Откровенные откровения Рашкина

Последние (откровенные) откровения Рашкина (из невыдуманного, но сочиненного наспех).
(данные нашему эксклюзивному, непредвзятому и правдивому агентству  совершенно эксклюзивно, добровольно и безкорыстно (для справки: стоимость любой нашей правды обсуждается индивидуально, эксклюзивно и только по честному. наличный расчет втемную очень приветствуется).
(обстановка в студии непринужденная, хотя и ответственная, свет умеренный, выражение лица очень идейное, ответственное, правдо-партийное. Речь ровная, внятная, хорошо поставленная).
Я, Валерий Рашкин, будучи честным, добропорядочным и идейным гражданином, при том еще и ярким патриотом своей любимой Родины, настоящим заявляю, что даю данные и как обычно правдивые объяснения, не находясь под воздействием темных сил, злобных карательных органов, наркотических препаратов и разного рода других вредно воздействующих факторов. Будучи в трезвом уме и твердой памяти всяк честь по чести, исключительно как честь ум и совесть нашей эпохи, объективно и честно объясню всем и каждому, уважаемые граждане, как приключились со мной недавние недоразумения… Вот вам на то мой святой и истинный крест (крестится, правда не той рукой, и не в той последовательности) и честное мое в придачу слово еще честное, и коммунистическое (бьет себя в грудь ладонью правой руки, и очень правдивое выражение лица меняется на еще на много более ответственное).
Я, Валерий Рашкин, всю свою жизнь с малого малолетства прожил честно и праведно. Всегда говорил только правду и действовал только по справедливости, с наилучшими для общего блага побуждениями. Да, так и скажу, всяк по-честному, что я был очень идейным октябрёнком сугубо по карло-марксистскому убеждению. Потом, выросши немного, сделался исключительно примерным пионером. После чего, повысив уровень идейности до соответствующего, добился высокого звания комсомольца и носил его исключительно с огромной и нескрываемой гордостью. С доблестью нес это гордое звание, и донес его до еще более высоких вершин. Достигнув которых вступил в кпсс, чему всегда беспрецедентно радовался, как наивысшему и недостижимому достижению в своей жизни. Дело великого вождя нашего, владимира ильича ленина и идейного вдохновителя пролетариев всех стран продолжаю воплощать в жизнь до сей поры. – Вот это какой я идейный, сознательный, нравственный, и высокодуховный тип, честное за это еще раз вам всем даю своё честное, коммунистическое и благородное слово.
Я, как любой обычный коммунист с большой буквы, необычайно скромен, поэтому буду говорить сухо, а именно – с сухостью и только по делу. Я, мы, коммунисты, работаем без перерывов, без сна и отдыха почти всю свою жизнь. Подчеркну, - это не по пятидневке, или какой-то там норме времени, или это два через два, или сутки через трое суток, но всё именно время, практически не останавливаясь, не разгибая спины. – Вот до чего мы хорошо все, коммунисты, работаем, работали, и будем продолжать работать, несмотря на любые ухищрения и провокации в наш, со стороны наших противников, адрес. – Вот это что такое есть наша коммунистическая партия, её идейный вождь Владимир Ильич, и наш (отдельная ему вечная слава) Геннадий Андреевич Зюганов! – встанем же и поприветствуем их стоя бурными продолжительными аплодисментами.
Прошу всех садиться, а я продолжать сейчас и правде матку резать далее буду. Так вот, если честно… Ну, если честно, то наша власть, злобная и никчемная во всех почти местах власть, все время ведет нас не туда. И только наша партия знает куда нам всем надо… идти. Поэтому мы, не зная сна и отдыха, прилагаем все наши усилия, чтоб донести до власти всё что мы о ней знаем… и донести до народа, что мы – единственные, кто может донести до неё все вот это…. и привести весь этот народ к желаемому им, а то и на много дальше и даже глубже того... И я, всегда, как и прежде выступал именно в этом высоком ключе, правдиво, непредвзято и честнейшим образом…, за что очевидно и поплатился, товарищи. Все, что не так давно произошло со мной – чистейшая провокация, ложь и нагнетание! - Вымышленное и сфабрикованное злобной администрацией президента деяние. А дело-то, на самом-то деле выглядело именно вот как:
Я, как и обычно, неустанно заботясь и трудясь сугубо на общее благо провел тот злополучный день на своем рабочем месте. В этот день я практически единолично придумал три-четыре новых закона, кратко записал их содержание и отдал для дальнейшей доработки своим соратникам по партийной линии на доработку и правку, чтоб после уж - в чтение их. Это были очень необходимые для нашей страны законы. Ну, вот хоть бы к примеру если говорить честно и очень предметно – Закон запрещающий вход в общественные места в сопровождении домашней скотины. Или, если кратко – «Закон о недопущении скота в места общественные». Еще короче – «Закон о скоте» или «закон об скотах». А то же ведь что получается, дорогие избиратели?! – Все кому не лень на день сегодняшний и без этого закона трудный, могут ходить в театры, рестораны, на выставки, пляжи и спортивные мероприятия с скотиной домашней... – И таки Да, сегодня это именно так. Никто не может запретить прийти любому идиоту (гражданину) на премьеру большого театра с двумя коровами, а хоть бы и с быком и баранами. Да, да, именно так. – Юридических оснований для запрета такого деяния нет на сегодняшний день, и это очень меня беспокоило как гражданина, как идейного коммуниста, и как просто очень ответственного члена, товарища. А  если кто-то, бык какой ни будь (гражданин) захочет выпасать свой скот прямо на красной площади?! А кто-то может сунуться с баранами или того хуже свиньями прям в сердце Родины нашей – в мавзолей, до ильича нашего… И тут, конечно еще очень много работы. Тут многое надо придумать – куда разместить этот скот на время концерта или прогулки, или спортивного праздника, чем кормить, кто будет отвечать за его сохранность, неприкосновенность и т.п. И тут еще очень даже много работы. – Об этом болит голова любого из нас, коммунистов, и так день и ночь, и день и ночь, и день и ночь… Ах, да, я это уже вам, наверняка, говорил про день и ночь. И ведь же даже не то, чтобы талоны нам давать на молоко безплатное за такую ответственность, но и обычного «спасибо» и то ни от кого не дождешься.
Или вот еще один закон я тоже в этот же день собственноручно и единолично выдумал – нельзя без специального на то разрешения покидать нашу атмосферу земную. – Казалось бы ерунда, но это недальновидная точка зрения. – Без такого закона каждый, чуть ли кому не лень может пожелать перелетать промеж планет с места на место, и при том совершенно же безпрепятственно, а это ведь же просто недопустимо. И тут должны просто же быть нормы законные. Потом я обдумывал закон о распространении диких животных по всей территории нашей страны. Такой закон позволил бы не только сохранять, но и распространять популяции любых животных и тем самым нашу природу, любимую горячо очень, сберечь от вымирания полноценного. В этот же день мной был инициирован и еще один закон, запрещающий гадить в общественном транспорте. А ведь в настоящее время каждый может себе это позволить, так как оснований не делать этого на сей момент нет никаких. Любой желающий может нагадить и по-маленькому и по большому в метро, в автобусе или в троллейбусе, а то и даже в маршрутке, а хоть бы даже и прям на сиденье водительское. Поэтому и закон должен регулировать все эти дела, и я старался, трудясь и над этими важными его частями.
И так, очень сильно устав, можно сказать с ног валящийся я, ехал на короткий и заслуженный отдых с работы, продолжая обдумывание разных законов, и иных сторон нашей тяжелой жизни. Я был очень уставш и выглядел изнуренно, накрапывал мелкий дождичек. Но правил дорожного движения я не нарушал. Я вообще никогда не нарушал, не нарушаю, и не собираюсь нарушать не только правила уличного движения, но и любые иные правила, действующие в нашем обществе. Ведь же я – коммунист, и я человек очень сознательный, ответственный и деловой, хотя и неимоверно уставший от трудной и очень ответственной работы. Дорога проходила сперва по Москве, а потом постепенно ухудшаясь и виляя, перешла на грунтовку. Грунтовка отбирала у меня еще больше физических и душевно-нравственных сил, согласитесь дороги у нас еще… не все.. и всегда, но это уже вопросы к правящей партии… - Это она… - честно, как коммунист, говорю вам, - это она! - Она во всем и всегда виноватая. Она нас, коммунистов не слушает, а ведь мы всегда честно и прямо заявляем им, что нам нужны только достойные дороги,  образование, медицина, наука, экономика, машиностроение, хозяйство сельское и строительство… Ну, да что же я вам это все рассказываю, вы ведь  и сами это все, дорогие товарищи, прекрасно и сами знаете. И вот я, натрудившись уже достаточно, и продолжая труд свой, практически валясь с ног (говоря образно) еду на кратковременный отдых. Я еду в лес. Машина обычная, БМВ шестой серии, надежная, обыкновенная такая, серебристого цвета неброского, обычная машина немецкая в последнем рестайлинге.
Я ведь же очень люблю природу и лес. Я с девства с самого очень люблю нашу природу и лес. И я этот лес фотографирую. Да, именно так. Я очень хороший, добрый, отзывчивый и честный человек, ибо же я – коммунист. И я, как и все настоящие коммунисты, очень много работаю на благо нашего общества, и я очень сильно люблю лес и природу. – Вот это какой я, по-настоящему если, - такой вот положительный весь есть человек. То есть – как и любой настоящий коммунист. И вот я еду в любимый свой лес. И уже вечереет, темнеет, на небе слегка начинают обозначаться звездочки, и до того ж хорошо у меня на душе, а вот дорога совсем даже не очень хорошая. И власть действующая об этом совсем не думает. А я вот еду в лес, и кроме дум о законах, и череды прочих вопросов, я думаю и о дороге… И как бы нам запросто все эти дороги сделать можно было бы, будь мы у руля власти. Мы – коммунисты, а не эта вредная власть правящая, где только воры и жулики, трутни и олигархи с спортсменами… - Так я это еду и думаю, думаю я это дело, и еду. И очень устал я. И очень дорога раздолбанная. И очень не хватает обществу недостающих законов, которые я для этого общества и придумываю, очень уставая при этом. И даже не требуя ни молока за безплатно, ни хоть бы сколь ни угодно чуть более внятного к себе отношения. – А все потому, что я же ведь – Коммунист! И я человечище очень идейный, честнейший, чуткий, вменяемый. А воздух прохладней становится, и запах его меняется на наиболее свежий. Мне хорошо, - я так устал, и я еду к друзьям, отдохнуть самую малость. Вечереет все больше и хорошо на душе.
Но, вот вдалеке, прямо в лесу, на маленькой такой и не очень большой как бы опушке, избушка показывается. Да, самая, что ни на есть обычная лесная избушка, в которой и ждут меня друзья мои верные, с которыми мы обычно вместе любим… и лес и природу. Ну, да, так оно и есть, - это она, её ни с лесом, ни с берлогой, ни с норой зверя не спутаешь. Маленькая, неказистая такая, трехэтаженькая. С небольшим и аккуратным заборчиком о трех метров высотою из природного камушка-мрамора. С небольшой земельной деляночкой всего в несколько небольших тоже гектарчиков величиной.
И вот я, буквально валясь с ног от усталости вхожу в эту земляночку. А там, в уютном и скромном банкетном зальчике персон на сто если с танцами, внутри её стол, обычный, каменный. Обыкновенный такой, простой и удобный стол с едой и напитками разнообразными. И там, прямо за этим столом сидят утомленные от тоже тяжелой работы и от еды с спиртными напитками, друзья мои, среди которых несколько лиц неустановленных. И я тогда присоединился к этому столу. Ведь я очень устал, и я очень был голоден поскольку я проголодался, ведь я очень много и изнурительно работал и весь этот день, и всю предшествующую ему ночь, и весь предыдущий день и ночь, и еще всю дорогу, пока добирался к этой избушке. Я тоже принес кое какую снедь, еду, или, говоря по-простому, по-нашему, а я ведь по сути обычный, простой и очень хороший человек, – гостинцы друзьям своим. Только вот я еще коммунист. Я люблю угощать своих друзей какими ни будь вкусностями. На этот раз я принес им несколько рыбных консервов, самодельный компот в трёхлитровке из вишни, самодельный же салат из селедки под шубой (делал почти всю ночь, чтобы обрадовать друзей да получше), и яблочки из собственного огорода. Ах, да, и еще блины, что мне жена на дорожку спекла по утру. Ну и еще сальце, яички вареные, лучек, чесночек - витаминчики. Да, скажу честно, есть у меня и небольшой огородик, совсем небольшой, как и должно быть у настоящего у коммуниста. И я очень люблю землю, и поработать чтоб на земле этой, и порыбачить чтоб, и позагорать, и чтоб своими руками всё это…, и всё такое тоже сугубо всё очень хорошее люблю я.
Я очень хотел пить, и я взялся попить из, стоящей на столе кружки. Я думал, что в этом объемном кубке из обычного горного хрусталя как обычно, любимая мной и всеми моими друзьями, газировка «Колокольчик» или на худой на конец «Буратино», но там почему-то оказался какой-то спиртной напиток. – Странно!!! – подумал я, - как это так?! – Стоит на нашем столе и не газировка?! – И не компот даже… Я не разбираюсь в спиртных напитках, я их не употребляю… как коммунист. Я их никогда не употреблял и употреблять эти спиртные напитки не собираюсь в будущем… Нет, и никогда! Но (!!!) в избушке, и в этой кружке стоял отчетливый запах именно спиртных напитков. Под столом валялись пустые бутылки от спиртных же напитков. Там же валялись несколько уставших и, видимо, испивших этих спиртных напитков, неустановленных лиц. Нет, я ничего не скрываю, и я не обманываю, ведь же я – коммунист, и я поэтому никогда и никого не обманываю, как и не обманывал никогда, и поэтому я всегда говорю только честно или правдиво, но этих лиц я не знаю, не знал, и узнавать не собирался. Потому, что я коммунист, и знакомств с неустановленными лицами мне не надо. За столом тоже дремали, уставшие от труда, еды и спиртных напитков несколько других неустановленных лиц, среди которых были и лица мне знакомые. Но, об этих лицах, в соответствии с данным мне правом, предусмотренным 51 статьей я упоминать здесь, как и в любых других местах, не стану. А все потому, что таким упоминанием я мог бы нанести вред их деловой репутации, а этого я, как идейный и принципиальный коммунист позволить сделать себе не могу. Вот и хотел бы даже, в рамках облегчения работы следствию, но как моральный коммунист – не могу. Я немного попил, принесенного с собой из трехлитровки вишневого компоту и поел немного разнообразной еды. Прежде всего аккуратно отделив одно неустановленное лицо одного из спящих товарищей от капусты в большой тарелке, которую очень люблю, и переместив его же в тарелку с кашей, потому, что она еще была чуть-чуть тепленькой. А согласитесь, дремать в тепле гораздо ведь приятней чем в холодной и квашенной капусте?- Так поступил бы на моем месте всякий товарищ ответственный. Итак, я поел квашенной капусты и иной немного еды, каши, рыбных консервов, хлеба насущного, попил газировки, ведь спиртных напитков я никогда, никогда-приникогда не употребляю обычно, ведь я коммунист… И мы стали говорить с уцелевшими еще от сна товарищами о работе, рыбалке, и любимой всеми нами природе. Я очень рассчитывал, что все, имеющиеся тут товарищи очень надежные и ответственные. Но, как выяснилось позже, все это оказалось не так. Я был полностью, на все свои 156 процентов уверенным, что у каждого из них есть документы, то есть весь полный комплект их, а так же ум, честь и совесть. Я с другими-то товарищами обычно же и не встречаюсь при застольях. А тут вона какое оно оказалось впоследствии!!! Но, я как человек честный, всерьез полагал, то есть был полностью уверенным, что здесь именно же все по-честному, по-хорошему только, по-настоящему и по идейному. Я еще, для пущей убедительности спросил у них у всех и у каждого, а что, всё ли в порядке у всех у нас? И ничего ли нет недопустимого, не соответствующего, непозволительного для гордого и честного имени коммунистического? И они, все как один, положив на сердце свои руки мозолистые быстренько поклялись мне как коммунисту, что нет… мол, ничего из нехорошего нетути. И что всё, вообще то есть всё в полном ажуре, все легально, официально, разрешенно, и всё всяк и всему соответствует. Ну, а я, как человек сам по себе идейный и честный таки поверил им на слово, и лишь у некоторых проверил их документы и иные личные данные. Затем мы все выдвинулись на охоту. Все – это те, кто смог проснуться из очень уставших от неимоверно тяжелой работы на благо Родины. Все мы, все друзья мои, и даже лица неустановленные трудимся исключительно для блага Родины нашей, а не для чего ни будь там. низменного, личного, обыкновенного, плотского.
Скажу еще раз, но на чистоту, а значит честно и очень ответственно – я очень старый и добрый охотник, и я очень сильно люблю рыб, животных, траву и деревья, а так же водоросли, насекомых и птичек всех я тоже очень и очень люблю всех люблю. И я всегда охочусь на фоторужьё. Я всю свою добычу этим ружьём своим фотографирую… Да, понимаю, что это звучит немного странно, но это всё именно так. Я – фотограф. Не хотел открывать эту маленькую свою и семейную тайну, но ведь же я – коммунист, и для объективно-идейного рассмотрения дела по существу это может и должно сыграть свою решающую и главную роль. Итак, мы, это я и мои друзья, вооружившись своими фоторужьями, поевши предварительно еды, чаю, кофе и газировки, поехали на охоту. Некоторые были выпившими спиртных напитков. Но это лишь некоторые, и они немного только были выпившими, а в основном это были просто уставшие и  любящие природу лица моих друзей и товарищей.  Было уже темно. На небе отчетливо обозначились яркие звездочки, веяло нежной и пахнущей лесной свежестью, прохладой слабенького ветерка. Природа выглядела по осеннему как бы задумчивой или слегка как бы насторожившейся.
Я был за рулем Ларгуса. Я был уставш, и от друзей пахло спиртными напитками.
Вдруг, прямо на ходу, в открытое окно нашей машины заглянула голова какого-то лося. Мои друзья тут же похватали свои фоторужья и стали целиться в эту невинную, наивную и красивую голову. Но, я строго урезонил этот их инстинктивный порыв и охотничий их инстинкт резонно унял. Я им сказал так, что если мы станем фотографировать этого бедного лося, то ведь мы сможем причинить вред его зрению фотовспышками. Мало того, мы можем этими действиями испугать бедное животное, и  оно нервно расстроится, а то и получит еще более тяжелые удары по своему психическому состоянию. Я тогда аккуратно притормозил автомобилем, мы вышли из машины и покормили этого лося прямо с руки едой из взятых с собой бутербродов с консервами. Лось улыбался нам, и приветственно бил своим копытом об землю и вилял своим невзрачным хвостиком. Нет, я поначалу-то честно думал, что это кабан… - Откуда, - думаю, - тут взяться-то лосю, лес это же?  Потом, - нет, - думаю, - не кабан это… - Кабан же он все же хоть бы чутка да пониже будет. И у него рогов нет таких окладистых, ну не должно быть их у него по крайней мере.  - А кто же это тогда? Ну, не дельфин же!  – так подумал я. Толи верблюд, или жираф? – И опять нет, - мы же не в Африке. – Слон это!!! – словно осенило меня… Но, ведь тогда где-то должен же быть у него хобот, а хобота нету нигде у него… Ну, дела!!! – Значится это не слон.  – А толи усталость на меня так очень тревожно подействовала. А толи компот подгулявшим оказался из вишни. И сразу подумалось, - надо срочно развести в этих местах и слонов и жирафов с верблюдами. – Пусть таки будет какое-никакое, а разнообразие для животных в нашей Московской, пусть для начала хоть так, области. – Так, - сразу так думаю, - завтра же еду самолично в питомники…, чтобы заказывать за свой счет. Срочно. - Нет, даю наказ своим помощникам, мне ж самому некогда – дела государственные, чтобы искали, покупали за мои деньги животных, везли их всех сюда и уже здесь выпускали на волю их… Нечего им всем, животным этим где-то в неволе сидеть. – Вот какие думы я, как коммунист идейный завсегда в таких ситуациях необычных обдумываю. – Ну, конечно же лось это, поскольку уже точно не заяц, хотя и уши имеются, но все же побольше – так именно сообщили мне об этом мои товарищи, и одновременно знатоки и любители природы и зайцев. И если еще быть точнее, то это лосиха была, поскольку этого дела у неё, в отличие от лося, никак и нигде при себе не было. Ну, да – это ж лосиха, - радостно согласился я с своими товарищам. Кабан, он все же и не достал бы мордой своей до окна автомобильного. А эта лосиха даже немного согнулась чтобы достать до него. – Вот ведь же какие дела! А что рога мне примерещились, так это знать от усталости, а толи и компот вишневый подействовал так, ведь же напитков спиртных я не употребляю. А тут вона ты ж поглядить-ка чего – рога мне примерещились, а рогов-то лосихи не носят. А толи общая темнота и усталость так горячо и сильно на организм мой уставший подействовали.
Снимки этих моментов всех трогательных должны иметься в материалах дела, если они не были специально уничтожены злобными, подкупленными и скомпрометированными сотрудниками, встретившимися нам позже.
Попрощавшись с лосихой и пожелав ей всяческих благ, мы радостно поехали дальше, чтобы продолжить охотиться на новую дичь. На этом нашем пути нам встретилось множество зайчиков, белочек, поросят. Мы веселились и угощали их всех бутербродами, сеном, морковкой, фотографировались с ними. И я предметно настаиваю, чтобы все эти фотографии были серьезно приобщены к материалам расследования.
Потом, посреди лесной и немного подмороженной проселочной дороги, среди слегка покачивающихся тут и там стеблей засохших кустов иван-чая и полыни, среди одиноких и осиротевших останков репейника и расторопши, нам встретилась, туша мяса. Обычная туша мяса какого-то крупного капытного животного. Туша была еще теплой. И судя по выражению морды лица животного этого, которому и принадлежала данная туша, было всё той же лосихой, только она была совсем, то есть наверняка и совершенно мертвым уже. Она была здесь злодейски кем-то убитая! - догадались мы, быстро соединяя в уме все имеющиеся на лицо факторы.
– Ого-го!!! - вот так это, почти единогласно, как в государственной думе, - воскликнули мы, увидев увиденное. – Что же это такое тут делается? Уже ли это не безобразие?! И при этом, как и обычно форменное, и действующими властями для пресечения безобразия ничего как и обычно не предпринимается?!!! – Очень сильно негодовали все мы, кусали свои замерзшие пальцы, и плакали навзрыд жаркими слезами от жалости и от негодования. Затем мы решили разделиться на две группы. Одна под моим руководством направилась искать, чтобы затем преследовать предполагаемых браконьеров. Другая же стала разделывать тушу, чтоб мясо не испортилось, и чтобы его можно было предъявить в полицию как вещественное доказательство недопустимой и незаконной деятельности.
Сквозь высокую траву, бурелом, под свистом окрепчавшего ветра и пуль догоняли мы в лесу лютых браконьеров и негодяев, коих было аж несколько. Их было двое, и оба они были личностями неустановленными. Они были одеты в телогрейки и спортивные шапочки, обувь темна, лица небритые и с щетиною. Но, мы их успели задержать, обезвредить, и даже несколько раз сфотографировать. Мы отобрали у них их оружия их преступления и спрятали их в надежном месте, чтобы затем можно было бы предъявить все это доблестным правоохранительным органам. Тем временем, опытные, оголтелые и злобные браконьеры перехитрили нас, и несмотря на данное ими нам честное слово, скрылись с места их задержания, не оставив на этом месте никаких улик. Мы опять загрустили и за убиенное ими животное, и за свою излишнюю доверчивость и доброту, и за нашу искренность. Уставшие, в слезах и с нескрываемой грустью вышли мы к оставшейся своей группе. Те, тоже умытые слезами уже заканчивали погрузку несчастного тела в автомобиль. Мы, погоревав еще какое-то небольшое время, от неизгладимого горя несчастные, уничтожили свои фоторужья, решив больше никогда таким образом уже не охотиться, и повезли улики в полицию.
Свозь высокую сухую траву в холодном и чуть ли не траурном свете луны пробирался по плохой дороге наш автомобиль на пониженной скорости. Вдруг, неизвестно зачем и откуда, как гром среди ясного неба нас буквально атаковало какое-то неизвестное транспортное средство. Из него ретиво выбежали какие-то, похожие на лихих разбойников люди. Мы очень перепугались. А разбойники тем временем окружили нас и стали нас буквально истязать. Конечно же, мы единодушно подумали, что это сообщники злобных тех же, разоруженных нами браконьеров, чью добычу мы везем в полицию в своем багажнике, и что они нам теперь будут мстить за своих подельников и товарищей, и что они нас сейчас тут всех убьют… или по крайней мере зверски и насмерть замучают. И от этого мы все испугались еще аж на много больше. А эти злобные преследователи светили мне своим ненормальным фонариком прямо в мое лицо очень усталое. А мои глаза от усталости и слез и так плохо видели, а при таком нервном напряжении и страхе за жизнь своих товарищей, сделалось мне и вовсе нехорошо. Ведь же я коммунист, я и не должен был позволять никому, чтобы так издевательски относиться к безвинным своим и верным друзьям, пусть даже и среди них были личности неустановленные. Тем более я был совершенно уверен, что все документы, лицензии, фотопленки и фотружья у них все зарегистрированы, и документы, сертификаты и разрешения всяк имеются. И я героически не стал давать внятных показаний этим извергам. И я не дал свое согласие на прохождение теста на предмет медицинского освидетельствования о содержании алкоголя в моей крови. Я это сделал совершенно сознательно, потому, что я не употреблял, и не употребляю спиртных напитков. А если и пил, то не употребляя их, а так только, пивнул возможно несколько раз, думая, нет же, - будучи совершенно уверенным, что там в этих бокалах был лимонад, или «колокольчик» или на худой конец «буратино», а ведь же буратино и колокольчики – это вам не спиртные напитки. И я как коммунист тогда предельно честно и откровенно отказался от прохождения любого алкогольного теста, как надругательства и оскорбления над моей честной и благородной личностью. И я об этом сразу же предметно, конкретно и честно сказал. И так же сказал (и это имеется в материалах дела) что я очень испуган, измотан работой, уставш и плохо выглядящ… И я вообще, если говорить предельно честно, конкретно не давал своих согласий на их видеосъемку. И вообще вся их эта видеосъемка ни что иное как подстава, и киномонтаж, и чистое светопреставление. А все мои, ранее данные показания получены незаконно, и в этой связи их нельзя использовать и исследовать, и строить на них любые из версий, и тем более - обвинение. Тем более, что я – это идейный коммунист, и такие видеоматериалы порочат и нарушают честь мою, свободы мои, и мои порочить могут репутации как коммуниста, и человека честнейшего.
А то, что изъятое нами у браконьеров оружие якобы принадлежит именно мне, я объяснить не могу, и не желаю, т.к. имею на это свое полноценное право. Однако, могу лишь предположить, что это чистая провокация, устроенная действующей властью совместно в сговоре с продажными полицейскими органами. Которые по отдельности не делают для нашей многострадальной Родины совершенно же ничего, а только объединившись друг с дружкой умеют преследовать и фабриковать разного рода прецеденты порочащие светлый лик коммунистической партии, в моем лице и моим же лицом. Или примерно так. Они, наверняка, выкрали незаконно это моё оружие из моего же дома, где оно хранилось, ведь я может быть люблю хранить разного рода оружия. И я имею как гражданин честный такое право. И поэтому отпечатки там мои, и всё это такое, и даже патроны там тоже мои, но это браконьеры стреляли из него, хотя и моими патронами. А этих браконьеров не ищет никто, - вот так власти и полицейские и работают. И им лишь бы опорочить человека честнейшего, и коммуниста, спиртных напитков никогда не употребляющего. – Вот какие они все низменные и продажные, и безчестные, в отличие  хоть бы от нас, от коммунистов преданных и идейных.
И я тогда, очередной уже раз, и еще раз смело, открыто и честно заявляю всем (и вам, дорогие товарищи, товарищи по любимой моей и честнейшей партии, земляки и просто друзья, избиратели) – я, Рашкин Валерий, - честнейший из человеков, открытый, работоспособный, деловой, гуманный, передовой человек. Я не делал ничего нехорошего, а я наоборот всегда, всю свою сознательнуюи благородную жизнь делал только хорошее для всех вас и очень только хорошее. А власть наша действительная – она нехорошая. А я очень хороший. И коммунистическая наша партия тоже – она очень хорошая. И во главе её тоже очень всегда хороший только, славный, честный и преданный делу великого ленина нашего слваного, честного и порядочного (земля ему будь мавзолеем предолго) человек, руководитель наш Геннадий Андреевич. Вот это какая всяк правда моя, дорогие товарищи и избиратели. И все это для того делается недоброжелателями нашими, чтобы отвлечь и вас и нас от происходящего зла в нашей стране, и не дать нам побороться с этими злами. И не дать нам победить это зло, как мы это не раз делали, заменив одно зло другим, и оставить чтобы все как и есть. И поэтому вы не дайте меня уйти с арены со политической, ведь я честнейший из честных, и светлый, добрый, отзывчивый во всех местах гражданин, слуга ваш, и я же ваш благодетель. А пострадал незаслуженно. А все  от оголтелой и злобной власти нашей, а толи и даже от самого злобного Путина Владимира Владимировича, который, как человека меня честного и порядочного, будучи сам нечестным и непорядочным возненавидел просто таки, что легко объясняется, если вдуматься. Так таки вдумывайтесь же товарищи. Я – коммунист. Я – ум, честь и совесть нашей эпохи! А если и есть виноватые кто – так это лишь лица неустановленные. И те, кто мне сказал, и уверял меня, что все документы имеются. И те еще, кто мне фонариком в лицо усталое моё злобно светил. А я доверчивый. А они должны были всё сделать правильно. А я хотел только зайчиков пофотографировать. И лисичек. А лосих я никогда не стрелял. А ружье что моё – так это они всё злобно подстроили. А запах перегара и алкоголя от меня если – так я не употреблял. А лося разделанного вез в своей машине, - так это же я сдавать вещ-док в полицию как раз таки и ехал. А в лицо мое честное и уставшее они фонариком своим очень надменно так и злобно светили, чтобы посильнее меня запутать в моих же показаниях, и скомпрометировать. А я и так был уставш очень сильно. А я может быть работаю не покладая рук. А мне (нам) даже за это талонов на молоко безплатное не выдают может быть. А дороги же нам всем очень-очень нужны очень хорошие. А зарплаты тоже нужны очень хорошие и пенсии тоже хорошие чтобы, и вы поэтому за нас, за коммунистов всегда голосуйте, мы это всё можем же, и мы это умеем всё, и мы это всё всяк и завсегда, и как обычно заделаем… Ура! Свободу мне, Валерию Рашкину! Великому, честному и порядочному коммунисту, как коммунисту везде и всегда всяк только  порядочному!
Смела товарищи в ногу, духом окрепнем в борьбе… (запевает… очень надеясь на подражание).


04,11,21