Тыквы… когда их вижу, всегда испытываю грусть и страх. И поверьте, эти чувства возникают не с бухты-барахты, у них есть корни, которые тянутся из прошлого, из того времени, когда мне было тринадцать.
Проклятые девяностые. Мой отец работал бухгалтером у известного в нашем городе коммерсанта по имени Семён Кабанов. Хотя, какой там коммерсант – бандюган, и кличка у него была Кабан. Уж не знаю, что такого страшного случилось, но однажды отец посадил меня в машину и повёз в соседнюю область, в деревню к своему брату.
- Пойми, сынок, так нужно, - говорил отец, ведя машину и напряжённо глядя в лобовое стекло. В последнее время он постоянно был напряжённый, нервный. – Ситуация сейчас не очень хорошая. Но скоро всё наладится, я обещаю. Погостишь пока у моего брата месяц, ну, может, два, а потом я тебя заберу.
Как же не хотелось ехать в эту Богом забытую деревню! Лето только началось, каникулы, всяких планов интересных было хоть отбавляй, но теперь эти планы летели коту под хвост. Если бы меня тогда спросили, где я хотел бы провести лето, деревня Дракино оказалась бы на последнем месте в списке. Я злился на отца: у него, видите ли, проблемы, а мне из-за этого страдать что ли? Нечестно! Несправедливо!
Но это всего лишь были эмоции. Я хоть и злился, но всё же понимал, что отцу грозит опасность и он попросту хочет меня спрятать. А у кого спрятать? У бабушки с дедушкой? Так они тоже в городе жили, практически соседи. А дядя Макар, его брат – далеко. Должно быть, отец считал, что, чем дальше от дома, от источника проблем, тем безопасней. Логично, в общем-то. Мне оставалось лишь радоваться, что его брат не живёт где-нибудь на крайнем севере.
- Ничего, всё будет нормально, - повторял отец, пытаясь, скорее, себя подбодрить, чем меня. – А в деревне хорошо, сынок. Воздух свежий, природа… Будете с дядей Макаром за ягодами ходить, на рыбалку.
Меня всё это не слишком прельщало. Ни рыбалка, ни сбор ягод не входили в мои летние планы. Впрочем, я был не их тех, кто скулит и ноет, а потому сидел молча и старался вида не показывать, что для меня эта поездка в тягость.
Вот и Дракино. Обычная деревушка, не хуже и не лучше большинства прочих деревень. Обычные дома, обычные окружённые заборами подворья. С одной стороны лес, с другой – поле, незаметно переходящее в торфяное болото.
Дядя Макар встретил нас радушно. Он был улыбчивый, с русыми, явно требующими стрижки волосами и забавной, какой-то гусиной походкой. Такая странная походка – это из-за отсутствия ноги, которую заменял протез.
- Мишаня! – он крепко пожал мне руку, а потом потрепал по голове. – Вырос-то как!
Разумеется, вырос. Два года ведь прошло с тех пор, как мы с ним в последний раз виделись. Он тогда к нам в гости приезжал и запомнился мне, как человек добродушный и весёлый.
Дядя Макар проводил нас в дом, где уже был накрыт богатый, я бы сказал даже праздничный стол. Похоже, наш приезд действительно был для него праздником. К застолью присоединилась явившаяся поприветствовать нас пожилая соседка Раиса Ивановна, учительница начальных классов. Мне она сразу понравилась, потому что была похожа на мою бабушку, а бабушка, к слову, была вылитая Татьяна Пельтцер, которую я обожал ещё с тех пор, как впервые посмотрел фильм «Приключения жёлтого чемоданчика».
После застолья дядя Макар повёл нас осматривать свои владения: небольшой вишнёвый садик, теплицы, огород. Повсюду стояли искусно вырезанные из дерева фигуры зверей: медведь, волк, лисица, зайцы… Однако была одна фигура, не вписывающаяся в общий ряд – высокая, с туловищем, как у человека, но с тонкими, похожими на ветви руками, и с огромной, напоминающую тыкву головой.
- А это что за чудо-юдо? – усмехнулся я. Фигура была довольно комичной.
- Это тыквенный бог, - улыбнулся дядя Макар. – Он мне однажды во сне приснился, и я его вырезал. Его зовут Ух, я сам его так назвал.
- Почему Ух?
Дядя Макар рассмеялся и ответил, сопроводив свои слова размашистым жестом:
- Да потому что он мне ух как помогает! Если его о чём-то попросить, он это исполнит.
Я подумал, что у всех свои причуды. Кто-то пробки от бутылок собирает, а кто-то тыквенных богов из дерева вырезает.
- А вот здесь у меня тыквы растут, - дядя Макар указал на грядки с зелёными ростками. – У меня лучшие тыквы в округе вырастают, покупатели за ними из города приезжают. Помните я вам одну такую привозил?
Да, я помнил. Знатная была тыква, бабушка её в духовке запекла, затем полила мёдом… мм-м, объедение!
От этих воспоминаний меня отвлекли три собаки, проникшие во двор через оконце в калитке.
- Набегались, блохастые! – рассмеялся дядя Макар.
Собаки устремились к нам. Это были небольшие дворняжки. Подбежав, они принялись виться возле ног, очевидно, требуя, чтобы их погладили. Если во мне ещё и оставалось немного грусти, то в тот момент она полностью улетучилась. Я глядел на собак с восхищением.
- Знакомься, Мишаня, - сказал дядя Макар. – Это Бимка, Шарик и Ракета.
Я поочерёдно погладил их, думая, что рыжей Ракете с кличкой ну очень повезло. Надо сказать, мне всегда хотелось иметь собаку, но отец был против.
Ещё немного прогулявшись по владениям дяди Макара, мы отправились в дом. Когда поднялись на крыльцо, услышали громкие пьяные голоса. Мимо двора, покачиваясь и о чём-то споря, проходили два рослых мужика. Ракета тявкнула и один из этих типов выкрикнул:
- Ещё гавкнешь, сучара, прибью нахрен!
А другой загоготал, будто услышал в этой угрозе самую смешную шутку на свете.
- Братья Стариковы, - поморщилась Раиса Ивановна. – Год назад к нам сюда приехали. Баба Нюра померла, дом им оставила в наследство, так они тут и обосновались, уроды. Житья от них нет, вечно пьяные шляются.
- Да ладно вам, не нагнетайте, - махнул рукой дядя Макар. – Не всё так плохо.
Думаю, он это сказал, чтобы отец не нервничал. Тот ведь, как никак, меня здесь надолго оставлял, а тут нате, пожалуйста – алкаши по улицам шляются и на собак кричат, делая деревенскую идиллию не такой уж идеальной. Впрочем, отец если и встревожился, то внешне никак эту тревогу не проявил.
На следующее утро он уехал, а мы с дядей Макаром отправились на рыбалку и поймали десяток карасей. Я лично поймал целых три!
С каждым днём мне всё больше нравилась такая жизнь. Казалось, в самом воздухе было что-то, не позволяющее унывать. Волнение за отца, разумеется, никуда не делось, но я старательно внушал себе, что скоро он решит все проблемы и всё у нас опять будет отлично.
Много времени мы с дядей Макаром проводили в лесу и всегда нас сопровождали Бимка, Шарик и Ракета. Дядя Макар рассказывал о травах – целебных и ядовитых, - и мне это, как ни странно, было очень интересно. Я словно бы познавал новый, тайный мир.
По вечерам мы пили во дворе чай из самовара, порой засиживались до поздней ночи, и на этих чаепитиях частенько присутствовала Раиса Ивановна. Она рассказывала интереснейшие фантастические истории, которые, кажется, сама сочиняла, и я ловил каждое её слово и запоминал, чтобы потом поведать эти истории своим друзьям.
Хорошие это были вечера. Впервые в жизни я увидел, насколько глубоким и звёздным может быть небо; впервые ощутил, как соловьиные трели обволакивают душу, как лунный свет будоражит сознание…
Многое для меня тогда было впервые.
Иногда по вечерам дядя Макар садился на землю возле тыквенного бога и принимался что-то шептать, а собаки устраивались рядом и тихонько подвывали.
- Вы ему молитесь? – спросил я однажды.
Он усмехнулся.
- Не думаю, что это можно назвать молитвой. Я просто прошу его, чтобы тыквы выросли отличными, да и вообще, чтобы всё было хорошо.
- Вы и вправду верите, что он вам помогает?
Дядя Макар дёрнул плечами.
- Конечно, верю. А знаешь почему? Потому что верить в такое – интересно!
Сильный аргумент. Мне его ответ понравился, и я решил тоже поверить в тыквенного бога Уха – потом, когда-нибудь. Это ведь действительно очень интересно. Я верил в снежного человека, в инопланетян, в вампиров и оборотней, так почему бы не добавить в список ещё одно фантастическое существо?
- Хочешь, попроси его о чём-нибудь и, быть может, он это исполнит, - с хитринкой во взгляде предложил дядя Макар.
Я отказываться не стал и, недолго думая, мысленно попросил Уха, чтобы в ближайшие дни была хорошая погода – то есть, загадал то, что первое в голову пришло.
Уж не знаю, его ли это заслуга, но погода после этого долго не портилась.
А вот настроение иной раз портилось из-за братьев Стариковых. Часто они ошивались возле нашего двора и грязно ругались. Дядя Макар говорил им сдержанно: «Шли бы вы отсюда», или «Идите проспитесь», а эти уроды в ответ обзывали его козлом хромым и угрожали расправой.
- Такие, как они, без ненависти жить не могут, - сказала мне Раиса Ивановна. – Ненависть для них, как топливо, которое позволяет им дышать, двигаться, гадить. Никчёмные людишки. Им кажется несправедливым, что твой дядя хоть и одноногий, а живёт хорошо, ни на что не жалуется. А у этих говнюков руки-ноги на месте, а у них нет ни черта, кроме засранного дома да злобы.
Она никогда не стеснялась в выражениях, даром, что учительница. Я тогда подумал, что и в моём классе есть такие, как Стариковы, и во дворе. Эти сволочи как будто специально созданы, чтобы портить жизнь другим.
Однако Стариковы не только портили.
Они ещё и убивали.
Как-то утром мы с дядей Макаром вышли со двора и увидели возле забора наших собак. Мёртвых! Бимку, Шарика и Ракету словно бы ножами резали – сплошные раны. У меня в голове помутилось от этого зрелища, на глазах выступили слёзы, к горлу подкатила тошнота, а дядя Макар опустился на землю и громко застонал, будто раны нанесли ему, а не собакам. Прибежала Раиса Ивановна и принялась проклинать Стариковых, потрясая костлявыми кулаками.
Они вышли на улицу – красномордые, с засаленными волосами и мутными после попойки глазами. Их губы кривились в жестоких улыбках.
- Убью уродов! – прохрипел дядя Макар. – Зарублю!
- Не смей даже думать о таком! – строго сказала Раиса Ивановна. – Эти твари не заслуживают, чтобы ты из-за них в тюрьму садился! Но они за всё поплатятся. Их Бог накажет.
Дядя Макар долго молчал, сжимая и разжимая кулаки, затем кивнул.
- Да, вы правы. Их бог накажет. Мой бог!
С облегчением я понял, что убивать братьев он не будет и мне не придётся бежать во двор, чтобы спрятать от него топор.
- Бог их накажет, - повторил дядя Макар, злобно посмотрев на Стариковых, после чего поднялся и взял на руки труп собаки.
Весь день он был мрачным, задумчивым, а когда начали сгущаться сумерки, уселся перед фигурой тыквенного бога и застыл, склонив голову. Я глядел на него и с грустью думал о том, что он не скоро оправится после гибели собак. Это были его друзья. Это были мои друзья! А теперь их нет. Не покидало ощущение, что из меня вырвали частичку чего-то хорошего, светлого. Вырвали, швырнули в грязь и растоптали.
Поднялся ветер, пошёл дождь, а дядя Макар всё сидел возле тыквенного бога. Я накинул ему на плечи плащ, позвал домой, но он не отреагировал. Его губы еле заметно шевелились, взгляд был устремлён в землю.
Всю ночь я просидел возле окна, глядя на фигуру дяди Макара за пеленой дождя. Утром дождь прекратился, небо расчистилось от туч, в лучах рассветного солнца заискрилась мокрая трава. Дядя Макар, наконец, поднялся, пошёл в дом.
Я встретил его в сенях.
- Смотри, что у меня есть! – сказал он дрожащим голосом, после чего вытянул руку, разжал кулак и я увидел на его ладони несколько тыквенных семечек. Вот только они почему-то были чёрные. – Это мне Ух дал! И я теперь знаю, что делать. Мне придётся заплатить высокую цену, но я, чёрт возьми, готов! Я это сделаю, Мишаня. Уроды должны быть наказаны!
Его глаза лихорадочно блестели, руки тряслись, и он даже не заметил, как выронил одно семечко.
- Я это сделаю… я должен… и плевать на цену…
Мне стало страшно за него. Он как будто умом тронулся и ему явно требовался отдых.
- Вам бы поспать немного, - неосознанно сказал я таким тоном, будто обращался к неразумному ребёнку. – Но сначала горячего чаю попейте.
- Некогда, Мишаня! – мотнул он головой. – Некогда!
Дядя Макар сменил мокрую одежду, затем взял лопату и вышел из дома.
С каким-то остервенением он выкопал яму возле тыквенного бога, положил в неё собак, которые всё это время покоились в сарае, закопал, потом там же посеял семечки.
Зашедшая нас проведать Раиса Ивановна, недовольно поморщилась.
- Ох, не нравится мне всё это.
Я был не на шутку встревожен, однако всё же надеялся, что после отдыха дядя Макар придёт в себя.
- Ну вот и всё, - сказал он, подойдя к нам. – Дело сделано, осталось только дождаться, когда вырастут тыквы. Пойду посплю немного. А вы, Раиса Ивановна, заходите к нам вечерком, чайку попьём.
После этих слов я облегчённо выдохнул. Мне показалось, что дядя Макар уже начал приходить в себя, хотя в его глазах всё ещё сохранялся нездоровый блеск.
Спал он весь день, а вечером, когда начало темнеть, мы устроили чаепитие. Как раньше. И словно бы и не было убийства собак, будто бы не было никакого горя. Вот только в этот раз мы пили чай молча, даже словоохотливая Раиса Ивановна ограничилась лишь несколькими фразами.
Над торфяным болотом поднялась полная луна, озарив призрачным светом дома, деревья, травы. Со стороны леса то и дело доносилось уханье филина. Деревня словно бы замерла, предоставив абсолютные права вечернему покою.
Я уже, было, подумал, что всё теперь будет хорошо, что плохое время миновало, но тут услышал странный гул, который меня не только насторожил, но и напугал. А затем увидел какое-то движение возле фигуры тыквенного бога.
- Господи, что это?! – выдохнула Раиса Ивановна, осенив себя крестным знамением.
- Тыквы, - ответил дядя Макар непринуждённо, и поднялся из-за стола. – Они растут. У меня сегодня будет хороший урожай.
Я опешил от этого заявления.
- Что ты такое говоришь?! – в голосе Раисы Ивановны проступили панические нотки. – Какой ещё урожай?!
Дядя Макар вытянул руку и указал пальцем в сторону тыквенного бога. И тут я увидел то, отчего у меня волосы на затылке зашевелились, а в животе будто ком ледяной образовался.
В свете луны на могилах собак начали вздуваться какие-то круглые объекты. Казалось, что на мокрой коже земли набухали огромные тёмные волдыри, а вокруг будто причудливые щупальца ворочались колючие плети, шевелились широкие листья. Воздух дрожал над этим страшным огородом, гул становился всё громче, к нему добавился звук, похожий на звериное урчание.
- Быть этого не может! – выдавила Раиса Ивановна.
Но это было, хотя я с трудом верил своим глазам.
Тыквы разбухли, принялись пульсировать, а потом они с треском раскололись на части и из них высвободились и зависли в воздухе сгустки, похожие на плотный чёрный дым. Листва и плети на могилах больше не шевелились. Сгустки начали обретать форму и скоро превратились в собак. Они вовсе не были похожи на Бимку, Шарика и Ракету – перед нашим взором предстали мощные чудовищные псы с горящими как угли глазами. Издав протяжный вой, они двинулись к забору – по воздуху, в нескольких метрах над землёй. Псы как будто плыли в лунном свете, то и дело рассеиваясь и снова уплотняясь, и обретая чёткую форму.
С дрожью я наблюдал за ними. Мне казалось, что это какой-то кошмарный сон. Раиса Ивановна беспрерывно шептала:
- Господи, Господи, Господи…
Псы пролетели над забором и устремились к дому Стариковых. Дядя Макар вышел со двора, я последовал за ним на ватных ногах и увидел, как чёрные монстры, снова став бесплотными, влетели в печную трубу дома братьев. Не прошло и нескольких секунд, как раздались истошные крики – в них смешались и ужас, и боль.
- Вот и расплата! – произнёс дядя Макар с несвойственным ему злорадством.
Браться выскочили из дома, затем, выбив калитку, выбежали со двора и, вопя, помчались по улице. Их преследовали псы. Странно, но никто из деревенских не вышел на крыльцо, чтобы посмотреть, что за крики раздаются на ночь глядя. Словно какая-то сила взяла и усыпила всех, коме нас и братьев, чтобы меньше было свидетелей.
Псы налетели на Стариковых, сомкнули челюсти на их шеях, подняли в воздух и поплыли в сторону болота. Далеко уплыли, после чего сбросили братьев на землю и снова набросились. Кажется, они разрывали их на части.
Над торфяниками начало подниматься нечто огромное, тёмное и эта густая тьма принимала чёткие очертания. Тыквенный бог! Он становился всё больше, громадная голова заслонила луну, похожие на ветки руки распростёрлись в разные стороны, будто пытаясь обнять ночное пространство. Раздался глухой трубный звук, отдалённо напоминающий стон. Тёплая, пахнущая прелой листвой воздушная волна пронеслась по деревне.
Я стоял в оцепенении и, казалось, даже забыл, как дышать. Обрамлённая лунным светом фигура тыквенного бога поражала своей величественной мощью и вызывала не только страх, но и благоговение.
- Я должен уйти с ним, - с грустью сказал дядя Макар. – Это цена, которую я обязан заплатить. У всего есть своя цена, Миншаня. Прости меня, я подвёл тебя и твоего отца.
После этих слов он зашагал своей гусиной походкой в сторону болота. Я хотел броситься за ним, чтобы удержать, но ноги будто вросли в землю. Мне оставалось лишь плаксиво шептать:
- Не надо… не надо…
Подошла Раиса Ивановна, обняла за плечи. Так мы и стояли со слезами на глазах, глядя вслед дяде Макару. Он дошёл до болота и будто растворился в воздухе, а затем исчезли псы и тыквенный бог.
И снова засияла луна.
Ночь я провёл у Зинаиды Ивановны, а потом…
Не буду вдаваться в подробности о том, что было в последующие дни. Скажу лишь, что через неделю я уже жил с бабушкой и дедушкой. Мой отец не сумел решить свои проблемы, его убили – изуродованный труп нашли в лесу за городом. Тогда-то я и пожалел горько, что в своё время не попросил тыквенного бога о помощи моему отцу, а пожелал чёртову хорошую погоду. Да, порой мы все бываем очень беспечны; когда нужно верить – сомневаемся, когда необходимо думать о самом главном - распаляемся на мелочи.
Кстати, убийцы поплатились.
То семечко, которое выронил дядя Макар… я ведь его тогда поднял, сунул в карман, словно догадываясь, что оно пригодится. И пригодилось. Семечко я посадил на могиле отца, а на следующий день в местных новостях рассказали, что известный коммерсант Семён Кабанов и трое его охранников были убиты. В городе люди потом говорили, что их будто на части разорвали. Уверен, так и есть.
Я ожидал, что и мне придётся заплатить за содеянное, ведь, как сказал дядя Макар, у всего есть своя цена. Но нет, обошлось. Видимо в своё время мой дядя заплатил достаточно высокую цену.
Заплатил за нас обоих.