Глава 6
Владимир никогда не пользовался своими магическими силами, пытаясь жить как все, но он всегда осознавал их, и они придавали ему уверенности. Он никого и ничего не боялся. Даже, когда родилась дочь, к которой он привязался отчаянно и страстно, он не боялся за нее, зная, что с ней не может случиться ничего плохого, поэтому Леночку не ограничивали во многих вещах, которые родители часто запрещают детям из-за своих страхов. Поначалу никто и не знал о его способностях, но вот однажды к Калмыкову явился человек, сказал, что от Василия Сырейщикова, от Васьки, значит, и попросил сделать так, чтобы он больше не пил. Хозяин растерялся, он абсолютно не представлял, что нужно делать, но и выгнать его не мог, понимая, что обязан помочь, раз его об этом попросили. Он усадил пациента на табурет посреди маленькой кухни и приложил руку к его затылку. К ужасу Владимира ничего не происходило, он уже хотел честно признаться в своей несостоятельности, но вдруг на кухню потянулись тени каких-то людей. Они заходили, как положено, через двери, поднимаясь по подъездной лестнице. Когда их набралось достаточно много, на кухне начался невообразимый гвалт, все они возмущенно высказывали претензии к болезному. Владимир приказал всем молчать, обведя взглядом толпу душ, он остановился на маленькой, сухонькой старушке в черном ситцевом платочке.
-Как тебя звать? - обратился он к ней.
-Александра. Александра Семеновна, - ответила она.
-Кем тебе приходится Александра Семеновна? – спросил он у гостя.
Тот побледнел, весь съежился и ответил:
-Мать моя!
-Видно обидел ты мать свою, и еще человек пятнадцать с ней. Думай, что натворил. Думай, как исправить.
-Что натворил? Забыл я их всех. Как уехал из деревни лет двадцать назад, так и не навещал. Знаешь, учился, работал. Как-то не до них было. А теперь… О том, что мать умерла, только через два года узнал, а на могиле так и не был, - на глаза мужика навернулись слезы, и вдруг он зарыдал, безутешно, как ребенок.
-Простите, простите меня, ради Бога, - причитал он.
Владимир видел, как души начали медленно покидать его дом, последней ушла Александра. Мужчина успокоился и с интересом посмотрел на колдуна.
-А ты откуда про меня узнал? И про родню мою? – спросил он подозрительно.
-Дурак, - буркнул Калмыков, - на кладбище съезди, могилы поправь, - и выпроводил посетителя за дверь.
Через несколько месяцев мужик вернулся, был он не так самоуверен, но внешне выглядел гораздо лучше, чем в первый свой визит. Смущаясь, он протянул Калмыкову крупную купюру. И промямлив: «Спасибо!»,- быстро ушел.
Потом, нечасто, но к Владимиру Алексеевичу стали приходить люди, порой высокопоставленные, у кого-то были проблемы со здоровьем, у кого-то по службе, редко кто просил помочь в делах сердечных. Он действовал по отработанной схеме, призывал предков страдальца, те высказывали свои обиды, а дальше человек или признавал, или не признавал их, то есть сам изживал или не изживал свою беду.
Владимир жил со своим знанием, но не мог его объяснить, да и не пытался. И только вновь встретив Маргариту Ивановну, и начав общаться с ее подругами, он многое для себя уяснил. Длинными вечерами дамы пересказывали ему труды величайших мистиков, Маргарита учила его основам астрологии, а Машенька показывала самые простые травы, которые могли становиться волшебными и весьма полезными в определенных обстоятельствах.
Через несколько лет одна за другой ушли Марта и Мария Ивановна, для Маргариты это не стало неожиданностью, все было предопределено. Еще при их жизни она попросила Владимира найти ей какую-нибудь избушку в глухом лесу. Поначалу ученик резко воспротивился такому ее решению, но Марго по своему обыкновению была непреклонна. И он нашел старую охотничью заимку, подлатал крышу, повесил новые крепкие двери. Туда и отправилась доживать свою необычную жизнь Маргарита Надеждина. Дату своей смерти она тоже вычислила с точностью до часа. И вот теперь пришло время в последний раз поговорить с единственным человеком, ставшим ей родным.
- Ну, не грусти, Вольдемар!, - говорила она, в шутку толкая его в бок, - ты же не хуже меня все понимаешь. И не будь эгоистом, мы ведь плачем по нашим покойникам, от того, что нам приходится оставаться здесь, без их любви и заботы. А я тебе уж ничего дать не могу. Все что знала, рассказала. Вот только думаю я, Ленку-то надо домой возвращать. Плохо ей там, в Америке. Ты давно с ней разговаривал?
-Вчера по скайпу общались.
-По скайпу… Ну и как она?
-Не знаю, вроде улыбалась.
-А что ей прикажешь делать? Зови домой.
-Чем она тут заниматься-то будет?
-Детей учить, например.
-Маргарита Ивановна, ну что вы такое говорите. Какие дети, какая школа?
-Вот то и говорю. Надо свою школу создавать. Ты видишь, к чему дело все идет, скоро все ваши скайпы и компьютеры «накроются медным тазом», а дети наши ничего не умеют. Просто ничего, даже те элементарные навыки, которыми мы, избалованные относительным комфортом, обладали - утрачены. Нужно их возвращать, и не только их. А еще и то, что мы с тобой знаем, тоже кому-то нужно передать. Может быть, это поможет им выжить и стать лучше, чем были мы.
-Ох, и задачи вы ставите, - вздохнул Калмыков.
-Считай, это – моя последняя воля, - то ли в шутку, то ли всерьез сказала учительница.
Они обнялись. С тяжелым сердцем Владимир Алексеевич правил лодкой, глядя на все уменьшающуюся фигурку старой женщины, державшейся за ствол искривленной сосны, стоявшей на краю вырытой для нее могилы.
Глава 7
Через неделю Владимир Алексеевич вернулся на заимку, он нашел Марго, лежащей в гробу, стоящим у самой могилы. «Позаботилась обо мне в последний раз», - подумал Калмыков. Они оба знали, что прошедшая ночь будет для нее последней, и она хотела уйти одна. «Что ж, человек приходит в мир один, и уходит один», - размышлял он, убирая с покрывала, нападавшую за ночь хвою и принесенную ветром листву. Он посмотрел на ее лицо, ставшее неожиданно прекрасным, при жизни оно было слишком изменчивым, чтобы понять его необычайную красоту, разглядеть правильность черт, осознать, что Маргарита, по сути - королева. При жизни она была слишком живой, а вот теперь застыла. Он заколотил крышку гроба, и осторожно спустил его на дно ямы, что было непросто. Но он очень старался. Потом он зашел в избушку, забрал книги и карты, приготовленные учительницей, и уже хотел уйти, но ему все, казалось, что он должен сделать что-то еще. Он достал весь запас свечей, зажег их, отчего домишко наполнился мерцающим неярким светом, и стал ходить вокруг стола, выкрикивая непонятные ему самому слова. Он ходил все быстрее и быстрее, отбивая ладонями ритм, вращался вокруг своей оси, речитатив его становился все громче и стройнее, а все существо наполнялось какой-то невероятной силой. Через некоторое время он рухнул на пол, сознание его помутилось. Он очнулся через несколько минут, судя по догоравшим свечам, странный обряд длился не дольше часа. Владимир понял, что так он попрощался с Марго, что часть ее силы перешла к нему, и что чувство глухой тоски, которую он испытывал последние дни, переросло в светлую грусть. Его настигло понимание того, что Маргарите Ивановне хорошо там, где она сейчас находится и за нее нужно порадоваться, как радуются дикие племена, хороня своих сородичей. Это было какое-то первобытное, не искаженное никакими культурными традициями, но правильное ощущение.
Вернувшись, домой Калмыков разобрал привезенные с собой бумаги. Книги он сразу отложил в сторону, а чертежи звездного неба и астрологические выкладки рассмотрел с большим интересом, был тут и его гороскоп, и Ленин, и еще каких-то неизвестных ему людей. И по всему выходило, что последний разговор с Маргаритой был не пустой болтовней. Заниматься школой было ему по судьбе. Конечно, он знал о вариантности судьбы, зависящей от решений самого человека, но рассмотрев все расчеты старой учительницы, он понимал, что для него, а главное, для дочери, это – лучший вариант. Но он даже не знал с чего начать. Как убедить Лену вернуться домой, из знаменитого Чикаго в их тьму-таракань? Как рассказать ей о своей судьбе и своих знаниях. Ленка – человек супер -современный, поднимет его на смех, чего доброго, решит, что он свихнулся на старости лет. «Но Ленка – математик. И это много что меняет…»,- размышлял он, набирая номер дочери.
-Папа, что случилось? – на экране появилось такое родное, встревоженное лицо дочери. Обычно они созванивались раз в неделю, а сегодня отец позвонил через два дня.
-Да ничего, доча. Все нормально. Ты как?
-Хорошо.
-Хорошо ли?
-Да, - но глаза Лены, необыкновенного фиалкового цвета, вдруг наполнились слезами, и крупные капли покатились по румяным щекам, задерживаясь в круглых очаровательных ямочках.
-Лена, что ты, дочка? О чем ты плакаешь, милый мой человечек?
От этих ласковых слов, таких неожиданных от всегда сдержанного и молчаливого отца, Лена разрыдалась. И чем больше она пыталась сдерживаться, тем жестче ее горло схватывали спазмы.
Калмыков не знал, что делать. Больше всего на свете он хотел сейчас очутиться за много километров, по ту сторону земли, прижать к себе единственного родного человека, разогнать все ее беды и печали. Но сейчас он не мог ей дать даже стакан воды.
-Лена, послушай меня, - произнес он, как можно спокойнее, - ну-ка вдохни глубоко, дыши со мной вместе. Он стал с шумом вдыхать и выдыхать воздух. Постепенно девушка успокоилась.
-Доча, давай-ка домой, а…? Что тебе в этой Америке делать?
-Ты серьезно, пап? Знаешь, я уже, правда, здесь больше не могу. Хочу к нам в тайгу, на озера. Помнишь, как в детстве?
-Конечно, помню. Так собирайся, и айда.
-Контракт только через два месяца закончится. И знаешь, я, наверное, не буду продлевать.
-А как же Стив? – слегка, замявшись, спросил Владимир Алексеевич, он никогда не лез в личную жизнь дочери. Лена горько усмехнулась:
-У него теперь другой партнер.
-В смысле он тебе изменил?
-Ага, с мужиком.
-Тьфу, вот ведь б…, - Калмыков прикусил язык.
-Ну, в общем, заканчивай там свои дела и дуй домой. Есть тут у меня кое-какие планы на жизнь.
Бодрый тон отца успокоил Лену, она заулыбалась, а Владимир Алексеевич залюбовался дочерью. Статная довольно полная фигура, но с очень тонкой талией, длинная шея, пышные волосы, цвета спелой пшеницы не оставляли равнодушными представителей противоположного пола, конечно, тех у которых с ориентацией все в порядке. Но вроде у Стива, парня с которым в последние годы жила дочь, все было нормально. «Но поди ж ты… Все-таки Марго была права. Надо вытаскивать ее оттуда», - размышлял Владимир Алексеевич.
Глава 8
Калмыков не знал с чего начать выполнение задачи, поставленной перед ним старой учительницей или, может быть, судьбой. Он не очень любил людей в целом и детей в частности, а сейчас ему придется как-то взаимодействовать с теми и другими. Ведь ему предстояло найти тех, кто будет учить, и тех, кто захочет учиться. Кроме того, он предполагал огромные проблемы с официальными органами, школа в современном мире, это ж целый клубок отчетности, проверок, придирок. А если школа в лесу? Обвинят еще, черт знает в чем. Но постепенно в его голове сложился план действий, которого он и придерживался. Для начала он решил организовать летний лагерь, набрать человек пятнадцать детей, родители которых будут согласны на спартанские условия для своих отпрысков. Основным условием пребывания в лагере он считал готовность отказаться от гаджетов. Основной идеологией школы должно было стать единение с природой. Поколесив по окрестностям поселка, Владимир Алексеевич присмотрел большой заброшенный дом в деревне Слюдорудник. С одной стороны она находилась почти в черте поселка, с другой, стоило отойти от нее на полкилометра, и начиналась настоящая уральская тайга. В доме раньше была сельская школа, потом клуб, а теперь ввиду малого числа оставшихся на Слюдоруднике жителей, он стал никому не нужен и медленно умирал. «Да, люди, дома и собаки умирают, когда делаются никому не нужными. Ну что ж, попробуем тебя спасти», - мысленно беседовал с домом Калмыков. Председатель сельсовета согласился сдать помещение на лето за небольшую плату, теперь предстояло привести его в порядок. Но для этого были нужны люди, где их брать Владимир Алексеевич не имел представления. Лена должна была приехать весной, и к удивлению отца, она сильно прониклась его задумкой. Хорошо разбираясь в системе предоставления грантов, она написала замечательную заявку на их проект, и отослала в несколько российских и зарубежных фондов. Пара из них обещала предоставить небольшое финансирование. Калмыков был готов вложить и собственные средства, жил он очень скромно, чтобы не сказать аскетично, и деньги у него водились. Но где же люди, с которыми он может пойти на такое сложное дело? Он вновь поднял записи Маргариты Ивановны. В одной из тетрадок, исписанных ровным учительским почерком, он нашел фразу: «Не доверять людям, не просить у них помощи в случае надобности есть гордыня, а гордыня есть грех». Он долго раздумывал над этими словами, ведь сам он всю жизнь придерживался противоположных правил, а именно: «Не верь, не бойся, не проси». Он так и прожил всю свою жизнь. Кто знает, может быть самым главным его уроком должен стать пересмотр этого девиза, из которого можно оставить только «не бойся». Он еще полистал пожелтевшие от времени листочки и нашел конверт, в котором хранилось несколько гороскопов. Светлана, Борис, Наталья, он сравнил их со своим и Лениным, и с удивлением обнаружил, что все они должны встретиться не позже лета текущего года, и встреча эта должна стать судьбоносной для каждого из них. «Значит , нужно ждать, все как-нибудь образуется», - думал он. «В чем моя задача? Научить детей жить без этих новомодных приблуд. Для этого они должны обладать самыми элементарными навыками, такими как приготовить себе еду, починить одежду, развести огонь. Ну, этому может научить любая деревенская тетка в возрасте от пятидесяти. Я могу научить ориентироваться в лесу, читать карты, рубить дрова, водить машину, рыбачить и бить зверя. Лена может взять на себя обучение математическому мышлению, именно мышлению, когда цифры для тебя становятся живыми, ты можешь разговаривать с ними и строить с их помощью целые вселенные. Конечно, не всем это пригодится, но если человек будет хотя бы знать о таких возможностях, он будет совсем по-другому видеть этот мир, не станет отрицать существование других измерений, это может стать началом его духовного развития». Калмыков размышлял и поражался себе, никогда до этого он так ясно не излагал свои мысли, наверное, годы общения с компанией Маргариты Ивановны дали свои плоды, а может, просто время пришло. «Да, хорошо бы еще, чтобы они чаще бывали в лесу, физически укреплялись, конечно, еще бы одного мужика надо привлечь. Ой, да кто ж будет в наше время за бесплатно заниматься с чужими детьми? А если, не дай Бог, травма или еще какое-нибудь происшествие? А, ты типа не можешь предугадать и предотвратить!», - так он изводил себя сомнениями почти каждый день, но к ночи он успокаивался, откуда-то приходили ответы, и, в общем, он чувствовал, что все у него получится, и может быть, впервые в жизни ощущал себя почти счастливым.