Квартира была старая, с высокими потолками, лепниной, множеством комнат с балкончиками, выходившими на Неву. В огромной зале по-тихоньку собирался народ. На полу было множество ковров и подушек и все располагались на них так, как им было удобно.
Он сразу обратил внимание на нее - огромную, холщовую, старую простыню, которая была натянута под потолком. «Это даже не простыня, а какой-то гигантский тент» подумал он.
Он был особенным. Он знал это, но никогда никому не говорил. Его уровень эмпатии зашкаливал и находился в какой-то нереальной зоне высшей чувствительности. Он всегда понимал что хочет ребенок, который не умел говорить. Он чувствовал животных, людей, птиц и даже земноводных. А со взрослыми людьми ему вообще было сложно общаться. Он чувствовал их всех и очень сильно уставал от того, что ему постоянно врут про то, что человек на самом деле ощущает.
Он был супергероем в мире эмпатии.
И он был дико одинок. Женщины боялись его чуткости, которая пронизывала их до костей. Друзей у него не было. С ним невозможно было проводить время, рассказывая про то, что на самом деле не было искренним и от души.
Он был супергероем в мире одиночества.
Он был белой вороной без пары в этом мире. Ходил по разным мероприятиям и тусовкам, просто растворяясь в мире человеческих эмоций, направленных на объект демонстрации. Как и в этот раз.
Домашний показ на антикварном, ламповом, пленочном проекторе, на старой простыне-экране, раритетных фильмов в доме бывшего какого-то купца. Люди расселись, погас свет, заиграл тапер на фортепьяно и луч проектора рассек темноту, показывая гостям трогательную историю про любовь, город и забавно двигающегося человечка. Все смотрели на экран, затаив дыхание. Он тоже. Он смотрел и смотрел на нее. На простыню, которая невидимо колыхалась и резонировала от происходящего. Он не мог оторвать взгляд.
Когда фильм закончился, все стали собираться и выходить из зала, оставляя за собой лишь тепловые следы и вмятины на подушках. Он сидел и смотрел, как завороженный. На этот кусок материи. На простыню. Когда в зале почти никого не осталось, он медленно встал и подошел к ней. Вытянул руку, расправив кисть ладони. Он ощутил вибрации и напряжение держа руку в двух сантиметрах от полотна. Ощущение, как у генератора на много тысяч вольт. А потом он приложил ладонь к простыне.
Называйте это взрывом, вспышкой, флешбеком, потоком - как угодно. Представьте, что вы ничего не знаете и в один миг, обретаете все знания мира. Разом. Нечто приблизительное случилось с ним. На него нахлынула такая волна эмоций, такой вал впечатлений, такая громадина ощущений, что ноги его легонько подкосились, а из глаз брызнули слезы.
Простыня помнила все фильмы, которые на ней показывали. Все эмоции, которые на нее направляли люди. Она их впитывала больше сотни лет и теперь, она нашла им выход.
Он стоял и рыдал, держа на ней руку. Слезы градом текли а он все впитывал и впитывал, пока не обратил внимания на то, что слева кто-то есть. Он повернул голову и увидел ее, тоже рыдающую и тоже трогающую простыню рукой. Она смотрела на него.
Он медленно отнял руку от простыни и протянул ей. Она сделала то же самое. В момент, когда они соприкоснулись ладонями - оба поняли, что больше они не расстанутся никогда. Она была для него такая своя, такая открытая, такая… живая.
Медленно и спокойно, ощущая друг друга до последней клеточки, они вышли из комнаты, в которой не осталась никого, кроме простыни.
Кроме простыни.
Она смотрела им в след. Потух свет. Угол ткани начал темнеть и темнеть, и немного набухать. Появился блеск нескольких капель и одинокая, большая слеза капнула с уголка ткани на ковер. Наверное, конденсат.