В восьмом или в девятом классе заставили нас писать сочинение на тему "Родной поселок — двадцать лет спустя". Чуть раньше Никита Сергеевич пообещал, что наше поколение будет жить при коммунизме, вот нас и нацелили пофантазировать, какой будет малая родина в светлом будущем. Весь класс дружненько написал, что наш поселок превратится в город. Юрка Батурин даже придумал, как над трубами гигантских заводов будут подниматься разноцветные дымы и окрашивать облака во все цвета радуги. Очень уж мы стеснялись своего тихого болота. Когда школу заканчивали — не помню, чтобы кто-то мечтал остаться дома: в институт, в армию, в ремеслуху — любыми путями, но в одинаковом направлении, поближе к тем самым трубам с разноцветными дымами. Парни надеялись, что в городе они большего достигнут, ну а девицы мечтали о прекрасных принцах, которые на болоте не водятся, им снились артисты, выписывали по почте открытки с их портретами и вешали над кроватями в головах.
Через дорогу от меня жила Маринка Белоусова. На два года моложе была, но из ранних. Такая вся из себя цаца — не подступишься. На местных парней ноль внимания, фунт презрения. И вот приехал на первомайские праздники один тип из Питера показать нам, серятине, как твист танцуют. Брючки с мылом натянутые, кок набриолиненный и коры на каучуковом ходу, хотя подождите, к тому времени, наверное, уже на остроносые перекинулись... В общем — стиляга первый сорт. И красавица оттаяла. На танцах познакомились, а на другой день побежала на свидание, на линию, разумеется, — там "Брод", там все увидят, какого она кавалера отхватила. Все бы ничего, но на дворе-то весна, не только растительность оживает, но и грязь на дорогах от нее не отстает, просыпается и буйствует. Короче, без резиновых сапог на линию не попасть. Но это к местным недотепам можно и в сапогах на свидание заявиться, а к заезжему кавалеру — надо в самом товарном виде. И тогда Мариночка положила в сетку туфельки старшей сестры, дошла до линии, переобулась, а сапоги под кустиком у канавы спрятала. Толпа, конечно, оценила ее трюк, и приезжий понял, что ему выпала честь прогуливаться с местной королевой. И кто его знает, может быть, через какое-то время и получила бы Маринка питерскую прописку... Если бы не бабушка Митрохова. Пошла старушка молочаю для кроликов пощипать. Вдоль по насыпи на пригреве он быстрее подрастает. Искала молочай, а нашла сапоги. Новенькие, без единой заплатки. Не пропадать же добру...
Вернулась модница переобуться, а переобуться не во что. На другой день бабушка Митрохова сама принесла сапоги. Старуха принципиальная. Коли хозяйка обнаружилась — чужого ей не надо. Только это на другой день... А там, на линии, когда вездеходной обуви под кустом не нашлось, у девушки случилась натуральная истерика. Всем досталось, кто рядом оказался; она решила, что сапоги специально спрятали. Кавалер попробовал на руки ее поднять, а королева ему — затрещину.
Сняла туфли и — босиком. Грязь к Первомаю еще не успела прогреться. Но лучше уж воспаление легких заработать, чем парадную, да еще и не свою обувь испачкать. Два дня из дома не выходила, но это было воспаление гордости, а не легких. Болели мы редко. Воздух в поселке чистый, с городским не сравнишь, потому и росли здоровыми.
На питерского стилягу поселковый люд смотрит с восхищением, а местного стилягу держит за придурка. Своему выпячиваться не дозволено. Будь, как все, иначе заклеймим и проклянем.
В параллельном классе с Маринкой учился Вовка Бурмистров. Недотепой рос, что греха таить. Никто из пацанов с ним не церемонился, в игры свои не звали, возьмут, если сам напросится, но все равно никакого толку. Учителя тоже за человека не считали, потому что учился неважно, а подлизываться не умел. Дотерпел парень до шестнадцати и устроился в гараж учеником слесаря, а потом от военкомата поступил на курсы шоферов. Но дело не в этом — сразу, как бросил школу, Вовка заделался стилягой. Съездил в город, купил на барахолке галстук с пальмами и цветастую рубаху, а брюки заузил сам. Ходил и, не замолкая, распевал: "Марина, Марина, Марина, приди на свиданье ко мне..." Под эту песенку в те годы на танцах стиляли, то бишь танцевали по-городскому. Особого успеха он не имел, стилять чаще всего приходилось в одиночку. Но кличка — Марина — прилипла. С ней и в армию проводили.
А через год его мамочка получает толстое письмо, вскрывает и в слезы — фотографию прислал, да не простую, а цветную, на которой стиляга красуется в шикарном драгунском мундире, а может и в гусарском — не до тонкостей, главное, что форма сидит на парне как влитая и к лицу подходит. Потому, наверное, и взяли в кино сниматься, и не в какое-нибудь простенькое, а в "Войну и мир". Отплакалась мамаша счастливыми слезами, фотографию, чтобы не помялась, вложила в старый учебник и побежала гордиться. Если хочешь быть красивым — поступай в артисты.
Удивил Марина родной поселок. Никто еще из наших не залетал в такие диковинные высоты. Одни ахали, другие вздыхали. Надо же, кто бы мог подумать, что из такого непутевого толк выйдет, вот, мол, что значит в хорошие руки попасть, армию надо благодарить и строгих отцов-командиров. А у самых завистливых на все успехи чужих детей одна поговорка — дуракам везет. С новостями в поселке не густо, так что эту мусолили на каждом перекрестке со всех сторон и не по одному разу. Она и корни пустила, и ветвями подробностей стала обрастать. Были, конечно, желающие обломать эти ветви да в грязи вывалять, но не успели — сам артист в отпуск заявился. Приехал, пусть и не в гусарском мундире, но фотографий привез целую пачку. Расспросов было... на все отвечать — язык от мозолей одеревенеет. Кому подробности про Тихонова вынь да положь, кому о Лановом подноготную расскажи. Марина слишком не завирался, друзьями их не обзывал, но давал понять, что встречаться доводилось частенько, даже выпивали иногда за общим столом. О планах на будущее отделывался туманными намеками: обещал, мол, ассистент Бондарчука..., но как бы не сглазить. По гостям таскали из дома в дом. И на улице подносят, и на кухню милости просят. Заглянул и к Маринке Белоусовой. Она после школы ездила в медицинский поступать, но не прошла по конкурсу, вернулась домой и заполняла карточки в нашей больнице, стаж зарабатывала. Не знаю, сох ли Марина по красавице до армии, скорее всего даже мечтать боялся. Она-то наверняка его не замечала, вряд ли и помнила, каким он был. А тут сама пригласила. И артист подарил ей самую лучшую фотографию. Многие клянчили, а получила только она, единственная. И оказался этот подарок свадебным. Спелись голубки. Марина плюс Марина. Приехал в отпуск холостой солдат, а уехал женатым.
Ни в какие артисты после армии он не попал. Их там сотни, если не тысячи, в массовках снимались. Вернулся к беременной жене в родной поселок. Не успел оглянуться, а она ему двойню принесла. А через два года и дочку состряпали, чтобы не скучно было.
Я в то время уже по Сибири путешествовал. И вот году в восемьдесят третьем приезжаю в отпуск. С утра, помню, за грибками сбегал, а вечером решил искупаться. Иду на пруд через Шанхай. Слышу, за оградой мужик с бабой скандалят. Надрывалась в основном баба, мужик сначала молчал, а потом запел: "Марина пишет, что сломала ногу. А я пишу — купи себе костыль и выходи почаще на дорогу, чтоб задавил тебя автомобиль. Марина, Марина, Марина, приди на свиданье ко мне..." Знакомая песенка. Встревать в скандал было неудобно, и я решил, что будет еще случай встретиться и поговорить. Но они сами увидели меня и окликнули. Узнали, что я купаться направился, и дружно, будто и не собачились только что, закричали, что у них банька еще не выстыла — давай, мол, попарься немного, а потом посидим, молодость вспомним. Тут я и понял, почему у них физиономии красные, поначалу-то, грешным делом, подумал, что распалились они, выясняя отношения.
Короче, уговорили. Пока я хвостался веником, на столе появилась скатерть, а на скатерти — чем богаты: грибочки один к одному, сальцо копченое, чехонь жирнющая, ядреный квас из погреба и настоечка в графине. В поселке не принято закуску от гостей прятать.
Выпили по рюмашке.
Маринка так в больнице и прижилась, сестрой-хозяйкой назначили. Оттуда и спиртик: что сэкономила, что скоммуниздила. Зарплата не очень большая, но жить можно не хуже врачей, если хозяйство свое имеешь, для того и дом в Шанхае построили.
Выпили по второй.
А чего ругались-то, спрашиваю.
Они смеются. Утром Марина завез жену на колхозное поле, чтобы нарвала вико-овсяной смеси для кроликов, а сам поехал в район. Договорились, что мешки она спрячет под кустами и вернется домой, а он на обратном пути их прихватит. В районе, пока экспедитор подписывал накладные на их груз, подвернулась шабашка. Нежданно-негаданно заработал центнер комбикорма для свиньи. Ну и забыл на радостях про траву. Да и Маринка не сразу хватилась. Только в бане, когда мужик заигрывать начал, вспомнилось некстати... Рассказывают, друг друга перебивают и закатываются от смеха.
Выпили по третьей.
Вышли свежим воздухом подышать. Дверь гаража открыта была, там два мотоцикла: один — не старый, второй — совсем новенький. В сарайке корова сопит, чушка хрюкает. Дом в резных наличниках, как терем расписной. Хозяева от спиртика разомлели, стоят в обнимочку....
И вспомнилось мне, глядя на этих Марин, как писали сочинение на тему "Родной поселок — двадцать лет спустя". Вот вам, пожалуйста, любуйтесь — коммунизм в отдельно взятом дворе.