8
Слова Копылова о двух миллионах баксов разъедали лукачцев почище проигранного мордобоя. И когда две недели спустя Савелу-Ёжика отправили на повторную операцию колена в Германию, ситуация и вовсе приняла пародийный характер. В «Биреме» в качестве переговорщика снова появился Забара:
– Ты говорил, что оплатишь лечение Савелы. Ну так за базар надо отвечать.
– И отвечу. Давай смету расходов.
Через день Забара привез и смету. В нее входила не только операция в Германии, но и недельное проживание там троих братков и подруги Ёжика.
– Операцию оплачу, а турпоездку подтанцовки нет, – сказал, как отрезал Алекс. И выделил аванс в шесть тысяч тугриков, пообещав все остальное заплатить после предоставленного из берлинской больницы окончательного счета. По факту это походило на чисто рэкетирскую дань, но по сути на некую шефскую матпомощь, что рано или поздно должно было дойти до подручных Савелы-Ёжика.
Ну а пока с отъездом последнего в славный город Берлин, в питерском околотке, окучиваемом лукачцами, наступила тишь и благодать, во всяком случае в отношении копыловско-хазинско-циммерской собственности. Зато возникла необходимость как-то узаконить их экзерсисы с Боксерской студией.
– Спасение утопающих дело рук самих утопающих, – в два голоса Алекс с Жоркой вводили сию оригинальную мысль в уши Стаса, и на седьмой или восьмой раз тот сдался и оказал нужное содействие в создании Охранного Агентства «Эскорт», а потом и вовсе с благословения Зацепина и питерского начальства под видом армейского отставника Николая Григорьевича Сорокина стал его директором. Было, правда, непонятно, не станет ли инструктор более решительно наставлять и контролировать своих фабзайцев. К чести Инкубатора, Стас-Сорокин держал марку: внешне ни во что кроме Агентства не вмешивался и даже прилюдно пару раз обрезал отельера, когда тот слишком много задавал вопросов, мол, я свое дело знаю и прошу мне не указывать. Щекотливый вопрос насчет зарплаты капитану решился достаточно просто:
– Будешь платить на пятьдесят процентов больше чем остальным охранникам.
– Гопники и «боксеры» у меня по шестьсот баксов в месяц. Стало быть, вам по куску. Ваше начальство вряд ли это переживет, – пряча улыбку, прокомментировал Алекс.
– Они у тебя на белой зарплате? – чуть подумав, уточнил Стас.
– Кто же сейчас на белой работает. Триста через кассу, остальное в конвертике.
– Хорошо будешь мне через кассу платить восемьсот.
– А за сверхурочные как?
– Еще одно слово! – скрежетнул зубами новоявленный директор.
– Шучу, шучу! – Копылов со смехом на всякий случай отскочил подальше от серлитого капитана.
Главное, что теперь для охранников можно было добиваться разрешения на боевое оружие. Сразу и два постоянных клиента Агентства нарисовались: ресторан «У Циммера» и Магазин Хазина охотно стали платить за охранные услуги «белую оплату» на радость районной налоговой службе.
При оформление в Агентство шестерки «боксеров» Алекс счел нужным наложить на них свою паханскую опалу:
– Если бы вы повели себя чуть иначе, мне бы не пришлось ни стрелять в Савелу, ни оплачивать его лечение, поэтому полгода будете получать не по шестьсот, а по четыреста баксов. Заодно это будет и ваш испытательный срок. Никаких матов-перематов, пьянки и нарушений правил. И забыли про Савелу. Под мои знамена так под мои. До утра можете подумать, завтра скажите мне окончательный ответ.
Удивительно, но парни с одной-двумя ходками за плечами слушали отельера с полным вниманием и пониманием, и на следующий день все, как один написали заявление о приеме в Агентство.
У лукачцев между тем как-то выяснили про рейд Алекса с Тимоней на квартиру Севы. Что приятно впечатлило братков – выходило, что тонконогий пацан-отельер все же одной с ними крови, только более скрытный и весьма фартовый. Плюс еще узнали, что за четырех «боксеров» Копылов продолжает выплачивать сестре Лукача по четыре «Франклина» в месяц. И ясно замаячил вопрос: а не пора ли и им самим поучаствовать в его миллионных делишках?
Требовалось как-то остановить их поползновения. И выяснив у Тимони из какой именно войсковой части лукачцам поступают чистые «Макарычи», Алекс снова позвонил человеку Зацепина: «Иван Иваныч, выручайте!» Обещанная военная прокуратура была приведена в действие и продавцов с покупателями накрыли прямо в километре от военного склада. Пара дней – и еще полтора десятка лукачцев тоже оказались в Сизо. Под раздачу попали и пару «боксеров», но их Алексу удалось отмазать, к еще большему укреплению собственного авторитета. Так что выехавший накануне Нового года из Берлина Савела-Ёжик до Питера так и не доехал – узнав о ликвидации группировки, счел за лучшее затаиться на партизанском хуторе в Беларуси. Тимоня же за свою полезность стал регулярно получать вторую тайную зарплату, минуя официальную кассу. Про его преданность теперь беспокоиться не приходилось – сдача за решетку целой банды не оставляла ему никаких шансов на какую-либо бандитскую амнистию.
У Стаса-Сорокина тем временем появился служебный подержанный «Фольксваген» вместо набившей Алексу оскомину вишневой «Лады»-шестерки.
– Ну вот, значит и от меня вам какая-то польза, – не преминул одобрить отельер.
– Ты лучше расскажи, кто такой Епифанцев и с чем его едят, – потребовал Стас. – «Боксеры» только об этом и говорят.
– Вы это спрашиваете, как надзорный инспектор или как начальник моей службы безопасности?
– Ладно, колись давай, на два расстрела ты уже и так давно заработал.
Почему бы и нет – и Копылов рассказал инструктору всю подноготную «Списка 30» о том, как в руки его отца в Коста-Рике в 92 году попал список высокопоставленных московских чиновников с их заграничными счетами и переводом на них многотысячных сумм. И за что три месяца спустя ретивую гэрэушную семейную пару в Москве заложили цэрэушникам. Потом было бегство от полиции по шоссе через джунгли, во время которого был убит отец Алекса, а мать осталась прикрывать отступление раненного сына и еще одного сотрудника, который имел возможность благополучно вывезти Алекса в Россию. Предполагая подобное развитие событий родители сделали несколько копий «Списка 30», один из которых оказался в чипе, упрятанном в медальон, а медальон в кармане у Алекса. Попав с янычарскую школу, а потом в московский вуз, он несколько раз пытался пустить его в дело. Но увы, никакое официальное расследование деятельности высокопоставленных предателей невозможно. Четверо из этой Тридцатки сейчас находятся в Питере. Епифанцев один из них.
– И ты решил напустить на него своих «боксеров»?! – Стас и не пытался скрыть своего крайнего изумления.
– Для меня это всего лишь Правильное Решение.
– И что ты хочешь от меня?
– Ничего. Просто объяснил, кто такой Епифанцев.
– Я так понимаю, Хазин тоже в деле.
– «Мы спина к спине у мачты против тысячи вдвоем».
– Охренеть! Вот что значит связываться с малолетками.
– Вы считаете, не получится? – в глазах Алекса плясали чертенята.
– Еще скажи: «Предатель должен сидеть»!
– В общем, вы спросили – я ответил. Теперь мяч на вашей стороне.
В первую минуту Стасу казалось, что он с этими глупостями справится легко-легко, через день это уже виделось хитрой ловушкой, как не поступишь – все плохо, через неделю была поездка в Москву на встречу с Зацепиным, когда на осторожные намеки капитана, майор бодро ответил: все это именно так и обстоит и дай ребенку перебеситься как ему нравится. В итоге через месяц для Стаса это был уже чистый саспенс, наблюдать как «ребенок» приступит к осуществлению своего Правильного Решения.
9
На Фазенде новгородцы Авдеева с помощью молдавской бригады отлично справились со всем фронтом работ. Помимо Бунгало за три месяца возвели еще две небольших Хижины с печным отоплением на фундаментах прежних щитовых домиков, так что отчетливо стал прорисовываться приличный пансионат на 20-30 постояльцев.
– Ты уже совсем свихнулся на своем отельерстве, – нудел Жорка. – Что ни сделаешь, все превращается в отель. Мы же хотели простую коневодческую ферму, зачем нам столько жилплощади?
– Это, пожалуйста, к Вере, – отшучивался Алекс. – Она тебе расскажет, что быть простым помещиков неправильно и недальновидно. Наличие личной прислуги преступно, а вот прислуги отельной – в самый раз.
– А мы-то как от многолюдства спасаться будем?
– Построим две плавучих дачи и уплывем куда подальше.
– А зимой?
– А зимой завалим все дороги и будем добираться сюда только на лыжах.
– Думаешь, кто-то захочет сюда за сто верст киселя хлебать, да еще надеешься на этом деньгу сорвать?
– На Кипре рядом с нашей виллой одна англичанка конную ферму завела. По двадцать тугриков с носа за один час конной прогулки. Так там отбоя от клиентов не было, записываться приходилось. Но это не четыре лошади, а минимум десять. Плюс байдарки, гидроциклы, виндсерфы. Зимой лыжи, сани, рыбалка в проруби.
– А межсезонье?
– А межсезонье – барщина на нашей ферме.
– Ну все, зараза, предусмотрел, – смягчался Хазин.
В начале декабря у Веры наконец вышла заказная книжица, и она кроме второй части гонорара, получила еще заказ на новую книгу. Сие событие они отметили особым образом: пригласили в Треххатку Вериных коллег по работе. Две пожилых дамы три часа застолья не утихали ни на мгновение, славословя юную авторшу и предрекая ей большое литературное будущее. Заодно проверяли хозяина дома на его книжную начитанность. Чтобы повысить свое реноме, ему пришлось даже чуть похулиганить.
– Да, вы правы, тех поэтов, которых вы назвали, я не читал, но все равно стихов на память знаю больше чем вы. Могу поспорить.
Разогретые шампанским и вишневым ликером дамы приняли вызов и стали азартно на время читать любимые стихи, одной хватило на полчаса, другой на сорок минут. Положив перед ними «Евгения Онегина» для объективного мониторинга, Алекс выдал наизусть две первых главы, завершив декламацию через пятьдесят минут и пошутив, что может продолжать и дальше, если у дам хватит терпения слушать до утра. Поражены были не только дамы, но и Вера.
– Господи, ну откуда ты только взялся на мою голову такой!? – стенала она, убирая чуть позже за гостьями посуду.
– Мама таким родила, – посмеивался он.
– А ты точно всего «Евгения Онегина» на память знаешь?
– Еще чего! Любые понты тоже должны быть дозированными.
– Ну а еще про какой-нибудь свой талант рассказать можешь?
– Могу. Но только завтра. В один день только один талант.
Утром она напомнила:
– Ты обещал рассказать еще про другой свой талант.
– Ладно. Неси ручку и чистые листы бумаги.
Она принесла. Раньше на портрет у него выходило по тридцать секунд, сейчас заняло по целой минуте. Зато лики вчерашних дам получились вполне качественными.
– Ух ты! – восхитилась Вера. – Как ты можешь вот так по памяти. Можно я их им подарю?
– Ни в коем случае! Одному моему знакомому, который вот так рисовал портреты воров в законе, раздробили за его умение кисть руки. Поэтому я не хочу, чтобы ты кому-то рассказывала, что я это умею делать. Даже Хазину или Еве. Хорошо?
– Жуть какая! Ты это придумал или как?
– Разумеется, придумал, – он чмокнул ее в нос и понес рисунки прятать в свой кабинетный сейф.
10
Бедному Стасу теперь доставалось аж с трех сторон. Даже спиной он чувствовал не прекращающие ухмылки всех трех своих фабзайцев. Не сильно отставали от них и генерал с подполковником.
– Ну и каково быть вертухаем над урками и уркаганами? – отпускал очередную казарменную шутку Рогов.
– Валет и без меня так их в оборот взял, что теперь они как шелковые.
– Неужели и срывов никаких не бывает? – не верил Яковенко.
– Бывают. Но при этом они очень просят не закладывать их перед Валетом.
– Боятся его? – сомневался уже генерал.
– Не то слово! Причем, когда узнали, как Родя с гопниками до полусмерти измордовали его, а новгородцы подожгли на Фазенде готовый коттедж, их почтение только возросло. Я когда-то читал про германцев – телохранителей Калигулы. Чем больше Калигула совершал сумасбродств, тем больше становился для них похожим на Бога.
– Эк тебя занесло! – даже крякнул на это Рогов. – То ты напророчил, что Валет станет главарем мафии, теперь еще что накаркать хочешь.
– А что? На Западе полно сект с новыми мессиями, – подхватил, ухмыляясь, подполковник, – пора и у нас чему-то такому появиться. Напарник же год в духовной семинарии отучился. Вполне технологическую помощь Валету оказать может.
Серьезные умные мужики, а как малые дети! Эх, если бы не субординация, Стас сумел бы им как следует ответить!
Насчет страхов «боксеров» перед Копыловым капитан ничуть не преувеличивал. Все они не один раз выходили на ринг в спаринге с Алексом и на собственных боках знали силу и точность его ударов. Плюс достижения отельера в ограблении квартир и стрельбе по коленкам. А теперь, когда им, как работникам Агентства, позволено было выбираться из подвала в Буфет, Лэнгвидж Скул и Клуб и видеть там иное, но тоже безусловное главенство Копылова, а также мечтать о ближайшем обретении миллионного куша (каждому по джипу и шикарной квартире) – статус их нового пахана принимал все более заоблачный характер. Поэтому и безропотно сидели на английских занятиях, облачались в костюмы с галстуками и ходили в автошколу (все, разумеется, за свой счет).
Обретение Стаса-Сорокина в качестве директора Агентства было весьма удачным ходом и с методической стороны. Капитан сразу определил вчерашних урок на закрытые курсы телохранителей, да и сам мог грамотно обучить не только стрельбе и рукопашной, но и тактике охраны как при движении по дороге, так и во время пребывания в людных местах. В день знакомства с криминальной частью своего контингента он для острастки сначала расколол двухдюймовую доску ударом кулака, а потом с помощью стула и веревки показал, как можно устроить человеку невыносимую, а главное, не прекращающуюся пытку – и все, для «боксеров» он вместе с Алексом стал представителем гораздо более высшей преступной категории.
После первой недели, когда угомонились все усмешки и неловкости, Стас вдруг обнаружил у своей новой деятельности немало дополнительных плюсов. В кои веки ему пришлось работать в большом коллективе (по чему, как оказалось, он скучал), где можно было шире задействовать свои спецнавыки, объемнее наблюдать и просчитывать все вокруг, лучше держать под контролем всех троих фабзайцев, очно сканировать мелкобритов, более весомо участвовать во всей тайной операции и, наконец, подобно Алексу, нарушать устаревшие инструкции.
Взять того же Епифанцева, о котором Стас так и не решился докладывать в Инкубаторе, ведь неизвестно куда такой доклад может вырулить. Вдруг вообще всю операцию с Валетом прикроют, чего капитан боялся больше всего – снова возвращаться к унылому обучению правильных фабзайцев казалось совершенно невыносимым.
– Если Епифанцев для вас заоблачная задача, давайте потренируемся с более мелкой рыбешкой, – в который раз уже заводил разговор Алекс. – Есть же целый список агентов влияния, которым я передаю конвертики с роялти. Почему никто не реагирует?
– Ты их тоже предлагаешь похитить и потребовать хороший выкуп?
– Зачем? Есть простая квартирная кража. Мы же Бандитский Петербург – нам и карты в руки. Никто ничего не поймет. Или вы так и будете терпеть, чтобы эти прохиндеи что-то сливали матрасникам?
– Никто ничего не терпит. Уже принято решение кое-кого из них выводить из игры.
– Взять с поличным? Как шпионов?
– Не обязательно. Просто каждого крупного чиновника всегда есть за что брать по его работе. Вот за другие махинации или взятки и сядут. Только нужно время, чтобы это выглядело самым естественным образом, тебя, суперагента, чтобы не подставить.
– Все очень прекрасно. Но без чистого криминала я никто. Народ меня не поймет, если я их с квартирными кражами не активирую, – не отставал Копылов.
– Так это ты все-таки тогда квартиру Севы грабанул?
– Не помню, может и я. Надо же было как-то репутацию у народа завоевывать. Четыре месяца, однако, прошло. Домушники нового воровского праздника жаждут.
– И ты хочешь, чтобы я в нем участвовал?
– Просто помочь разработать план налета и делать вид что ничего не знаете.
– Я сказал – нет!
– Не хотите же, чтобы я, такой из себя весь ценный, погорел на глупой квартирной краже?
– Я сказал – нет!
– Вы в курсе, что у уголовников есть свой собственный Следственный Комитет, который рано или поздно раскроет, что все мы здесь – подставные люди?
– Я сказал – нет!
Но с каждым разом это категорическое «нет» Стаса звучало все менее решительно.
11
Где-то в Невадской или Аризонской пустыне стоял огромный терминал, куда автоматически стекались все сведенья мировой интернет паутины, включая все удаленные и заблокированные сообщения. При желании можно было найти любого пользователя и не только по его почте, но и по его запросам в Сети вычислить не только его деятельность, а и весь психологический портрет. Постоянно помня об этом, Алекс даже для простого «посидеть в Гугле» старался пользоваться пятью разными компами: один в «Биреме», другой в Треххатке, третий в квартире Стаса, четвертый в Магазине Хазина, пятый в однокомнатной квартире Лары.
Сегодня был Ларин день, вернее, день отсутствия Лары, так как совмещать комп с изысканным женским телом никак не получалось. Рядом с громоздким монитором стояли чашка с остатками кофе и блюдце с крошками печенья, те же крошки были и на клавиатуре – Лара не отличалась идеальной аккуратностью. Найдя салфетку и убрав следы кофепития, он включил компьютер, который, разумеется, был беспарольный, Алекс попытался связаться с Западным полушарием, где сейчас было раннее утро. Неделю назад, после долгого молчания Даниловна сама вышла на него, сообщив, что они со Стивом расстались. Тогда в полный масштаб ее трагедии он не очень въехал – дамские любовные драмы носили для него всегда юморной характер и хоть по-дружески как мог утешал, особого сочувствия не испытывал. Только позже сообразил, что еще полгода и Даниловне не солоно хлебавши придется отправляться из классного Бостона с вещичками в Московию. Сейчас собирался поддержать ее более основательно. Но облом. Попробуем милую маменьку. Трехмесячное отсутствие Зацепина отличный повод для общения с «тетей Анитой» напрямую, узнать, как там дела на шпионском фронте. Тоже полное молчание. Гиперагент кубинской ГУР явно ни каждую минуту сидела у компьютера.
Настроение поговорить тем не менее не проходило, и взгляд Алекса упал на трубку радиотелефона, валявшуюся на журнальном столике. Проверил – трубка работала, поставил на подзарядку, минуту все обдумывал, потом снова взял трубку и набрал домашний номер Исабель – ну может же кто-то ошибиться с номером и набрать из Питера секретный номер кубинской генеральши. К его изумлению голос Исабель отозвался сразу.
– Алло.
– Привет, – осторожно произнес он по-русски.
– Как дела? – узнав, и тоже по-русски спросила она.
– Нормально. Только неопределенность сильно замучила.
– Жди больших денег. Это и будет определенность.
– Больших это сколько.
– Примерно, как за виллу. Если конечно они пойдут ва-банк.
– Как Мария?
– В порядке. Первые буквы уже пишет. А как Вера?
– Первую книгу уже с картинками написала и издала.
– Здорово. Пришли обязательно. Адрес помнишь?
– Конечно.
– Значит, все хорошо?
– Да. А у тебя?
– У меня тоже, – ответила она после небольшой паузы. – Спасибо, что позвонил.
Самый простой разговор, а он сидел словно огретый увесистой подушкой. Особенно потрясла пауза перед ее ответом и благодарность за звонок. Все-таки она не такая железная, как он считал и, оказывается, нуждается в самом звуке его голоса. Нужно звонить ей хотя бы раз в месяц, решил он, переходя на Ленту новостей.
Щелкнул дверной замок. Алекс вздрогнул, не сразу сообразив, кто это.
– А я как чувствовала, что ты здесь, – сказала Лара, заглядывая в комнату. – Попался, который кусался.
Ну что ж, за отменный телефонный разговор он готов был расплатиться самой высокой мужской платой. Десять минут ушло на ее душ и переодевание в шелковый халатик. Дальше уже все по привычному трафарету.
– Можно я о тебя чуть-чуть спинкой потрусь?
Он что, может сказать, что нельзя? Или запретить своим рукам действовать в автоматическом режиме? Или помешать ей с томной улыбкой принимать его действия?
По сути она была даже более лучшим товарищем, чем Ева. Девушка Бонда соглашалась все делать, но непременно сдабривая свои действия вредными замечаниями, дабы продемонстрировать свой высокий личностный статус. Люсьен всегда почему-то налегала на чувства, всеми силами пробиваясь к званию любимой ханум. И только Лара четко выполняла любые просьбы без всяких шероховатостей. Правда, порой у него возникали подозрения о ней как о «засланном казачке», но кто и зачем будет ее засылать. Приходилось полагаться на ее признание, что ей нравится участвовать в чем-то большом, эффектном и не стандартном, мол, другие двадцатилетки или сплошные мажоры за папины деньги, или сверхироничные умники-бездельники и только на вас с Жоркой «шкура горит и дымится», к чему-то рветесь и сами чего-то достигаете. Ценил он и ее высказывания про других людей: точные и без какого-либо злопыхательства в отличие от той же Люсьен, для которой весь мир был полон жуликами и проходимцами.
В этот вечер Ларины наблюдения коснулись его самого. Глядя как он облачается в зимнюю куртку и ботинки она вдруг обронила:
– Тебе самое время в кого-нибудь влюбиться.
Он так и замер, забыв застегнуть на куртке молнию.
– В пятую жену, что ли?
– Нет. Просто влюбиться. Самому.
– А в кого? Адрес и телефон пожалуйста.
– Пора не женщин в свое окно впускать, а самому в их окно влезать. Я все сказала. – И категоричным жестом она отправила его за дверь.
Было поздно и самое время ехать в Треххатку, но озадаченный ее словами, он завернул в «Бирему» увидеться и поговорить с Хазиным.
– Вопрос на засыпку. Ты к девушкам в окно лазил?
– Еще как! – Жорка совсем не удивился. – Два года назад. Классно получилось! На четвертый этаж в рабочее общежитие. Две недели входил к подруге в комнату через дверь – и полное динамо. А когда по балконам влез на четвертый этаж – ей уже совесть не позволила отказать. А чего спросил?
– Восхититься и позавидовать.
Я тоже так хочу, зазвенело во всей копыловской душе. Тусовки в Клубе с изысканными танцами, бильярдом, обсуждениями фильмов и «Светлобеса» – отличное место для легкого необременительного флирта, но ведь иногда возникает нужда и в других эмоциях – уж слишком не похожи на влюбленность все эти Люсьены, Лары и Евы с Селиями. Ведь еще год-два и пройдет нужный возраст и уже не получится самому бегать за девушками, покорять их чем-то безрассудным и не просчитанным. Так и будет уныло пользоваться ухватками богатенького и искушенного кавалера, провоцируя мадамов делать первый шаг на сближение и успешно вгонять их потом в рамки четко выстроенных отношений. Да и сами эти уже порядком поднадоевшие биремные тусовки. Недавно тот же Жорка брякнул, что роман между преподавателем и студенткой следует называть изнасилованием. Но по сути, таким же закамуфлированным изнасилованием являются и любовные шашни в собственном отеле. Как бедным тусовщицам показать свой высший женский пилотаж – конечно, захомутать главного танцора. Первый парень на деревне – это точно про него. А какова его ценность за пределами «Биремы»? Ноль без палочки.
Придя к такому выводу, Алекс тут же принялся решать проблему со свойственной ему деловитостью: отказался от прежних прогулок с Жоркой по улицам на предмет шпионских входов-выходов, стал гулять (якобы с той же целью) один, просто превратился в разновидность Гаруна-аль-Рашида, искателя городских любовных приключений, вдруг, повезет защитить девушку от хулиганов или спасти ее от бродячих собак или еще что. Знал, что главным козырем уличных донжуанов было предложить приезжим красавицам показать лучшие питерские достопримечательности, но для себя посчитал это слишком банальным и дешевым, совсем забыв, что начинал амуры с Верой именно с этого. Сейчас же хотел непременно чего-то оригинального и в то же время непринужденного и естественного. Но время шло, а ничего подобного не случалось. Несколько раз конечно к нему обращались с просьбой подсказать как пройти туда-то и туда-то, но в интересный разговор это так и не перетекало.
12
И вот когда он уже совсем разочаровался в своих романтических исканиях его прямо на Дворцовой площади окликнул женский голос:
– Саша, ты?!
Оглянувшись, он с трудом узнал в молодой женщине в меховой шапке и красивой дубленке рыжую Клаву, с которой после первого курса в одном купе совершал путешествие из Владивостока в Москву.
– Ух ты какой! С бородой и боевым шрамом! А меня помнишь, как зовут?
– Клавдию Васильевну Синицыну трудно забыть.
– Клава! Клава! – кричала ей группа туристов, направляясь прочь с Дворцовой площади.
– Мы сейчас на экскурсию в Петергоф. Вечером вернемся. Давай где-нибудь посидим? Обещают в восемь вечера назад привезти. Давай прямо здесь в восемь.
– Давай, – согласился он.
После обеда они с Жоркой собирались на Фазенду и назад сюда к восьми он никак не успевал, поэтому нашел предлог, чтобы от поездки отказаться. Предпочел подрядиться на полдня экспедитором в хазинский Магазин – за простой физической работой время бежало быстрее и ничто не мешало строить планы на вечер.
С удовольствием прокручивал в голове то великое свое путешествие и четверых девушек-медичек, которые на неделю завлекли его в свое купе, дабы он защищал их нежных и аппетитных от дембелей и рыбаков из плацкартных вагонов. Порученное дело он выполнил со всей добросовестностью, медички не успевали заклеивать пластырем ссадины на его кулаках, а проводница смывать капли крови с внешней стороны девичьего купе. Несколько бутылок сухого вина под конфетку сделали свое дело, и по ночам Алекс как переходящий кубок перемещался с койки на койку. От его казановских услуг отказалась только рыжеволосая Клава, сказав, что ей нужна любовь со всеми удобствами и пообещав в Москве Алекса насовсем к себе забрать. Обещание исполнено не было и вот теперь такая неожиданная встреча. Можно ли было ее провести по разряду романтических отношений? А почему бы и нет?
Ровно в восемь от стоял на Дворцовой площади и крутил головой во все стороны. В голове была полная мешанина, в плечевой сумке – цветы, шампанское, коробка конфет. На всякий случай договорился с Ларой, чтобы сегодня она переночевала в редакции на диване. Выслушал от нее полпуда насмешек, но согласие получил. Хазинский джип он после долгих колебаний брать не стал, Лара жила рядом с метро, а дорогая машина могла стать дополнительным охмурительным аргументом, чего ему никак не хотелось. Для чистоты эксперимента предпочел оставаться безлошадным студентом.
В 20.15 начал слегка мерзнуть, как-никак минус пятнадцать с ветерком.
В 20.30 был уже на девяносто процентов уверен, что сегодня ничего не выгорит.
В 20.45 его всего трясло от холода и любое «динамо» казалось уже благом.
Клава появилась без пяти девять, но к ее чести, бежала к нему со всех ног.
– Автобус в пробку попал. Бедненький. Замерз весь!
Он и не отрицал сего:
– Личный рекорд по ожиданию поставил.
– Скорей куда-нибудь в тепло.
– П-по-еха-л-ли, – стуча зубами, скомандовал он.
На поиски частного бомбилы ушло еще минут двадцать. Наконец влезли в теплый салон машины, и Алекс назвал адрес.
– У меня одноместный номер в гостинице, – неуверенно сказала Клава.
Он только рукой махнул и всунул ей скукоженный букет.
Слава богу, в квартиру Лары они поднялись без лишних препирательств.
– Двадцать минут, – попросил он, рванувшись в ванную.
Когда вышел завернутый в полотенце, то порядком обомлел – Клава сидела с ногами на тахте перед шампанским и коробкой конфет, а в руках держала его мобильник, на котором с интересом листала эсэмэски. Не трогать его телефон и не лазить по карманам было железобетонным условием его общения с женским полом, да и с мужским тоже.
– А ты оказывается по-прежнему большой ловелас! – Клава отложила сотовый на журнальный столик. – Это кто?!
Вопрос относился к десятку больших фото в рамках развешенных по стенам по всей гостиной, на всех них была изображена Лара (в Анталии, Египте, Греции, Кипре, Италии, Испании, Париже.). Сей вернисаж Копылов совершенно выпустил из вида.
– Так ты здесь в примаках?
Слово было ему совершенно незнакомо.
– В примаках это как?
– На квартире у тещи или подруги. А сама хозяйка где? Судя по всему, она была здесь еще сегодня утром. В дверь не постучит?
– Это все позавчерашний день. – Он попытался ее приобнять. Его встретили ощетинившиеся женские руки:
– Считаешь, что привез меня на случку?
– Некоторые называют это великолепным любовным приключением с большими перспективами.
Зря он конечно упомянул о перспективах.
– Большие перспективы – это замуж меня возьмешь? Давай лучше сначала поговорим. Одень что-нибудь и поговорим. Шампанское мне нальешь.
Пришлось повиноваться. Полночи они провели за разговорами. Клава выспросила у него все что могла: о питерской жизни, о работе, о заработках, амбициозных планах, о девушке на десяти фотографиях. Даже выпитая бутылка шампанского и найденное у Лары «Амаретто» не смогли увести ее с генерального пути. Разумеется, он был простым студентом, подрабатывающим компьютерными сайтами, девушка на фото – это его коллега по работе, которая сегодня удачно укатила в командировку, оставив ему ключи поливать цветы, в ближайший год думает устроиться на работу в фирму по созданию компьютерных игр с заработком аж под две тысячи баксов в месяц, в Москву мотается на экзамены каждый квартал, пока здесь в Питере снимает комнату в жуткой коммуналке, куда не осмелился ее приводить.
Клавин байопик тоже не блистал достижениями: закончила год назад мединститут, стажируется в платной стоматологической клинике, платят хорошо, но все уходит на съемную квартиру и накопления на квартиру собственную. В общем, оба они два сапога пара – не полные лузеры, но и не баловни судьбы.
Наконец дошло дело и до поцелуев. Алекс изо всех сил показывал высший пилотаж, но Клава упорно твердила, что ей для согласия нужно второе свидание, иначе он ее совсем уважать не будет. Да буду, буду я тебя уважать, нудел он. Под самое утро ее сопротивление все же было сломлено, но стало только хуже: ему хотелось, только домой или в «Бирему», на Клаву же снизошла еще большая говорливость, теперь уже об их будущих свиданиях. Главный принцип Алекса: быть всегда благодарным подарившим ему интим девушкам – подвергся тяжелому испытанию – он мог думать лишь о своем немедленном бегстве и запутывании следов, дабы Клава его никогда не смогла найти.
Слава Богу, она не очень твердо помнила его фамилию и когда при прощании он продиктовал ей искаженный телефон Алекса Копытова и выдуманный адрес своей коммуналки, Клава так все и записала (на свой мобильник она еще не разорилась). Оставалось опасение, что она может запомнить адрес квартиры Лары, поэтому он выводил свою мучительницу кружным путем и вез на такси до самой ее гостиницы. После чего: прощальный поцелуй и обещание встретиться вечером возле памятника Петру I, на которое он идти не собирался. Не хорошо, конечно, было обманывать доверчивую даму, но что поделаешь – романтической влюбленности с него было более чем достаточно.
Ларе в качестве компенсации за моральный и бытовой урон он купил пару золотых сережек с маленькими изумрудами:
– Чтобы только больше меня ни на кого не науськивала!
14
А что же мелкобриты? Лэнгвидж Скул еще в середине осени накрыла стагнация, по-русски – застой, ученически-преподавательский энтузиазм первых месяцев сменился будничным усредненным менторством. Причина таилась в неблагодарных русских учениках, которые наконец раскусили, что знать английский в совершенстве – вещь абсолютно недостижимая, с какими бы носителями языка они не занимались, а следовательно – вполне достаточно уровня бойкого объяснения с персоналом закордонных отелей. Обычным стало, что пару месяцев позанимавшись в школе, ученики переставали ходить на занятия, становясь вместо этого завсегдатаями биремного Клуба, где тоже слышалась английская речь и по плазмам крутили голливудские фильмы с русскими титрами, так что эффект с инглишем был почти как на уроках, только гораздо дешевле. Грэйс сначала попыталась отстегнуть русских преподов, но из этого ничего не вышло – многим ученикам, особенно возрастным, требовалось, чтобы можно было непонятное и по-русски спросить. Да и Алекс не позволял их увольнять. Тогда Зондерша пришла к выводу, что в ближних кварталах просто исчерпалось количество людей, согласных платить повышенную оплату и нужен дополнительный филиал школы. Копылов не возражал:
– Прекрасная идея, но на новый отель у меня нет денег и даже на аренду под школу большой квартиры тоже не хватает.
Грэйс соглашалась на собственное финансирование, но требовала, чтобы Алекс сам нашел нужное место и сделал в нем необходимое обустройство. Снова пошли шкурные переговоры, в которые мироед Копылов погрузился с огромным удовольствием, требуя оплаты не потом и по частям, а сейчас и полностью, заранее все завышая, а чуть погодя слегка уступая. Выторговал дополнительного платного охранника, который сидел бы в филиале по вечерам, охраняя его от забулдых, да и молдаване на косметическом ремонте тоже свою денюжку поимели. Как бы там ни было с приходом зимы у них действительно возник филиал Лэнгвидж Скул в четырехкомнатной квартире в пешей доступности от «Биремы». Полчаса ходьбы в криминальной вечерней темноте были, однако слишком суровым испытанием для мелкобритов, поэтому Юджин и Гилмут ездили туда только на отельном авто. Две русских учительницы, разумеется, добирались своим ходом.
Возникла, правда, угроза, что часть преподов съедет, но нет, завлекалочки «Биремы» по-прежнему действовали. В Клуб народ продолжал валить валом, на персональные выставки картин выстроилась уже целая очередь художников и фотомастеров, фитнес-центр в подвале тоже набирал популярность, небольшая заминка была лишь с Танцполом – Алекс все чаще там прогуливал, и Ларе с кубинками приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы найти желающих разучивать рок-н-рол, самбу и сальсу.
Дискуссионный клуб из номера Оливии снова вернулся наверх в Кинозал. Место главного оппонента Жорки Питера Гилмута заняла новая учительница Оля Полякова, которая английский знала лучше мелкобритов и могла свободно дублировать для них советские фильмы со слуха без всяких монтажных листов. Как оказалось, молодая женщина с самой заурядной рязанской физиономией люто ненавидела все русское и советское и бросалась в словесный бой без всяких английских вежливостей и тактичностей. На вполне законный вопрос: почему она не свалит из столь мерзкой страны, Оля, насупившись, отвечала: старые больные родители слишком не подъемны для такого переезда, да и муж ни в какую. Вот и наполнялась дополнительным ядом, извергая свои русофобские спичи. А то, что по-русски все-таки приходилось говорить с оглядкой, на хорошем английском у нее вообще уже не имело удержу. Так и сходились с огнеметами наперевес ярая англофилка и не менее ярый русофил Жорка. Мелкобриты только успевали с пола свои челюсти подбирать.
Особые искры летели, когда затрагивалась сталинская эпоха. Жорка доводил бедную даму до английского мата, когда сыпал аргументами, оправдывающими все действия Вождя Народов:
– Низкотоварное сельское хозяйство само требовало колхозы с тракторами…
– ГУЛАГ – потому что ничто другое не могло укротить сбрендивший народ…
– Самый победный военный год – 1941, потому что удалось вывезти и восстановить все военные заводы…
– Самый большой сталинский недостаток – что не до конца вырезал крапивное дворянское сословие…
И все это под два диктофона: один Питера, второй самого Жорки – он так и не оставил идею о будущей вербовочной книге под «авторством» Гилмута. Понятно, что шум от их перепалки поднимался достаточно децибельный, но из-за скороговорки многие тонкости, вернее, толстости доводов девяносто процентов слушателей понять не могли. При этом Жорка обычно корчил такую лукавую физиономию, что зрителям все это казалось провокационным стебом и только. Когда же Оля козыряла тем, что ни один вменяемый человек не может гордиться таким прошлым, Хазин сокрушенно разводил руками и говорил, что, увы, у него чисто британский подход к патриотизму: «Мое государство всегда право». Тут даже мелкобриты не могли ему что-либо возразить. А когда она напускалась, что и сейчас в России все отвратительно и мерзко, он только плечами пожимал: «Не пойму, как самые простые не идеальные люди, могут требовать себе непременно идеального начальства и безупречной державы».
Не забывал Жорка и про фильмы. То поставит советский «Остров сокровищ» 1938 года и будет доказывать Оле и мелкобритам, что вариант с девушкой вместо мальчика и с ирландскими повстанцами самый вразумительный и мотивированный, иначе никак не понятно, почему сквайр Трелони и компания плывут за пиратскими сокровищами, которые целиком пиратам и принадлежат, то есть налицо чистое ограбление благородными людьми людей заблудших.
То после просмотра «Касабланки» жарко примется доказывал, почему это очень глупый фильм: «Ведь без смеха невозможно смотреть как «отважные французы» поют перед немцами «Марсельезу», зная, что это им абсолютно ничем не грозит. А зритель должен верить какие они отчаянные молодцы. И вообще вы знаете, что первый немец убит был во Франции лишь в 1943 году, после трех лет оккупации?»
Ну а как он потешался над «сделками с законом» в полицейских фильмах: «Ведь полная профанация самом идеи правосудия».
Или над трепетным отношением американцев к детям: «Я с пяти лет сам в садик ходил».
Или над психоанализом: «Количеству фобий надо только радоваться, а не спасаться от них, с ними жизнь гораздо интересней».
Активно обновлял собственные рекорды популярности и хазинский «Светлобес», каждую неделю добавляя по десять тысяч новых посетителей. Впрочем, и враг не дремал. От чернушных корреспондентов вдруг стали поступать тексты на чистом английском (а кто бы сомневался). Но сей вызов лишь взбодрил Жорку, во-первых, он встык ставил откровенно антибританскую информацию, например, о бездарности английских вояк на Крите в 1941 году или о картине Верещагина «Расстрел сипаев», во-вторых, сам переводил все закордонные злопыхательства на русский язык, умело используя многоликие оттенки английских слов, дабы выбрать их самое беззубое значение (и не придерешься, однако).
По этому поводу как-то лично Алексу позвонил из Хельсинки Маккой: не пора ли поменять главного редактора «Светлобеса».
– Разве это не американская доктрина сдержек и противовесов, – отвечал Копылов. – Пипл уже не просто читает наши тексты, а смотрит, чей материал сколько просмотров набрал. По-моему, для вашей аналитики это гораздо полезней, чем лобовая глупая чернуха.
Лупастик вынужден был согласиться.
Стас, слыша этот разговор по включенной громкой связи, лишь хмыкал:
– Приятно, что твои взбрыкивания не только мне достаются.
14
Новый Год, тем временем, надвигался со всей неотвратимостью. Вдруг выяснилось, что больше полусотни работников всех Копыловских филиалов не только ждут больших новогодних премиальных, но и повышения с Нового года зарплат. Насчет премиальных тут же возник вопрос: кому и сколько? Трехмужняя разрешила непосильные умствования Алекса в один момент:
– Старожилам по полной зарплате, середнякам по половине, салагам по четверти.
В старожилы попали персонал «Биремы» и сама Ева, в середняки гопники и «Светлобес» с Жоркой и Ларой, в салаги – Шалман, Стас с Агентством, новгородцы и молдаване.
Вопрос о повышении зарплат Алекс отложил до первого февраля, чтобы посмотреть сколько денежной массы сумеет накопиться.
Биремный народ (а это, помимо персонала, были еще и учителя Лэнгвидж Скул с завсегдатаями Клуба) между тем с нетерпением ожидал новогоднего корпоратива. Но представить себе целую толпу пьяных, шатающихся по отелю, было не очень приятно, и Алекс сделал ход конем – перенес корпоратив в ресторан Циммера (надо же дать человеку заработать), отрезав от алкогольного краника всех биремных халявщиков. И время назначил сразу после отъезда на рождественские каникулы мелкобритов. А чтобы персонал в «У Циммера» не слишком упился, Ева конверты с тринадцатой зарплатой выдавала прямо в ресторане, дабы каждый сам отвечал за сохранность своих денег. Может быть поэтому, а может почему другому, корпоратив вышел так себе. Все слышали о новогодних приготовлениях «для Ближнего круга» на Фазенде и ощущали себя немного людьми второго сорта.
Увы, сам «Ближний круг» тоже очень стремительно превращался в «Круг обширный», когда с каждым днем его участников становилось все больше и больше. Поначалу казалось, что раз новгородцы на большие праздники уезжают в свою деревню, то места для размещения любого количества гостей все равно хватит в избытке: 8 комнат в Усадьбе и 4 номера в Бунгало и по 2 комнаты в Хижинах. Однако вскоре выяснилось, что мест все равно не хватает.
Например, в свой Лондон улетели лишь Грэйс и Юджин, Томас с Оливией и Питер Гилмут остались, при этом Томас выдал на-гора фразу: «После тусовки с вами (Алексом, Жоркой и Евой) лично мне в Лондоне как-то пустовато». За такие слова как их было столь одиноких не взять на Фазенду. Правда, когда Гилмут через Еву поинтересовался, может ли он поехать туда с еще одним другом-англичанином, Хазин немедленно встал на дыбы:
– Если я увижу, как он взасос целует своего друга, я ему точно челюсть сломаю, заранее предупреждаю.
Алекс со всем возможным политесом поговорил на эту тему с Томасом: мы не Голландия, поэтому могут быть нежелательные эксцессы. В итоге договорились, что матрасник без всяких «друзей» будет ночевать в комнате Томаса и Оливии.
Кроме заморских гостей, отпраздновать Новый год на Фазенде захотели:
Родители Жорки.
Тверская подруга Веры со своим кавалером (они были в кафе, из которого Алекс на плече унес Веру).
Стас с неизвестной фабзайцам подругой.
Разумеется, Циммер со своей ассистенткой Тамарой (не сидится им в ресторане).
Иван Иваныч на шуточное приглашение Алекса тоже согласился приехать (с дамой сердца, естественно).
Родя со своей девушкой. Он только что благополучно вернулся из Москвы, где по поручению Алекса кувалдой изуродовал машину Марины Аксененко, и Алекс никак не мог отказать ему в такой награде.
Напомнила о себе дива Инна. Ее папик укатил с семьей на Карибы, сама она не смогла собрать компанию на Новый год на свою финскую дачу, вот и позвонила Жорке: «Хочу с тобой». Спросили на эту тему Еву. «А пошли вы к черту! Я со своим Славой приеду». В общем, Трехмужняя она и есть Трехмужняя, но это же и еще одна отдельная комната необходима.
Чтобы не обижать русскую часть преподов Лэнгвидж Скул, отельер пригласил и их, но они, к счастью пожелали остаться на Новый год у себя дома.
Пригласили в пару к Лара профессионального тапера на электрофоно.
Вспомнили и про повариху с помощницей. Еще два спальных места.
В последний момент на гостевой поезд впрыгнули еще три гопника с девушками («Почему Роде можно, а нам нельзя?»), Люсьен («Я – официанткой») и даже приехавший в новогодний Питер Попов со своей женой и двумя дочерьми-студентками («Возможно захочу поучаствовать в вашем конезаводстве»).
На отчаянные вопли Алекса: «Там места на всех не хватит!» ему отвечали: «А мы по-студенчески – на полу».
Жорка от души веселился:
– Ставим на стол ведро водки, и гости сами найдут где им заснуть.
Насчет еды тоже советовал не слишком беспокоиться:
– Разносолы ставим на первый день, потом хватит котлет и картошки.
С выпивкой действовали привычным методом: по 2 пузыря с носа (на ваш собственный выбор), но ящик водки тоже припасли, благо «Особенности национальной охоты» посмотрели уже даже мелкобриты. Помимо продуктов завезли еще энное количество матрасов, подушек и одеял – ночевка на полу была не пустой угрозой.
Заезд происходил два дня. Лара собирала и направляла гостей из Питера, Люсьен встречала и размещала их на Фазенде. Последними уже буквально к новогоднему столу прибыл Хазин со своими родителями и двумя племянниками семи-восьми лет.
При размещении железный плацкарт был только у мелкобритов, Циммеров и у всех «Сорок-плюс», остальные сами должны были распределиться кто с кем. Даже князькам пришлось уплотниться в своих двухкомнатных Хижинах: Жорка забрал к себе родителей с племянниками, Алекс – одноклассников Веры.
Зал столовой, вмещавший прежде 150 едоков, несмотря на все утепление, был достаточно холодным. Умница Авдеич придумал разделить его теплоотражающими экранами на две половины и получилось, что надо. Одна половина отвели бильярдному и теннисному столам с игроками в теплых свитерах, вторую половину дополнительно согревал огромный камин и было достаточно места для стола на сорок мест и для большого танцпола.
Прибывающие гости с интересом рассматривали все достопримечательности Фазенды и, кинув вещи возле своего ночного пристанища, включился в общую работу, хлопоча с сервировкой, электрическими гирляндами, дровами для камина и сооружением внушительного кострища возле Усадьбы. Есть никому не давали, поэтому оголодавший народ сидел за столом с вилками в руках уже в девять вечера. Имена на стульях не писали, тем не менее все в конце концов расселись достаточно иерархично: Алекс с Жоркой во главе стола, солидная публика по одну сторону, молодежь по другую.
Сначала, как водится, провожали Старый год. Жорка из-за родителей в тамады не годился, предпочел стать главным кинооператором с VHS-камерой, поэтому командовать застольем пришлось самому Алексу. Он сильно заморачиваться не стал, уже после второго тоста объявил танцы и сам пошел показывать пример. Два месяца занятий с Верой не прошли даром – рок-н-рол получился у них, конечно, не такой как с Ларой, но для несведущей публики вполне на уровне. Жорка, Ева, Циммеры и мелкобриты поддержали его начинание и к бою курантов они приблизились запыхавшимися, но вполне трезвыми.
Вволю ошампанившись, выкатили наружу пускать фейерверки и зажигать костер. Тут уж плясали кто во что горазд. Не все были при валенках (то есть, никто), поэтому снова вернулись за столы. Включенное было караоке гостям не понравилось, желающих подчиняться песенной дрессировке нашлось мало. Тогда Алекс в качестве неумолимого конферансье стал вызывать на авансцену солистов: Жорку, Лару, Инну, потом и вовсе принялся подбивать народ на общие застольные песни, попсу, шансон и даже частушки.
После новых возлияний снова взялись за танцы. Здесь верховодила Лара. Особых аплодисментов заслужила их в паре с Оливией зажигательная джига (когда только они станцеваться успели). Алекса она не трогала, зато Жорку, Томаса, Гилмута и Циммера заставила сучить ногами с полной выкладкой.
Глядя на молодежь «Сорок-плюс» тоже заметно раздухарились.
– А кадриль слабо? – подначил тапера Стас.
– А запросто, – сказал тот и легко заиграл заказанное.
Стас со своей матроной стали друг напротив друга и под веселую мелодию пошли отмачивать народный танец со всеми фигурами, ужимками и деловыми лицами. Никто глаз не мог оторвать.
– Что, слабо городским неумекам! – подзадорила народ матрона Стаса.
– А не слабо! – на площадку вытянула Родю его девушка.
– Всех учу! Урок бесплатно, – объявил Стас и через десять минут вся сороковка пирующих, построившись в две шеренги (всем дамам хватило по кавалеру), принялась старательно повторять каждое движение «деревенских умек». По сравнению с этим померкли разом все рок-н-ролы с сальсами и самбами. Всю честную компанию охватил какой-то необыкновенный восторг и азарт. Мелкобриты ничуть ни от кого не отставали.
Кто хотел, не забывали прикладываться и к рюмке, кто-то напропалую флиртовал, благо вокруг было полно новых лиц обоего пола. Циммеровскую Тамару на пару часов кто-то благополучно украл, Родя подрался из-за своей девушки с водителем Хазина-старшего, Люсьен активно танцевала-заигрывала с Сенюковым, бросая испытывающие взгляды на Алекса, в ответ он показывал ей большой палец: на верном пути, девушка.
Жорка накаркал: не все под утро заснули там, где собирались. Пара человек и вовсе уснули вне матрасов и постельных принадлежностей. Алекс, видя, что все сложилось как надо и пользуясь присутствием Стаса с Иван Иванычем под конец тоже расслабился и в кои веки, наконец-то по-русски напился, одаривая окружающих мирной бессмысленной улыбкой. Глядя на него, Жорка лишь завистливо вздыхал, себе он в присутствии родичей такого позволить не мог.
Для Веры все было в радужных тонах. Во-первых, потому что человек десять назвали ее Первой леди, в-пятых, все это было засвидетельствовано ее одноклассниками, в-десятых, все было интересно и празднично по гамбургскому счету. Не испортили праздника даже попытки пьяной циммеровской Тамары рассказать ей о Еве, Люсьен и Ларе как о любовницах ее благоверного.
– Мне его и такого выше крыши хватает, – улыбаясь отвечала Тамаре Вера и на следующий день никак не могла определить был у нее такой разговор или нет.
Вхождение в Ближний круг Алекса затмило все остальное, ведь ждала этого больше года. Даже то, что жениха через полчаса после укладывания в постель сильно вырвало и ей пришлось все за ним убирать, пошло в некий плюс – все-таки ее небожителю-консильери ничто человеческое оказалось ни чуждо.
15
Фирменный русский новогодний карнавал продолжался восемь дней. Так как саму новогоднюю ночь переплюнуть было трудно, праздника искали и находили в другом. Жорка предусмотрительно завез на Фазенду 30 дисков с лучшими кинохитами, но они так и пролежали не тронутыми на полке рядом с плазмой. Зато его новогодние съемки через видик просмотрели не меньше десятка раз. Трезвый статус позволил ему зафиксировать, как приличный почин застолья и развеселую середину, так и совсем не пиарный финал.
– Это же не я! Ой, убери немедленно! Зачем ты это снял! – под общий смех на премьере раздавалось то с одного, то с другого зрительского места.
Жорка обещал, что при монтаже все зазорное будет убрано, но главная ценность как раз была в полном съемочном материале, как говорится, «нечего на зеркало пенять…» Звонче всех хохотали мелкобриты – пленка зафиксировала, как Оливия с Гилмутом тащат пьяного в умат и упирающегося Томаса в их комнату. Досталось и пьяненькому отельеру. А заснувший в позе эмбриона на ящике в кухне Сенюков и вовсе вызвал аплодисменты. После десятого просмотра народ стал требовать себе копию фильма как он есть.
Быть дальше тамадой Алекс не пожелал, без всякого предупреждения прямо за общим завтраком объявил главным распорядителем Стаса, потом были: Жорка, Ева, Иван Иваныч. Патентованные штирлицы не могли подвести: их застольный конферанс получился по высшему разряду. Дальше в тамады отправились Лара, Хазин-старший и даже Попов, и тоже зажигали как надо.
Впрочем, первоначальной безудержной гулянки уже не было. Тут Копылов немного схитрил: притворился чересчур отравленным новогодним возлиянием и перешел исключительно на колу и квас. Глядя на него и молодежь пореже рюмки метала, ну, а старшему пиплу их алкодозы уже жены поубавили. За вином и шампанским, правда, пару раз в ближайший супермаркет смотаться пришлось, но резервный ящик водки так и остался не тронут.
Казалось бы, как можно не заскучать в заснеженном лесу день за днем напролет.
– А вот так! – говорил на это Жорка и подсказывал тамадам, что народу предлагать:
Лихая езда на двух снегоходах – а пожалуйста!
Подледная рыбалка – с нашим удовольствием!
Покататься на коньках – их есть у нас! Размеры слишком большие, так газет напихайте! (Алекс и «бакалавры» впервые в жизни надели коньки – зрелище было еще то.)
Покататься на лыжах – та же история только с лыжными ботинками. (Тут уж Алекс, к общему удовольствию, был единственным неофитом).
А слабо ножи и саперные лопатки в цель метать – все к вашим услугам! У нас еще и луки с арбалетами есть.
Кто был тяжел на подъем, тому преферанс, покер, тысяча, подкидной дурак, «Монополия», а также бильярд и настольный теннис.
Ну и конечно непременная сауна с выскакиванием на улицу в сугроб.
Хазин-старший, увидев на территории ранчо несколько немецких машин, поинтересовался, чьи они. Узнав, что это Сева-Перегонщик постарался и до финской границы отсюда совсем ничего, стал прикидывать, не лучше ли из Германии перегонять фуры с бытовой техникой через Хельсинки, чем через дурные Польшу с Белоруссией.
Вообще новогодняя ночь не прошла для Героя Советского Союза даром, тот пиетет, с которым здесь на Фазенде относились к князькам не только ровесники, но люди взрослые и солидные заставил его по-иному оценить своего сына. Заодно он только сейчас узнал о Жоркином ранение, что тоже произвело должное впечатление. Продажи в Питере шли отлично и само-собой возникала мысль добавить здесь еще пару торговых точек. Вот только потянет ли все это сынуля?
Вопрос главным образом относился к Стасу, чье положение директора Охранного Агентства и душевное застольное общение внушало Хазину-старшему большое уважение.
– Если перейдет на заочное, то потянет, – уверен был капитан. – На этих товарищей чем больше нагружаешь, тем лучше они работают.
Но пока это все были разговоры о намерениях. Конкретика возникла, когда Жоркины родители готовились уезжать в Московию.
– Сколько он тебе должен за Фазенду? – в лоб спросил у Алекса бывший вертолетчик.
– Тридцать тысяч, – глазом не моргнув, отчеканил отельер.
– Напишешь мне номер твоего счета, я их тебе перешлю.
Жорка стоял поблизости и изо всех сил старался скрыть свое ликование.
Немалые комплименты доставались князькам на карнавале и от других гостей.
Агент-призрак Иван Иваныч в своих оценках был вполне предметен:
– Хорошо у вас получается скакать сразу на двух стульях: и с криминалом разбираться и с цивильным людом. Все удивлялся нашему президенту: как бывшему кэгэбэшнику удается так справляться с госуправлением, глядя на вас уже не удивляюсь.
Ему вторил Стас (разумеется тоже строго конфиденциально):
– Полгода жду, когда у вас закружится голова от шальных денег и бандитских мордобоев, а она все не кружится и не кружится.
– Однако! – воскликнул Жорка, когда капитан отошел. – Не помню, чтобы он хоть раз хвалил нас. Может тебе это счастье доставалось?
– А это была похвала? – удивился Алекс.
– Еще какая! Признать, что мы чего-то стоим – в лесу десять волков сдохло!
Гораздо больше лестных слов суждено было получить отельеру в паре с Верой – от восторгов Вериных одноклассников до увесистых оценок женщин «Сорок-плюс»:
– Какая вы красивая пара!
Ну, а когда Вера принялась дарить гостям свою иллюстрированную книжку об американских владениях в Калифорнии, то и вовсе получился шик-блеск.
– Жених, а тебе по плечу такую замечательную невесту иметь?
– Пока не по плечу, но я очень стараюсь быть хоть немного ее достойным, – отвечал Алекс, совершенно не стесняясь присутствия поблизости Люсьен и Лары.
Последние реагировали на сии его слова в соответствии со своим характером.
– Я тебе рано или поздно крысиного яда подсыплю, – тихо шипела Люсьен.
– В моих секс-мемуарах глава о тебе уже тоже написана, – с прищуром в глазах предупреждала Лара.
Железного здоровья мелкобритам хватило на пять дней. Шестой и седьмой они пролежали в своей комнате в тотальном сплине. На восьмой, однако, пришли в себя и снова отплясывали и ныряли голышом в сугроб наравне с другими.
– Никогда не могла понять смысл вашей поговорки «Что русскому хорошо, то немцу смерть», – откровенничала Оливия, – теперь кажется понимаю.
– Как жаль, что никакое фото, никакая пленка не могут с точностью передать как именно все здесь здорово было, – вторил ей Томас.
– Для меня стало открытием, что от супер приятных развлечений тоже можно чудовищно устать. Но это были незабываемые дни, – сделал вывод и Гилмут.
Дива Инна при виде родителей и племянников Хазина сначала кривилась, но потом, когда мать Жорки по простоте душевной за столом рассказывала сыну о его московских сестрах, арендах для них новых машин с водителями (о их глухоте не было сказано ни слова), поездках на черногорскую дачу, строительстве на Рублевке большого семейного особняка, то ушлая девушка сделала свои выводы, и Жорка из временных кавалеров перешел в разряд запасных женихов. Да и то сказать, в светском мире Питера бренд богатых папиков уже стал потихоньку смещаться в сторону их сыновей-мажоров. Тут еще Инна увидела на шее Веры дорогое ожерелье (подарок Алекса на Новый год), и сделав охотничью стойку, дива стала тоже выпрашивать у Жорки дорогой новогодний подарок: «Ведь тебе даже по статусу положено баловать свою возлюбленную». Кавалер сначала как мог отшучивался, а затем обратился за помощью к Алексу: как быть?
– Вали все на меня, – посоветовал тот, – что я твой арендодатель и держу под контролем все твои финансы. И о подарках пусть договаривается со мной.
Инна от выяснения отношений не уклонилась.
– Что вы, в самом деле, как охтинские пацаны, – наехала она на отельера, когда оказалась с князьками наедине. – Пора уже по-мужски себя вести. Ублажая подарками любимую женщину, вы ублажаете прежде всего самих себя.
– Молодец, хорошо сказала, – согласен был Алекс. – Но у нас миллионеров-салаг свои понты, не как у настоящих мужчин. Первый подарок будет на сто баксов, второй на двести, третий на триста и так далее. Годится?
– Годится! – захохотала вымогательница. – Если подарки каждый день.
– Нет уж. Только прилюдно, чтобы народ видел, что ты парня не позоришь, не долбишь ему мозги, а наоборот он рядом с тобой цветет и пахнет. Тогда и свой подарок получишь. И тебе хорошо и нам не так обидно.
– Вот к стодолларовым подругам и обращайтесь, – возмущенно фыркнула дива.
Кроме Инны обиженными князьками оказались также Ева. Новый бойфренд Трехмужней Слава был ветеринаром (через свою кошку Ева с ним и познакомилась). При ближайшем рассмотрении он оказался весьма симпатичным парнем. И оба фабзайца в пику Еве принялись общаться с ним в три раза больше, чем с ней. Трехмужняя страшно злилась, полагая, что так они издеваются над ее Славиком. На самом деле князькам просто хотелось выяснить процесс сближения хорошего честного парня с насквозь притворным шпионским отродьем, каковым они считали Еву, да и себя заодно. Если у нее получится, то и у них тоже. Вот и расспрашивали, как Слава видит свое будущее и не намерен ли он обманывать их дорогую коллегу.
– Да нет, Ева суперская. Иногда я сам себе завидую, что она у меня есть, – отвечал, как на духу кошачий доктор. И уже получал от шалопаев предложение стать у них на полставки штатным ветеринаром.
– А что, машина у тебя уже есть, три раза в неделю приехать на Фазенду с ревизией за хорошую денюжку – самое то. И нам спокойней будет.
– Чего вы к нему прилипли? – возмущенно бурчала им Ева.
– Ну мы же не виноваты, что с ним общаться приятней и интересней, чем с тобой? – парировал Жорка.
– Обидишь парня – вдвое урежу зарплату, – грозился Алекс.
В общем, развлекали как могли не только других, но и себя любимых. Ложкой дёгтя был лишь страх за бандитский налет на «Бирему». Каждый день Алекс по три раза звонил туда по спутниковому телефону, чтобы узнать все ли в порядке. Новогодняя ночь там тоже прошла бурно, не обошлось без сильной пьянки постояльцев и драчки охранников между собой, но этим все и ограничилось.
Словом, Новый год можно было считать вполне удавшимся. Голливудский трафарет, чтобы в самый приятный момент случилась страшная катастрофа, опять не прокатил.
Еще с третьего числа гости с Фазенды стали разъезжаться, уехали Поповы, Циммеры, Иван Иваныч с дамой сердца, но кто-то хотел оставаться до самого Старого Нового года. Но Рождество все же стало последним праздничным днем. Князьки особо никого не останавливали, им самим хотелось немного прийти в себя.
– Ну как? – спросил Жорка Алекса, прежде чем забраться в машину к родителям.
– Думал, будет жалко потраченных усилий и денег, но оказалось наоборот, права твоя Инна: ублажая других – ублажаешь себя.
Тут отельер немного преувеличил. После возвращения в Питер, одноклассники Веры уехали в Тверь не сразу, две ночи еще ночевали в их Треххатке, и это было для него целым испытанием, хорошо еще, что всегда был повод удрать «на работу» в «Бирему».
Наконец уже и тверяки уехали, и русское новогодняя безумие все же закончилось.
В первый по-настоящему рабочий день на имя Копылова пришло сообщение о перечислении на его питерский счет двухсот пятидесяти тысяч баксов.
Мама же говорила вроде о полумиллионе, слегка досадовал он, видимо, ей поверили пока лишь на пятьдесят процентов.
Теперь приходилось только ходить и гадать: что же такое шпионское я наделал, что мне такие роялти?