Я долго оттягивал этот момент, но мне пришлось. Пришлось свыкнуться с тем, что рано или поздно всё кончается, и мы летим как кометы, устремляясь в дальние края, от которых уже никогда не дождёмся ответ. Вот и сегодня я хотел бы поговорить о смерти.
Люди приходят и уходят, оставляя меня наедине с собой. Каждый год происходит полная смена моего окружения — и никто ещё не задерживался надолго. Видимо, связующее звено в лице меня слабеет, и приходится прикладывать всё новые силы, чтобы остаться на плаву. Не знаю, к чему я веду, вернусь к началу.
Во вторник отдал документы на МСЭ, получил рецепты на колёса и поехал домой. Ничего не предвещало беды: бабушку обещали выписать, и я с лёгким камнем на душе прикупил себе пепси и чипсов. А затем позвонила тётя. Бабушки больше нет, сказала она. В пятницу похороны. Отпросись с работы, если можешь. Ладно, говорю, постараюсь. Как всегда и бывает в такие моменты, после услышанного я не почувствовал ничего. Возвращаясь в прошлогоднее состояние, я постепенно понимаю, что не могу выражать эмоции как раньше. И чем хуже оборачиваются дела в жизни, тем каменнее я становлюсь внутри.
Затем ушла Катя. Не ушла, просто перестала заходить в Вк. А я... просто не знал, что ей написать. Как ты там? Что случилось? С тобой всё хорошо? Нужные слова никогда не приходят в подходящий момент — скорее всего, они никогда уже не придут. В конце концов отправил ей смс и не получил ответа. И в этот момент я понял, что не в состоянии помочь никому — что уж говорить о себе, лучшем психологе на свете. Но суть не в этом, а в том, что жизнь продолжается. Дом — работа — дом — бессмысленный обмен фразами с друзьями, которых я знаю с начала осени. И так всю жизнь. И следующую жизнь. И прошедшую. К чему я клоню? Не знаю. Продолжу рассказывать о прошедшей неделе.
В среду начались настоящие трудо вые#удни. Если описать всю работу вкратце, можно сказать, что мы творили из ху#ни ху#ню. Обнимали столбы как идиоты, цитируя мимо проходящую старушку. Одним словом, наряжали гирлянды. Тут я мог бы пуститься в пространные тирады о том, как не люблю Новый год, но ограничусь лишь тем, что не испытываю ни малейшего желания заниматься всей этой ерундой дома. День прошёл без инцидентов — а значит так будет продолжаться ещё долго. Когда там ударят морозы?
То же самое могу сказать и про четверг: гирлянды, столбы, оборванные ленты. Но после обеда мне внезапно сказали ехать с парнями на свалку, забрасывать старые покрышки в грузовик — и так до конца рабочего дня. По дороге ребята распивали алкашку и смотрели чернуху. Чему удивляться, ведь мы живём в обществе.
Затем настала пятница. Приезжает мать (которая в срочном темпе собрала манатки и приехала из деревни за тридевять земель), мы ждём тётю с сестрой и едем на отпевание. Давно же меня не было на подобных собраниях — я вообще не посещаю массовые мероприятия, тем более такие. Затем на кладбище, затем в кафе — так и прошёл очередной прискорбный день. В субботу снова на кладбище, оттуда — в аптеку за таблетками, и вместо того чтобы встретиться с Саней и Димоном я решил плюнуть на всё и поплыть по течению, то есть домой. Вчерашний день прошёл — впереди долгие дни работы.
И снова гирлянды, и снова мусор, и снова уборка снега. Не знаю, зачем продолжаю писать — в груди ещё тлеет надежда на новый рассказ, на новый опус, на новую песню: но ведь это же эвклидовская дичь, ведь жить по ней я не могу же согласиться. Рано или поздно это закончится, и я буду жить на автомате, не зацикливаясь на прошлом и будущем, жить машинально, бездумно — а это получается у меня лучше всего. Пока.