Глава тринадцатая
Право жить есть такой щедрый,
такой незаслуженный дар,
что он с лихвой окупает все горести жизни, все до единой.
Кнут Гамсун
Ночами Наташа не могла заснуть. Как только ее голова касалась подушки, она возвращалась и возвращалась к тому, что произошло. Карусель фраз и поступков вертелась в ее голове. Удушье подступало к горлу и сначала катилась слеза, потом она начинала вздрагивать всем телом, стараясь сдержать рыдания. Артем не выдерживал:
- Сколько это будет продолжаться? Он что такой один, у кого не сложилась семейная жизнь? Внучку тебе жалко? Так она с матерью. Вырастет, поймет, если не в мать. Ты, что можешь исправить?
Он брал подушку и одеяло и уходил в другую комнату, на диван. А Наташа все перебирала и перебирала в уме свою жизнь. До сих пор ее душа тоскливо сжималась при воспоминании о смерти ее отца. Она вставала, шла к книжной полке, брала его любимую книгу и как маленькая девочка, прижимая ее к груди, шептала:
- Отец, помоги мне, подскажи, как мне поступить. Я не виню ее, нет. Она ошибается. Она так ошибается! Она сама выросла без отца. Она не знает отцовской ласки и заботы. И она не росла как я, с отчимом. Не понимает, что никто никогда не заменит родного отца Олесе. Отчим купит покушать, одеться, но никогда не примет душой ее беду и ее радость. Отец, мне так хочется прислониться к твоему плечу и услышать твой совет. Я мать двоих взрослых детей, но я не могу с этим справиться. Я чувствую, что так не должно было случиться. И мне очень больно.
Она не замечала, что уже стоит на коленях и говорит с Отцом, Отцом небесным. И этот переход для нее был так естественен. Она обращалась к Богу, как к своему отцу.
Потом снова ложилась в постель и пыталась заснуть, но мысли назойливо жужжали в голове.
Разве это нормально с моей стороны – «простить такое унижение?» – думала она. И сама себе отвечала: «Лера не виновата. Она защищала мать, думая, что я собираюсь ее ударить. У нее своя, правда. Она прожила всю жизнь с мамой и бабушкой, которые старались ей ни в чем не отказывать. И она намеревалась и дальше жить, не отказывая себе ни в чем. Это любовь матери сделала ее бездушной эгоисткой».
- Да, да, да! - с укоризной глядя на жену, кивал Артем, когда Наташа наутро пыталась поделиться с ним своими мыслями, – комсомол, партия, родители, климат, - все виноваты в том, что ей не удалось выйти за миллионера.
Тебе к психологу нужно, посмотри на себя. И на Антона влияешь не в лучшую сторону. Хватит. Отрезано, так отрезано. Пусть машет хвостом. Может, зацепит богатого. Тот в душе ковыряться не станет. Как только к маме смотается разок, врежет и весь разговор. Те, кто при бабках сейчас, не имеют привычки сильно задумываться. А для тебя все дети! А этой бабе уже тридцать лет! Она знает, чего хочет. И сыну душу не трави.
Пока Артем говорил, Наташа с ним соглашалась. Но как только оставалась один на один со своими мыслями ее одолевала другая сторона жизни, о которой люди не всегда задумываются. Как будто параллельно у человека существуют две жизни одна на поверхности, а другая как бы в тени. На поверхности наши слова и поступки. Наши желания и способы их удовлетворения. А в тени, то, как мы пришли к этим желаниям и способам. И виноваты ли мы в них сами, или условия, в которых мы выросли и сформировались.
- То философия, - говорил на это Артем, - пусть этим занимаются философы, психологи. Знаешь, есть такой журнал «Наука и жизнь». Так вот наука - это одно, а жизнь - это другое. По науке дождь – это сформировавшиеся, при каких то определенных условиях, капли воды. А по жизни – это сырость снизу и сверху и необходимость предпринять меры, чтобы она тебе не капала за шиворот. Так вот и здесь. Смотреть надо на ком женишься. А женился на такой, значить нужно было применять соответствующие меры. Поставить ее на место и сохранить семью. А не смог, значит, делай выводы дальше, жизнь на этом не заканчивается.
Замечание мужа по поводу психолога, почему-то напомнило Наташе о старичке-священнике, заходившем к ним в офис. Ей вдруг захотелось с ним поговорить. Показалось, что никто кроме него не скажет ей сейчас как научиться принимать жизнь такой, какая она есть.
Она взяла грамоту, которую он тогда написал для Антона. Вспомнила, что старичок был из церкви, в которой на тот момент намечалась служба по поводу окончания реставрации иконы Божьей матери. И направилась в городской собор, решив, что там то наверняка знают, в какой церкви проводилось это мероприятие.
Войдя в собор, ощутила покой и торжественность. Со всех сторон на нее смотрели лики святых. Они словно заглядывали в душу, вопрошая, – «с чем пришла? Плохо тебе, раз Бога вспомнила». А Наташе хотелось оправдаться – Бог всегда был в ее душе. Только тихо, не напоказ. Он вошел в ее жизнь с бабушкиными рассказами.
Она осмотрелась, отыскивая к кому бы обратиться, чтобы узнать то, зачем пришла. Возле стены стоял очень полный священник и разговаривал с пожилой женщиной. Наташа подошла поближе, решив дождаться конца их разговора. Она невольно стала свидетелем этой беседы. Не слушая, что ему говорит старушка, священник, сложив на животе руки, громко сетовал:
- Я ей говорю – «ты мол, матушка моя, зажарь-ка курочку, да принеси нам». А она – «хорошо, батюшка». А сама ушла и пропала. Мы уж разговелись, а ее все нет. Так ушла и пропала.
- Я к вам вот с чем пришла…, - пыталась встрять в разговор старушка.
- Вот и по сей день, - продолжал священник, не обращая на нее внимания - ни ее, ни курочки.
- Померла Дарья-то, батюшка, царство ей небесное, - наконец выдала старушка главное.
Черное одеяние толстяка колыхнулось от неожиданности.
- Бог простит! Ай, беда… – разочарованно произнес он и, повернувшись к Наташе, которую видно давно уже заметил, спросил:
- Вы меня ждете?
- К вам, - ответила она и кратко сформулировала свой вопрос.
- Не знаю, о ком вы, - ответ был еще более кратким. Он развернулся и пошел прочь.
«Видно у них между церквями тоже конкуренция», - подумала Наталья. Она подошла к распятию. - Господи, - тихо прошептала, - ну не все же они такие, эти священники?! - Она снова вспомнила глаза того старичка. Поставив свечку, постояла, гладя в глаза Иисуса, наполненные страданием. Ей стало стыдно. «Разве ее страдания можно сравнить со страданиями Христа. Он видит нашу жизнь, наши поступки», - думала она. «Разве ему не больно оттого, что мы так живем? А может он намеренно проводит нас через болезни, разочарование или ужасное горе? Он выковыривает из наших сердец камни, подготавливая почву для принятия веры.»
Мы хотим изменить жизнь, чтобы стать счастливыми. А может мы здесь для того, чтобы изменить себя? Чтобы научиться любить друг друга. Это так просто и так трудно. Научиться прощать слабости. Ведь любое зло от слабости», - так думала она, стоя возле распятия. «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» - вспомнила слова писания.
Она вышла из собора. По ступеням расселись попрошайки. Грязные, оборванные цыганчата хватали за рукава и просили денег. Наташа достала десятку и подала самому назойливому. Наверное, не следовало этого делать. Ее тут же окружили и остальные. Поднялся невообразимый галдешь. Она отмахнулась от них, как от назойливых мух и пошла по устланной брусчаткой площади.
Прошло две недели. Как-то вечером, Антон пришел с работы в каком то странном настроении.
- У меня сегодня свидание с Лерой – сказал за ужином. Мать выронила вилку:
- Ты ходил к ней?
- Нет. Она позвонила и назначила встречу.
Пока он вернулся мать не находила себе места.
- Артем, я согласна на все, чтобы только у них все наладилось. Пусть даже к нам не ходят, раз я такая плохая и в чем-то виновата. Потом она все поймет, все утрясется.
- Не думаю, что она его за этим позвала.
Антон вернулся и, глядя на него, у матери сжалось сердце. Внешне он был спокоен, но глаза выдавали грусть и безысходность.
- Ну что, сынок? О чем она хотела поговорить?
- Я не понял, чего она хотела на самом деле. Но мне сказала, что не хочет никаких разводов и судов. Только одно условие я должен выполнить.
- Какое? – не выдержала мать.
- Я должен подтвердить на суде то, что вы с отцом избили ее бабушку и мать.
- Хорошая девочка! – хлопнул Артем себя по колену. – Ну-ка, иди, поплачь еще о ней, - обратился он к жене.
- Боже мой, она как заговоренная или сумасшедшая. Что мы ей сделали? Чего она добивается? Мне кажется, она окончательно запуталась и не знает, как из этого выйти.
- Мне она тоже показалась потерянной какой-то, - сказал Антон. Но пока она с тещей, ничего не изменить. Да я уже и менять ничего не хочу. Я начинаю ее ненавидеть.
На следующее утро, проходя по улице мимо здания суда, Наташа столкнулась лицом к лицу с выходящей оттуда Лерой.
- Лера! - не осознавая еще зачем, окликнула ее Наташа.
- Пошла вон! – громко на всю улицу бросила ей в лицо Лера и пошла прочь.
Люди, стоявшие на остановке, с любопытством наблюдали эту сцену. А мать, опустив голову, медленно пошла по улице, пытаясь взять себя в руки.
«Все, хватит», - решила она. «Я действительно сошла с ума. Сколько можно унижаться. Нужно держать себя в руках. Наверное, к лучшему, что они вовремя расстались. Что ж я за мать, что жалею ее, а своего сына не жалко, чтоб он всю жизнь с такой бы мучился!».
Решение суда о разводе было зарегистрировано почти в день их свадьбы. А через некоторое время пришла повестка на суд по делу, возбужденному на основании заявления Прохоровой.
Если до этого Наташа все еще не верила, что дело дойдет до суда, и не писала встречного заявления, то теперь ей пришлось искать адвоката.
Не имея опыта в судебных тяжбах, она обратилась к бывшему сотруднику милиции, Смирнову, теперь занимающемуся адвокатской практикой. Он арендовал офис рядом с их фирмой и частенько заходил к Антону проконсультироваться по компьютерным проблемам.
На вид ему было лет пятьдесят. Маленькие глазки на одутловатом лице всегда выражали озабоченность и спешку. Казалось, что от клиентов у него нет отбоя. Внимательно выслушав Наташу, он посоветовал:
- Найдите свидетелей, которые могли бы подтвердить, что все было так, как вы говорите. Я внимательно прочитал заявление потерпевшей. У нее есть свидетели. А чем вы можете доказать свою невиновность? Это я знаю, что у вас порядочная семья. Что вы бы никогда себе не позволили того, о чем они пишут в своем заявлении. Но суду на это наплевать, между нами говоря.
- Я не буду врать, что у нас были свидетели.
- Тогда, чем я вам могу помочь? Это дело явно проигрышное, Наталья Борисовна.
- Но и у них не могло быть свидетелей. Все происходило в квартире за закрытыми дверями. Попытайтесь это доказать.
- Ну что ж. Посмотрим в суде, что они заготовили. Я постараюсь сделать для вас все, что могу. А встречное заявление мы все-таки с вами просто обязаны подать.
- Ну, хорошо, поступайте, как считаете нужным.