чём меня обвиняют, было чисто для прикола и хохмы ради, но им это всё до лампады и сковорода принимает мою грешную душу (или, что они там волокли). Ой, чую попал я конкретно! А они дровишек подкидывают, да подкидывают. А мне всё жарче и жарче. Но тут проявляется мой внутренний голос и со всей категоричностью заявляет: «Ты что дебил? Кто тебе сказал, что ты умер? А ну, живо проснись!» И я просыпаюсь.
Мокрый от пота, с ошалевшей головой, сбрасываю с себя целлофан и понимаю, что я действительно дебил, если ухитрился уснуть так, чтобы проснувшись оказаться на самом солнцепёке. Пусть и раннее утро, но жарит вполне достаточно для теплового удара, которого всё-таки ухитрился избежать.
Где-то через час, позавтракав и приведя себя в порядок, отправляюсь в путь. Денёк явно предстоит непростой, поскольку в этих местах Ока теряет прямолинейность и начинает петлять, а значит и ветер не всегда будет попутным. К тому же это отродье Борея своевольничает, то разгоняя «Барракуду» до крейсерской скорости, то стихая до полного штиля. А это нервирует. Поэтому, во время затишья, под ритмичные взмахи весла, словно бы сами собой появляются слова:
Ветер, ветер, ветерок,
Дуй сильнее на восток.
«Барракуде» помогай,
Паруса ей наполняй…
Что-то на уровне детского сада, но самое интересное, что «заклинание» работает! Повторил раз десять и ветер появился. Зазевался, перестал повторять, и ветер стих. Просто колдовство какое-то.
Постепенно, видимо под воздействием моего колдовства, ветер набирает силу, но теперь это не всегда хорошо. После того как справа по борту остались Озёра, русло периодически начинает отклоняться к северу и тут уже весла в помощь. Так и передвигаюсь, то под парусом, то на ручной тяге, а ветерок всё сильнее и сильнее. Вот же наколдовал на свою голову! При том, что Ока в этих местах разлилась поперёк себя на полкилометра, если не больше, и ему есть, где разгуляться. Кстати и собрата по парусу здесь встретил. Сначала даже глазам своим не поверил, когда обнаружил идущую мне навстречу яхту. Настоящую, с бело-голубым корпусом и белоснежными парусами. Идёт себе против ветра галсами, словно и не на реке, а в море. Разошлись красиво, левыми бортами, с отданием чести, хотя и без артиллерийского салюта.
Глядя на эти просторы, сижу себе и думаю, что «Барракуда» вполне органично смотрелась бы и на каком-нибудь водохранилище. Главное, чтобы насос не подвёл, а то лодку подкачивать приходится чуть ли не ежечасно. О путешествии по морю даже не мечтаю. Разве что в дурдоме справку выпишут.
К месту впадения в Оку реки Осётр, где планировал очередную ночёвку, подхожу уже в сумраке, но тут меня поджидает облом. Места для стоянки нет, от слова совсем. Обычно при впадении одной реки в другую образуется вполне уютный мыс, но только не здесь. Сплошной камыш на мелководье, да и берега, что выше по течению, что ниже, обрывистые, хоть штурмом бери. Я же после тяжелого дня переполнен пацифизмом и к активному штурму не склонен, а поэтому продолжаю плыть дальше, в надежде, что повезёт.
И таки повезло! Ухитряюсь рассмотреть во мраке протоптанный рыбаками спуск к воде и построенный ими же помост. Всё же лучше, чем ничего.
Вытаскиваю лодку на косогор и оказываюсь в чистом поле. Чем оно засеяно в темноте не разберёшь, да и не особо мне это нужно. Главное, что поверхность ровная, есть несколько кустов с сушняком и ветерок сгоняет комарьё. Пока выгружался и оборудовал лагерь, совсем стемнело и небосклон усыпало звёздами. Такими крупными и яркими, хоть книгу читай. Словно мы где-то на южном побережье Крыма, а не в средней полосе России. Противоположный берег тоже весь в звёздочках домов, коттеджей и уличных фонарей. Хотя до него не меньше километра, но по воде долетают звуки музыки. Там цивилизация. А у меня здесь глухомань и тьма непроглядная, с трудом разгоняемая светом костерка, который в этот раз служит не только для приготовления пищи, но и для того чтобы согреться. То ли от ожогов, то ли от усталости, но меня конкретно колбасит и ночная свежесть после дневной жары кажется холодом.
Нас утро встречает прохладой… И не поймёшь сразу, то ли действительно похолодало, то ли ночная трясучка от которой я, свернувшись в комок прятался в спальном мешке, продолжается наяву. Сейчас бы горячего чая с мёдом, да на диван под тёплый плед. Но ничего из вышеперечисленного поблизости не наблюдается, зато в наличии необходимость пройти последние двадцать пять - тридцать километров до финиша. К тому же, как-то нелогично, отмахать почти весь маршрут и сдаться перед последним рывком.
Кое-как, скрипя суставами и постанывая, спускаю лодку на воду и берусь за весло. Ветерок есть, но слабенький и ручная тяга более эффективна. Выгребаю на широкую воду и тут же вслух обкладываю себя матом. Образно, красиво и от души. Ещё бы! Ведь стоило бы мне вчера пройти ещё пятьсот метров, и мог бы переночевать на уютном острове с замечательным песчаным пляжем. А так, остаётся только облизнуться, проходя мимо.
Пять километров, отделяющие меня от устья Москвы-реки прохожу на одном дыхании, разогреваясь перед трудным участком. Небо затягивают тучи, и температура воздуха падает, что совсем неплохо, но настораживает усиливающийся ветер и начинающий моросить дождь. Зато можно скинуть надоевший бурнус и намёт, раздражающий ожоги.
Перед самым поворотом в Москву-реку, не доходя того места где воды двух рек сливаются в одну, натыкаюсь на целое поле кувшинок, лилий и других водоплавающих цветов. Ощущение такое, что плыву не по реке, а по цветущему лугу. Но романтику приходится оставить на потом, а сейчас я снимаю парусное вооружение, подкачиваю лодку и, перекурив, впрягаюсь в работу.
Следующие пятнадцать километров пути не смогу описать, как не просите. Встречный ветер в союзе с таким же встречным течением отчаянно сопротивлялись движению «Барракуды», а я так же отчаянно сопротивлялся их сопротивлению. Достаточно сказать, что до шлюза «Северка» полз восемь часов и когда наконец-то воткнулся в берег у дамбы, то с трудом смог изъять весло из сведённых судорогой пальцев. В памяти остались лишь какие-то фрагменты, как зацепившись за ветку свисающей над водой ветлы, подкачиваю постоянно спускающую лодку, или пытаюсь перекурить, не прерывая процесса гребли и сплёвывая тягучую горькую слюну. До конечного пункта – конюшни в Коневом Бору, где держат своих скакунов мои друзья Саша и Наташа, оставалось только протащить каяк метров двести через дамбу, а там ещё три километра упорства и я на месте, но сил на это просто не осталось. Как в тумане впихнул в себя какую-то еду и, рухнув в лодку, забылся сном.
Утро, на удивление выдалось добрым, если не считать того, что борта «Барракуды» спустили окончательно. Трясучка прошла, а коли что и болит, то в пределах разумного, но главное, это выспался и отдохнул, позволив себе проспать до девяти часов. Может и дольше проспал бы, но разбудил дикий голод. Такой, словно бы я неделю ничего не ел. Поэтому, сожрав всё, что оставалось из съестного, полный сил и энергии, тащу лодку через дамбу. Причем, трава по пояс, ямы и кучи валежника явно не могут противостоять моему энтузиазму. В итоге попадаю на берег заросшего камышом затона, но уже в верхнем бьефе.
Теперь пришло время разобраться с лодкой. Попытки накачать её безуспешны. Борта спускают прямо на глазах, а заклеивать дырки нечем. Заплатки из «Декатлона» (2 комплекта!) закончились ещё позавчера, так, что вчера в ход пошёл уже лейкопластырь из аптечки. К тому же это не лучший вариант и продолжает травить воздух, как не старайся. Но! До финиша всего три километра! Три, Карл!!! Да и хрен с ним, что у лодки нет бортов, но днище-то держит! И я вламываюсь со своим плавсредством в прибрежный камыш, напоминая себе, что судно без бортов называется «плот», а Тур Хейердал на плоту «Кон-Тики» пересёк целый океан.
Ветер со вчерашнего дня тише не стал, впрочем, как и не изменил направления. Выбираясь из затона, понимаю, что о широких водных просторах можно забыть и теперь печальный удел «Барракуды» тихой сапой красться вдоль берега, стараясь не напороться на какой-нибудь острый сучок. Этим и занимаюсь, хотя эффективность моих действий стремится к нулю. По крайней мере, за время пока я проплывал мимо одного рыболова, он успел вскипятить воду, заварить чай и неторопливо его выпить. Мог бы, наверное, и рыбы наловить, но, похоже, я её всю распугал.
Вхожу в раж. Злюсь и даже свирепею. Весло втыкаю в воду, как копьё в тело врага и рву его так, словно поставил целью сломать. Благо, что опыт по ломанию вёсел приобрёл ещё в прошлом походе. На всякий случай перебираюсь под левый берег, чтобы если лодка (пардон, плот) окончательно спустит, то дотащить этот комок клеёнки до конюшни на себе. Но днище держит, и в итоге я всё-таки втыкаюсь в берег там, где мне нужно. Финиш! Часы показывают половину четвёртого. Три километра за пять часов. Есть рекорд! Так медленно я ещё не передвигался.
Отдохнул. Помыл лодку и даже сменил походную одежду на то, в чём поеду в Москву. Наташа предупреждала, что вместо них сейчас командует конюх Надежда, так что особо задерживаться нет смысла, да и дела ждут. Чайку попью и на электричку.
Лодку собирать не стал. Оставшиеся восемьсот метров через поле её удобнее тащить в надутом состоянии, прорываясь через высокие травы и волоча за собой чемодан. Правда, поперёк моего пути это поле пересекает заросшая кустарником лощина, но в тот момент это показалось мне сущей мелочью.
Действительно показалось. Потому что, обычно влажная лощина в связи с подъёмом уровня воды в реке на сорок сантиметров, превратилась в полноценное болото. Обходить? Это пара километров в одну сторону или пара в другую. А до забора конюшни триста метров по прямой. Ну и плюс метров пятнадцать болотной топи. Вот и попробуйте угадать, что я сделал?
Правильно!
Сбрасываю плот-лодку в болото, сверху на неё чемодан, а сам впрягаюсь в виде буксира. Прямо в чём был. В джинсах, берцах и белой майке. В болото. В ряску, тину и вонючий ил. Почему? А потому что если вижу цель, то остановить такого упёртого барана как я можно только танком. И то не всегда.
Короче говоря, к конюшне подошло некое существо, при виде которого мой старый приятель Сталкер, вместо приветственного помахивания хвостом залился истошным лаем. У конюха Надежды нервы оказались покрепче. А может к ним такие чуды болотные каждый день заглядывают, и она уже привыкла. Показала где у них самодельный душ, чаем напоила и в сопровождении собачьей своры проводила до электрички.
Вот, вроде и всё. Я в Москве. Тащу за собой чемодан и рюкзак. На обожжённые плечи лямки не накинешь, поэтому приходится волоком. В метро, заметив свободное место, пристраиваюсь, вытянув усталые конечности, но замечаю, что сидевшая рядом девушка, сморщив носик, быстренько пересаживается на пару мест подальше от меня. Принюхиваюсь и понимаю причину такой поспешности. От меня болотом разит так, что поблизости находиться невозможно, а значит, вполне возможно, очень скоро пойдёт слух о том, что в Москву приехала кикимора.
Если что, то скажите, что вы её знаете.