- Салем, А... Все также себя чувствую... – в телефоне ее голос звучал ослабшим, хрипловатым... - Завтра пойду к внукам, хочу повидать – раз здесь оказалась... Вчера звонила невестке - сказала приходить в пятницу... Жанна отведет...
Милый мальчик шести – семи лет вылитый как отец с кудрявыми волосами и девочка лет четырех с большими тёмно-карими глазами одно лицо с матерью все кружились, вертелись возле любимой бабушки, несказанно обрадованные подарками. Она бабушка для своих внуков – а так молодая женщина лет шестидесяти с небольшим, еще прослеживалась ее былая красота молодости. Замечательно хороша собой, с прекрасными темными глазами, если вглядеться – где затаилась грусть, белый лоб с шелковыми прядями мягких тёмно-каштановых волос в стрижке едва коснулась легкая седина на висках и обрамляли аккуратные брови дугой. Внуки бегали вокруг, все хвастались своими успехами - читали стихи, девочка демонстрировала шикарное платье, показывала красивый бант. Бабушка улыбалась, сухие, бледные губы обнажали, как жемчуга в ряд белые ровные зубы. Мальчик с девочкой неугомонно бегали, прыгали. Наблюдая за ними, Аяжан почувствовала головокружение и слабость. «Опять эта слабость. Вроде ничего не болит, но слабость изнуряет» с досадой подумала она. Надо было собираться домой, да никак не хватала и духу, и силы – физической... «Эта коварная болезнь забирает все силы, истощает всю изнутри...» переживала Аяжан. Собрав последние силы:
- Мне пора и вам надо своими делами заниматься... - поднимаясь с дивана с помощью дочери Жанны.
- Бабушка, ты еще приедешь? Подарки привезешь? Правда же? – внуки обступив Аяжан.
Аяжан прижала их к себе, поцеловала, погладила по головке.
- Обязательно приеду и подарки привезу – украдкой вытирая, нахлынувшие слезы.
- В правду же приедешь? – все спрашивала младшая.
- В правду...
Вдруг как гром среди ясно дня:
– Нет. Не приедешь... - прозвучал детский голос.
- Что ты говоришь? Конечно, приедет бабушка – срочно вмешалась мать малышей.
- Ничего, не надо ругать их, они ангелы – дети не лгут... – без тени обиды успокоила невестку.
Все встали у двери, как будто чего – то ждали. Невестка стеснялась первой отпереть, Аяжан тоже медлила – ей показалась – что – то не договорила, что- то не досказала, что – то не сделала ... Наконец, Жанна медленно открыла входную дверь. Внуки пустили воздушный поцелуй, бабушка помахала рукой. Дверь тихо захлопнулась. Аяжан под ручку Жанны медленно спускалась по лестнице... Что творилась в ее душе, осознавала ли что последний раз видит внуков, и они ее, это последние прикосновения, ощущения запаха внуков? Ступая все ниже – ниже по степеням лестницы все дальше отдалялась от них и уже без возвратно.
- Я завтра поеду домой. Жанна - они меня отвезут... Здесь мне делать нечего... Онкология от меня отказалась, был консилиум врачей ... – ответила на телефонный звонок родственника, справлявшегося о ее самочувствии. Голос с каждым днем слабел.
Черная иномарка ехала на малой скорости в потоке машин. Аяжан смотрела в окно не отрываясь. Здесь для нее все было близкое, родное — вот магазин «Айгуль» все такой же ничего не изменилось – даже вывеска та же, как 40 лет назад, только витрина наружная другая обклеенная рекламой. Раньше стояли красивые манекены с модными вещами, всякая мелочь – пудреницы, зеркала, туфли красивые, дамские сумки, шарфы, бижутерия - радовавшая женские глаза. Дальше «Счастье» универмаг женской одежды тоже отправила ее в то далекое счастливое время и та же вывеска с красивым шрифтом, а ночью так ярко великолепно сияла. От этих воспоминаний как поднялось настроение и даже почувствовала улучшение физическое, по всему телу пошло тепло. Ощутила откуда-то взявшиеся прилив силы, тепла – расстегнула ворот полупальто, скинула красный шарф.
- Мама, как себя чувствуешь? Тебе жарко? - спросит Жанна.
- Нет, нежарко... Чувствую себя лучше, как никогда...
- Не собираюсь сидеть ждать смерти. Хочу поехать к святым мощам – очень бодро сообщила Аяжан. – Люди после посещения святых выздоравливают даже с последней стадией – четвертой!
- Конечно, поедем.
На зеленый свет светофора машина свернула на улицу Торайгырова. Автовокзал. Аяжан не отрывая взгляда провожала стеклянные, витражные высокие стены автовокзала – почти родные, именно отсюда начиналось ее первое знакомство с городом более сорока лет назад. Глубоко вздохнула – «молодая, красивая, счастливая...и все пролетело как один миг... Он вокзал всех встречает и провожает...» - в ее груди вспыхнули самые нежные воспоминания. Автовокзал напомнил о том, что не съездила в Луговое, так и не собралась. Где прожила больше двадцати семи лет, родились дети. Где остались родственники, подруги, друзья... Ее отвлек от этих раздумий железнодорожный вокзал серый бетонно мраморный монолит, что величественно красовался рядом слева по диагонали. Она причмокнула, вспомнив шикарный на то время ресторан вокзала. На миг промелькнули по душе, томительно ласково, печально и неясно тронув ее, тогдашние, забытые, волнующие и теперь еле уловимые чувства. «Первые раз Миха пригласил на ужин, потом часто бывали... Позже там же устроил романтический ужин и сделал мне предложение... Какая я была счастливая!» Закрыла глаза. Не было понятно заснула или нет – неплотно прикрытые веки с бархатными ресницами вздрагивали.
Машина подала газу, шла на подъем. Вот и мост. Внизу переплетение трамвайных линии, чуть дальше железнодорожные пути, где вдали виднелись цвета морской волны вагоны поездов в ожидании отправки, какие-то стояли на запасном пути.
В какой – то момент Аяжан ощутила, что сильно откидывается к спинке сидения, открыла глаза – это опять машина поднималась на мост уже на выезде из города. Отрешенный взгляд направила в окно. Иртыш бурлил темными водами, у берегов стояли баржи и плавно раскачивались плавучие краны. Вновь силы покинули ее. Сомкнула веки. Над городом нависли сумерки, над Иртышом густой туман ...
Мост остался позади. Туман белой пеленой опустился как занавес над сценой. Черная иномарка исчезла среди потока автострады.
- Едут, едут.
Это «едут – едут» будет передаваться по цепочке, по мере того как машины будут двигаться вперед, въехав в село. Первая легковая машина медленно съедет с трассы, за ней еще две. Одна из них, что между ними «Газель». В этой процессии было что – очень грустное, больше – горестное. Жители Лугового с утра ждали чего – то или кого – то ... И вот все до единого вышли, услышав «едут» на улицу. Женщины рыдали, мужчины, когда машины приближались, медленно – медленно, они снимали кто кепку, кто шапку, сжимали в кулаках. Кто – то из женщин тихо скажет «вернулась, родная... Наша вернулась...» Проехав по центральной улице машины остановятся у небольшого дома. Немного спустя оттуда выдут трое мужчин – один седой пожилой, двое его сыновья. Они сядут в кофейного цвета легковушку. И вся колонна машин также медленно двинется дальше за село.
Всюду было заметно, как природа готовится ко сну, к отдыху - деревья в палисадниках скинули последние листья, трава завяла, потемнела, стала буро - ржавой. Дул холодный, восточный ветер поздней осени. Серые тучи покрывали небо.
Кладбище находилось в двух километрах. Раскинулась широкая, темная степная равнина. Солнце оставалось скрытым за низкими, хмурыми, серыми облаками. Воздух холодный, сырой. Стояла глубокая тишина и великое спокойствие, сторожившие кладбище. Здесь такое спокойствие -ни шороха листвы, ни звуки ветра - даже ветер приутих, ни треска сучьев, ни пения птиц, разве что каркнет ворона.
После церемонии похорон, молитвы бросив горсть холодной земли на чернеющий холм, собравшиеся потихоньку, не спеша двинуться к машинам. Самые близкие будут оглядываться и плакать.
Автомобили один за другим въедут на грунтовую дорогу. Серые облака опустятся, еще ниже сбрасывая на землю белые хлопья первого снега.
Недавно еще черный холм в один миг покроется белым покрывалом, как и все другие могилы. Черный ворон не смело сядет на соседнюю железную ограду.