На целину я поехала летом 1958 года в составе сводного отряда студентов Калининской области. В это время я была учащейся Калязинского ордена «Знак Почёта» машиностроительного техникума. В техникуме с нами, кто подал заявление на поездку на целину, беседовала комиссия, и по итогам беседы выдавалась комсомольская путёвка. Эта путёвка у меня, как ни странно, сохранилась, хотя с той поры прошло 63 года. Ещё у меня есть «Похвальный лист», которым я награждена за работу на целине. Он был выдан Кургальжинским райкомом комсомола Акмолинской области. Это самый низкий уровень награждения, были награды ЦК комсомола Казахской республики и ЦК комсомола Союза, были и медали. Но этот лист дал мне подтверждение, что именно в этом районе Акмолинской области мы работали.
Наш отряд отправлялся из Калинина, мои родители незадолго до этого переехали туда и, можно сказать, что я уезжала из дома. Слабо представляя, что такое целина, я составила список, что взять с собой в дорогу. Конечно, надо взять что-нибудь тёплое, сейчас лето, но там всё может быть. С мамой мы пошли на рынок (барахолку) купили поношенную телогрейку и новые сатиновые шаровары, дома был фланелевый спортивный костюм и резиновые сапоги. Еще были советы взять с собой не слишком габаритное одеяло. Такое дома было, отцовское солдатское шерстяное одеяло, оно очень мне там пригодилось. Будущим целинникам можно было выкупить небольшой продовольственный паёк, для этого был выделен один магазин.
Ехали мы в отдельном товарном вагоне, ехали долго, 6-7 дней, так как дорога была сильно перегружена. В дороге нас кормили, делали остановки для естественных нужд: как говорится девочки налево, мальчики направо. Было жарко, но иногда на остановке нам всем удавалось искупаться, самые ловкие ухитрялись обмакнуться в речке или озере и по ходу поезда, скорость движения была небольшой. Спали мы на двухэтажных нарах, опять же девочки налево, мальчики направо от входа. Вначале было весело, шутили, даже пели, но к концу дороги накопилась усталость от стука колёс, хотелось хорошенько помыться от пыли и грязи.
В Акмолинск приехали в 8-9 часов утра, точное число не помню, знаю, что это было примерно 14-16 июля. Меня сильно укачало. Нас покормили, дали немного отдохнуть и отправили в открытых машинах по месту назначения. Названия аула я не помню, а колхоз был имени Сталина. В кузове машины были скамейки, так в то время перевозили людей. Ехали долго, почти всё время под дождём, плутали и приехали на место уже потемну, значит, в пути были часов десять. С помощью ребят я спустилась на землю, но сдвинуться смогла не сразу. Голова кружилась, ноги были словно ватные, я топталась на месте, держась за кузов. Когда добрела до места, увидела нары вдоль стен комнаты, но лечь оказалось некуда, всё было занято. Мне и ещё одной девочке устроили спальное место на столе, стол был достаточно длинный, что-то вроде лабораторного. Мы, измученные дорогой, легли, но дорога нас не отпускала. Чуть задремав, в голове слышалось бесконечное: чух-чух-чух. Это стучали колёса, и так продолжалось почти неделю. В первую ночь несколько раз мы с Лидой, моей соседкой по столу, падали в разные стороны. На следующий день нары увеличили, и нам нашлось место.
Сначала освещение нашего жилища было нестабильным, свет то загорался, то выключался сам. Выяснилось, что электричеством снабжал движок от трактора, который располагался под нашими окнами. Уже утром один из наших парней по своей инициативе стал разбираться с движком. Движок им был отремонтирован, парень стал постоянным мотористом, и со светом проблем не было, пока мы там жили.
Другой проблемой стала кухня, или, правильней сказать, готовка. Пищу готовили в походной солдатской кухне, где была топка и два котла. Вначале нам готовили казашки, назначенные местной властью. Нам почти сразу не понравилась их готовка, главным образом их нечистоплотность. Они практически не мыли посуду и не чистили котлы. Многие стали отказываться от еды, и тогда нам предложили готовить самим. Было решено, что еду будут готовить девочки по двое в течение недели, а ребята по возможности помогать носить воду, дрова и уголь. Вскоре мне пришлось работать на кухне в паре с Лидой, о которой я уже упоминала. С напарницей мне повезло, она была ловкая, спортивная, выше меня ростом и трудолюбивая. Про рост я не зря упомянула. Рост, длинные руки - это большая подмога при чистке котлов. Лида сразу добровольно взяла эту часть работы на себя. Ребята тоже помогали, даже просить было не надо, к кухне тянуло многих. Работа на кухне начиналась рано и заканчивалась позже всех, надо приготовить завтрак, обед и ужин, потом всё перемыть. Продукты были по тем временам неплохие, колхоз выделял нам мясо ( баранину), хлеб, крупы, вермишель, возможно, что-то ещё. Мясо было свежее, холодильников не было, сколько же баранов мы съели, страшно представить. Эти продукты надо было получать у мужчины, между собой мы его называли завхозом. Завхоза приходилось ловить, он старался от нас ускользнуть, может быть считал, что нам слишком много всего дают. Однажды нам пришлось рано утром идти к нему домой, т.к. вечером его не удалось поймать. Мы знали, где живёт завхоз, подошли к его саманному дому и стали звать, сначала тихонечко, затем всё громче и громче. Нас уже поджимало время, пора готовить завтрак, а у нас нет даже хлеба. Выход один: надо будить завхоза всеми средствами. Пришлось зайти в жилище, правда, было ещё темно, а в доме совсем ничего не видать. Мы зашли, громко окликая его, никакого результата. Пошли по наитию вперёд через овец, детей, было страшно, но другого выхода у нас не было. Хозяин видимо понял, что мы без продуктов не уйдем, встал и начал нас материть по- русски. Мы это терпели, главное он выдал все продукты полностью. Остальные дни нам не пришлось за ним бегать, усёк, что лучше отдать продукты с вечера.
В ауле было 2-3 дома не похожих на казахских, нам объяснили, что это дома немцев, их переселили сюда из Поволжья в начале войны. Жилища и прилегающие усадьбы были ухожены, там были кусты и огороды. Рассказывали, что немцы не пускали казахов в свои колодцы из-за грязных ведер, для этого кидали туда сало. Расчёт был точным.
В июле и начале августа я работала на сенокосе. Сенокос - дело привычное, и рассказывать здесь нечего. В это время я заболела, всё произошло внезапно без видимых причин. У меня поднялась высокая температура, выше 39 и почему-то стал плохо открываться рот. Так как я часто болела ангиной, подумала сразу о ней, хотя, причем тут рот, не понятно. Наш руководитель Хорин на колхозной машине отвёз меня в больницу. Как далеко была больница - не знаю, в степи дорог в нашем понимании не было. Были обозначенные колёсами машин и тракторов направления в разные стороны, с множеством переплетений. Расстояния эти никто, я думаю, не мерил, можно приблизительно мерить временем в пути, но плутали в дороге многие, если не все. В больнице меня осмотрел врач, диагноз был не ясен, и меня оставили там. Больница состояла из нескольких барачного вида строений, в один из них положили меня. Это был лечебный корпус, который состоял из двух больших палат: женской и мужской. В моей палате лежало примерно 15-18 женщин с разными заболеваниями, в основном местные, но было несколько русских. Как позже стало мне известно были и с инфекционными заболеваниями. Но судьба меня берегла, я там ничего не подцепила. Туалет был общий на улице, как у нас в деревнях. Рядом со мной лежала женщина, она часто плакала и рассказала свою историю. Родом она была из российской глубинки, там познакомилась с молодым человеком, казахом, жившим и работавшим там же. Они поженились, вели общее хозяйство и всё, как ей казалось, было хорошо. Прожив какое-то время, муж захотел вернуться к себе на родину. Они продали своё имущество, купили билеты и приехали сюда к его родне. Но оказалось, что о его женитьбе родня не знала, более того, она не захотела принять новоиспечённую сноху. Её просто-напросто выгнали из дома, без денег и с расстройством психики. Правда это или нет, не знаю, но её было очень жаль. Я там пробыла чуть больше недели, температура спала, рот открылся, и, стало ясно, что у меня лезло сразу два зуба мудрости. Зубы мудрости выросли, а мудрости не прибавилось. Это стало очевидно из дальнейших событий.
Меня выписали, но что делать дальше было непонятно. Вопросы как добраться до своих, где эти свои, куда двигаться стояли передо мной. Потом я поняла, что надо было сразу через больницу сообщить о выписке Хорину, а я ушла за территорию больницы и села на обочину канавы. Чего я ждала, не знаю, возможно, приключений на свою голову. Они, конечно, нашлись. Скоро ко мне подошел местный паренёк, года на два моложе меня, поинтересовался, чего я жду и не случилось ли что со мной. Я честно рассказала ему о своих проблемах, на что он предложил свезти меня на машине до нужного мне места. Оказалось, что у его старшего брата есть машина, грузовик, он сейчас дома и что машина понадобится тому часа через 2-3. За это время мой спаситель успеет вернуться, и брат ничего не узнает. Я честно сказала парню, что денег у меня нет совсем. Денег и правда, не было у нас всех ни копейки. Парень обещал отвезти меня бесплатно. Мы сели в машину и поехали, он вроде бы знал дорогу. Минут сорок мы ехали, весело болтая обо всем, но потом стало ясно, что заблудились. Парень стал нервным, что-то бормотал по-своему, и тут струхнула и я. А вдруг он высадит меня посреди степи, кто и когда меня найдёт? Парень злился всё больше и больше, боялся, вероятно, брата. Но провидение сжалилось над нами, и мы добрались до нужного нам места. Высадив меня, машина круто развернулась и помчалась в обратный путь. Хороший мне, дурёхе, попался пацан, а я не успела даже сказать ему спасибо. Досталось мне и от Хорина, хотя его вина в этом тоже была. Но хорошо то, что хорошо кончается.
С середины августа и весь сентябрь я работала на копнителе и жила в палатке на полевом стане. Копнитель - это такое приспособление комбайна, куда ссыпается солома после обмолота зерна, огромный контейнер, можно сказать. Обслуживать копнитель лучше всего вдвоём, для этого с двух его сторон имеются площадки, и, стоя там, это примерно 2 метра от земли, с помощью вил солому нужно распределять по всему контейнеру. Когда копнитель заполнится, надо одновременно нажать на педали и копна соломы выгрузится на землю. Такой вроде бы незамысловатой была наша работа с Люсей, моей напарницей, а позже подругой. Незамысловатая работа была тяжёлой, грязной, пыльной, к тому же шум и тряска, к сожалению, как оказалось при расчёте и малооплачиваемой. Не помню, сама я изъявила желание работать на комбайне или это так распорядилось начальство, но полтора месяца довелось здесь трудиться. Работали с утра и фактически дотемна, с перерывом на обед. Отдыхали только по уважительным причинам: это дожди и поломки комбайна. Дожди летом в Казахстане редкость, а поломки были частенько. Наш комбайнёр дядя Ваня был грамотным и добросовестным работником. Мелкие поломки он быстро устранял сам, ездил на мотоцикле на базу за запчастями и всё налаживал. Крупных поломок я не помню, но помню, что он ругал власти, когда приезжал с базы. По его словам, запчасти снимали с совершено новых комбайнов. Новых машин, что стояли под открытым небом и ржавели, действительно было много, я видела сама эти кладбища новой сельхозтехники, и масштабы бесхозяйственности поражали. Как я уже писала, работа была пыльная и грязная, немного защищали очки, платок на голове и застёгнутая наглухо кофта. Когда шли на обед и снимали очки, то более или менее чистыми были глаза, они выделялись на тёмно-сером цвете лица, шутки и подколы были постоянно. Как и где мылись, вопрос, конечно, интересный. Да всё здесь же, почти на виду, прикрывшись, чем придётся. Мы с Люсей помогали друг другу, но всё равно гигиена, вернее её отсутствие, была главной проблемой. Люсе здесь было значительно труднее, так как у неё были длинные красивые волосы, а у меня короткая стрижка. Правда, нам изредка выпадало счастье помыться в настоящей бане, спасибо водителю, прикреплённому к нашему комбайну. Он, когда был перерыв в работе, отвёз нас с Люсей в какой-то большой аул, названия не знаю, в баню, не только отвёз, но и дал денег для помывки, у нас, как я уже говорила, не было ни копейки. Парень был старше нас, видимо там работал не первый раз и знал всю округу. Он был из отряда механизаторов, их, как и студентов, ежегодно направляли на целину, жили они отдельно. Мы были просто счастливы, так он возил нас два или три раза за полтора месяца, думаю, что жалко ему было нас.
Спали мы в палатке, большой солдатской палатке, парни в одной стороне, девчонки в другой. Скажу сразу, что никто нас не обижал, не было никаких приставаний, но и без этого проблем хватало. Летом спали в лёгких брюках и рубашке, что-то вроде нынешних пижам, а когда похолодало, спали в телогрейках, платках, надевали всё тёплое, что было. Когда отправляли нас, речь была, что работаем до середины сентября, но приближался октябрь, а об отъезде не было и речи. Конечно, в полях было много не убранного урожая, но начались холода, первый снег выпал в середине сентября, он стаял, но и работать и спать стало холодно, в резиновых сапогах мёрзли ноги. Здесь пригодилось отцовское солдатское одеяло, я отрезала от него полосу вдоль узкой стороны и сделала себе тёплые портянки. Хорошо, что они влезли в сапоги, у Люси из дома были тёплые носки. Несмотря на все трудности, хорошее настроение нас не покидало, были и шутки и смех. Это шутила и смеялась наша молодость, наша дружба, мы с подругой фактически не расставались. На полевой стан несколько раз приезжал меня навестить парень с нашей группы, просто по-дружески. Просто, но всё не так просто, сейчас он первым читает мои воспоминания и делает к ним замечания. Наш дядя Ваня пожалел нас и привёз из дома нам ватное одеяло. Он жил где-то недалеко, но тоже иногда ночевал в палатке. В общем, мы как-то утеплились и даже не заболели, но работать стало ещё тяжелее, и угнетала неясность, когда поедем домой. Со второй половины сентября комбайн работал меньше. После дождей со снегом пшеница полегла, обмолот был минимальным, но всё надеялись, что погода наладится. В самом конце сентября дядя Ваня попрощался с нами, его куда-то перебросили. Сейчас я понимаю, что никакой он был для нас не дядя, это был мужчина лет сорока, худощавый, подвижный и доброжелательный к нам, не ругался, не кричал, повезло нам с Люсей.
Нас перевели на сушку зерна. Здесь работали все остальные девчата нашего отряда, парни были разбросаны на разных работах по району. Условия жизни здесь были несравненно лучше, чем на стане. Здесь была крыша над головой, жили в строении барачного типа, безусловно, теплее и кормили тоже в тепле. Вот в чём состояла наша работа: влажное зерно, сгруженное в огромные бурты, начинало нагреваться, это называлось гореть, и была угроза, что зерно может погибнуть, по-простому сгнить. Нужно его срочно сушить, но как просушить эти горы зерна в тех условиях. Было несколько транспортёров, на них мы лопатами набрасывали зерно. Двигаясь по ленте несколько вверх, зерно перекидывалось из одного бурта в другой, на ветру или под воздуходувкой просушивалось. Другие просто провеивали зерно, перебрасывая лопатами из одной кучи в другую. Мы старались, как могли, все хватили лиха в войну и послевоенное время, знали цену куску хлеба, другие сюда просто не ездили. Смотреть, как гибнет пшеница, которой вообще нет цены, к которой и мы приложили свои усилия, было обидно до слёз. Ещё раз скажу, что это была вопиющая бесхозяйственность. Но не мне давать оценку, простите это всё эмоции.
Шел вовсю октябрь, но об отъезде не было ничего слышно. Поскольку гигиены не было никакой, многие завшивели, по всем и другим параметрам нам давно было пора домой. В конце октября нам объявили дату нашего отъезда, точно назвать не могу, не помню. Начальство стало подсчитывать наши трудодни, был назван минимум, на который попали несколько человек, в том числе и мы с Люсей. На трудодни выдали деньги и справки о количестве заработанного зерна. Я денег получила так мало, что все израсходовала на обратной дороге, на справку о зерне мама в Калинине в заготзерне получила деньги и по моей просьбе купила отцу часы, он их долго носил и хвастался, что купила дочь, заработав на целине. Прежде чем рассказать об обратном пути, хочу отметить, что по большому счёту у меня претензии только в том, что совсем не был решен вопрос гигиены. Принимающая сторона не позаботилась ни о бане или душе, ни о месте, где можно постирать. Работа, еда, сон нам по молодости были по силам.
Обратно ехали в плацкартном вагоне пассажирского поезда. После товарника, в котором мы ехали сюда, можно считать по- царски, чистое постельное бельё, отдельная полка радовали. В дороге наш руководитель стал нас убеждать, что ехать надо сразу на учёбу, до Октябрьских праздников оставалось несколько дней. Но мы были единодушны в решении всем ехать домой, была острая нужда помыться, привезти себя в порядок и отдохнуть несколько дней. Так мы и поступили, дружно уже после праздников приступили к учёбе. Возвращаясь к дороге, скажу что обратный путь был тоже сложным, почему-то ехали южной веткой через Харьков, а на целину северным маршрутом, через Пермь. В Харькове наши уже разбогатевшие парни сходили в ресторан, отметили окончание работ. Ехали долго, около четырёх дней, но все были целы, веселы и здоровы.
Годом раньше на целину ездил мой старший брат, студент МАИ. С ним произошёл там несчастный случай. Он работал помощником комбайнёра, во время работы барабан заклинило, вероятно, намотало на него что-то лишнее. Комбайнёр послал брата разобраться со случившимся, но как только он запустил руку в лопасти, барабан закрутился. Лопасти захватили руку, и его крутануло. Брат закричал от боли, и хорошо, что комбайнёр быстро выключил двигатель. Барабан не успел сделать целый оборот, иначе руку оторвало бы совсем. Брат получил множественные травмы, травмы лица, груди, но больше всего пострадала рука. Были порваны мышцы, сухожилия, нервные окончания, безусловно, пострадали кости руки. Брата в плохом состоянии быстро отправили в Акмолинск, а оттуда на самолёте в Москву. В больнице он пролежал три месяца, руку к счастью удалось сохранить, разрабатывал её больше года, хотя пульс на руке исчез навсегда. Как это произошло, кто виноват, сейчас уже вопрос лишний, но это не единичный случай травм на целине. А мы ехали домой радостные, понимали, что сделали, всё что смогли, не испугались трудностей. И с полным таким пониманием скажу, что целина – это не прогулка.
Для справки Акмолинск с тех пор переименовывали несколько раз: Акмолинск – Целиноград – Акмола – Астана – Нур-Султан.